 |
| Храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне | Владимир Мельник | 01.10.2008 |
Осенью того же 1848 года случилось событие, подтолкнувшее Мотовилова вернуться к этому проекту: «В эту же осень, бывши в Ардатовской Нижегородской Покрова Божией Матери Митрофано-Варваринской общине, имел я счастие за всенощною вместе с великою старицею начальницею сей обители праведной жизни Евдокиею Андреевною[1] видеть необыкновенный свет. В этом свете в церкви их обительской указан был мне сообразный с волею Божиею несколько увеличенный крестообразный план внутренности сего собора, на чем основываясь я немедленно тогда же план его и на бумагу начертил, и до сих пор желаю, чтобы средствами синодитного поминовения или другими, о коих ниже скажу, мне дозволено было бы <по плану этому> устроить сей храм на месте нынешнего, под предлогом какового строяния сбираемы были партиею Иоасафовскою не сотни тысяч рублей, а может быть, и миллионы, <которые> шли неизвестно куда и имели результатом только вещественное усиление этой партии его и даже искажение и порчу святых и Боговдохновенных дел великого пред Богом и людьми священноиеромонаха Серафима, и равномерно и неотступно даже и доселе с остервенением продолжающееся гонение сирот его». После чудесного видения Мотовилов снова взялся за проект, который, по своей громадности, казался мало осуществимым.
В 1848 году Мотовилов проектировал собор Божией Матери Дивеевский Всех Ее явлений. В своих «Записках» он пишет: «Собор Божией Матери Дивеевский Всех Ее явлений, задуманный и проектированный не кем-либо другим, а лишь только самим мною одним в память четырех вышеписаных явлений явных Божией Матери, был бы теперь уже вполне устроен в том громадном величии, о коем было предречено по особенному явлению великому старцу Серафиму, когда приказано было купить под место будущего созидания его три гумна господ Ждановых в селе Дивееве. И сообразно с каковым Божественным откровением — по разным и мне невещественным и неземным указаниям — я проектировал его по последней, в день Покрова Божией Матери 1848 года, указанной мне модели в восемьдесят семь с половиной сажень длиннику, в пятьдесят семь с половиной сажень ширины и во сто восемнадцать сажень вышины — до креста, а крест на соборе Всех явлений Божией Матери в тридцать три с половиной сажени вышины и в пятнадцать сажень ширины, а колокольню при сем соборе в сто пятьдесят три сажени вышины до креста и в тридцать три с половиной сажени ширины в основании; крест на ней в пятнадцать сажень вышины и в восемь ширины[2]. Я сам скажу, что действительно громадны размеры сии, но если принять в соображение <в> миллиарды миллионов раз громаднейшие милосердия и милость Божией Матери, являемые, и явленные, и еще неявившиеся, но тем не менее хотящие явитися земле Русской милости Божией Матери, мне в полноте известные, то и этот мнимогромадный храм совершенно ничтожен будет в сравнении с ними. Да и то открыто великому старцу Серафиму, он должен быть лучше Соломоновского храма». Однако этот проект не был осуществлен.
ЛЮБОВЬ К БОЖИЕЙ МАТЕРИ
Жена «Серафимова служки» Елена Ивановна особенно отмечала его любовь к Божией Матери: «Николай Александрович, куда бы ни ехал, где бы ни был, а все его постоянно влекло в Саров и в Дивеев.
Зимой без шапки бывая в Дивееве, он по заповеди отца Серафима ежедневно ходил вокруг канавки и громко пел: „О, Всепетая Мати“. По заповеди же отца Серафима он любил ставить множество свечей в храмах к святым иконам и не жалел на это никаких расходов».
Кроме того, Елена Ивановна свидетельствовала, что, как и в молодые годы, Николай Мотовилов был человеком чрезвычайно твердым в вере и в защите Православия и Божией Матери от поругания неразумных или зловерных людей: «Да, Николай Александрович в вере был тверд и крепок как камень; его можно назвать исповедником веры.
Вращаясь всегда в высших духовных и светских кругах, Николай Александрович часто обличал начавшееся уже тогда настроение в желании различных реформ в нашей православной Церкви.
В этих случаях и письменно, и устно он защищал целость, святость и ненарушимость этих правил. Однажды в многолюдном собрании был разговор по этому поводу, и Николай Александрович высказывал резкую правду; я незаметно стала дергать его, желая остановить излишнюю горячность его речи. «Что ты меня дергаешь, — воскликнул он, — я им правду говорю, притом не от себя, я не могу молчать, ибо слышу голос, говорящий мне: «Ты, немой, что молчишь? Ты познал глаголы живота Моего вечного, и ими может спастись ближний твой, в заблуждении находящийся». Так что боюсь обличающего меня, сказавшего: «Рабе лукавый и ленивый! Почто не вдах сребра Моего делателем?» Так что, матушка, где Дух Божий посетит человека, там и говори».
К Божией Матери Николай Александрович имел особенную любовь, часто прочитывал параклисы ей, повторяя их многократно.
Один раз кто-то за одним большим обедом, зная это, позволил себе что-то сказать о Богоматери.
Тогда не стесняясь присутствовавшими на обеде, Николай Александрович начал буквально громить шутника, высказывая ему такую правду, что все бывшие на обеде встали на сторону Николая Александровича, и шутнику осталось покинуть с бесчестием собрание.
ОБЕТОВАНИЯ ЦАРИЦЫ НЕБЕСНОЙ
Царица Небесная, взяв под свое покровительство судьбу Мотовилова еще в его юности, явившись ему на Черном озере в Казани, никогда не оставляла его. Не оставила и в смертный его час. С.А. Нилус пишет о явлении Николаю Александровичу во сне Божией Матери незадолго перед его смертью в марте или апреле 1878 года. Мотовилов рассказывал своей супруге: «Видел я сегодня, матушка, во сне Царицу Небесную. Милостиво она так на меня взглянула, да и говорит мне: «Напиши-ка в Задонск к Зосиме[3], чтобы он выслал тебе точную копию Моей иконы, которая служит запрестольным там образом…"…» Пресвятая Богородица обещала Мотовилову по получении этой иконы показать ему такие святые места, которые он еще не видал, и явить ему таких святых угодников, о которых он и не слыхивал.
В ответ на просьбу Мотовилова отец Зосима извинился и написал, что он не может выслать Мотовилову этот святой образ, так как образ очень большой и непригоден для хранения в образной в доме Мотовилова: «Знаю я, что у тебя места в образной уже нет. Образ большой и, прости, выслать тебе его не могу».
Однако не прошло и недели, как Мотовилов получает от отца Зосимы новое письмо, в котором тот просит прощения за отказ и сообщает, что он заказал копию этой иконы для Мотовилова. Оказывается, не успел отец Зосима отправить первое письмо, как в ту же ночь «увидал он во сне Царицу Небесную, с угрозой ему выговаривающую, как он смел не исполнить мотовиловской просьбы». Получил Николай Александрович копию этой иконы от отца Зосимы в июле того же года: «Место ей нашел-таки мой Мотовилов. Смотрю: начал он класть под эту икону деньги. Завернет в бумажку и положит. Так и день, и другой, и третий. Ну, думаю, собирается, стало быть, к святым местам, денег набирает. Так прошло времени немало, а он все никуда не едет».
Если быть точным, Мотовилов откладывал деньги на паломничество целых полгода.
Удивительной была жизнь Мотовилова, вся сопровождавшаяся знамениями и чудесами. Такова же была его предсмертная болезнь и самая кончина. Елена Ивановна рассказала С.А. Нилусу о последних днях его жизни: «Как-то раз вошла я в комнату, где висела эта икона, глядь — на полу валяются те деньги, что он столько времени собирал. Я и кричу ему:
— Николай Александрович, а Николай Александрович! Так будешь собирать деньги, ехать будет ко святым местам не на что!
Пришел он на мой зов, собрал деньги, пересчитал, как будто побледнел немного, не сказал ничего и спрятал деньги в стол».
Кончина Мотовилова была кончина блаженного, каким он и был у Бога. «Прошло после этого немного времени, заболел мой Мотовилов, лег в постель и стал все хиреть и хиреть — доктора и болезни никакой определить не могли». Проболел Николай Александрович ровно 9 дней: с 5 по 14 января 1879 года.
11 января 1879 года Мотовилов получил главное в своей жизни обетование: «За три дня до смерти застала я его утром такого веселого, такого радостного. «Видел я, — говорит, — наш двор полон — все мои святые благодетели у нас собрались. Вот радость-то!» А на третий день скончался. Похоронили мы его в Дивееве и, кажется мне, сколько собрал Мотовилов мой денег под образом, столько и стоили мне его похороны"…»
Елена Ивановна продолжает свой рассказ: «А через девять дней и умер; не умер, а заснул тихо-тихо, как ребенок. В день кончины и Тайн Святых причастился. Тут только поняла я, что это были за святые места и Божии угодники, которых обещала ему показать Царица Небесная».
Незаметно для многих прошла в земном мире жизнь «Серафимова служки» Николая Мотовилова. Но высоко поставлена была эта необычная душа в Царствии Небесном, ведь Сама Божия Матерь обратила на его жизнь Свой милостивый взор. И труды, и надежды, и упования Мотовилова не пропали даром. Недаром покоится он в Дивеевской обители — у подножия храма Божией Матери во имя Ее иконы Казанской.
[1] Кежутина Евдокия Андреевна — известная подвижница, вторая начальница Ардатовской общины в 1823- 1861 гг. Рано ослепла. См. о ней: Отечественные подвижники благочестия. Ноябрь. Изд. Оптиной пустыни, 1994. С. 549−564.
[2] Значит, длина собора — около 188 метров, ширина — около 123,5 метров, высота до креста — 253 метра, крест — около 72 метров в высоту и около 32 метров в ширину. Колокольня — около 72 метров шириной в основании, высотой — около 329 метров, крест высотой 32 метра, в ширину — 17 метров. Общая высота собора с крестом — около 325 метров, колокольни же — 361 метр. Храмов таких размеров в современной России нет. Комментаторы «Записок» Мотовилова приводят интересное сравнение: «Для сравнения: высота Троицкого собора Серафимо-Дивеевского монастыря с крестом 53 м, а колокольни — 72 м. Высота колокольни Ивана Великого в Московском Кремле 81 м. Для сравнения: по проекту А. Л. Витберга храм Христа Спасителя в Москве должен был иметь от подножия горы до креста 236 м, а от основания храма до креста — 172 м. По проекту К. А. Тона храм Христа Спасителя имеет высоту 104 м.» (С. 164).
[3] Игумен (впоследствии архимандрит) Зосима Задонский был определен Господом стать звеном, связующим духовных предшественников преподобного Силуана Афонского с преподобным Серафимом Саровским через Николая Александровича Мотовилова, ближайшего сотаинника и послушника преподобного Серафима. Елена Ивановна Мотовилова уже после кончины мужа вспоминала: «Часто мы бывали в Задонске, где архимандритом был духовный друг моего мужа отец Зосима. Первый раз увидала я его, по приезде в Задонск в церкви. Вижу, входит довольно молодой и кладет множество земных поклонов перед святыми иконами, и я подумала: «Вот какой еще молодой довольно, а уже какие имеет подвиги». По окончании службы Николай Александрович пошел со мной на чай к отцу архимандриту, и я очень удивилась, узнав в нем монаха, которого я видела в церкви. За чаем, обращаясь ко мне, отец Зосима вдруг говорит: «Вот, матушка, иные думают, что я еще молод, да уж и большой подвижник, только все это неверно, и мне скоро пятьдесят лет»
