«Мне теперь ближе духовные песни»

— Жанна Владимировна, вы, наверное, смотрите телевизор, знаете, какие концерты и передачи сейчас модны. Как вы думаете, Петросян — это и есть наше все?

— Я никогда ничего не говорю про своих коллег. Это один из моих принципов. Каждый делает что-то исходя из степени своей извращенности или просвещенности. Что касается нашей культуры, то ее просто нет. Есть только небольшие остатки от советского времени, в котором был фольклор, были мои песни. Правда, и фольклор был разный. Был кремлевский — режимный и подблюдный, и был свободный. В 1975 году власти закрыли мне дорогу на телевидение, потому что я им не подчинялась, не служила им и была самостоятельной личностью. А они не любят самостоятельность, для них любая самостоятельность — это вызов.

— Говорят, сейчас на концертах вы больше исполняете духовные и патриотические песни, нежели фольклорные.

— Почему же? На концертах я сочетаю и фольклор, и духовные песни, и патриотические. Я не оставила фольклор, просто духовные песни мне стали ближе с тех пор, как я стала православной.

— Вам много препятствий чинили в советское время?

— При коммунистах было тяжело петь. Песни бардов и мои были единственным глотком свежего воздуха. Все остальное было режимным.

— На правительственные концерты вас приглашали?

— Приглашали. Я пела однажды перед Брежневым, перед политбюро. Сейчас тоже приглашают. Каждый год в день чекиста пою перед Путиным. Ему пела «Вальс юнкеров», Брежневу — русские народные песни. Я и перед патриархом пела.

— А с простыми зрителями общаетесь?

— Конечно, общаюсь, после концертов раздаю автографы. Кроме этого, я пятый год веду передачу на всемирной русской службе радио «Голос России» и на весь мир, на всю Россию говорю то же самое, что говорю вам сейчас. Все мои передачи духовные и очень острые.

— Когда рухнул Советский Союз, народ разбежался по разным партиям. Кто к демократам, кто к коммунистам. Вы тоже примкнули к кому-нибудь?

— Меня звали к Глазьеву, но я посмотрела на то, что там творится, и мне стало тошно. Они хотели организовать Союз православных женщин, его должна была возглавить я. Но мне не надо было этого делать, меня на это не благословили.

— В советское время у вас было несколько концертов в престижном парижском зале «Олимпия». Кто приходил на них — эмигранты или французы?

— Судя по прессе, больше было французов. Советские из посольства и торгпредства на мои концерты не ходили. Разве что те, кому это нужно было «по службе». Я не служила им, и для них одно это уже было вызовом.

— Вы называли Окуджаву своим крестным отцом…

— Когда-то он мне во многом помог. Раньше я пела его песни. А что можно было тогда еще петь? Фольклор и бардов, больше нечего.

— Вам не кажется, что публику больше привлекало ваше исполнение народных песен или стихов поэтов Серебряного века?

— Я меньше всего думаю, кого я привлеку. Я не рыбак, и у меня нет удочки и крючка. Я просто делаю свое дело. Поэзия Серебряного века — это поэзия тридцати серебряников, как сказал один монах. Все поэты того времени или большинство из них призывали принять и сами приняли революцию. Они приняли этот богоборческий режим и воспевали его. А те, кто не приветствовал революцию, тот занимался хорошо обставленной поэтической пошлостью. Да, там были таланты. Но для чего дает Господь талант? Для того чтобы Его воспевали и Ему служили.

Справка «НИ»

Андрей Морозов

http://www.newizv.ru/news/?id_news=23 265&date=2005−04−20