 |
| Общенациональный Русский Журнал | Евгений Примаков | 26.03.2008 |
— Давайте вначале оценим курс, которым пошла наша страна при президентстве В. В. Путина. Этот стратегический курс как нечто цельное и, несомненно, положительное очевиден, несмотря на нерешённость ряда проблем и тактические недостатки в его проведении. Следует добавить, что курс претворяется в жизнь, преодолевая сопротивление разномастных сил. Прежде всего следует отметить высокую динамику экономики России, значительно превышающую темпы развития мировой экономики. Если за 9 последних лет валовой внутренний продукт всего мира возрос на 46,4%, то российский — на 80%. По темпам прироста ВВП Россия намного превзошла США, Японию, Германию, Францию, Великобританию, Европейский союз в целом. Причём устойчивое увеличение ВВП сопровождается всё большим вписыванием России в мировую экономику. Если в 2007 году инвестиции в основные фонды у нас возросли на 20%, то прямые иностранные инвестиции увеличились почти в 2 раза. Выросли и зарубежные активы целого ряда российских компаний. Однако для того чтобы сохранить эти тенденции, необходимо преодолеть сложившееся представление правительственных финансистов о том, что перевод экономики на инновационные рельсы должен замедлить экономический рост России. Кстати, этот довод опровергает практика Китая, где оба эти процесса развиваются одновременно. Темпы прироста ВВП Китая в 2007 году составили 11,5%, а к 2020му запланировано превращение Китая в «инновационно ориентированное общество».
Государство и рыночная экономика не антиподы
— В последние годы произошло усиление роли государственного участия в развитии экономики. Государство вернуло контроль над «Газпромом», приобрело активы «ЮКОСа» и «Сибнефти», является главным акционером Сбербанка и Внешторгбанка, правительство заняло монопольное положение в экспорте вооружений. А в 2007 году созданы мощные государственные корпорации в различных областях экономики. Либерально ориентированные экономисты критикуют власть за это неоправданное, по их мнению, вмешательство. Эти опасения имеют основания?
— Не слишком ли большая роль отводится государству в российском рыночном хозяйстве? Не думаю, что такое наращивание государственного участия в производстве отбрасывает страну назад. Скорее уж наоборот.
— И всё-таки чем был вызван этот поворот в экономике?
— Преобладающая часть крупных бизнесменов, чьи капиталы выросли не из производства и не из научно-технических прорывов, погрузилась в сказочно прибыльную добычу энергоносителей. Такова была специфика перехода к рыночному хозяйству в России в 90-е… В создавшихся условиях лишь государственное участие в экономике оказалось способным обеспечить отход национальной экономики от односторонней сырьевой ориентации, которая уготавливала стране незавидное будущее второстепенного члена мирового сообщества. И перестройка структуры экономики сработала: уже в 2007 году почти две трети ВВП были созданы за счёт внутреннего фактора — строительства, торговли, обрабатывающей промышленности.
— Но не ведёт ли этот путь к государственному капитализму?
— Я бы хотел подчеркнуть: неправильно говорить, что у нас просто возрастает роль государства в экономике. Механизмом развития российской экономики становится частно-государственное партнёрство. Между тем государственным капитализмом можно назвать экономическую модель, существовавшую в советское время. В современной же России курс взят даже не просто на смешанную экономику, а на тесное взаимодействие двух её секторов — государственного и частного, с перспективой изменения баланса в пользу частного сектора. При этом важно отметить, что государственные предприятия, или предприятия с государственным участием, функционируют как субъекты рыночных отношений, и открыта возможность их частичной или полной приватизации. Псевдолибералы и промышленная политика Негативно сказывается и тот факт, что мы задержались с разработкой промышленной политики, начисто отвергаемой сначала псевдолибералами, а затем и их последователями. А такая политика означает стимулирование, в том числе бюджетное, развития национально значимых отраслей и производств, которые отстают или деградировали.
— Проблема выработки промышленной политики не снята с повестки дня и ныне…
— Совершенно верно. По экономическим результатам 2007 года видно, где и что недоработано. Не создано по-настоящему льготных условий, поощряющих предпринимателей инвестировать в инфраструктуру и обрабатывающую промышленность, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке, внедрять новации в производство. Больше внимания следовало бы уделить увеличению капитализации банков, сдерживанию роста тарифов естественных монополий.
— Однако правительственные финансисты, как Вы их называете, куда более оптимистично оценивают итоги года…
— Правительственные финансисты, сконцентрировавшись хоть и на важных, но фискальных функциях, не стали инициаторами использования экономических рычагов для решения этих важнейших стратегических задач для России. Вот в чём дело. Кроме того, у нас зачастую отсутствует элементарная административная дисциплина в исполнении решений и указаний высшей власти или неоправданно медленно эти решения исполняются. И практически никто за это не несёт ответственности. А это ведь тоже компетенция государства. Примером могут служить институты развития — Инвестиционный фонд, Банк развития, Российская венчурная компания и др. Само их создание является несомненным достижением. Но явные недочёты в работе исполнительной власти на всех уровнях привели к серьёзному торможению как выделения, так и использования государственных средств. Это негативным образом сказывается на осуществлении Федеральных целевых программ. Не торопится вкладывать свои средства в ФЦП и частно-предпринимательский сектор. Правда, с приходом В. А. Зубкова правительство стало значительно больше внимания уделять этим вопросам.
Военно-промышленный комплекс и инновационное развитие
— Нынешнее руководство страны часто подвергается критике за восстановление российского военно-промышленного комплекса. Может быть, критика оправданна: ведь нам вроде бы уже не с кем теперь воевать, никто на нас не нападает и военным вторжением не угрожает?
— Те, кто так говорит, не понимают или не хотят понимать, что восстановление деградировавшего в 90-е годы военно-промышленного комплекса вызывается не только необходимостью военной угрозы, порождённой, к сожалению, современной международной обстановкой, но и тесно связано с инновационным развитием. За счёт использования инноваций у нас обеспечивается менее 10% совокупного прироста экономики, тогда как на Западе — более 60%! — В советское время, несмотря на передовые достижения фундаментальных наук, их претворение в жизнь, как правило, ограничивалось военной сферой. Гипертрофированный рост ВПК тормозил развитие гражданского производства…
Оно отставало от зарубежных аналогов и потому, что в СССР в 2 — 3 раза больше по времени занимал путь от научного открытия, через развитие прикладной науки, до реализации в производстве. Да, всё так и было. Но переход экономики на инновационные рельсы не произошёл и в 1990-е годы, уже на рыночной стадии развития России. Вставшие у руля экономики псевдолибералы посчитали, что технический прогресс возникнет главным образом из рыночной конкуренции. Так действительно происходит в странах с рыночной экономикой, но не в России, где крайне недостаточны затраты предприятий на обновление основных фондов и на НИОКР. Между тем специфика России состоит в том, что инновационный потенциал оказался накоплен в ВПК. Разрушить его или использовать? Думаю, что даже задумываться над этим вопросом не стоит. В отличие от критиков развития военно-промышленного комплекса я, наоборот, считаю, что именно в плане инновационного развития экономики это скажется наилучшим образом. Дело не только в том, что от производства новых поколений оружия зависит безопасность России. Дело также в том, что, во-первых, накопленный в ВПК ещё в советский период — и до сих пор не растраченный — интеллектуальный потенциал может и должен быть использован для инновационного развития сугубо гражданских отраслей. А во-вторых, в стране существует реальная возможность выйти на концепцию «двойных инноваций» для их одновременного использования в военном и гражданском секторах экономики. Опыт США наглядно показал, что военно-техническая политика является одной из форм инновационной политики. В 1990-е годы Минобороны США обозначило и профинансировало 22 «критические технологии». Из них 75% имели двойное назначение. В результате был создан мощный импульс для инновационного развития американской экономики. Многие меры, призванные стимулировать перевод экономики на инновационные рельсы, намечались и у нас, но их осуществление откладывалось на 2008 — 2010 годы. Такая медлительность непозволительна для России. Насколько важны организационные меры для инновационного развития экономики, показывает пример Китая. В России в 5 раз больше учёных на тысячу населения, чем в Китае, в 2,5 раза больше выпускников инженерных специальностей. И в то же время на мировом рынке наукоёмкой продукции доля Китая достигла 6 процентов, а России — где-то около половины процента…
— Одни эксперты пугают прогнозами обрушения мировых цен на энергоносители, что, мол, погубит российскую экономику, другие, наоборот, что её погубят нынешние высокие цены на нефть и природный газ. Экономический блок в правительстве гнёт свою линию, нагребая с верхом Стабфонд и не давая никому даже подступиться к нему. Какова Ваша точка зрения на этот счёт?
— Практически все мировые эксперты исключают обвал цен на энергоносители, допуская, впрочем, возможность их некоторого снижения. Вопреки этим прогнозам федеральные бюджеты в России верстались исходя из резко заниженных цен на нефть, сверхприбыли складывались в Стабфонд на «чёрный день». Но даже если мировые цены действительно опустятся ниже прогнозируемых правительством (что, повторюсь, крайне маловероятно), то всё равно созданных «амортизаторов» хватит лишь на небольшое время. Гораздо важнее диверсифицировать экономику. Досрочное погашение государственного долга за счёт Стабфонда в последние годы сопровождалось быстрым увеличением внешнего корпоративного долга, который достиг в 2007 году астрономической цифры — 300 миллиардов долларов. Эти внешние займы, в том числе — хочу подчеркнуть — государственных компаний («Газпром», «Роснефть», Внешторгбанк, Сбербанк), получены из-за рубежа под гораздо большие проценты, чем те проценты, что Россия получает от размещения за рубежом средств Стабфонда. Разве расчётливый хозяин так поступает?!
— Но наверху утверждают: любые траты из Стабфонда внутри России вызовут волну инфляции…
— Наши правительственные финансисты воюют сами с собой: что приоритетнее — экономический рост или борьба с инфляцией? Но речь идёт, естественно, не о том, чтобы не считаться с инфляционным подъёмом. Дело не в отказе от вложений, а в том, куда и как вкладывать. Тем более что инфляцию в России инвестиции в экономику не раскручивают, так как снижают стоимость кредита. Зато инфляцию, которая в 2007 году достигла у нас почти 12%, подстёгивает неуправляемое скачкообразное повышение цен, в том числе на продовольственные товары и услуги. А вместо поиска и применения реальных механизмов против этого явления зачастую слышны лишь призывы к замораживанию цен да санации денежной массы в обращении. Антиинфляционные меры должны осуществляться, но не ценой отказа от экономического развития и подъёма уровня жизни в России. Этот принцип лёг в основу решения о разделе Стабфонда с февраля 2008 года на Резервный и Фонд национального благосостояния. Первые миллиарды рублей уже выведены из Стабфонда на цели развития. Таким образом, направление определено правильно. Однако непомерно большим представляется Резервный фонд, установленный в размере 10% от ВВП. Величина золотовалютных запасов в 5 раз превышает целесообразный максимум, который в мировой практике определяется суммой полугодового импорта. Вызывает сомнение и семипроцентный профицит в бюджете — зачем такой?
Ущерб от либеральных реформ больше, чем от войны
— Наблюдаются ли, на Ваш взгляд, изменения в уровне жизни населения?
— Да, и с плюсом. Это важная характеристика курса, которым пошла Россия при президентстве В. В. Путина. Но старт пришлось брать с очень низкой отметки. Общие потери российской экономики за время проведения либеральных реформ 1992 — 1998 годов превысили более чем в 2 раза потери советской экономики в годы Второй мировой войны! На восстановительном этапе борьба с бедностью, по сути, ограничивалась в России лишь небольшими прибавками к пенсиям и зарплатам бюджетников. Положение людей начало меняться на нынешнем этапе. Серьёзный разворот экономики страны произошёл в социальной сфере. В 2007 году выросла рождаемость и сократилась смертность. Это очень важный показатель полезности предпринимаемых мер. Но другим аспектом демографической проблемы является отток населения из азиатской части России в европейскую. Не следует забывать, что за Уралом, в азиатской части России, на площади в 15 миллионов квадратных километров, что в 5 раз больше территории европейской части нашей страны, проживает всего 20 миллионов человек. А там сосредоточено 80% природных богатств России. Прекращение оттока и рост населения за Уралом может обеспечить лишь обгоняющее среднероссийский уровень социально-экономическое развитие Дальнего Востока, Восточной Сибири и Забайкалья. Не последнее место в достижении этой цели принадлежит политике дозированной и контролируемой иммиграции. Обо всём этом мы говорили и говорим, а делами похвалиться пока не можем. Это серьёзный недочёт, который может обернуться стратегическими потерями для России.
— Одним из самых болезненных и, я бы даже сказал, опасных явлений становится нарастающее неравенство доходов в российском обществе…
— Да, этот уровень превышает показатели не только большинства экономически развитых, но и многих стран с переходной экономикой. Общеизвестно, что перераспределение доходов от богатой к бедной части общества происходит в том числе и через подоходный налог. Ни в одной цивилизованной стране не применяется плоская шкала налогообложения, как в России. В нашей стране наряду с введением прогрессивной шкалы налогообложения, скажем, до 20%, следовало бы вообще освободить от подоходного налога тех, кто живёт по соседству с официально определяемой чертой бедности. У государства много возможностей в деле роста среднего класса. Главным источником его пополнения служит развитие малого и среднего бизнеса. Своеобразный «флюс», который появился у нас в виде крупных компаний, должен быть ограничен нормальной конкуренцией, в том числе в ценообразовании и в свободном входе на рынки. Нужно преодолеть лоббирование крупных собственников (они выступают против ужесточения антимонопольного законодательства) и ввести механизмы по изъятию значительной части сверхприбыли, возникающей в результате искусственно созданных монопольных ситуаций на рынках. Разве не поучителен в этом отношении пример США, где в 2007 году Конгрессом был принят закон, по которому предусматриваются штрафные санкции до 150 миллионов долларов для фирм и 3 года тюремного заключения для их руководства за неоправданное повышение цены на бензозаправках?
— Сейчас принято говорить, что «накопительная практика» сделала Россию «островом стабильности» в разбушевавшемся мире в результате угрозы рецессии в США…
— Категорически не согласен с этим! Прежде всего, Россия не остров, а часть «материка». А что касается относительной стабильности российской экономики — так и её могло бы не быть, если бы все средства от экспорта нефти по высоким мировым ценам просто-напросто уходили за границу.
— С Вашей точки зрения, возможен ли в следующем периоде, отсчёт которого начнётся с мая текущего года, возврат к прошлому?
— В. В. Путин неоднократно говорил о необходимости защиты курса, которым пошла Россия, получившего название «План Путина». Не думаю, что в этом плане речь идёт о тех, кто мечтал бы о возвращении к командно-административной модели. Да это и небольшая группка. Только не нужно её путать с огромным количеством народа, испытывающим ностальгию по великому государству — СССР. К тому же у этой группки нет покровителей вне России. Однако этого не скажешь о псевдолибералах, сблизившихся с олигархами. Хотел бы подчеркнуть, что олигархи и крупные предприниматели — не идентичные понятия. У нас олигархами становились те крупные бизнесмены, которые рвались к власти, внедряли своих людей на различные государственные посты, создавали и поддерживали коррупционную практику чиновничества. Чудовищно разбогатев в результате грабительских условий приватизации, эта группа в период президентства Б. Н. Ельцина, сращиваясь с госаппаратом, заняла особое положение в стране. Сегодня, можно считать, тенденция перехода власти в руки олигархов подавлена. Но это не означает, что псевдолибералы, которые пользуются поддержкой недружественных России внешних сил, отказались от стремления вернуть страну ко времени их правления в 1990-е годы…
— Но есть и другие опасности, которые угрожают нашему обществу…
— Да, и главная из них исходит из той части госаппарата, которая стремится управлять не демократическими средствами, а созданием командно-рыночной системы. Такие госслужащие, как правило, сращиваются с бизнесом, лоббируют интересы его различных групп. Эта часть госаппарата является рассадником коррупции, которая в России превратилась в эпидемию. По словам начальника Управления контроля за размещением госзаказа ФАС, размер взятки при государственных закупках может достичь 50% от стоимости заказа! Потенциальная опасность для курса, направленного на развитие демократии в России, — призрак однопартийности. Если восторжествует линия на то, что Госдума не является «местом для дискуссий», то это будет означать начало деградации всей российской общественно-политической системы. И ещё одно соображение. Как мне представляется, сохранение В.В. Путина в большой политике будет способствовать тому, что новый президент обеспечит преемственность курса, одновременно борясь и с теми группами, которые хотели бы либо развернуть Россию назад к 90-м годам, либо погрузить её в командно-рыночную атмосферу.
Автор: В. Кузнечевский
