Идея власти и власть идеи

Какая власть нужна современной России? Понятие «власти», как известно, весьма многозначно. Существует власть обычая, моды, правила, приказа, авторитета, веры. Попробуйте проехать на машине на красный свет — вас оштрафуют. Попытайтесь пройтись по улице в кринолине или кафтане — вас засмеют. На военной службе власть командира почти абсолютна. «Нет власти не от Бога» — это уже о государственной власти. Выскажу предположение, что всякая власть, в конечном счете, есть духовная власть, или власть идеи. Постараемся разобраться в этом.

Патриоты и либералы

За последние годы на пространстве Российской Федерации — оно же сокращенное пространство Российской империи и Советского Союза — произошли события, которые касаются не только государственного устройства страны, но и более глубоких духовно-культурных пластов её бытия. Как сказал бы князь А.М. Горчаков, Россия сосредоточивается. Прежде всего, в 2007 году произошло воссоединение русской православной Церкви, знаменующее собой восстановление духовного единства всего русского мира. В декабре того же года на выборах в российскую Думу начисто провалились либерально-западнические партии — ещё более безнадежно, чем в 2003 году В том же месяце действующий президент Путин фактически назначил себе преемника в лице Д.А.Медведева, и в марте 2008 года за него проголосовало около 70% избирателей — шаг стратегический, свидетельствующий о традиционной для нашей страны наследственной передаче власти. Несколько раньше на саммите в Душанбе были подписаны документы о едином экономическом пространстве стран СНГ. Всё это, вместе взятое, свидетельствует о том, что мы «собираем камни», раскиданные по бескрайнему российскому полю в результате непродуманных либеральных реформ. Россия — вместе со своими естественными союзниками и соседями — медленно, но верно возвращается на собственный цивилизационный путь, к своей национальной идее. Проще всего эту идею выражает народная пословица — живи не так, как хочется, а так, как Бог велит. В лучшие годы Империи её сформулировал граф С. С. Уваров — православие, самодержавие, народность. Что касается классической отечественной литературы, то она устами Ф. М. Достоевского заявила, что православие и есть наш русский социализм — знаменитая русская правда.

На другой стороне социально-культурного спектра также наблюдается немалая активность. Накануне очередного президентского цикла американское русскоязычное радио «Свобода» старательно предсказывало скорую «цветную» революцию в нашей стране, конец «эры Путина» и т. п. Ему помогают домашние «свободопоклонники» вроде «Эха Москвы», журнала «Итоги» и других рупоров демократии. В определенном смысле ситуация несколько напоминает конец 1980-х годов, когда «прорабы перестройки» боролись с «агрессивно-послушными», «красно-коричневыми» коммунистами. Надо признать, что тогда либералы почти победили. Я говорю почти, потому что, уничтожив Советский Союз, они не добили Россию. Ныне, кажется, они вознамерились довести своё дело до конца — опять под лозунгами свободы и прав человека. Им мало твердить каждый день по принадлежащим им радио- и телеканалам, что «патриотизм — это прибежище негодяев»: они хотят воплотить эту идею в жизнь. Имеют место попытки рекламировать «другой» либерализм, «хорошую» демократию — главным образом, со стороны представителей «Яблока» и СПС. Странные люди: неужели наша национальная история их ничему не учит? Либерал-демократы совместными усилиями уже дважды на протяжении ХХ века разрушали историческую Россию. Даже отечественные миллиардеры во главе с «самым богатым узником» страны М. Ходорковским стали призывать к «левому повороту» — это ли не очередной российский парадокс? На демократическом Западе также растет понимание того, что отнюдь не всё благополучно и в «датском королевстве». Ныне уже очевидно, что серьёзный духовный и культурный кризис испытывает сама западная (либерально-рыночная) цивилизация, казалось бы, уже давно научившаяся сочетать свободу со справедливостью. Крупнейший современный американский социолог И. Валлерстайн в недавней книге под названием «Конец знакомого мира» совершенно определенно говорит, что нынешний «мир капитализма» вряд ли просуществует дольше пятидесяти лет. Ему вторит бывший кандидат в президенты США республиканец П. Дж. Бьюкенен, прямо назвавший свой опубликованный в 2002 году труд «Смерть Запада». Вот тут-то и зарыта собака: переживая формально схожие социальные процессы, проходя отчасти общие с Западом фазы экономического и культурного развития, русская цивилизация в целом идет по другому пути, чем цивилизация евро-атлантическая. Я имею в виду прежде всего духовные критерии и цели.

Власть денег

Существует актуальный анекдот о том, как прибегает жена к мужу с радостной вестью, что нашла хорошее место на кладбище, правда, дорогое, но занимать надо срочно — иначе перекупят.

Крест, меч и золото (духовная, государственная и экономическая власть) — вечный выбор истории. У нас этот выбор совершался в ХХ веке по меньшей мере трижды — в феврале 1917 года, когда власть православного царя была заменена властью буржуазных демократов; в октябре того же года, когда «человек с ружьем» (идея коммунизма) оттеснил «человека с рублем»; наконец, в августе 1991 года, когда ориентированные на богатство бывшие коммунисты под либерально-демократическими лозунгами снова пришли к власти в Москве. Во всяком случае, сейчас в идеологическом пространстве России решается вопрос о господстве над человеческой свободой и, следовательно, над страной. Дело в том, что принадлежащий к российской цивилизации человек осуществляет в своей деятельности глубинные принципы именно православно-русской идеологии. Это касается прежде всего его отношения к богатству и к свободе. Богатство и все его аксессуары воспринимаются у нас скорее как соблазн, чем как награда («не обманешь — не продашь»). Слово «свобода» по-русски звучит скорее как «с волей Бога», чем «даешь права человека». В социально-политическом плане это означает, что построение в России либерально-буржуазного общества в принципе невозможно. Самые скрупулезные расчеты на это оборачиваются жестокой утопией, колеблющейся между хаосом и мафией («500 дней» и т. д.). Отношения церкви, государства, экономики и человека в России всегда носили (и носят до сих пор) иной характер, чем на Западе. Православно-русская цивилизация не вырывала непереходимой пропасти между церковью, государством и народом. Власть и народ в русской исторической традиции — это части единой духовной паствы, каждая со своей миссией на этой земле. Великие московские соборы XVI—XVII вв.еков и были практическим разрешением вопроса о свободе, государстве и обществе в России. На всем протяжении отечественной истории идея соборного единства (под разными именами) остается центральным образом Руси, в отличие от образа страны как банковской корпорации (Америка) или изящного салона (Франция). Даже в современных условиях приходится признать, что природа власти на Руси с трудом меняет свою сакральную принадлежность, будь то имитация парламентской республики или просто олигархическая «малина» с гимном без слов. Что касается гражданского общества (по-русски — «земли»), то оно, как обычно, разворачивается между вертикалью государственной дисциплины и горизонталью финансового самоутверждения. Капитализм — это рыночные отношения, распространенные на все уровни жизни личной и общественной жизни человека. При либеральном капитализме в России продается и покупается всё — тела, души, ученые и воинские звания, министерские должности, государственные секреты, дипломы любых вузов, медицинские диагнозы, мигалки на машину… На ученом языке это называется системной коррупцией. Если на Западе протестантское отношение к денежному успеху фактически оправдывает (и в определенном отношение упорядочивает) культ мамоны, то православное сознание России внутренне противится «золотому богу» («от трудов праведных не наживешь палат каменных»). Как раз по этой причине власть денег перманентно раскалывает нашу национальную элиту на «прагматиков» и «идеалистов», причем первые норовят играть по чужим (прежде всего американским) правилам, что заведомо обречено на поражение, а вторые подчас вообще не знают, что делать со святой Русью в ХХI веке. Если всеобщая продажность — особенно в форме олигархической круговой поруки, «банкократии» — продлится еще лет десять, то к 2017 «дорогие россияне» продадут кресты на куполах, звезды на башнях и разойдутся допивать оставшуюся у них водку, а их территорию займут другие, более жизнеспособные народы. Для достижения национального консенсуса нашей стране нужны гораздо более высокие энергии, чем для тех социокультурных организмов, которые вот уже лет триста — с эпохи Просвещения — всерьёз не заботятся ни о чем, кроме своего демократического благополучия.

Власть государства

Итак, хозяйственно-экономическая сфера в России никогда не была — и не является до сих пор — реальным центром национальной общественно-политической и тем более духовной силы, хотя те или иные периоды нашей истории можно охарактеризовать как попытку закрепления подобного центра в масштабе всей страны. Если проследить другие способы размещения «корня власти» в России, то придется признать, что таким корнем у нас не стали ни культура, ни даже государственность как таковая. Известно, что святая Русь не пережила Возрождения, Реформации и Просвещения в той аутентичной форме, в которой это происходило в Европе — именно по этой причине культура и государственность являлись у нас скорее разновидностью духовного (идейного) производства, чем собственно интеллектуальным или юридическим механизмом. Отечественная культура не сконструировала для себя «науки для науки», «искусства для искусства» и «политики для политики», оставаясь вплоть до ХХ века чем-то вроде религиозно-революционного ордена. То же самое в принципе происходило и с идеей державности на Руси. И петербургская монархия, и советский национал-большевизм выступают в нашей цивилизации как разновидности идеократии, то есть как превращенные формы энергии её духовного ядра. Особенно выразительно это показала советская власть в России, облекавшая себя в марксистские (материалистически-экономические) одежды, но восходящая по своим истокам к квазирелигиозной идеологии «земного рая». Правда, в отличие, например, от протестантской «американской мечты», в Советской России не столько бедных хотели сделать богатыми, сколько именно богатых опалить пламенем мирового пожара. Не складывается на Руси самоупоенное бюргерство — хоть лоб расшиби. Как шутил в 1918 году Андрей Белый, в стране победившего материализма первым делом исчезла материя…

Наиболее радикальный проект перестройки отечественной цивилизации был задуман и частично осуществлен на наших глазах, в ходе переворота 1991 — 1993 годов, когда сформированная Горбачевым-Ельциным и их окружением «ликвидационная команда» отменила не только Советский Союз, но и вообще всякую национально укорененную власть в стране, передав управление шестой частью света переродившейся партноменклатуре в союзе с теневым капиталом (отечественный вариант демократии). Возникла так называемая «семибанкирщина», занятая в основном продажей национальных природных ресурсов за границу (и переводом туда же вырученных от этой операции капиталов). Ельцинизм трудно описать какими-либо корректными экономическими, правовыми и тем более ценностными категориями — страна чудом удержалась на краю пропасти. По существу, точка отсчета «россиянской» власти находилась в 90-х годах ХХ века не только за границей (буквально за рубежом) духовно-языкового ядра, но и за пределами всех естественных оболочек русской цивилизации — скорее всего, где-то в интеллектуальных полях «новой Атлантиды». Наши либералы строили на этом все свои расчеты — однако снова ошиблись. Православно-русская цивилизация обладает запасом прочности, воспроизводя свою коренную структуру заново после каждого исторического погрома, будь то нашествие Батыя, Наполеона, Гитлера, или какая-либо внутренняя смута. Так происходит и сегодня, в начале ХХ1 века. Переворот 1991 — 1993 годов и даже распад СССР не вылился в «цветную» революцию в России, оставшейся, в отличие от Грузии или отчасти Украины, в собственном цивилизационном пространстве-времени, не променяв его на периферию чужого ценностного хронотопа. Опыт московского царства, петербургской империи и советской державы не пропал для русского народа даром, во многом определив сознание и ещё больше подсознание русского человека. Не надо ничего выдумывать, надо только прислушаться к самим себе. Практически, применительно к современной государственности, это означает: 1. неограниченную по количеству сроков избираемость Президента (народного царя) — до тех пор, пока его любит и уважает народ; 2. работающую с ним в принципиальной политической связке государственную Думу, в которой доминировала бы единая фундаменталистская партия — условно говоря, «Единая Россия», состоящая из фракций «державников» и «народников». Конечно, партий в Думе может быть и больше, но все они должны исходить в своей деятельности в конечном счете из одного мировоззрения — национально-патриотического (именно так обстоит дело в новоизбранном парламенте). Если называть вещи их именами, это и была бы суверенная российская демократия, сочетающая в себе практические — геополитические, военные, хозяйственные — интересы с тем духовно-государственным идеалом, благодаря которому Россия сохраняет себя уже больше тысячи лет. Чтобы преодолеть последствия либеральных экспериментов над страной, русскому народу в очередной раз придется выделить из себя особый слой служилых людей — ответственных и образованных государственников, которые возьмут на свои плечи тяжесть работы с инновационными технологиями Запада с позиций национального ценностного выбора. В таком социальном пространстве и должна формироваться российская буржуазия, ориентированная на внутренний рынок и державную поддержку, а не на «крышу» из Вашингтона или Брюсселя. Это трудная задача, но она в принципе выполнима, что подтверждает как опыт реформ Петра Великого, так и отчасти опыт Советского Союза.

Власть идеи

Перед современной Россией — Третьим и последним Римом — стоит гигантской сложности задача — сохранить и упрочить православную цивилизацию в нехристианском (и частью антихристианском) глобализирующемся мире. Против этого будут многие — «оранжевые», «красные», «желтые"… Чтобы преодолеть реальные и виртуальные «марши несогласных», российскому государству придется опереться на такие аргументы, перед которыми окажутся бессильны все вольнодумцы и чернокнижники, вместе взятые. Человек (как и цивилизация) — это то, во что они верят. В случае России предметом веры могут быть только православные духовные ценности, осмысленные как высшие национальные критерии и цели. Быть знаменитым некрасиво; ещё более отвратительно быть миллиардером среди нищей страны. Точно также великодержавие как принцип не должно заслонять того факта, что держится оно только доверием народа, чувствующего в его носителях — и прежде всего в олицетворяющем его лидере — Божью руку. Понятно, что менять всё это каждые четыре года (как того требуют прописи либеральной демократии) было бы чистым безумием. Материальное золото и державный меч должны находиться в России под знаком Креста, иначе в один прекрасный день они будут сметены народом в ничто, что уже и происходило неоднократно в ХХ веке.

Следует подчеркнуть, что речь идет не о какой-то проектируемой утопии, а о простой констатации фактов. Россией правят духовные энергии, нравится это кому-либо или нет. Так или иначе, под одними или другими названиями, они пробивают себе историческую дорогу. Теоретически говоря, это означает, что в нашей стране постепенно, с зигзагами и отступлениями, но всё же восстанавливаются традиционные для неё отношения между духовной, государственной и экономической властью — иерархия креста, меча и золота. Государственность необходима — и даже в определенном смысле священна — если она направлена на нечто более высокое, чем она сама. В противном случае она рискует оказаться чем-то вроде гоббсовского Левиафана или ницшеанского «самого холодного из чудовищ». Спора нет, государству трудно в ХХI веке: со всех сторон его теснят разного рода сетевые сообщества, транснациональные корпорации, «неправительственные структуры» и т. п. Абсолютную, тотальную государственность мы проходили при Петре и при Сталине: на то были свои исторические причины. Впрочем, и сейчас положение России не легче — нынешняя РФ фактически существует в границах ХУ11 века, окруженная чужими военными базами. Чтобы отвечать за такую сложную страну в столь непростых условиях, верховная власть должна располагать соответствующими рычагами управления, реализующими в практическом социальном действии энергетику цивилизационного основания (ядра). Политическому классу Российской Федерации необходимо сохранить сам принцип государственности, опертой на духовную власть — Церковь — в союзе с национально ориентированной буржуазией. Это единственно возможная в посткоммунистической России стратегия, нацеленная на дальнейшее существование и укрепление страны. Нужно понять, что сама идея разделения властей (духовной, политической и экономической) и отчуждения государства от капитала и информации — для нашей страны непригодна. Русские патриоты и верховная власть обязаны найти друг друга: иного им не дано. Идеальных людей, и особенно идеальных правителей, не бывает — тем более надо поддерживать органичные для русской цивилизации стороны их деятельности. Среди наших правящих элит появились патриотически-мотивированные сегменты, причем произошло это без каких-либо внешних (например, военных) катаклизмом или внутренних политических чисток. Что касается ярости либералов — она вполне в стиле их «игры на понижение», будь то политика или искусство: даже намек на восстановление вертикали русского бытия выводит их из себя.

И еще одно, последнее наблюдение. Недавно по радио «Эхо Москвы» я услышал рассказ о том, как в одном южном российском городе группа девушек была доставлена в больницу в состоянии тяжелого алкогольного отравления. Оказывается, все они участвовали в стрип-шоу, включавшем в себя соревнование по принципу «кто кого перепьет». Непосредственно после этого в радиопрограмме следовала передача «существуют ли нравственные границы в искусстве?» Одно удивительно соответствовало другому, составляя как бы две стороны целого — в данном случае духовной болезни общества, утерявшего различие между добром и злом. Неужели действительно пала Русь — Третий Рим, и больше не поднимется? Однако потом я вспомнил, что первый, языческий Рим окончательно пал после того, как его император стал интересоваться главным образом здоровьем собственного петуха… Ну, до этого наши царям и президентам далеко, подумалось мне, и от этой простой мысли стало как-то легче на душе.
Александр Леонидович Казин, доктор философских наук, профессор СПбГУ

Впервые опубликовано: газета «Санкт-Петербургские ведомости» от 21.3.2008.