 |
| Фонд стратегической культуры | Юрий Рубцов | 02.07.2008 |
Это прямо следует из его мемуаров. Еще идут тяжелые бои на берлинском направлении, а Черчилль записывает, что «Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира», и намечает меры по ее сдерживанию. Необходимо, пишет он, «немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения», причем «этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток». А буквально в день победы, пробираясь сквозь толпы ликующих лондонцев, Черчилль, по его собственному признанию, был обуреваем одним чувством — опасением за будущее: «В моих глазах советская угроза уже заменила собой нацистского врага».
Черчилль не ограничивался излиянием своих чувств и изложением геополитических расчетов в своем дневнике. В апреле 1945 г., то есть как раз тогда, когда десятки тысяч советских солдат проливали под Берлином кровь, приближая окончание второй мировой войны и своими жизнями сохраняя жизнь британских и американских парней, он отдал приказ о разработке плана подготовки войны против Советского Союза. 22 мая британскому премьеру был представлен план экстренной операции «Unthinkable» («Немыслимое»), разработанный объединенным штабом планирования военного кабинета. Ее основная цель, согласно установкам Черчилля, заключалась в том, чтобы «принудить Россию подчиниться воле Соединенных Штатов и Британской империи».
Британские штабисты, исполняя задание своего верховного главнокомандующего, сразу же отвергли возможность достижения цели посредством локальной войны, ограниченных боевых действий. В качестве единственного надежного средства определялась тотальная война, предполагавшая: а) оккупацию тех районов Советского Союза, лишившись которых он утратит материальные возможности ведения войны и дальнейшего сопротивления; б) нанесение советским вооруженным силам решающего поражения, которое лишило бы СССР возможности продолжить войну.
Авторы плана, правда, предусмотрели, что Красная Армия сможет отступить вглубь страны, прибегнув к тактике, которая не раз успешно применялась в предыдущих войнах с использованием огромных пространств российской территории. Уже тут успешность тотальной войны начинает подвергаться сомнению. «Практически, — говорилось в документе, — нет предела в том расстоянии, которое потребуется союзникам преодолеть вглубь России, чтобы сделать ее дальнейшее сопротивление невозможным».
Сомнения авторов плана нарастали при рассмотрении вопроса о силах сторон: «Существующее соотношение сил в Центральной Европе, где русские располагают примерно тройным преимуществом, делает крайне маловероятным достижение союзниками полной и решающей победы».
Ликвидация «диспропорции», указывалось далее, возможно при нескольких условиях: 1) обеспечении людских ресурсов союзников, на что потребуется время, 2) размещении и использовании в Европе крупных материальных ресурсов из США, 3) перевооружении и реорганизации немецких частей. Вот когда должны были сказать свое слово те контингенты гитлеровских войск, о сохранении боеспособности которых при их пребывании в плену так пекся Черчилль.
Общий вывод состоял в том, что для надежного и прочного достижения политической цели войны необходим разгром Советского Союза в тотальной войне, но результат такой войны непредсказуем. Планировщики попытались особо проанализировать возможность достичь успеха в быстротечной войне, в результате которой «Россия примет наши условия».
Оценивая с этих позиций стратегическую обстановку, авторы плана считали, что наиболее грозным противником для западных союзников являлись сухопутные силы Красной Армии. Главным театром военных действий должны были стать Центральная Европа и важный для западных союзников район Персии и Ирака. В Европе наиболее предпочтительным являлось наступление против СССР в ее северо-восточной части, что дало бы возможность использовать морское преимущество союзников на Балтике и обеспечить левый фланг их армий. Расчеты на успех связывались также с бомбардировками экономических центров на территории СССР и использовании авиации в целом. Конкретно указывались два основных направления наступления: Штеттин — Шнейдемюль — Быгдощ и Лейпциг — Котбус — Познань — Бреслау. Главное танковое сражение ожидалось западнее линии Одер — Нейсе, и с его исходом связывался результат всей кампании, которую следовало завершить до наступления зимы 1945 года.
Далее рассматривались вероятные действия советских войск. Британские планировщики предполагали, что в начале кампании они будут оборонительными. Если командованию Красной Армии станет известно о плане союзников, то следовало ожидать укрепления советской обороны с тем, чтобы удержать противника на линии соприкосновения. При этом, как показывали расчеты, советские Вооруженные силы смогут воспрепятствовать любому продвижению союзных сил.
Советская Армия, говорилось далее, имеет высококвалифицированное и опытное высшее командование, жесткую дисциплину; она обеспечивается в условиях меньших потребностей в сравнении с любой армией западных государств, действует тактически смело, не считаясь с потерями. Вооружение совершенствовалось на протяжении всей войны и находится на хорошем уровне, не уступая вооружению западных армий.
Вместе с тем, отмечали британцы, Красная Армия понесла большие потери и устала от войны. Возобновление войны в Европе должно было лечь тяжелым бременем на советские войска, принужденные воевать за пределами своей страны, поэтому командование может-де столкнуться с большими трудностями в поддержании морального духа рядового состава, которые усилит пропаганда союзников.
При характеристике войск союзников в плане отмечались их высокий моральный дух и практическая готовность к началу боевых действий 1 июля.
Общий вывод о перспективах военной кампании против СССР британские штабисты делали все же более чем пессимистичный:
«а) если мы начнем войну против России, мы должны быть готовы к вовлечению в тотальную войну, которая будет длительной и дорогостоящей;
б) численный недостаток наших сухопутных сил делает весьма сомнительным ограниченный и быстрый успех, даже если по расчетам его будет достаточно для достижения политической цели».
В этом виде план был представлен на рассмотрение комитета начальников штабов — высшего органа военного руководства вооруженными силами Великобритании. 8 июня 1945 г. Черчиллю было направлено следующее заключение, подписанное начальником имперского генерального штаба фельдмаршалом А. Бруком и начальниками штабов ВМС и ВВС: «…Мы считаем, что, если начнется война, достигнуть быстрого ограниченного успеха будет вне наших возможностей и мы окажемся втянутыми в длительную войну против превосходящих сил (подчеркнуто нами. — Ю.Р.). Более того, превосходство этих сил может непомерно возрасти, если возрастут усталость и безразличие американцев и их оттянет на свою сторону магнит войны на Тихом океане».
Надо понимать, что, получив такое заключение, Черчилль был крайне раздосадован. Но что он мог поделать, если соотношение сил в пользу Красной Армии и впрямь было решающим? С этим фактором, даже получив атомную бомбу, вынужден был считаться и американский президент Г. Трумэн. А уж как он искал в глазах Сталина смятение от новости об американском сверхоружии!
Увы, сегодня никакого перевеса на стороне России нет. Это обстоятельство вызывает у духовных наследников Черчилля и Трумэна дополнительный азарт в стремлении окончательно похоронить любую возможность восстановления былого паритета между НАТО и Варшавским Договором, что в свое время служило лучшей гарантией против возобновления военных действий в Европе.
Взять военные расходы. По данным Стокгольмского института исследований проблем мира, ныне в ведущих странах мира они превышают аналогичные затраты периода холодной войны. Чемпионом в гонке вооружений остаются США, которые в 2006 г. затратили на военные нужды 528 млрд. долларов. Это — 46% всех средств, которые тратятся в мире на оборону. Еще 20% добавляют американские партнеры по НАТО. То есть каждые два из трех долларов, потраченных в мире на оружие, приходятся на Северо-Атлантический альянс. Затраты же России, по данным СИПРИ, составляют 4% от мировых расходов на вооружение, или 34,7 млрд. долларов.
И дело не только в деньгах. Независимые эксперты, как и наиболее ответственные государственные чиновники, уже не раз обращали внимание общества на резко сократившуюся способность российских Вооруженных сил обеспечить военную безопасность государства. Наибольшую тревогу вызывают обвальное сокращение, физическое и моральное старение Стратегических ядерных сил, критическое состояние воздушно-космической и противовоздушной обороны, срыв государственных программ перевооружения, заметное снижение объемов закупок обычных вооружений.
Все это заставляет поставить вопрос ребром: вчера «Немыслимое» было для атлантистов действительно немыслимым. А сегодня? За прошедшие с 1945 г. десятилетия многополярный мир сменился однополярным, распался Советский Союз, распущен Варшавский Договор. А Россия по-прежнему воспринимается Западом как геополитический соперник. Цели США и Северо-Атлантического альянса в целом очевидны: охватить нашу страну военными базами от Скандинавии до Центральной Азии, до минимума свести естественное влияние России на сопредельные государства, в том числе входившие ранее в состав СССР, воспретить нам доступ к новым военным технологиям, поставить российский ядерный потенциал под собственный контроль. Вашингтон и Брюссель неуклонно продвигаются к достижению этих целей.
А под шумок миролюбивой риторики штабы уже работают над планами войны. Не так давно несколько натовских военачальников, ранее занимавших высокие посты в вооруженных силах США и НАТО: бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов США генерал Дж. Шаликашвили, бывший начальник штаба обороны Великобритании генерал П. Индж, бывший начальник главного штаба бундесвера ФРГ и начальник военного комитета НАТО генерал К. Науманн, бывший начальник штаба ВС Франции адмирал Ж. Ланксад, бывший начальник генштаба ВС Нидерландов генерал Х. ван ден Бремен подготовили для руководства Альянса доклад, в котором обосновали необходимость нанесения превентивных ядерных ударов. Ни для кого не секрет, что такие удары в первую очередь предназначаются странам, представляющим «опасность» для гегемонистских интересов Вашингтона — России и Китаю.
«Немыслимое», таким образом, трансформируется в возможное и более того — вероятное.
В этих условиях у российского политического и военного руководства нет иного выхода, как столь же последовательно реагировать на планы и действия новоявленных черчиллей и трумэнов.
