Новый экономический национализм

Рынок и (или) открытость?

То, что национальные интересы страны и благополучие ее граждан выше каких бы то ни было отвлеченных идеологических экономических догм — как коммунистических, так и либеральных — сейчас уже практически ни у кого сомнения не вызывает.

Между тем, к концу 80-х годов частно — рыночная экономика, на примере развитых стран Запада, вроде бы убедительно демонстрировала свои очевидные преимущества (главным образом, в производстве товаров народного потребления) перед государственно-плановой, характерной для СССР. Другой отличительной чертой западных экономик была их открытость — высокая степень перемещаемости товаров и инвестиций через государственные границы, свободная конвертируемость валют и пр. В годы начала рыночных преобразований в России открытость рассматривалась как неотъемлемая черта «рыночности». Существовало твердое убеждение, что частно-рыночная экономика по определению открытая, тогда как государственно-плановая не может не быть закрытой.

Действительно, государственно-плановую экономику представить открытой довольно трудно. Но вот частно-рыночная экономика может быть как абсолютно открытой, так и абсолютно закрытой.

іто неожиданное утверждение может показаться почти банальным, если попытаться проанализировать степень открытости большинства самых успешных экономик мира. Особенно в период их максимального роста. Если мы попытаемся составить своего рода «список призеров» — мировых экономик, имевших достаточно длинный отрезок времени и максимальный показатель экономического роста — у нас получится перечень, наводящий на размышления, далекие от апологии открытости национальных экономикЕ Обладателем «бронзовой медали» в этом случае окажется японская экономика в период 1950−80 гг. Для тех, кто осведомлен о механизме «японского экономического чуда», очевидно, что в данном случае можно говорить о крайней степени экономической изоляции, протекционизме, даже о государственном планировании, но никак не об открытостиЕ На втором месте, с большим отрывом от третьего идет советская экономика 1930−50 гг., а лидирует (с большим отрывом от второго) экономика Германии 1933−41 гг.

Обескураживающий результат — наибольший экономический рост демонстрируют наиболее закрытые экономики ХХ векаЕ Есть над чем задуматься.

Особенности экономического устройства Марса

Уровень открытости экономики описывается элементарными показателями — долей экспорта-импорта в объеме валового национального продукта и суммарным объемом капиталовложений за границей плюс иностранные инвестиции внутри страны.

Если, скажем, Марс окажется пригодным для жизни, и его колонизируют, то марсианская экономика сначала будет абсолютно открытой, — все будет привозное. Когда же там организуют производство всего необходимого, она станет абсолютно закрытой, — так как ввиду дороговизны доставки обмен товарами с Марсом будет крайне невыгоден.

И открытость и закрытость марсианской экономики в приведенном нами примере — не следствие чьей-то директивы, не связана она ни с политическим устройством, ни с убеждениями каких-либо экономистов. Все естественно: ничего нет — приходится ввозить, невыгодно обмениваться — потребляешь своеЕ

Другой пример: США — нынешний бесспорный экономический лидер. До Второй Мировой войны американская экономика была абсолютно закрытой: например, первая из принятых нами за индикатор открытости цифр там составляла не более 3%. В то же время, страна довольно бурно развивалась. По чьей злой воле экономика этого гиганта была закрыта? Ни по чьей. Просто транспортные расходы, связанные с пересечением Атлантики, делали товарообмен невыгодным.

Другой красноречивый пример: уже упомянутая нами экономика Германии 1933−41 гг. О ней можно сказать, что она была абсолютно рыночной — в ней в полной мере присутствовала и частная собственность на средства производства, и свободная конкуренция — и в то же время она была абсолютно закрытой. Более того, вопреки расхожему мнению, это была не слишком «аскетичная» экономика. Достаточно сказать, что наряду с гигантскими тиражами недорогих малолитражек «Фольксваген» («народный автомобиль»), в эти годы в Германии были выпущены и 2500 штук супер-роскошных автомобилей «Майбах».

Из всего вышесказанного можно сделать два вывода. Во-первых, открытость не является непременным атрибутом частно-рыночной экономики. Во-вторых, товарное наполнение рынка и качество представленной на нем продукции напрямую зависит не от открытости экономики, а от того, кто является собственником средств производства и от того, наличествует в ней или нет здоровая конкурентная среда. В этих условиях, товар неизбежно становится достаточно качественным, а ассортимент — достаточно широким. Открытость может гарантировать только то, что рынок будет наполнен импортными товарами. При наличии качественных отечественных товаров, это теряет смысл.

После Адама Смита

Тем не менее, страны между собой торгуют, экономики открываются друг другу. Крайним выражением этого процесса является экономическая глобализация, приковывающая сегодня к себе пристальное внимание всего мирового сообщества.

В каких случаях внешняя торговля выгодна? В наиболее простой и доступной форме ответ на этот вопрос сформулировал Адам Смит. Допустим, в одной стране, некий товар производится давно и эффективно, или некие природные ресурсы там имеются в изобилии, а какой-то другой товар (или ресурсы) там в дефиците. В то же время, в какой-то другой стране, все наоборот — дефицитный в вышеуказанной стране товар (ресурс) имеется в изобилии, но не хватает того, что в избытке имеется там. В этом случае, совершая обмен, богатеют в равной степени обе страны.

Принцип этот имеет характер объективного закона — ведь и до Адама Смита существовала внешняя торговля, скажем английское олово с успехом менялось на итальянские вина, а пушнина- на оливковое масло.

Однако в начале XXI века произошли существенные изменения, поставившие под вопрос универсальность и действенность этого принципа. Дело в следующем. С одной стороны, некоторые страны по-прежнему обладают уникальными ресурсами и связанными с ними секторами экономики (например, зависящий от климатической зоны туристический бизнес или сельское хозяйство). Страны, этими ресурсами не обладающие, вынуждены для приобретения соответствующих товаров и услуг вступать в обмен, предлагая свои собственные уникальные ресурсы. Все по Адаму Смиту. С другой стороны, большая часть нересурсоемких промышленных товаров, теперь может быть одинаково качественно произведена практически в любой точке земного шара.

Во времена Адама Смита суммарная доля товаров и услуг первого типа (непосредственно природные ресурсы) составляли до 95% от общего объема ВВП. Сейчас эта доля стремительно падает. Следовательно, внешняя торговля становится все менее и менее эффективной. Главная причина этого процесса — свобода обмена информацией. Дело даже не в прямом доступе к коммерческой информации, и не в современных средствах ее передачи (цифровая телефония, Интернет и т. д.). «Ноу-хау» — тоже являются информацией, а свободный обмен ими неизбежно ведет к тому, что теперь любой товар может быть качественно изготовлен практически в любом месте — частно-рыночная экономика, руководствуясь стремлением извлечь максимальную прибыль, всегда поставит или произведет необходимое оборудование. Следовательно, принцип Адама Смита на эту группу товаров не распространяется. Обмениваться ими бессмысленно — каждый в достаточном количестве может их произвести сам.

Между тем, доля таких товаров неуклонно растет. Более того, объем товаров первой группы имеет устойчивую тенденцию к снижению. Во-первых, совершенно очевидно, что рост мировой экономики опережает рост потребления ресурсов. К тому же, современные технологии подразумевают ресурсосбережение и экономичность. Тур-индустрия имеет ограниченный ресурс развития. Так называемые, «колониальные товары» (тропические фрукты и пр.) уже при нынешнем уровне развития биотехнологий в значительной мере могут производиться практически в любых широтах. Даже на уникальных полезных ископаемых «свет клином не сошелся». Конечно, определенные химические элементы промышленным путем получить крайне трудно. Некое подобие алхимической трансмутации одного элемента в другой может сейчас иметь место в экспериментальных условиях, но коммерческого интереса такая «трансмутация» не представляет. Однако, возможно субституирование. Скажем, в России, нет собственного хрома (он разведан и добывается в некоторых странах СНГ). Однако в целях, в которых обычно используется хром (выплавка специальных хромистых сортов сталей, хромированные поверхностей и пр.) успешно могут быть использованы иные металлы и технологии. Вместо хромистой стали может быть использована молибденовая или марганцевая сталь, вместо хромирования можно прибегнуть к никелировке — ведь цена российского никеля значительно ниже его мировой ценыЕ В Германии во время Первой Мировой войны в условиях отсутствия собственной нефти, научилась делать «синтез-бензин» (то, что называется в специальной литературе «синтез-газ») из угля и успешно заправляли им свои грузовики и танки. Во Франции научились делать топливо из рапсового маслаЕ

Таким образом, можно констатировать, что объем товаров и услуг первой группы (в отношении которой действует закон Адама Смита) не только не растет, но и имеет объективные тенденции к сокращению. В условиях роста экономики (главным образом, за счет товаров второй группы) это сокращение еще более заметно. А это означает, что открытость экономики, в новых условиях выглядит странным анахронизмом. Так почему же все-таки мир экономически глобализуется? Кому это выгодно?

Кому выгодна открытость?

Наиболее вероятным кандидатом на получение дивидендов от глобализации представляется Америка. Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что для самой мощной в мире американской экономики глобализация еще более губительна, чем для других

Экономика США способна произвести любой товар. США способны практически полностью обеспечить себя природными ресурсами. Сейчас туда ввозится огромный объем нефти, но при этом собственных нефтеносных сланцев в США более чем достаточно. Даже при существующих технологиях (а они неуклонно совершенствуются) рентабельная добыча нефти из них возможна уже при цене 35 $ за баррель. Те товары, которые сейчас Америкой импортируются, могут успешно производиться и на территории США. Америка завозит 25% автомобилей, но если их поток иссякнет, американская автомобильная промышленность увеличит производство автомобилей, и легко заполнит образовавшуюся брешь. Причем, американские автомобили не хуже импортных — при открытом товарном потоке все всегда и везде примерно одинакового высокого качества.

Таким образом, возникает естественный вопрос: зачем Америке открытая экономика? И вообще, нужна ли она какой-либо другой стране?

Выгод, предоставляемых отрытой экономикой, на первый взгляд, могут послужить азиатские страны (япония, ёжная Корея и другие «тигры»), разбогатевшие на экспорте. Однако чтобы объективно оценить выгоды их открытости, следует обратить внимание на то, что указанные страны — яркий пример несбалансированной внешней торговли, следовательно, они являются заведомым исключениями, апеллировать к которым некорректно. Дело в том, что до сих пор речь шла о сбалансированной внешней торговле, — когда экспорт и импорт примерно равныЕ Безусловно, гипертрофированная доля экспорта крайне выгодна. Однако ни одно государство-торговый партнер не станет терпеть длительное время такое противоестественное положение вещей — естественным путем или в результате «торговой войны» баланс неминуемо будет восстановлен.

Упомянутые азиатские страны действительно длительное время имели положительное сальдо в торговле с Америкой. Но это была плата, за то, что они выступали в качестве союзников США в «холодной войне» против СССР. Как только Америка призвала эти страны к добровольному уменьшению объема своего экспорта, она немедленно встретила понимание. Можно не сомневаться, что если бы они не ограничили свой экспорт самостоятельно, их бы силой заставили «ограничиться» американцы. В том, как неблагоприятно влияет такое ограничение на экономическое положение страны, нетрудно убедиться на примере японии. И это не произвол или грубое насилие — внешняя торговля не может оставаться несбалансированной. Таков объективный экономический закон. С этим нельзя не считаться.

В этом отношении крайне показателен следующий исторический пример. Опиум в Китае в свое время появился по вине англичан. К этой коварной мере они вынуждены были прибегнуть по сугубо экономической причине. Дело в том, что у Китая было два практически незаменимых товара, в которых крайне нуждалась Европа: чай и шелк. Однако от любых форм товарообмена китайцы отказывались, требуя за свой товар исключительно золото. Налицо хрестоматийный пример несбалансированного товарообмена. Ведь драгоценных металлов в обороте находится ограниченное количество. Разумеется, чай и шелк может быть приобретен за живые деньги, но в этом случае англичанам должно быть предоставлена возможность вернуть их в качестве выручки за английские товары. Справедливое требование. Но китайцы наотрез отказались. Тогда была предложена идея навязать Китаю в качестве товара опиум.

Положительное сальдо, конечно же, выгодно, но на него нельзя рассчитывать в долгосрочной перспективе. Внешняя торговля, может быть либо сбалансированной, либо ее не будет вовсе. А что касается сбалансированной внешней торговли, то мы только что на примере США выяснили, что она бессмысленна.

«Квартирный вопрос»

Таким образом, может показаться, что «открытая экономика» — это, своего рода, безобидное наследие «адамсмитовского» прошлого, не дающее в современных условиях заметных преимуществ, но и не имеющее сколько-нибудь серьезных недостатков. С экономической точки зрения, возможно, это и так. Тем не менее, эта кажущаяся бессмыслица лоббируется с беспрецедентной энергией и настойчивостью, а экономическую глобализацию экспертное сообщество дружно признает наиболее значимым процессом начавшегося тысячелетия. Почему?

Дело в том, что кроме экономической составляющей в «открытой экономике» существует еще и политическая. «Открытая экономика» подразумевает участие в «международном разделении труда». Таким образом, резко увеличивается зависимость стран друг от друга. Хорошо ли это? Для того, чтобы понять, о чем идет речь, нужно представить две изолированные двухкомнатные квартиры, в которых живут две семьи. Своего рода «глобализацией» для этих семей станет слом квартирных перегородок. Общий метраж при этом не изменится. Уютно ли будет этим чужим друг для друга людям под одной крышей? Наверное, нет. Такая, навязанная внешней силой, «общинность» не свойственна человеческому менталитету… Другое дело, если в квартирах оказались кровные родственники — близкие друг другу люди. Тогда после слома перегородок просто воссоединяется одна семьяЕ

Нечто похожее наблюдается сейчас в Европе. Но не следует забывать, что в случае Евросоюза «слому перегородок» предшествовали столетия общей исторической судьбы европейских народов, активная ментальная и культурная диффузия, общность стратегических интересов, политическая воля руководителей европейских государств и высочайшая степень интеграции их национальных экономик.

Глобализация же, как мировой процесс, ничем не обусловлена. Народы, государства и их экономики к ней не готовы и в ней не нуждаются. Причем, возможно в наименьшей степени в ней нуждаются народы государств, выступающих сегодня в качестве своего рода «локомотивов» глобализации.

«Открытая экономика» и Россия

Особенно очевидна бесперспективность «открытой экономики» на примере Российской Федерации.

Что такое экономическая глобализация для России? іто когда на российском рынке присутствует количество импортных товаров примерно равное количеству российских товаров на рынках других стран (это неизбежно, так как длительный дисбаланс во внешней торговле невозможен по определению). Товары эти примерно одинакового качества. Возникает естественный вопрос: зачем это нужно? Не проще ли российские товары оставить в России, а импортные не ввозить?

То же самое можно сказать и о иностранных инвестициях, которые принято воспринимать как некое безусловное благо. Допустим, нам удалось добиться феноменально мягкого инвестиционного климата. ёридические формальности максимально упрощены. Американский бизнесмен вкладывает 100 000 $ в России, российский бизнесмен свои 100 000 $ вкладывает в Америке. Совершенно непонятно зачем нужна эта «рокировка». Почему нельзя вложить свои деньги дома?

Но дело не только в этом. Россия сейчас крайне слаба политически, что делает ее легкой жертвой при попытках разбалансировать ее внешнюю торговлю (что, впрочем, долго продолжаться не может). Кроме того, Россия практически не имеет доступа к международным финансовым ресурсам. И дело здесь не только и не столько в чьем-то политическом давлении. Просто капиталовложения в российскую экономику, по объективным причинам, сейчас признаются крайне рискованными. И с этим ничего нельзя поделать.

Еще одно обстоятельство, которое сейчас зачастую недооценивают — негативный имидж российской продукции, сложившийся в начале 90-х. Причем, это не образ «империи зла» (служивший в свое время неплохой рекламой), а образ слабого и неорганизованного пространства, по определению не способного произвести что-либо стоящее. Наклейка «Made in USA» помогает товару, при прочих равных, быть проданным. Наклейка «Made in Russia» еще долгие годы будет дискредитирующим фактором для российских товаров.

Таким образом, можно с уверенностью сказать, что если наша экономика окончательно откроется, нам не удастся сохранить сальдо нашей внешней торговли таким, каково оно сейчас — положительным (главным образом, за счет экспорта энергоносителей). Из положительного оно быстро превратится в отрицательное.

Субъект глобализации

Когда сейчас говорят о глобализации, часто приходится слышать, что взаимозависимость экономик разных стран — серьезный фактор сохранения мира. іто утверждение, безусловно, верно. Действительно, конфликт между государствами, экономики которых целиком зависят друг от друга, представляется чистым самоубийством. Но в то же время, человечество в данный момент переживает целый ряд вооруженных конфликтов и войн малой и средней интенсивности. Более того, есть основания предполагать дальнейшую эскалацию насилия. В этих условиях неспособность национальной экономики обеспечить население всем необходимым представляет прямую угрозу для безопасности страны.

Другим тревожным аспектом глобализации является вопрос о центре управления.

Глобализация сама по себе не нова. Римская Империя в свое время объединяла не менее 30% населения Земли. Римляне очень гордились политической и экономической стабильностью своей империи. Правда, у покоренных народов (как показал дальнейший ход истории) на этот счет было несколько иное мнение…

Так кому же, в конечном счете, выгодна глобализация? Кто является ее полноправным субъектом? Можно утверждать, что это мировая финансовая система и связанная с нею финансовая олигархия.

Как известно, целое больше, чем сумма частей. іто философское утверждение полностью применимо к мировой финансовой системе, которая не является просто суммой финансовых систем отдельных стран. Мировая финансовая система — это нечто качественно новое. Для ее эффективного функционирования любые национальные «перегородки» (финансовые, экономические, политические) должны быть сломлены. Мир должен стать однородным и полностью управляемым. Чем это чревато, прекрасно иллюстрируют сентябрьские теракты в США. Любопытно, что теперь американская Администрация — флагман глобализации — будет вынуждена идти на беспрецедентное ужесточение политики в сфере финансов. Уже сейчас официально объявлено, что американцы теперь будут проводить некую «финансовую границу». Очевидно, под этим подразумевается создание своеобразного «ареала» (в него, наверняка, будет входить и Россия) свободного хождения американского доллара. Там все будет функционировать, примерно так же, как сейчас во всем мире. Но любые расчеты с территориями находящимися за пределами этой зоны будут невозможны. Такая система нам хорошо известна по СССР. Возможно, эта мера — первый шаг на пути сворачивания «проекта глобализации», отказа от концепции «открытой экономики"Е

Внешняя торговля: дестимуляция

Сама по себе внешняя торговля не является безусловным злом. Внешняя торговля (хотя и неестественно гипертрофированная) играла значительную роль в СССР. Сейчас она также может сыграть конструктивную вспомогательную роль. Нелепо, конечно, ввозить в Россию текстиль, который вполне может быть произведен на месте. Есть основания полагать что в течение ближайших нескольких лет ситуация в легкой промышленности изменится также, как это произошло в пищевой промышленности, где импортная продукция успешно вытесняется высококачественной отечественной. Причем, для этого не нужны какие-то специальные протекционистские меры — это произойдет само собой. Но есть и капиталоемкие отрасли (машиностроение, добыча полезных ископаемых и пр.), которые в условиях хронической нехватки капиталовложений, напротив, нецелесообразно изолировать.

Нет ничего плохого и в том, чтобы каждый гражданин России мог хотя бы раз в год поменять по фиксированному курсу какое-то количество рублей на валюту и выехать за рубеж. Правда, для этого мы должны кое-что продать в те страны, чтобы соблюсти внешнеторговый баланс.

Внешняя торговля нужна, но ее (и импорт и экспорт) необходимо дестимулировать. Она должна занять подобающее ей место — второстепенноеЕ

«Свободно конвертируемая валюта»: еще один миф

К мифу об обязательной открытости рыночной экономики существует своего рода приложение в виде мифа о необходимости конвертируемости национальной валюты.

Спору нет, приятно, когда в любой стране мира валюта твоей страны охотно принимается к оплате. С рублем этого, как правило, не случается, что, в общем-то, странно — ведь Центробанк РФ меняет рубли без ограничений. Здесь имеет место проявление своего рода синдрома недоверия к России, как к рискованному объекту капиталовложений. С этим обстоятельством приходится считаться.

Сама по себе конвертируемость все-таки ценностью не является. Нужна она лишь для эффективного функционирования единой мировой финансовой системы. Для обеспечения внешней торговли конвертируемость валюты желательна, но совершенно не обязательна. Внешняя торговля может обслуживаться множеством других способов, которые всем хорошо известны (клиринговые палаты, золотой стандарт, резервная валюта и пр.). У СССР был очень приличный объем внешней торговли, которая велась в долларах, то есть точно так же, как сейчас. Таким образом, сам вопрос о конвертируемости национальной валюты следует снять с повестки дня, ввиду его неактуальности.

Тревожные симптомы

Отдельно следует заметить, что все вышесказанное подразумевало определенную стабильность в экономиках развитых стран Запада (и японии) — как если бы экономическая ситуация там не претерпевала серьезных изменений. Между тем, есть все основания предполагать, что, например, американской экономике в ближайшие годы придется пережить экономическую катастрофу, соизмеримую с кризисом 1929 года или превосходящую его по масштабам и последствиям.

Тревожные признаки грядущего обвала очевидны. Фондовый рынок Америки чудовищно перераздут. Процессы, происходившие на фондовом рынке во второй половине 90-х годов, до мельчайших деталей напоминают процессы, происходившие на фондовом рынке Америки по второй половине 20-х годов. Виртуальная экономика, которая не производит никакого реального товара или услуги, обеспечивает значительную долю в американском ВВП. Общий объем денежной массы, даже без учета наличных долларов, циркулирующих за рубежами США (при крайне завышенном ВВП) составляет около 130% от годового ВВП (для европейских стран характерно около 60%, в России — 20%).

Фантастическое количество лишних денег в Америке обосновано связывают с фондовым рынком. Любой серьезный кризис на нем (кроме краха собственно самого фондового рынка) неизбежно приведет к чудовищному инфляционному всплеску. Денег слишком много, по сравнению с реальным количеством товаров и услуг.

Все это не может не внушать опасений. Риск здесь для нас непомерно велик. Сможет Америка справиться с надвигающимся кризисом или нет, мы все равно не в состоянии повлиять на это. Вместе с тем, очевидно, что любая незападная страна (например, Россия), пострадает тем больше, чем крепче она окажется на тот момент привязана к мировой экономике и к мировой финансовой системе.

Заключение

Когда разговор заходит о закрытой экономике, испуганным домохозяйкам сразу же начинают мерещиться очереди в продуктовые магазины, запись за два года на комплект румынской мебели и прочие прелести «развитого социализма». Не надо обманываться — дело тут не в закрытости. Дело в том, что это была другая — не рыночная экономика. Рыночная экономика всегда снабжает потребителей всеми необходимыми товарами и услугами, в достаточном количестве и достаточно высокого качества. В японии, например, уровень конкуренции между корпорациями на внутреннем рынке, гораздо выше, чем на внешнем. И поэтому любой японский товар, копленый в японии, немного лучше идущего на экспорт.

Таким образом, в закрытой экономике у государства остается одна главная и не очень сложная задача: следить за тем, чтобы уровень конкуренции в каждой из отраслей был не ниже, чем на мировом рынке. Таков залог здоровья любой экономики. Разумеется, если в угоду сиюминутной политической конъюнктуре она не поставлена под губительный сквозняк экономической глобализации.

http://eurasia.com.ru/eo/6−13.html