 |
| Седмицa.Ru | 21.06.2008 |
Женские епархиальные училища содержались на средства епархиального духовенства и напрямую зависели от благосостояния приходских священнослужителей. С началом Первой мировой войны материальное положение духовенства начало стремительно ухудшаться. В донесениях епархиальных начальств и в печати все чаще отмечались случаи, когда семьи призванных на войну граждан почти повсеместно отказывались платить духовенству не только за обязательные требы, но и за остальные обряды. Миряне не без основания требовали, чтобы семьям, чьи кормильцы мобилизованы на защиту Отечества, разрешили заказывать церковные требы бесплатно. При этом почти 26 тыс. из 111 697 священнослужителей России не получали никакого казенного содержания, а пособия получавших его были настолько малы, что не давали возможности для достойной жизни (3).
Стремительная инфляция обесценила бюджет тех учебных заведений, которые получали дотации из государственных средств. Кроме того, определение Святейшего Синода от 5−22 ноября 1914 г. обязывало епархиальных архиереев освободить от платы за обучение в женских епархиальных училищах и женских училищах духовного ведомства дочерей призванных в войска (4). Попытки некоторых архиереев в 1916 г. ходатайствовать перед вышестоящей властью о выделении дополнительных средств не имели успеха. Святейший Синод указом от 1 июля 1916 г. отказал в дополнительных ассигнованиях и предложил обойтись имеющимися средствами, сократить продолжительность учебного года, временно закрыть некоторые малолюдные училища, распределив учащихся в другие учебные заведения, закрыть параллельные отделения (5).
Фактически высшее церковное начальство давало добро на сокращение системы духовно-учебных заведений, предложив им выживать собственными силами. Иначе и быть не могло, так как «малолюдных училищ» практически не было, а перевод учащихся из параллельных отделений в нормальные был также неосуществим. Например, в Рязанской Духовной семинарии в 1916 г. была настоятельная необходимость в 5-м параллельном классе «ввиду многолюдства учеников» (6). Еще до войны в 1913 г. Святейший Синод неоднократно рассматривал ходатайства Советов епархиальных училищ с просьбой разрешить принять в тот или иной класс воспитанниц сверх нормы (норма составляла 40 человек). Так, с разрешения Синода численность 7-го класса в Ставропольском и Екатеринославском епархиальных училищах достигала 50 (!) человек (7). Таким образом, духовно-учебным заведениям рассчитывать на помощь от власти не приходилось, поэтому учебные заведения пытались найти свой выход из создавшейся ситуации. Так, правления духовно-учебных заведений Рязанской епархии решили ограничиться сокращением учебного года.
Еще одна проблема, с которой столкнулись духовно-учебные заведения — острая нехватка помещений. В годы войны здания многих учебных заведений заняли лечебные учреждения. В циркулярном распоряжении министра народного просвещения и Министерства внутренних дел от 18 августа 1915 г. содержалось указание, что предварительно подлежат использованию под лазарет казенные здания, а потом частные, какими являлись помещения епархиальных училищ. Их можно было занимать только с согласия собственников, т. е. духовенства епархии. Однако одно из учебных заведений епархий так или иначе приходилось отводить под госпиталь. В Рязанской епархии духовенство сочло более удобным отдать здание семинарии, так как с отдачей епархиального училища пришлось бы прекратить занятия. В других епархиях в жертву приносили помещения епархиальных училищ (8). Так, под лазареты были заняты помещения Харьковского, Смоленского, Калужского женских епархиальных училищ, Минского, Волынского и Полоцкого женских училищ духовного ведомства. Даже если госпиталь располагался только в одном учебном заведении епархии, это сказывалось на учебном процессе во всех остальных учебных заведениях, поскольку возникала проблема, где разместить воспитанников из занятого учебного заведения. Их распускали по домам на неопределенное время, как это сделали, например, в Харьковском епархиальном училище, очень редко. Во многих епархиях стремились сохранить учебный процесс.
Святейший Синод своим определением от 10 сентября 1914 г. предлагал епархиям изыскать способы сохранения учебного процесса любым способом. В частности, рекомендовалось проводить занятия в других помещениях, принадлежащих епархии, например, в епархиальном доме, вести уроки в вечерние часы, разрешить воспитанникам жить на частных квартирах с выдачей стипендии на руки помесячно. В тех же случаях, когда продолжение занятий было невозможно, разрешалось распускать воспитанников по домам с выдачей им книг и заданий для самостоятельных занятий. Преподавателям предлагалось оказывать помощь воспитанникам. Разрешалось сократить продолжительность учебного года и уплотнить учебные курсы (9).
На практике воспитанниц епархиальных училищ, чьи здания были заняты, распускали по домам и на короткое время собирали для проведения итоговой аттестации и перевода в следующий класс, размещая их в здании мужского училища или духовной семинарии. Например, в 1914/15 учебном году занятия с воспитанницами Калужского епархиального женского училища первых 5 классов с 1 мая до 15 июня проводились в здании Калужского духовного училища (10). На дом учащимся всех классов были даны задания с тем, чтобы весной ученики собрались для проведения экзаменов. Как писала М. С. Преображенская, «каждая явится с домашним багажом знаний по заданной программе. Каждая, как сумеет, отчитается в своей зимней подготовке. Обнаружится самостоятельность и внимание к учебникам без классного руководства» (11). В незнакомых классах духовного училища было непривычно, классы показались мрачными, а спальни неуютными. Учиться было тяжело: мало того, что было тяжело усваивать материал без привычного объяснения учителей, в классах было темно и холодно. Одна из учениц К. Э. Циолковского В. А. Доброхотова вспоминала, что однажды ученицы отвечали на уроке плохо. Циолковский, который всегда очень не любил слабых ответов, вышел из себя и сказал: «Что у Вас, барышни, мозги замерзли?» (12). На другой день воспитанницы попросили прощения у учителя за свои слабые ответы, а тот в свою очередь извинился за свою несдержанность.
В Смоленске совет женского епархиального училища возбудил ходатайство перед Святейшим Синодом о разрешении собрать воспитанниц училища для занятий в здании главного семинарского корпуса после Пасхи (13). В Рязанской епархии госпиталь разместился в здании епархиального общежития духовной семинарии и в духовном училище. Также в Рязань была эвакуирована Литовская духовная семинария. В результате епархиальному училищу пришлось потесниться. Строящийся корпус, предназначенный для 7-го класса, пришлось предоставить Литовской семинарии, а часть основного здания отдать духовному училищу (14). В связи с этим совет Рязанского епархиального училища постановил: занятия проводить попеременно — учатся 12 классов, а 6 на это время распускаются (15). Такой же скользящий график выработали духовное училище и семинария. В Санкт-Петербургской епархии помещение Александро-Невского духовного училища было занято Рижским военным госпиталем и поэтому часть здания епархиального училища вынужденно было отведено под помещение духовного училища (16). В связи с тем, что занятия в ряде учебных заведений проводились нерегулярно, начальство установило свой порядок окончания 1914/15 учебного года.
В соответствии с определением Святейшего Синода от 7−8 марта 1915 г. в тех учебных заведениях, где занятия происходили более и менее регулярно, в выпускных классах предписывалось занятия закончить к 15 апреля и до 1 мая провести выпускные экзамены. В остальных классах учебный год продолжался до 1 мая и учащиеся, имеющие удовлетворительные отметки, переводились в следующий класс без экзаменов. Переводные испытания в тот год должны были сдавать только неуспевающие ученики и по тем предметам, по которым они имели неудовлетворительные оценки. В тех же случаях, когда занятия не имели регулярного характера, Святейший Синод разрешал завершить учебный год по усмотрению местного начальства, однако перевод в следующий класс учеников, которые занимались дома самостоятельно, мог состояться по результатам итогового экзамена (17).
В ряде других епархиальных училищ занятия шли без перерыва, в частности, в Нижегородском епархиальном училище. Так, на разосланный летом 1915 г. запрос Учебного комитета, в котором запрашивались сведения о готовности духовно-учебных заведений к новому учебному году и возможности начать занятия, совет Нижегородского женского епархиального училища ответил, что здание училища под военные нужды не занято и учебное заведение готово начать занятия в срок (18). В этом запросе Учебный комитет предлагал советам епархиальных училищ принять к себе воспитанниц других учебных заведений, которые закрылись по причине военного времени. Однако решить проблему таким способом было очень сложно, поскольку все училища сами страдали от нехватки места. Например, Нижегородское училище в ответе на этот запрос, выразило готовность открыть дополнительный 2-й класс, в других классах возможности принять воспитанниц из других училищ не нашлось. Еще раньше совет Нижегородского училища в виде исключения удовлетворил просьбу вдовы коллежского ассесора А. Лебедевой, приняв ее внучку в 3-й класс из Смоленского епархиального училища, закрытого зимой 1914 г. (19) Однако Нижегородскому училищу пришлось пожертвовать детским приютом, который располагался в Серафимовском доме. Детей-сирот было решено разместить по монастырям епархии или у родственников (20).
В тех случаях, когда занятия в духовно-учебных заведениях не прерывались, их воспитанники стремились оказывать поддержку фронту. Так, 1915/16 учебный год должен был завершиться рано, и поэтому синодальное начальство обратилось к епархиальным архиереям с предложением задействовать студентов духовных семинарий в проведении сельскохозяйственных работ в связи с нехваткой рабочих рук (21). Воспитанников Новгородской Духовной семинарии не раз привлекали для встречи поездов с ранеными воинами, где они оказывали помощь солдатам (22).
25 октября 1914 г. Учебный комитет при Святейшем Синоде обратился к духовно-учебным заведениям с предложением помогать действующей армии и делать пожертвования (23). Однако такое обращение оказалось излишним. Традиционно в трудное военное время воспитанники учебных заведений всегда оказывали посильную помощь. Обычно это сводилось к изготовлению различных необходимых вещей для фронта. По воспоминаниям воспитанницы Петербургского Екатерининского женского института А. В. Стерлиговой, чья учеба в институте выпала на годы Крымской войны, они с большим вниманием следили за происходящими событиями: «Неудачи огорчали и оскорбляли наши чувства». Девушки стремились быть хоть чем-то полезными фронту: щипали корпию, шили рубашки для раненых, устроили лотерею из своих работ и собрали до тысячи рублей (24).
Такую же посильную помощь фронту в годы Первой мировой войны оказывали и воспитанницы женских духовных учебных заведений. Так, в Царскосельском женском училище девочки в течение 1914/15 учебного года изготовили 3227 вещей для Собственного склада Ее Императорского величества. В этом же училище на средства царскосельского купечества был устроен лазарет на 12 раненых (25). Воспитанницы Ржевского епархиального училища сшили в 1915 г. свыше 500 предметов белья. Также в кассу епархиального архиерея было передано 100 рублей — часть сбора с концерта в пользу раненых воинов, который был дан учащимися г. Ржева и ученицами епархиального училища (26). В Саратовском епархиальном женском училище воспитанницы весной 1915 г. в свободное от учебы время занимались изготовлением искусственных цветов для вербного базара в пользу воинов и их семей (27). Воспитанницы Тобольского епархиального женского училища собрали между собой в пользу воинов, находящихся на передовых позициях, 28 рублей. Воспитанницы Рязанского женского епархиального училища к 5 ноября 1914 г. собрали для раненых воинов 85 рублей 23 копейки. Кроме денежных пожертвований воспитанницы этого училища в сентябре 1914 г. изготовили около 300 предметов белья из материала, полученного в местном лазарете. Во время сбора вещей городской управой для войск все живущие в училище занялись приготовлением на свои личные средства белья, теплых фуфаек, перчаток, чулок, шарфов, кисетов (28). Воспитанницы Нижегородского епархиального училища к пасхальным праздникам 1915 г. изготовили и отправили на фронт 117 кисетов для раздачи нижним чинам армии (29). Патриотический подъем и стремление помочь фронту в первые месяцы войны был такой силы, что воспитанницы Рязанского училища даже отказались от своих порций булок и сахара и отправляли их в лазарет для раненых воинов (30). По всей видимости, это лишь малая толика из того, что делалось на пользу фронту.
К помощи фронту были привлечены и преподаватели духовно-учебных заведений. Так, Святейший Синод 5 августа 1914 г. разослал обращение к преподавателям всех учебных заведений, в котором говорилось, что ректор Санкт-Петербургской Духовной академии предложил организовать на пожертвования служащих в духовно-учебных заведениях особый лазарет для больных и раненых (31). Его предлагалось назвать «Летучий [или постоянно-стационарный. — О. П.] имени преподобного Серафима Саровского лазарет духовно-учебных заведений». Имя прп. Серафима было выбрано в связи с тем, что объявление войны Германией совпало с днем прославления святого. Служащие в центральных учреждениях духовного ведомства решили жертвовать 2% от своего оклада на особый лазарет. К этому решению присоединились на местах. Например, преподаватели Рязанского епархиального училища за август-октябрь 1914 г. перечислили на эти нужды 144 рубля (32).
Еще одна формы работы, которая широко практиковалась, — устройство патриотических и вокально-музыкальных вечеров. Средства, собранные с помощью таких вечеров, направлялись на военные нужды. Так, концерт в Астраханском епархиальном училище дал 405 рублей 27 копеек чистого сбора. Деньги были переданы на содержание Серафимовского лазарета духовно-учебных заведений (33). Воспитанницы Нижегородского епархиального училища на эти же цели передали через губернатора 125 рублей, вырученные от устроенного ученицами патриотического вечера (34). Подобный вечер состоялся 1 марта 1915 г. в Санкт-Петербургском женском епархиальном училище. Однако следует отметить, что первоначально Святейший Синод считал всякое проведение мероприятий с намеком на развлечения неприемлемым в условиях военного времени. С началом войны было принято определение Святейшего Синода, которое разослали преосвященным циркулярно. В нем рекомендовалось отложить «до лучших времен» празднование всех юбилеев учебных заведений как разрешенных, так и предполагаемых (35). Например, по воспоминаниям воспитанницы Калужского женского епархиального училища М. С. Преображенской, осенью 1915 г. празднование храмового праздника в честь св. Екатерины, который отмечается 24 октября, проходило очень скромно. Обычно в этот день в училище приглашались семинаристы, устраивались танцы, игры, в которых принимали участие и учителя, но из-за военного времени все увеселения были отменены, и знаменитый «Екатерининский день» отмечался только в узком кругу воспитанниц. «Нашему классу не пришлось пережить прелесть „Екатерининских вечеров“», — с грустью констатирует автор воспоминаний (36). По всей видимости, высокое церковное начальство сочло, что торжественные мероприятия в военное время будут неуместны. Предполагалось, что это займет немного времени. Однако на самом деле военные действия значительно затянулись, и поэтому воспитательная работа была направлена в патриотическое русло.
Однако несмотря на трудности военного времени, некоторые епархии стремились продолжать учебный процесс на должном уровне. Так, в Рязанском женском епархиальном училище осенью 1915 г. состоялось, наконец, открытие 7-го класса, а с 1916/17 учебного года — 8-го класса с двумя отделениями: словесно-историческим и естественно-математическим. Осенью 1916 г. совет этого училища, где занятия велись попеременно, постановил приобрести для вновь открытых классов учебные пособия на сумму 1600 рублей. Для покупки книг в Москву был командирован преподаватель А. Г. Кораблев (37). Совет училища также изыскал возможность летом 1916 г. поднять месячную зарплату прислуги на 1−2 рубля.
В годы войны предпринимались попытки открытия новых учебных заведений. Так, Тамбовская епархия в 1914 г. начала работу по открытию в своей епархии 2-го епархиального училища, которое должно было располагаться в городе Шацке (ныне Рязанская область). Сооружение училища велось на средства А. Н. Нарышкиной. Последняя пожертвовала 52 тыс. рублей. 11 700 рублей выделило духовенство из сумм свечного завода. На закладку первого камня прибыли императрица Мария Федоровна и цесаревич Алексей (38). Прием в училище начался еще до возведения основного здания. Как сообщал «Церковный вестник», сироты Щацкого округа до постройки нового здания должны были учиться в Тамбовском епархиальном училище (39). С завершением строительных работ училище кроме учебных комнат должно было располагать общежитием, которому предполагалось дать имя благотворительницы. Однако условия военного времени помешали осуществлению этого проекта. За 1914−1915 гг. были возведены стены 1-го этажа, сооружены потолочные перекрытия, но из-за нехватки кирпича строительные работы приостановились (40).
Таким образом, условия военного времени затронули и жизнь духовно-учебных заведений. В первую очередь это сказалось на финансовой стороне вопроса. Скудное финансирование было урезано стремительной инфляцией. Нормальному течению училищной жизни мешала эвакуация и занятие учебных зданий под лечебные учреждения. Однако все учебные заведения продолжали жить надеждой на лучшие времена. Об этом говорит стремление открывать новые классы и даже новые училища.
О. Д. Попова , кандидат исторических наук, доцент Рязанского государственного медицинского университета имени И. П. Павлова.
Примечания
1. См.: Попова О. Д. В стенах конвикта… (Очерки повседневной жизни женских епархиальных училищ). Рязань, 2006.
2. О системе мужских учебных заведений Русской Православной Церкви см.: Тарасова В. А. Высшая духовная школа в России в конце XIX — начале ХХ века: История императорских православных духовных академий. М., 2005; Федоров В. А. Духовная православная школа // Очерки русской культуры ХIХ века. Т. 3: Культурный потенциал общества. М., 2001. С. 365−387; Сушко А. В. Духовные семинарии в России // Вопросы истории. 1996. № 11; Мраморнов А. И. Духовная семинария в России начала ХХ века: Кризис и возможности его преодоления (на саратовских материалах). Саратов, 2007; Сухова Н. Ю. Высшая духовная школа: проблемы и реформы (вторая половина XIX века). М., 2006.
3. Морозан В. Экономическое положение православного духовенства России в XIX — начале ХХ вв. // Церковно-исторический вестник. 1998. № 1. С. 138.
4. Церковные ведомости. 1914. № 48. С. 550.
5. Государственный архив Рязанской области (далее — ГА РО), ф. 1280, оп. 1, д. 864, л. 3.
6. Там же, л. 22.
7. РГИА, ф. 802, оп. 11 (1913), д. 20, л. 42.
8. ГА РО, ф. 625, оп. 4, д. 163, л. 72.
9. Церковные ведомости. 1914. № 37. С. 430.
10. Церковный вестник. 1915. № 18. С. 545.
11. Фонд музея средней школы № 9 Калуги: Преображенская М. С. Воспоминания.
12. Научный архив Государственного музея истории космонавтики имени К. Э. Циолковского, ф. 1, оп. 4, д. 51, л. 5.
13. Церковный вестник. 1915. № 29−30. С. 913.
14. ГА РО, ф. 1280, оп. 1, д. 840, л. 3−4 об.
15. Там же, ф. 625, оп. 4, д. 172, л. 1 об.
16. ЦГИА СПб., ф. 1009, оп. 1, д. 15.
17. Церковные ведомости. 1915. № 11. С. 87.
18. Государственный архив Нижегородской области (далее — ГА НО), ф. 526, оп. 467, д. 112, л. 9.
19. Там же, д. 100, л. 18.
20. Там же, д. 112, л. 6 об.
21. ГА РО, ф. 1280, оп. 1, д. 833, л. 2.
22. Научный архив Новгородского государственного объединенного музея-заповедника, ф. 51, оп. 1, д. 24, л. 135 об., 152.
23. ГА РО, ф. 625, оп. 4, д. 153, л. 12.
24. Стерлигова А. В. Воспоминания // Институтки: воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М., 2003. С. 116.
25. Женские училища духовного ведомства в 1914/15 году // Прибавления к Церковным ведомостям. 1916. № 37. С. 917.
26. Церковный вестник. 1915. № 15. С. 452.
27. Там же. № 14. С. 418.
28. ГА РО, ф. 625, оп. 4, д. 153, л. 13 об.
29. ГА НО, ф. 526, оп. 467, д. 112, л. 7.
30. ГА РО, ф. 625, оп. 4, д. 153, л. 13 об.
31. Государственный архив Ярославской области (далее — ГА ЯО), ф. 570, оп. 1, д. 15, л. 31; ГА РО, ф. 625, оп. 4, д. 146, л. 66.
32. ГА РО, ф. 625, оп. 4, д. 153, л. 12 об.
33. Церковный вестник. 1915. № 14. С. 418.
34. ГА НО, ф. 526, оп. 467, д. 112, л. 7.
35. ГА ЯО, ф. 570, оп. 1, д. 15, л. 36.
36. Преображенская М. С. Воспоминания.
37. ГА РО, ф. 625, оп. 4, д. 177, л. 46 об.
38. Кадушкина С., Волосатова Е., Моисеева Ж. История Щацкого техникума механизации сельского хозяйства в письмах и воспоминаниях выпускников // Опыт реализации государственной молодежной политики в Рязанской области. Вып. 8. Рязань, 2003. С. 55.
39. Церковный вестник. 1915. № 28. С. 869.
40. Кадушкина С., Волосатова Е., Моисеева Ж. Указ. соч. С. 56.
Источник: «Вестник Церковной истории». Москва, 2008 г. № 3(11)
http://www.sedmitza.ru/
