 |
| РПМонитор | Максим Калашников | 02.10.2008 |
В числе западных мыслителей, говорящих о несовместимости демократических норм с нынешней политикой ультралиберализма в экономике, уже есть и Збигнев Бжезинский, и Лестер Туроу, и Пол Кругман, и Джордж Сорос, и Линдон Ларуш. Сегодня можно назвать и новые имена: американских ученых Альберта Сомита и Стивена А. Петерсона, написавших работу «Как работает эволюция… Обычно против демократии: Соединенные Штаты как показательный пример» (Dr. Albert Somit and Dr. Steven A.Peterson. How Evolution Works… Usually Against Democracy: The United States as a Case in Point).
По мнению этих двух именитых американских биополитиков (специалистов по приложению биологических и эволюционных принципов к политике и государственным делам), демократия — крайне хрупкое явление. Человеческой природе, в коей слишком много от предков-приматов, более свойствен авторитаризм, тяготение к иерархическому устройству общества и к неравенству. Демократия появляется благодаря великой способности вида «человек разумный»: порождать систему верований и идеалов, побуждающих людей поступать вопреки своей биологической природе, наперекор своим генетическим склонностям. Пример: самопожертвование патриотов на поле боя, безбрачие христианских монахов. Именно эта способность жить вопреки биологической природе породила демократическую форму правления — и именно она делает ее весьма непрочным и редким явлением. Сегодня эрозия демократии наблюдается в самих США. Когда восторженные толпы после гибели СССР и мировой коммунистической системы в 1989—1991 гг. ревели о наступлении «Века демократии», они жестоко заблуждались. Ибо недолог сей век.
Как пишут Сомит и Петерсон, на протяжении всей человеческой истории в подавляющем большинстве стран были именно авторитарные режимы. В большинстве случаев немногие властвовали и властвуют над многими. И это лишний раз подтверждает то, что авторитаризм более органичен для вида «хомо сапиенс», нежели демократия. Подчеркнем особо: теперь этот тезис прикладывается не только к русским (якобы «прирожденным рабам», неспособным воспринять демократические нормы — согласно западным «интеллектуальным» клише), а ко всему человечеству и к самому Западу в частности.
Итак, в недавней истории уже был повальный мор демократий: в период после Первой мировой войны и до середины 1930-х годов, особенно — среди тогдашних «новых демократий». Тогда демократические институты обанкротились в Италии, Австрии и Румынии, в Венгрии, Польше и Болгарии, в Греции, в Испании и Португалии, в Германии и Финляндии, в прибалтийских республиках (буржуазных Литве, Латвии и Эстонии). Везде пришлось устанавливать диктаторские системы: Муссолини, Гитлера, Франко, Салазара, Пилсудского, Хорти, Дольфуса, Маннергейма и т. д. Это только самые крупные фигуры, но были и помельче — типа латышского диктатора Ульманиса, литовского Сметоны или эстонского Пятса. Или типа латиноамериканских диктаторов до Второй мировой. Сюда же можно отнести и стремительный крах «февральской демократии» 1917 года в России, и установление довольно авторитарного режима Франклина Рузвельта в Америке, и диктатуру Кемаля Ататюрка в Турции, и режим Чан Кайши в Китае, и японскую военную диктатуру. Оно и понятно: мир тогда охватил сильнейший социально-экономический кризис капитализма — Великая депрессия-1.
Нужно учесть и то, что именно в это время формируются и набирают немалую силу крайне тоталитарные общественные движения, которые либо не пришли к власти, но были на грани подобного, либо захватят власть позже. Скажем, английские неонацисты Освальда Мосли, валлонские наци Леона Дегрелля, хорватские усташи, украинские националисты Бандеры, которые во имя независимости Украины были готовы уничтожить половину ее населения — и создать отнюдь не либеральную Украинскую соборную социалистическую державу. Почти возникло и американское национал-социалистическое движение Хью Лонга (убит в 1936 г.), которое проповедовало огосударствление экономики и справедливый раздел богатств.
Демократия пробегает по миру периодическими волнами. Таковой «вал свободы» пронесся над миром после Первой мировой. Американские биополитики приводят такую статистику: в 1920 году 34% стран тогдашнего мира были демократиями (полиархиями). И примерно такой же процент демократий наблюдался в 1990-м году. Новая демократическая волна 1990-х годов, свидетелями коей стали ныне живущие, также неизбежно схлынет.
Теперешние США, по мнению Сомита и Петерсона, уже испытывают крушение основных условий существования народовластия: наблюдается упадок массовой веры в демократию и нарастает имущественное расслоение общества. Разрушается то, что называется «гражданским обществом». Биополитики призывают политиков перестать греметь пламенными речами о торжестве «Эры Демократий» — ибо это наглая ложь.
Мы же дополним Сомита и Петерсона: мир снова входит в полосу жестокого кризиса капитализма, в Великую депрессию-2. А значит, демократиям предстоит новый кризис. Курс на ультралиберальную экономику, на неограниченный капитализм, взятый Западом в 1979—1981 гг., небывало обострил проблемы мира. В неограниченном капитализме демократический принцип «один человек — один голос», по мнению Джорджа Сороса, входит в вопиющее противоречие с соображениями эффективности бизнеса. Нынешнему ультракапитализму, выносящему производства в «дешевые» страны, больше подходит принцип акционерного общества: у каждого — столько голосов, сколько капитала.
В Соединенных Штатах, как считают Сомит и Петерсон, все эти тенденции обострены до предела. Растущая пропасть между бедностью и богатством, моральный упадок общества, деградация общедоступной средней школы, растущая дисфункция политической системы США, рост коррупции. Читая их работу, трудно отделаться от впечатления, будто изучаешь текст одного из злых русских интеллектуалов 90-х годов, критикующего либеральных реформаторов 90-х годов — Гайдара, Чубайса и Ко. Поразительно, но сегодняшние США, похоже, повторяют печальную судьбу русских 90-х годов. Итак, какие же условия для существования демократии разрушаются в Америке сегодня — по Сомиту и Петерсону?
Во-первых, демократическое равенство в распределении богатства. Демократия не выживает, если разница в доходах между богатыми и бедными слишком велика. Вопреки отечественным идиотам, ерничавшим по поводу коммунистических лозунгов («все отнять и поделить»), американцы считают низкую разницу в доходах важнейшим устоем демократического общества.
Во-вторых, в США исчезают образованные и политически сведущие граждане (дословно: «политически озабоченные» — politically concerned citizenry).
В-третьих, уходит в прошлое этническое и религиозное единство.
В-четвертых, в США нет больше правительства, которое в силах разумно решать главные проблемы, с которыми сталкивается страна.
ПРОПАСТЬ МЕЖДУ БОГАТЫМИ И БЕДНЫМИ: ВСЕ ШИРЕ И ГЛУБЖЕ
Сомит и Петерсон озабочены тем, что в США разрастается класс обедневших граждан (under-class, люмпен-пролетариев по-нашему). Он отличается не только бедностью, но и неграмотностью. Это — огромная угроза демократии.
Особенно тревожит то, что число детей, растущих в бедности, по состоянию на 1998 год составляло 18,9% - по сравнению с 14% в 1969-м. Доля детей в возрасте до 6 лет, растущих в нищете, осталась прежней: 20,6%. Учтем, сопоставление проводилось со сравнительно благополучными для США 90-ми годами. Сейчас, с развитием в Америке экономического кризиса, положение наверняка хуже.
В том же 1998-м 1% «верхнего» населения Америки (богачи) после уплаты налогов имел столько же доходов, сколько 100 миллионов «нижнего» населения. Это соотношение удвоилось с 1977 года. Доходы этого «золотого одного процента» с 1977-го выросли более чем вдвое (до 515,6 тысяч в среднем после уплаты налогов). При этом рост доходов самых богатых также вдвое превысил темп роста доходов американского среднего класса. Наконец, доходы низшего класса (20% населения Америки) с 1977-го упали на 12%. Таким образом, в результате ультралиберального экономического курса, начатого еще при Рейгане (1980−1988 гг.) богатые стали богаче, бедные — беднее, а средний класс (основа демократии) начал быстро разрушаться. Видимо, итог «нулевых годов» будет еще печальнее. По состоянию на 2006 год в США 1% населения контролирует 74,8% всех акций, принадлежащих частным лицам, 68,9% ценных бумаг финансовых компаний, 60% паев доверительных и взаимных фондов, 54% коммерческой недвижимости. Для сравнения: в 1938 году 1,5% граждан США имели доходы, равные доходам 47% населения. Иными словами, в социальном расслоении США произошел возврат к кризисным 1930-м годам.
Так что когда вы смотрите фильм «Забавные приключения Дика и Джейн» упомянутого 1977 года (с Джейн Фонда), смотрите внимательно: перед вами — картинки уже несуществующей полусоциалистической Америки. Картинки, которые когда-то соблазнили наивных советских людей на перестройку по западному образцу и каковые были уже только картинками ко времени прихода Горбачева. Думайте об этом, слушая хиты группы «АББА» вроде «Деньги, деньги, деньги!» (1976 г.) Интересно, что бы спели эти поп-звезды сейчас?
В 1980-м, последнем «предреформенном» для США году, зарплата высших менеджеров в корпорациях (CEO) в среднем превышала заработки рабочих на фабриках тех же корпораций не более, чем в 40 раз. В 1990 году разрыв достиг уже 85 раз, а в 1998-м составил уже 419 раз. Четыреста богатейших американцев в том же году совокупно стоили один триллион долларов. С 1980 по 1998 гг. число миллиардеров в Соединенных Штатах выросло с 79 до 268.
Как пишут Сомит и Петерсон, будет удивительным, если все эти миллионы бедных и беднеющих не разочаруются в политической системе, которая не только терпит растущее имущественное неравенство, но и поощряет его. На это разочарование работают три условия. Первое — то беспросветье, в каковом приходится жить нищим и их детям. Второе — показная роскошь богатых и их хвастливый образ жизни, транслируемый СМИ. Третье — осознание массами граждан того, что правительство оказалось неспособным выполнить свои обещания. Все это — самая большая угроза существованию демократии в Америке.
КРИЗИС ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ США
Впрочем, деградация политической системы в Америке уже идет. Первый признак того — все большая доля населения, не принимающая участия в выборах. Особенно тревожит то, что растет политическая апатия среди молодежи США. Если в 1966 году вопросы политики интересовали 58% молодых, то в 1997-м — уже только 27%.
С другой стороны, отмечают Сомит и Петерсон, в США нарастают расовая и межэтническая напряженности, каковые накладываются на рост религиозного и политического фундаментализма, нетерпимого к иным точкам зрения на мир.
В-третьих, политические кампании в Америке вырождаются в сочетание «поливания грязью» с банально-тривиальным шоу-бизнесом. Главным становятся не разумные, логичные тексты-послания, а 30-секундные «звуковые байты» и клипы. То есть, налицо явная дебилизация политики. При этом (и это — в-четвертых) стоимость предвыборных ралли стремительно растет. Стоимость президентской кампании с 1996 по 2000 год выросла вдвое (до полумиллиарда долларов), и тенденция к росту дороговизны кампаний продолжается ныне. (Для сравнения: Абрахам Линкольн затратил на свою президентскую кампанию 1860 года 1,8 млн долларов). То есть, выборные должности в США становятся доступными лишь очень богатым гражданам. Сами понимаете, что это означает на фоне растущего разрыва между имущими и неимущими в Америке. Сомит и Петерсон пишут прямо: теперь выборы зависят от крупных инвесторов, а те всегда ждут возврата затраченных сумм с прибылью. И хотя они не произносят при этом слова «коррупция», именно она имеется в виду. Как, впрочем, и отказ от участия в выборах все новых и новых миллионов рядовых граждан. Политические «социальные лифты» останавливаются, правящий истеблишмент, таким образом, замыкается в себе, а это — неминуемый путь к загниванию системы.
Сомит и Петерсон считают, что превращение выборов и внутренней политики США в игры «золотых мешков» приводят к засилью своеобразного «политического плюрализма». Это когда в политике начинают задавать тон многочисленные «группы по интересам», лоббирующие устремления разных бизнес-сообществ (богатых спонсоров). Такой «плюрализм» ломает внутрипартийную (идейную) солидарность в Конгрессе, разрушает нормальное взаимодействие между Конгрессом и президентом США. Итог: сегодня любая политическая партия в стране не в силах выдвинуть связной программы законодательной работы: все разрывают лоббистские интересы. Сейчас становится все труднее провести любой «глобальный» законопроект (например, о медицинском страховании), не говоря уж о чем-то, хотя бы отдаленно напоминающем программу. Все чаще внутриамериканская политика характеризуется словами «тупик» и «затор».
При этом, сокрушаются авторы-биополитики, не видно признаков лечения всех этих политнедугов. А они — действительно огромная угроза американской демократии, особенно — в своей совокупности.
КРИЗИС АМЕРИКАНСКОЙ ШКОЛЫ
Еще одним роковым обстоятельством для будущего американской демократии исследователи считают разложение американской средней школы. В начале ХХ столетия она успешно внушала добродетели демократии юношеству и миллионам прибывающих в США взрослых иммигрантов. Сегодня школа этих задач не выполняет. При этом она перестала давать юным качественное образование: все новые и новые социологические исследования показывают, что американские школьники не обладают необходимыми базовыми знаниями, не могут писать связные тексты и даже утрачивают умение читать. Хорошее школьное образование получают в основном дети из высшего и высшего среднего класса (чада жителей богатых пригородов).
А это значит, делают вывод Сомит и Петерсон, что в США идет исчезновение массовой опоры демократии: армии достаточно образованных и политически сведущих граждан.
Одним из важнейших условий существования демократии авторы считают систему «демократической индоктринации» граждан. То есть — внушение твердой «демократической веры», особенно — в общедоступной средней школе. В 1997 году Сомит и Петерсон предложили ввести такую программу в школьное обучение. По сути дела, речь идет об аналогах советских учебных курсов обществоведения, истории КПСС, политучебы. Имеется в виду идеологизация школьного образования. Однако сами инициаторы смотрят на перспективы такого нововведения в США крайне скептически.
Прежде всего, в США существует мощное противодействие такому шагу, слишком многие считают, что школа должна фокусировать свои усилия на собственно образовании, а не на индоктринации учеников. С другой стороны, в США полно тех, кто помешан на политкорректности и «многокультурности», обвиняя все западное в патриархальности, сексизме, белом расизме, колониализме и т. д. Эти люди предпочтут проводить индоктринацию в «многокультурном» духе, что обессмысливает всю затею, только углубляя разобщенность американского социума. Безусловными противниками идеологизации средней школы в США выступают и все, кто терпеть не может усиления государственного вмешательства в общем, и вмешательства федерального правительства — в частности. Среди таких врагов, по мнению Сомита и Петерсона, — либератирианцы и многие консерваторы. Велика доля тех, кто, не будучи против демократической индоктринации в принципе, не верит в то, что современная американская школа в силах справиться с таким делом.
Политическая атмосфера в нынешнем Вашингтоне такова, что федеральное правительство не рискнет стать инициатором образовательной реформы. Ибо всяческие «политические соображения» не позволяют ни выдвигать хороших программ, ни отвергать плохих.
Но даже если закон о «школьной демократической индоктринации» и будет каким-то чудом принят, он, как признают Сомит и Петерсон, провалится еще до того, как сможет дать первые объективные результаты. Школьное образование в США — в компетенции властей штатов и муниципалитетов, а те наверняка сведут индоктринацию к модной «про форма». При этом слишком много школ США, особенно во внутригородских районах, сегодня не то что индоктринацию — просто нормального образования детей обеспечить не в силах. Школы не могут взять на себя те функции, что раньше несли на себе семья и церковь. К тому же, пишут исследователи, все прежние попытки провести серьезную школьную реформу в США добились весьма немногого, и нет никакой уверенности в том, что что-то изменится в этой сфере в обозримом будущем.
Ко всему этому добавляется саботаж педагогов, школьных администраторов и членов школьных наблюдательных советов, каковые по большей части — приверженцы разрушительного для США мультикультурализма, «постомодернистского» образования, адепты политического и философского агностицизма и «деконструкционизма». Попытку ввести индоктринацию в духе белых англосаксонских демократических ценностей в школы вся эта «пятая колонна» встретит буквально в штыки.
Но даже если и эти препоны удастся преодолеть, программа демократической индоктринации наверняка окажется бессильной переломить нынешние американские тенденции. Что толку учить детишек демократическому катехизису, если американские СМИ ежедневно обрушивают на головы граждан потоки материалов о некомпетентности политиков и чиновников, об их безответственности и коррупции, откровенном идиотизме (stupidity), мелкой групповщине (petty partisanship), о политической силе частных интересов и, наконец, об официальных злодеяниях и правонарушениях (misfeasance and malfeasance)? Школьники просто будут пропускать все проповеди о демократических добродетелях мимо ушей. Как пишут Сомит и Петерсон, повторится история советского блока, где официальные проповеди разрушались всем строем реальной жизни, реальным жизненным опытом.
Наконец, против программы индоктринации играет ее длительность. Ведь первые результаты от нее станут ощущаться на избирательных участках лишь через десять, а то и двадцать лет. Должна произойти смена поколений. Словом, ситуация здесь обрисовывается словами «слишком мало и слишком поздно» (too little, too late).
ЧЕТЫРЕ СЦЕНАРИЯ «ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ПРОБУЖДЕНИЯ»
«Что же в силах помочь вновь разжечь демократическое пламя?» — вопрошают авторы и тут же выдвигают несколько возможных сценариев.
Первый — это «Рыцарь в сверкающих доспехах». То есть — появление сильного, яркого, харизматичного лидера, сравнимого с Франклином Рузвельтом, Уинстоном Черчиллем или Шарлем де Голлем. Лидера, каковой сумеет воскресить веру в американскую демократию и в способность власть реально решать национальные проблемы. В какой-то мере подобную роль сыграл для Америки Рональд Рейган, сумевший обрести общественное доверие и внушить американцам веру в их собственную страну в 1980-е годы.
Здесь Сомит и Петерсон несколько непоследовательны: ведь именно Рейган и запустил в США ультралиберальную экономическую программу, что и породила все те язвы и пороки американской жизни, что так ярко живописуют исследователи.
Гораздо серьезнее пример Ф.Д. Рузвельта — именно этот президент стал «американским Сталиным» в 1932—1945 гг., спасшим Америку и американскую демократию. Чем? Тем, что именно он ввел сильнейшие социалистические элементы в социально-экономическую политику Соединенных Штатов, заставил сверхбогачей поделиться доходами с рядовыми американцами. Именно при Рузвельте граждане США получают гарантированную законом минимальную оплату труда, достаточную для человеческой жизни, пенсионное обеспечение и социальное страхование, возможность получать работу благодаря сильным государственным программам развития страны. Созданная Рузвельтом система дала плоды в 1950—1960-е годы, ставшие «золотым веком» США: эпохой высоких заработков, многочисленного среднего класса и минимального разрыва в доходах между богатыми и бедными. И именно эту систему как «застойную» сломал рейганизм, заведя США в опаснейший лабиринт проблем!
Но можно ли рассчитывать на появление в верховной власти Америки харизматичного чудо-рыцаря? Увы, появление таких людей в национальной истории, жалуются исследователи, — явление редкое. Оно скорее исключение, чем правило. Конечно, такой вариант нельзя сбрасывать со счетов, он — последняя надежда США, однако авторы статьи признают, что не видят блеска рыцарских доспехов на обозримом горизонте.
Второй возможный сценарий — «И маленький штат поведет их» (…And a little state shall lead them).
Согласно ему, один или два решительных штата введут у себя в школах эффективную программу гражданско-демократической индоктринации — а остальные штаты затем последуют их примеру. Теоретически такое возможно в небольших или средних размеров штатах, ведомых сильными, решительными губернаторами. Но лишь теоретически, ибо в реальности подобные устремления столкнутся, по Сомиту и Петерсону, с огромными разногласиями в самих штатах, с вышеописанной политической, бюрократической и идеологической оппозицией.
Третий сценарий — «Война как агент-воспламенитель» (War as a Re-kindling Agent).
Вдохнуть новую жизнь в демократию могла бы война за демократию и свободу с каким-то сильным носителем неамериканской идеологии. Такую роль сыграли Первая и Вторая мировые войны, в какой-то мере — и Корейская война 1950−1953 гг. Однако уже Вьетнамская война 1964−1975 гг. привела к обратному результату, к подрыву массовой веры в американские демократические ценности, к деморализации Америки. Сегодня же нет страны, каковая могла бы стать страшным врагом США, сравнимым по мощи и значению с императорской Японией, Третьим рейхом или СССР. Попытка смастерить такого врага при Буше (международный терроризм, «ось зла») явно провалилась. Но все же какая-то вероятность такого сценария возрождения демократии остается.
Мы же добавим: в США явно попытаются разыграть карту РФ как «империи зла № 2».
Четвертый сценарий — «Спонтанная акция встревоженных граждан по чешской модели» (Spontaneous Action by Concerned Citizens a la the Chech Model).
В этом варианте субъектом действия становятся неправительственные, непартийные общественные организации, создающие нечто вроде чешской «Хартии 77». Они побуждают политиков и государство двинуться в нужном направлении. Однако такая модель работоспособна, по Сомиту и Петерсону, лишь в небольшой и относительно однородной нации. А вот будет ли сие действенно в больших и негомогенных США — неизвестно.
Таковы четыре сценария, набросанные американскими «биополитологами». Вне их выкладок остаются и другие возможные варианты грядущего, рассматриваемые нами. Например, вариант упадка и распада США в результате аналога советской «перестройки» (такого варианта опасается, например, Иммануил Валлерстайн). Или же варианта с установлением в Америке жесткой диктатуры. Либо технократической, антилиберальной и анти-«финансово-спекулятивной», нацеленной на новую индустриализацию Америки с применением робототехники, нано- и биотеха, и других прорывных технологий. На «новый рузвельтизм». Либо — диктатуры застойной, психоманипулятивной, призванной сохранить власть тузов финансово-спекулятивного, «постиндустриального» бизнеса и прежний ультракапиталистический курс в экономике.
«ЭФФЕКТ ДОМИНО» И «НОВЫЕ ТРИДЦАТЫЕ»
Удивительно, но Сомит и Петерсон не высказывают никаких идей относительно того, как побороть главную угрозу существованию демократии в Америке — растущую пропасть между богатством и бедностью. Оно и понятно: для этого нужна настоящая революция со сменой правящего истеблишмента и с полным отказом от четвертьвекового ультралиберального курса, от политкорректности и «многокультурья». И создание чего-то, сильно смахивающего на высокотехнологичный национал-социализм.
Очевидно, что такой поворот событий в США довольно-таки маловероятен. Скорее, возможно установление как раз ультракапиталистической диктатуры. И чем сильнее развернется нынешний социально-экономический кризис в США — тем вероятнее такой выверт истории. Очевидно то, что Америка больше не может служить «светочем демократии»: она потеряла сие право, опасно запустив дела в собственном доме.
Если же в США произойдет антидемократический переворот с установлением диктатуры, то это спровоцирует цепь подобных переворотов во всем мире. Здесь будет эффект, подобный эффекту от революции 1917 года в России. Человечество войдет в «новые 1930-е годы», а карту мира составят в основном авторитартные и диктаторские режимы. Мы увидим, можно сказать, мир конкурирующих автократий. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы предсказать и логический финал всяческих «оранжевых революций». Все они, столкнувшись с теми же пороками общества, описанными Сомитом и Петерсоном, придут к диктатурам. Успешным или неуспешным в перспективе — второй вопрос.
Движение к авторитаризму становится мощной глобальной тенденцией. Мы, поднимая свое Отечество из пепла, должны это учитывать. Поскольку западная модель демократии с ее флагманом — американским республиканизмом — проваливается на наших глазах, русским нужно предложить миру свой вариант будущего. Свою модель общественного успеха. Нам очень важно не скатиться к примитивному, застойному авторитаризму: с сырьевой экономикой, огромной коррумпированной бюрократией и с подавлением всяческих общественных инициатив. Нельзя не учитывать того, что в РФ до сих пор используются слишком многие ультралиберальные рецепты в экономике, которые уже завели США в болото.
Удивительно, как описанные Сомитом и Петерсоном американские недуги походят на те проблемы, что терзали РФ (Украину) в 90-е и продолжают терзать нас сегодня. В 90-е многие русские утверждали, что беды России — следствие мирового заговора, центр коего расположен в Америке. Но, как оказывается, те же силы зла одновременно громили и собственный центр? Пилили сук, на котором сами же и восседали? Нет, скорее — дело в кризисе самой системы, которая уже не способна работать эффективно. Кризис капитализма налицо, господа! Как сказал один из сподвижников Ф.Д. Рузвельта, нет лучшего способа погубить капитализм, чем вручить всю полноту власти самим капиталистам — они, мол, своей алчностью успешно доконают страну. Это и случилось за последние четверть века.
