 |
| Московские епархиальные ведомости | Протоиерей Игорь Гагарин | 30.08.2008 |
Люди приходят в церковь со своими проблемами, скорбями, горем, радостью… И, должен сказать, что подавляющее большинство этих проблем связано с жизнью человека в семье, с отношениями между мужем и женой, между детьми и родителями, тещей, свекровью и т. д. Ведь любой согласится: если здесь что-то не в порядке, то оказывается не в порядке вся жизнь.
Прежде чем стать священником, я работал в школе учителем русского языка и литературы. В предпоследний год моего учительства мне было предложено провести в одном из старших классов факультативный курс «Этика и психология семейной жизни». Курс был новый, но не было никаких конкретных методик и программ, учителю предлагалось самому решить, о чем и как говорить с детьми. Я взялся за дело с большим интересом и, признаться, с большой самонадеянностью. Казалось — все ясно. Классическая литература, которой я занимался, предлагала такое обилие материала, такое множество ситуаций! Достаточно познакомить с ними старшеклассников, грамотно построить обсуждение, и эти уроки никого не оставят равнодушными. Ничего хорошего у меня, однако, не вышло. Школа наша была по тем временам довольно либеральной, и в конце учебного года мы проводили среди учеников анонимное анкетирование, где среди прочего предлагали им выставить оценки учителям по всем преподаваемым предметам. Так вот мне за этот курс почти все ученики выставили двойки. И это вовсе не потому, что они ко мне плохо относились, ведь эти же самые дети поставили мне пятерки за преподавание литературы. Просто мне дали понять, что взялся не за свое дело.
Тогда было очень грустно и непонятно, почему-то, что предполагалось быть таким интересным, оказалось вовсе неинтересным. Однако теперь, мне кажется, все понятно. Есть один самый важный на свете вопрос — вопрос о смысле человеческой жизни. Все остальные жизненные вопросы решать надо в связи с этим, главным.
Я думаю, что любой вопрос мы только тогда можем решать по-настоящему, когда станем рассматривать его в контексте более важных вопросов о том, ЧТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК, В ЧЕМ ЕГО ПРИЗВАНИЕ, ДОСТОИНСТВО, ЧТО ВОЗВЫШАЕТ ЧЕЛОВЕКА И ЧТО, НАОБОРОТ, ЕГО УНИЖАЕТ, и т. д.
И уже с этой высоты становится понятной роль семьи.
Если семья является чем-то самоценным, то это одно, а если семья является частью какого-то более широкого служения человека в жизни, то ее роль становится совсем иной. Поэтому, повторю, прежде чем говорить о семье, нужно говорить о смысле человеческой жизни.
Господь Иисус Христос сказал: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6:33). То есть все остальное, все земные проблемы решатся, если человек главным усилием своей жизни сделает поиск Царства Божия и правды Его. Об этом же, но немного по-другому говорил Серафим Саровский: «Цель человеческой жизни — стяжание благодати Святого Духа». На первый взгляд, это совсем другой ответ, но на самом деле Царство Божие и есть Царство благодати Святого Духа, пребывание в благодати Святого Духа. «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21), — говорит Господь, а Оно тогда в нас, когда в нас пребывает благодать Святого Духа. Уже в этой земной жизни мы соприкасаемся с Царством Божиим.
Есть в православном богословии такое понятие — «обожение». Это такое соединение с Богом, когда Человек и Бог становятся единым целым — человек пребывает в Боге и Бог в человеке. Прекрасно выразил суть этого состояния апостол Павел: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2:20). Вот та высшая цель, к которой может стремиться любой из нас.
И все-таки, что это такое — обожение? Как может человек соединиться с Богом? Ключ к пониманию находим у апостола Иоанна Богослова: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4. 16). Поэтому обожение и есть такое состояние, когда любовь становится господствующей в человеке. В какой мере человек научится любить, в той мере он пригоден для вечности. Если любовь не стала главным содержанием человеческого сердца, главным содержанием его души, то нечего делать ему в вечности. Не потому, что его туда не пустят, но потому, что ему самому там нечего делать. Как человеку с расстроенным зрением нельзя смотреть на яркий свет и он вынужден ходить в темных очках, так же и человеку, не способному любить по-настоящему, болезненно, невозможно находиться в области того Света, Который есть Бог, есть Любовь.
Выходит, главная задача человека в этой земной жизни — НАУЧИТЬСЯ ЛЮБИТЬ. А значит, ценность приобретает все то, что способно его этой любви научить, то есть каждый эпизод человеческой жизни, каждая ситуация, каждое событие, каждая встреча — это и есть, с одной стороны, урок для человека, а с другой, в то же время и экзамен, потому что именно здесь мы проверяем, насколько по-настоящему научились любить. И самым строгим, самым лучшим экзаменатором здесь становится для человека семейная жизнь.
Чем дальше человек находится от нас, тем легче проявлять к нему любовь. Не так трудно совершать добрые дела, говорить слова любви человеку, с которым встречаемся время от времени. Чем человек становится ближе, тем делать это уже сложнее. Каждый стремится выглядеть перед другим в выгодном для себя свете, стараясь прикрыть негативные стороны, не выставлять их напоказ, а близкие нам люди оказываются перед нами наиболее открытыми, все их недостатки высвечены, потому-то их гораздо труднее терпеть и прощать.
Любить дальнего гораздо легче, чем любить ближнего. Но любовь к дальнему не может быть глубокой. Получается странный парадокс: семья должна быть основана на любви ее членов друг к другу.
И любовь здесь должна расти и совершенствоваться. Но в то же время именно в семье она подвергается исключительным испытаниям. Никакая лютая ненависть не сравнится с той, которая порой царит между членами семьи, утратившими любовь. Очень метко заметил Герцен: самое свирепое животное в своей норе со своими детенышами бывает кротким и ласковым; человек же, наоборот, именно в своей семье становится хуже самого свирепого животного. Слава Богу, так бывает не всегда, но все-таки часто. Почему?
И снова повторим Гесиода: «Лучше хорошей жены ничего не бывает на свете, и ничего не бывает страшнее жены нехорошей». Оговорюсь, чтобы не обидеть женщин: если бы это был не поэт, а поэтесса, то слова звучали бы так: «Лучше хорошего мужа ничего не бывает на свете, и ничего не бывает страшнее мужа нехорошего». Не так складно, но так же верно.
То, что я говорил до сих пор, относится к любой семье, а мы теперь поговорим о том, что в корне отличает православную семью от неправославной. Давайте представим себе, что кому-то пришлось жить с такой женой или с таким мужем, страшнее которых нет ничего на свете. Что делать? Разводиться? Чаще всего люди так и поступают, тем более что сейчас это сделать довольно легко. Если в давние времена развод был связан с какими-то очень большими проблемами, сложными даже чисто технически, то сейчас такие проблемы сведены к минимуму.
В Православной же Церкви все иначе. Раз женился — живи. Жена у тебя плохая, страшнее нее нет ничего на свете, а ты живи с ней! Трудно? Конечно. В подтверждение можно и Священное Писание привести. В Книге Притчей Соломоновых, например, говорится: «Лучше жить в углу на кровле, нежели со сварливою женою в пространном доме» или: «Лучше жить в земле пустынной, нежели с женою сварливою и сердитою» (Пр. 21:9? 19). И тем не менее, Господь Иисус Христос категорически запретил развод. Единственное условие, по которому развод возможен, это если один из супругов не верен другому, прелюбодействует. И то не потому разрешил, что эта причина является уважительной для развода, а потому что развод фактически уже состоялся — измена сама разрушает брак. Достаточно трудно требовать от людей, чтобы они сохраняли то, чего уже фактически нет.
Что же делать, если жена, скажем, сварливая или муж алкоголик или деспот страшный? Как терпеть? Ведь когда люди женятся или выходят замуж, в большинстве случаев им представляется, что они любят друг друга; они совершенно не предполагают, ЧТО обнаружат в супруге после того, как поживут некоторое время вместе. Поэтому очень часто невеста, которая представлялась прекраснейшей женой в будущем, становится той самой нехорошей женой, страшней которой, по словам Гесиода, нет ничего на свете. Так как же быть, когда любовь умерла? Стоит ли мучить друг друга? И ради чего?
Снова вспомним слова апостола Иоанна Богослова: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). И если я связан с каким-то человеком чувством долга, но в то же время любви к нему не чувствую, то это не значит, что ее и не будет. Хочу ли я, чтобы любовь появилась во мне или не хочу? С тем, что в семье нужна любовь, согласятся и верующие, и неверующие, а вот к тому, как быть, если ее не хватает, у них подход различный. Для неверующего: раз нет любви, надо разбегаться; а для верующего: раз нет любви, ее надо добиться, сделать все, чтобы она появилась.
Очень горько, невыносимо тяжело бывает человеку обнаружить что тот, кто стал самым близким человеком на самом деле совсем не близок, что от былых чувств не осталось и следа. Что делать? Сразу же следует для себя решить: как бы там ни было, но других вариантов нет и быть не должно. О них даже запрещено мечтать. Сам Господь тебя свел с этим человеком. На вопрос фарисеев «Позволительно человеку разводиться с женою своею?», Спаситель ответил: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19:6).
Только Сам Господь может тебя разлучить с тем человеком, с которым свел, если увидит, что это нужно, и Он найдет способ изменить для этого что-то в нашей жизни. Наши же усилия должны быть направлены только на то, чтобы научиться любить своего супруга какой-то новой любовью, уже не той, которая была раньше. Ведь очень часто человек до брака любит не того, кто перед ним, а того, кого он создал в своем воображении, и того, кем тот пытался казаться. А теперь обнаруживается, что это другой человек, и этого другого человека нужно любить, а любви-то и нет. Вот какую любовь нужно просить у Бога.
В связи со сказанным мне вспоминается один мой знакомый. Несколько лет назад он женился. Человек верующий, православный, и жена у него верующая. Все у них было, как положено: и влюбленность была, и даже перед тем, как расписаться и обвенчаться, они ездили к старцу брать благословение. А потом, когда брак состоялся, в семье сложилось все, как описано выше, и мой знакомый от всего сердца мог бы повторить слова Иисуса сына Сирахова: «соглашусь лучше жить со львом и драконом, нежели жить со злою женою» (Сир.25:18) Спустя год я его спросил: «Как дела в семье?» Он ответил: «Лучше не спрашивай — так тяжело! Ничего у нас не клеится». Интересуюсь: «Насчет развода были мысли или нет?» Он отвечает: «Если бы я был неверующим, неправославным, то даже вопроса не возникло — разошлись бы». Он даже рассмеялся: «С такой радостью разошлись бы! Но ведь мы венчаны — нельзя!»
И что вы думаете? Прошло несколько лет, и сейчас у них очень хорошая семья. Все эти нестроения преодолелись, они сумели понять друг друга, Господь открыл им какие-то новые источники любви, и сейчас там и речи не идет ни о каком разводе. Есть дети. Конечно, наверное, проблемы возникают, как и у всех время от времени, но в общем-то они уже понимают, что друг без друга не смогут. А ведь посмотрите, на самом деле их сдержало только осознание христианского долга, понимание, что если тебя Господь связал с этим человеком, то ты теперь за него отвечаешь и никуда от ответа не убежишь. Я думаю, что если бы именно такое отношение к браку было у всех людей, сколько бы семей сохранилось!
Создавая семью, воистину «семь раз отмерь, а один отрежь», но если ты «отрезал», то уже все: теперь ты знаешь, что, как бы там ни сложилось, жить с этим человеком тебе придется всегда. Ты можешь добиваться, чтобы в тебе снова появилась любовь. И она появится, если просить у Того, Кто Сам есть Любовь.
Продолжая разговор, я хотел бы посмотреть на вопрос с еще одной стороны.
Несколько лет назад я случайно посмотрел по телевизору одну из бесед ныне покойного профессора Ю. Лотмана. На меня большое впечатление произвел рассказ о том, как воспитывались в девятнадцатом веке русские мальчики из дворянских семей. Что было для них самым страшным?
Оказывается, самой страшной была перспектива прожить жизнь, не совершив ничего выдающегося, прожить заурядно. Жизнь должна быть яркой и неповторимой. Возможно, такие настроения были не у всех, но все же они были типичными для большинства дворянского юношества.
Хорошо ли это с христианской точки зрения?
Как посмотреть… С одной стороны, это выглядит гордостью и тщеславием. Но ведь совсем не обязательно смотреть с этой стороны. Не лучше ли вспомнить о том, что мы призваны жить для Славы Божией. А что это такое, Слава Божия? Мне особенно по душе определение, которое дал святой мученик Ириней Лионский: Слава Божия — это человек, живущий полной жизнью.
Иначе говоря, чем большего совершенства достигает человек, тем более верен он Тому, Кто сказал: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф.5:48).
Стремление к совершенству… Многим ли из нас оно присуще? Много ли мы делаем, чтобы жажда совершенства пробудилась в наших детях? Когда я спрашиваю об этом на исповеди, чаще всего наталкиваюсь на непонимание. Как же мы позорно занизили планку своего духовного роста!
Если человек те дарования, что дал ему Бог, развивает в полную меру, это и есть Слава Божия. Когда-нибудь каждый из нас предстанет пред Господом и узнает, чего Господь ожидал от него, увидит ту меру, в которую должен был вырасти, и как же горько будет нам обнаружить разницу между тем, кем мы стали, и тем, кем могли бы стать, а точнее — должны бы стать.
Если же у человека пробудилась такая спасительная жажда, с чего начать ему свое «восхождение»? Прежде всего — с самопознания. Научиться видеть себя таким, какой ты есть.
А на этом пути семья — самая великолепная школа. Психологи пишут, да и по своему опыту мы знаем, что человек практически никогда, за редким исключением, не бывает тем, что он есть на самом деле. Еще Шекспир сказал, что весь мир театр, а мы в нем актеры, и это действительно так. Человек все время играет какую-то роль, и даже не одну: одну — с друзьями, другую — на работе, третью — с соседями. И это вовсе не всегда лицемерие!
И наедине с самим собой он играет роль. А вот разобраться, чем на самом деле является человек, часто не могут не только окружающие, но и он сам. Это знает лишь Бог. И еще… семья! Потому что в семье человек долго играть не может. Здесь он в конце концов проявляется тем, кто есть в действительности.
Так вот, если ты действительно хочешь знать себе цену, понять, чего ты стоишь на самом деле, не раздражайся на то, что говорят жена и дети, — ибо они тебе дают истинную оценку, они действительно знают, чего ты стоишь. Конечно, бывает очень обидно, и гордый обижается: для всех он пророк, а в своей семье не пророк. Но если человек действительно стремится к совершенству, то должен понять: именно в семье ему укажут, над чем ему еще надо работать. Тот опыт, который человек получает в семье, бесценен.
Православное учение говорит, что человечество в том виде, в каком оно есть сейчас, — падшее, что люди повреждены, несовершенны. Эта наша поврежденность выражается, среди прочего, в разобщенности. В идеале человек должен быть в единении со всеми другими людьми, со всем миром, он должен воспринимать себя не как нечто самодовлеющее, а как часть единого организма. Быть единым не только со всем человечеством, но, более того, и со всей природой — с растительным и животным миром, живым и даже с неживым, потому что мы действительно составляем единое целое.
Это ни в коем случае не ведет к растворению нас в окружающем мире. Здесь некая прекрасная антиномия. С одной стороны, человек сохраняет неповторимость своей личности, с другой — чувствует свое единение со всем сущим. Именно грехопадение привело к разобщенности, и, может быть, трагедия мира состоит в том, что люди перестали воспринимать себя единым целым друг с другом, единым целым со всем творением. В Евангелии от Иоанна говорится, что Сын человеческий пришел, чтобы «рассеянных чад Божиих собрать во едино» (Ин. 11:52). И опять же в Евангелии от Иоанна в 17-й главе Господь молится Отцу об оставляемых Им учениках: «Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17:21).
Именно в единении — спасение. Не во внешнем каком-то единении, а действительно в таком единении, когда чужая радость становится твоей радостью и чужая боль становится твоей болью. Ты уже не мыслишь себя чем-то отдельным не только от твоих современников, но и от прошлого, и от будущего. И таким организмом, призванным к объединению людей, является Церковь. Здесь, за Божественной литургией мы все причащаемся из единой чаши единого Тела Христова, единой Его Крови для того, чтобы в этом Таинстве соединиться с Богом и друг с другом в Боге.
Иногда забывают об этом единении, о том, что оно является призванием человека. Но как раз семья, где муж и жена действительно плоть единая, и есть первая ступень такого объединения. Идеал единения, идеал любви — это когда двое становятся единым целым. Семья и есть тот организм, в котором две личности, два существа, бывшие изначально чужими друг другу, становятся единым целым, с единым сердцем, с едиными мыслями, с общей радостью и общей болью, по образу Святой Троицы, при этом не утрачивая своей личной неповторимости, но сохраняя ее, обогащая и дополняя друг друга. Это гармоничное целое и есть самое прекрасное, что может быть на свете. И в основе этого лежит любовь.
Любой разговор о Боге, о вере, о жизни верующего человека — это разговор о любви. Мы говорим о любви Бога к человеку — Любви распятой и воскресшей; о любви человека к Богу — любви покаянной и благодарной; о любви человека к человеку, которая является образом отношений между человеком и Богом.
Именно так: на первый взгляд, размышления о семье — размышления о любви человека к человеку. Но любая земная любовь, в том числе и супружеская — образ тех отношений, которые должны сложиться между Господом и человеком. В службе Таинства брака читаются слова апостола Павла, напоминающие о том же. Особенно же ярко и поэтично говорится об этом в ветхозаветной Песне Песней. Но сейчас я хотел бы подойти к вопросу совершенно с иной стороны. Далеко не все люди имеют опыт общения с Богом, зато подавляющее большинство взрослых людей любят или любили кого-то и были любимы кем-то. Здесь опыт у человечества гораздо богаче. И, может быть, именно этот опыт, опыт человеческой любви, приоткроет нам возвышенную тайну Любви Божественной.
Всех, кто любит или любил (я говорю о человеческой любви), я попросил бы вспомнить, с чего эта любовь начиналась. Сейчас наша речь идет не о любви безответной, неразделенной, а о взаимной, той, которая лежит в основе каждой счастливой семьи. Я бы предложил счастливым, любящим друг друга супругам вспомнить, как случилось, что между ними возникла любовь. Уверен, что мы практически не обнаружим таких случаев, когда любовь родилась одновременно в двух сердцах. Наверное, и такое бывало, но исключительно редко. Почти всегда сначала любит кто-то один, другой же — либо равнодушен к этому человеку, либо даже не догадывается о его чувстве. Когда, в конце концов, и он, другой, ощутит в себе любовь к первому, то это будет ответное чувство. Короче говоря, сначала полюбит один, а потом, в ответ, полюбит его другой. Надо заметить в скобках, чаще всего инициатива в любви принадлежит мужчине, а женщина, узнав о ней и оценив ее, тоже отвечает любовью. Или не отвечает. Тогда любовь остается безответной. Но при этом она, если это настоящая любовь, не исчезает, а продолжает ждать и надеяться. Мы сами знаем примеры, и об этом написано множество книг, когда люди вступали в брак, не имея взаимной любви, когда один уступал чувству другого и создавалась семья. Люди годами жили вместе, и один (одна) терпеливо и преданно продолжал любить другого, с другой же стороны не было ничего, кроме доброжелательного отношения и уважения, а иногда и полного равнодушия.
Есть ли смысл в таком браке? Не обречена ли любовь, не скрепленная ответным чувством, на угасание?
Конечно, всякое бывает, но все же (и таких случаев немало) долгая и преданная любовь одного из супругов делает свое дело, пробуждая к ответной любви сердце, казалось бы, неспособное к ней.
И порой эта «вторая» любовь становится не менее сильной и пламенной, чем та, ответом на которую она явилась.
И вот все это очень похоже на наши отношения с Господом.
У людей на вопрос, почему ты полюбил его, один человек из двух почти всегда ответит: потому что он (она) полюбил меня. Но есть отличия. Иногда первыми любим мы, иногда — нас. Любовь же человека к Богу — ВСЕГДА ответ на любовь Бога к человеку. И часто эта Любовь остается долгое время безответной и неразделенной, а порой и неизвестной любимому. Бог любит человека, а человек не знает об этой любви или, даже узнав, не верит в нее, не ценит ее, остается к ней равнодушным. А Бог продолжает любить и ждать. И Любовь Его сильнее, пламеннее, терпеливее и постояннее самой сильной человеческой любви!
Как радостно осознавать это! Когда мы время от времени ощущаем в сердце прилив любви к Богу, когда усиливается в душе стремление к Истине, Добру, Вечной Красоте, как восхитительно осознавать, что это лишь слабое отражение Божией любви к нам, что мы никогда не полюбили бы Бога, если бы Он прежде не возлюбил нас. «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал…» (Ин. 15:16), — говорит Христос Своим ученикам, которыми являемся и мы. «В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас…» (1 Ин. 4:10), — созвучен Своему Учителю Иоанн Богослов.
Существуют в мире, в котором мы живем, самые разные законы. Я имею в виду не юридические законы, а закономерности, на которых строится вся жизнь. Ну, например, существуют физические законы: притяжения, всемирного тяготения и т. д. — мы все их помним со школы. Существуют математические законы, биологические, химические. Каждая наука занимается тем, что эти закономерности открывает. И уже знание этих законов помогает людям правильно вести себя и не нарушать их. Если, например, я захочу пойти погулять, понятно, что с балкона пятого этажа я этого делать не буду, потому что знаю, что сработает известный закон, и прогулка закончится после первого шага. Только совершенно безумный человек может понадеяться, что закон не сработает.
Благодаря науке многие такие законы уже известны, многие будут когда-нибудь открыты. Но есть еще законы духовные. И Церковь эти законы знает. Божественное Откровение и есть, среди прочего, Откровение об этих законах. Тот, Кто создал землю, материальный мир и духовный, Он же нам и раскрыл закономерности, на которых строится и материальная, и духовная жизнь, а наша проповедь — это попытка, усилие донести их до людей. Беда заключается в том, что законы духовной жизни не так очевидны, как законы, о которых мы только что говорили — физические, химические, математические. Ведь мир духовный — мир таинственный, поэтому действие этих законов бывает, во-первых, повторю, не очевидно, а, во-вторых, не мгновенно. Вот если, допустим, я с пятого этажа шагну с балкона, то закон сработает сразу и очевидно. А если я нарушу какой-то духовный закон, то результат будет замечен не сразу. Именно поэтому у человека может создаться иллюзия, что этого закона или вообще нет, или он просто не действует.
И вот тут-то человеку можно опереться только на веру, на доверие Богу, Который говорит: так будет. И еще на опыт. Достаточно внимательно посмотреть на опыт человечества, на близких наших, на знакомых, на тех, о ком мы читаем в книгах, на исторические личности, и мы увидим, что законы эти действуют неукоснительно.
Таких законов немало, но мне хочется в заключение нашего разговора о семье особенно заострить внимание на таком правиле: «Блаженней дающий берущего» или «Блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20:35).
Блаженней значит счастливей. Хотя слова «счастье» и «блаженство» не совсем синонимы, но все-таки эти понятия очень близки. То есть тот, кто дает, счастливей того, кто берет.
В более широком смысле, «давать» означает «служить». Сам Господь сказал: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф.20:28). И когда Он умывает ноги Своим ученикам, то дает нам пример, как надо строить свои отношения с другими: не ждать, чтобы тебе служили, а самому служить.
Разумеется, это не так просто. Мы хотим и ждем, чтобы служили нам, чтобы заботились о нас, помогали нам.
Ведь мы уже говорили о том, что человеческая природа падшая, то есть поврежденная со времен грехопадения. И одно из проявлений этой падшести заключается в том, что человек чаще всего бывает эгоистичен, он больше настроен на то, чтобы ему служили, а не на то, чтобы самому служить. И вот снова возвращаемся к семье. Семья — это как раз и есть тот организм, члены которого служат друг другу. Если я смотрю на семью как на то, что доставляет мне определенное удобство, преимущество, комфорт — то есть служит мне, — моя семья будет несчастной. Если же семья — это объединение тех, кто намерен не брать себе, а отдавать себя, — то здесь возможно подлинное счастье.
Мне вспоминается такой забавный случай: когда меня рукополагали в диаконы, у меня на правой руке было кольцо. Я тогда еще не знал, что в Православной Русской Церкви не принято священнослужителям носить обручальные кольца, и поэтому свое кольцо не снял. И уже в алтаре, после того, как произошло рукоположение, и меня поздравляли с ним, Владыка Ювеналий указал мне на кольцо и сказал: «У нас в Русской Православной Церкви есть такая традиция, что священнослужители не носят колец». Несмотря на его замечание, я почему-то не догадался снять кольцо сразу. Думал: сниму после службы. Но после службы как-то забыл об этом. И вот уже хожу в подряснике, такой счастливый — сбылось самое заветное желание! А это было в Новодевичьем монастыре. И вот входит туда какая-то иностранная группа туристов, и я тут же стою рядом. Экскурсовод что-то говорит, говорит не по-русски, а потом вдруг подходит ко мне, указывает на мое обручальное кольцо и спрашивает: «Скажите, пожалуйста, почему у вас, православных, принято обручальное кольцо носить на правой руке, а у нас, католиков, на левой? Ведь именно левая рука идет от сердца!» Я, конечно, внутренне посетовал на себя, что вовремя не догадался снять кольцо. Но тут надо было как-то выкручиваться, и я выкрутился, может быть, не лучшим образом. Я сказал: «В браке человек должен давать. Поэтому кольцо на правой руке, ведь обычно даем мы правой».
Туристам мои слова очень понравились, хотя ответ, возможно, и был не очень умным, ведь берем-то мы тоже правой рукой. Тем не менее, в данный момент это сработало. Я, конечно, кольцо тут же снял, пока кто-нибудь еще каких вопросов не задал. Но все же от этих своих слов не откажусь: действительно, в семье мы должны научиться отдавать. Замечательному подвижнику Георгию Задонскому один человек написал письмо, где жаловался, что его никто не любит. Георгий ответил: «А разве есть такая заповедь, чтобы нас любили? У нас есть заповедь, чтобы мы любили».
Конечно всем нам, и мне тоже, очень хочется, чтобы меня любили, но это — как получится, за это с меня особо не спросится, когда придет Суд всей моей жизни. А вот о том, как я любил, — спросится. Семья как раз и является тем местом, где есть возможность научиться любить. В одной древней молитве есть такие слова: «Господи, удостой меня понимать, а не искать понимания; утешать, а не искать утешения; любить, а не искать любви». Мне кажется — чудесные слова! В том-то наша и беда, что мы сетуем на то, что нас не понимают, мы ищем утешения, мы хотим любви, а Церковь, Христос нам говорят, что должно быть как раз наоборот: сам утешай, сам понимай, сам люби!
