«Должна быть воздана ему великая благодарность»

Церковно-государственные отношения в царствование Императора-мученика Павла I Петровича

С 2008 г., когда в Императорском Петропавловском соборе возобновились регулярные богослужения, в том числе и Царские панихиды, заупокойная служба в день мученической кончины Императора Павла Петровича, приобретает значение церковно-государственного акта. По крайней мере такой характер имели Царские панихиды до февральского переворота 1917 года. Совершались они по всей Российской Империи, но с особой торжественностью, естественно, в обеих столицах, о чем регулярно сообщала церковная печать [1]. В канун такой особо торжественной панихиды по Императору-мученику Павлу, возобновляемой в России спустя долгие десятилетия, уместно хотя бы в общих чертах сказать о характере церковно-государственных отношений в эпоху его правления. И о тех причинах, которые предопределили, как традиционализм, так и особенности этих взаимоотношений.

Воспитанник одного из светочей нашей Церкви — митрополита Платона (Левшина) Император Павел Петрович на всю жизнь сохранил теплое отношение к своему духовному наставнику.

Современный церковный историк С. Фомин отмечает особое значение именно личностных отношений между Царем и Патриархом для воплощения на практике учения о «симфонии властей», сформулированном еще в Византийской Империи и унаследованном на Руси: «Впервые выраженная в православном своем изводе святым Царем Иустинианом в VI веке в знаменитой преамбуле к VI новелле, учение о Симфонии было подробно разработано и оформлено в IX в. Патриархом Константинопольским Фотием. В нем, как известно, были отражены основы идеальных отношений между двумя главами двуединого церковно-государственного тела Вселенской Империи — Вселенским Царем и Вселенским Патриархом. Причем, по словам известного русского ученого профессора Вл. Сокольского, „это церковно-государственное тело постепенно должно обнять собою весь Православный мир, а Вселенский Патриарх и Вселенский Царь должны стать в действительности Патриархом и Царем всех православных христиан во всей Вселенной. Правители других стран и народов православных никогда не могут сравниться по достоинству и правам относительно Церкви с святым Царем самодержцем „пекущимся о внешнем строительстве Церкви во всей Вселенной“. Они суть только местные властители и в области церковных дел воля их должна подчиняться вселенской воле святого Самодержца“.

Именно под этим углом зрения и следует рассматривать Симфонию в России — прямой наследнице Второго Рима. Подчеркнем: не о симфонии между государством и Церковью идет речь и даже не о симфонии лишь Царства и Священства, а о симфонии конкретного Царя с конкретным Патриархом. (…) Из примеров Симфонии, близких к идеалу, назовем основателя Царствующей Династии Романовых Царя Михаила Феодоровича и Патриарха Филарета. Духовное сродство душ их подкреплялось здесь родством кровным» [2].

Как на пример «духовного сродства душ» можно указать и на отношения между Императором Павлом Петровичем и митрополитом Платоном (Левшиным).

Митрополит Платон (в миру — Петр Георгиевич Левшин) [29.6.1737, с. Чарушники (Чарушково) Московской губернии — 11.11.1812, Спасо-Вифанский монастырь Дмитровского уезда Московской губернии] выдающийся церковный деятель, проповедник, педагог, духовный писатель.

Из духовного звания, сын сельского причетника. Учился в Коломенской духовной семинарии, затем в Славяно-латинской академии в Москве (свободно владел латинским, греческим и французским языками), с 1757 преподавал пиитику и греческий язык там же.

В 1758 пострижен в монахи с именем Платон в Троице-Сергиевой лавре. С 1761 преподаватель богословия и ректор Московской духовной семинарии, затем — наместник Троице-Сергиевой лавры. В 1763, во время посещения лавры Императрицей Екатериной II, о. Платон обратил на себя внимание Императрицы блестящей проповедью «О благочестии» и был назначен законоучителем Цесаревича Павла Петровича (будущего Императора Павла I) и придворным проповедником. Успех его проповедей при дворе был так велик, что Императрица однажды сказала: «Отец Платон делает из нас, что хочет: хочет, чтобы мы плакали — мы плачем».

Последовательно и твердо отстаивал православные убеждения в окружении Императрицы Екатерины II. В своих проповедях (написал около 500) касался важнейших явлений российской жизни, обличал подражание русских дворян всему иностранному, русофобию, являвшуюся оборотной стороной дворянской галломании, обычай отдавать детей на воспитание иностранцам, зачастую сомнительного поведения, «вольнодумство», развившееся под влиянием философии французских просветителей, а также атеизм.

В 1766 о. Платон определен архимандритом Троице-Сергиевой лавры, в 1768 назначен членом Св. Синода. С 1770 — епископ Тверской, с оставлением в должности законоучителя Наследника и его невесты, Наталии Алексеевны. С бракосочетанием Наследника окончились его законоучительские обязанности, но духовная связь между наставником и воспитанником не прервалась. С 1775 — архиепископ Московский и ректор Славяно-латинской академии (преобразовал ее в Славяно-греко-латинскую академию), в 1787 возведен в сан митрополита Московского, основал Спасо-Вифанский монастырь близ Троице-Сергиевой лавры и семинарию при нем. В 1801 — первоприсутствующий митрополит на коронации Императора Александра I. В дальнейшем фактически отошел от дел, почти безвыездно жил в Троице-Сергиевой лавре или в Вифанском монастыре.

Труд митр. Платона «Православное учение, или Сокращенное христианское богословие, с прибавлением молитв и рассуждения о Мельхиседеке» (СПб., 1765), написанный в качестве учебника для Великого князя Павла Петровича, получил широкую известность и был переведен на ряд иностранных языков. Сочинения митр. Платона до появления катехизисов митр. Филарета (Дроздова) были единственными пособиями по православному богословию на русском языке. Составленная митр. Платоном «Краткая российская церковная история» стала первым научно-критическим исследованием по истории Русской Церкви. За талант проповедника он удостоился у современников прозвища «второй Златоуст» и «московский апостол».

В настоящее время в столичном Николо-Перервинском монастыре проходят научно-богословские чтения памяти митрополита Платона (Левшина), а также посвященные синодальному периоду в истории отечественной Церкви в целом. Выбор места проведения чтений неслучаен: в 1775 году владыка основал здесь семинарию, которая в дальнейшем получила его имя. Участники конференции выражают надежду, что недалеко то время, когда митрополит Платон, как и его ученик — святитель Филарет (Дроздов), будет причислен к лику святых. Такого духовного наставника послал Господь будущему Императору Павлу I Петровичу.

В день священного коронования Императора Павла Петровича, 5 апреля 1797 года, было обнародовано несколько важных узаконений, в том числе «Акт о наследовании Всероссийского Императорского Престола», впоследствии вошедший в кодифицированный Свод основных государственных законов Российской Империи и определивший характер церковно-государственных отношений в эпоху царствования Императора-мученика Павла.

Составлен Акт был Императором Павлом I Петровичем в бытность Наследником престола от собственного лица и от лица его супруги Великой княгини Марии Феодоровны 4 янв. 1788 г. и положен для хранения в Успенском соборе Московского Кремля. Содержание положения Акта относительно вероисповедания государя отразилось в ст. 42 «Основных законов», помещенных в «Свод законов Российской Империи», первое издание которого вышло в 1832 г. В последующих изданиях меняется только нумерация статей и параграфов, но смысл сохранялся неизменным вплоть до февральского переворота 1917 г., хотя и получает в трудах церковных и светских историков различное толкование в зависимости от их мировоззренческих взглядов. Например, по редакции от 23 апреля 1906 г. «Свода Основных государственных законов Российской Империи» (раздел 1, глава 7, статья 64, а по редакции 1832 г. — статья 42) этот закон сформулирован следующим образом: «ИМПЕРАТОР, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния. 1721 Янв. 25 (3718) ч. 1, введ. — В сем смысле ИМПЕРАТОР, в акте о наследии Престола 1797 Апр. 5(17 910) именуется Главою Церкви. — 1906 Апр. 23., собр. узак., 603, ст. 24.

Известный современный знаток церковного права и канонист протоиерей Владислав Цыпин считает, что „для правосл. канонического правосознания допустима лишь такая интерпретация положения о главенстве императора в Церкви, к-рая подразумевает возглавление и представление императором сословия мирян, но не священства. В таком смысле и интерпретировалось соответствующее положение в канонической и юридической лит-ре XIX в. большинством авторов“ [3]. В подтверждение своей мысли маститый протоиерей ссылается только на „западника“ А.Д. Градовского. Два других приводимых прот. В. Цыпиным примера — труды Н.С. Суворова „Курс церковного права“ (Ярославль, 1889) и П.Е. Казанского „Власть Всероссийского Императора“ (Одесса, 1913) не солидарны с пониманием священной особы Всероссийского Императора — Помазанника Божиего как „первого мирянина“. По интерпретации П.Е. Казанского, „Император — не посторонняя православной Церкви государственная власть, но именно глава Церкви… По наиболее распространенному воззрению, Государь Император наследует в этом отношении власть византийских императоров“ [4].

О мнении церковной иерархии можно судить по словам Московского митрополита Филарета Дроздова (+ 1867): „Государь всю законность свою получает от церковного помазания… Государь, помазанный на царство, становится естественным и природным защитником Церкви… Бог, по образу Своего небесного Единоначалия, устроил на земле царя; по образу Своего Вседержительства — царя самодержавного“ [5].

Ныне популяризируемый в России историк И.К.Смолич посвятил церковно-государственным отношениям в эпоху правления Императора Павла Петровича всего одну страничку, на которой написал, что по сравнению с предыдущим царствованием „существенных изменений в отношениях между Церковью и государством не произошло“ [6].

Однако дореволюционные историки смотрели на церковную политику Императора Павла Первого, если и не восторженно, ввиду краткости пребывания последнего на Престоле, но все-таки несколько иначе, чем создавший свой труд в Германии русский беженец Иван Корнильевич Смолич.

В начале своего царствования, в именном указе, данном Святейшему Синоду, от 18 декабря 1797 года, Император Павел I-й объявил, что „попечение о благоустройстве Церкви и призрение к служащим ей он почитает одною из главнейших обязанностей своего царствования“ [7]. И слова эти не остались одним простым обещанием. Все кратковременное царствование Государя Павла Петровича было направлено к выполнению этого благочестивого намерения.

Император Павел ясно понимал то стесненное материальное положение Церкви, в какое она была поставлена Императрицею Екатериною Великою после изъятия в казну церковных имуществ. В самом начале своего кратковременного царствования он не только возвысил, но почти удвоил денежные оклады, назначенные Государынею Екатериною архиерейским домам, штатным монастырям, причтам соборных и ружных церквей, так что прибавка на все эти места превышала 455 тысяч. Всем монастырям сверхштатным, обделенным, как известно, прежде, Император Павел повелел назначить (в 1797 г.) по 300 р. каждому.

Личное жалованье монашествующих для многих увеличено вдвое и более (Кн. Штат. ч. II, отд. III., стр. 63−67). Кроме увеличения денежных окладов, „в видах доставления apxиepeйским домам и монастырям, как штатным, так и сверхштатным, наилучших, по возможности, выгод“, Императором Павлом повелено было (указом 1797 г.) отвести архиерейским домам по 60 десятин земли, а монастырям по 30 десятин, включая сюда и ту землю, какую они имели (по Екатерининским штатам); снабдить мельницами по одной на монастырь, и рыбными ловлями, хотя бы они находились и далее 15 верст от архиерейского дома или монастыря [8].

Таким образом, монашествующее духовенство получило достаточно от щедрот Императора Павла, который оказался внимательнее к его обезпечению, чем Екатерина II.

Присуща была Государю, несомненно, забота об улучшении быта и духовенства белого. Так, как уже сказано выше, вдвое был увеличен размер казенных окладов причтам тех церквей, которые пользовались ими по Екатерининским штатам. При этом Император Павел повелел сокращать состав причтов ружных церквей, оставляя однако прежнюю ругу [9]. Для причтов же тех приходов, которые содержались на приношения от прихожан, и при Императоре Павле остались прежние способы содержания; не изменена даже Екатерининская такса за требоисправления, хотя и подтверждено, что для „приличного содержания священников“ „прихожане обязаны им давать нужное деньгами, за требы установленное“ [10]. Важнейшим средством содержания сельских причтов остались по-прежнему земельные наделы, которые и при Императоре Павле продолжали нарезать духовенству в 33-десятинном количестве. Относительно этой земли в указе, от 18 декабря 1797 года, сказано, чтобы она не только „в известном по пропорции количестве точно к церкви отделена“ была, но чтобы „и сей церковный удел общими трудами прихожан тоя церкви обработан был“ [11]. Святейший Синод и Сенат, обсуждая вопрос об обработке церковной земли прихожанами и находя это дело неудобным, выработали такую меру: „церковную землю, по 33 десятины к приходам отмежеванную“, отдать в пользование прихожанам и обязать их каждого платить причту такое количество хлеба, льна, соломы и т. д., „какое, с определяемых к церквам земель по средней пропорции урожая собрать возможно“; или же предоставить причтам „на волю“ условиться с прихожанами получать на содержание себе не натурою, а деньгами по справочным ценам. Но так как вследствие неравномерности приходов плата, как хлебом, так и деньгами, не могла быть равною для причтов, то на начальников губерний и архиереев возлагалась обязанность распределить эту повинность равномерно между приходами епархии. Если церковь имела больше 33 десятин земли, то излишек этот оставался за причтом и ему вменялось в обязанность отдавать эту землю в аренду, но самим отнюдь не обрабатывать ее, так как это „дело с саном их несовместно“ [12].

Указанное распоряжение Императора Павла, хотя и не получило в дальнейшем полного развития, заслуживает внимания, как попытка правительства поставить духовенство выше рабочего класса, возвысить его над простонародьем.

Действительно, для возвышения духовенства, для развития его прав и привилегий кратковременное царствованиe Императора Павла I-го было гораздо благоприятнее, чем предшествующее продолжительное царствование Государыни Екатерины II, которая оказалась очень внимательною в первую очередь к дворянству и горожанам.

Еще в самом начале царствования Императора Павла I-го (9 дек. 1796 г.) Святейший Синод представил Верховному Правителю доклад, в котором, указывая на то, что „священники и диаконы, по лишении чинов их, наказываются кнутом, наравне с преступниками из подлого народа“, между тем как „церковные правила от двойного наказания их освобождают“, да и дворяне и даже купечество „телесно не наказываются“, просил Государя освободить священнослужителей от телесных наказаний за уголовные преступления, и Император утвердил этот синодальный доклад [13]. Указ этот не вошел, правда, в полную силу и самим же Императором Павлом был ограничен, хотя и не прямо в отношении к духовенству. На докладе Сената об одном дворянине, подлежавшем телесному наказанию за преступление, но освобождавшемся от него в силу жалованной в 1785 г., грамоты, Государь написал: „Как скоро снято дворянство, то уже и привилегия до него не касается. Почему и впредь поступать“. Эта-то резолюция Императора и вызвала сенатский указ, повелевавший дворян, гильдейских граждан и священнослужителей, совершивших уголовное преступление, по лишении дворянства или священного сана наказывать кнутом [14]. Ограничение, таким образом, коснулось не одного духовенства, которое, несомненно, было поставлено в ряд сословий привилегированных, уравнено с дворянством. Во всяком случае указ 1796 года, касающийся как белого духовенства, так и монашествующего, составляет большой шаг вперед в развитии прав и привилегий духовенства, и ограничение его могло быть лишь временным, каким действительно оно и оказалось, так как преемник Императора Павла, Государь Александр I, „желая дать пример уважения к священному сану в народе“, в самые первые дни своего царствования (22 мая 1801 г.) повелел привести указ Императора Павла от 1796 г. об освобождении священнослужителей от телесного наказания в полную силу и действие.

Немало возвышению духовенства содействовали награды, установленные Императором Павлом I для лиц монашествующего и белого духовенства. Эти награды, прежде всего — ордена, дарованием, которых духовенству Император Павел и ознаменовал начало своего царствования. Первые ордена получили митрополит С.-Петербургский Гавриил (орден святого Андрея Первозванного) и архиепископ Тверской, член Святейшего Синода, Амвросий (орден святого Александра Невского). „Было cиe дело, — как говорит автор записок о жизни митрополита Платона, — необыкновенное, и никогда в духовенстве ни в греческом, ни в российском небывалое“, потому и неудивительно, что оно было „принято почти от всех с удивлением“. Не без колебания надел свою орденскую ленту митрополит Гавриил; а митрополита Московского Платона это „пожалование архиеpeeв кавалериями“ прямо „удивило“, и это удивление митрополит выразил в письме к самому Императору, своему бывшему ученику. Но Император Павел, прибыв в Москву для коронации, при первом же свидании с митрополитом Платоном, возложил на него орден святого Андрея Первозванного, хотя митрополит и умолял Государя дозволить ему, православному apxиepeю, „умереть архиереем же, а не кавалером“. Тем не менее это начинание со временем прижилось в Императорской России, и многие видные деятели Православной Церкви с чувством глубокого удовлетворения и достоинства носили на груди государственные знаки отличия, в том числе и такие привычные сегодня регалии, как священнический наперсный крест, камилавки, митры для белого духовенства и т. д. Традиция эта существовала и в период государственного атеизма в России — многие священнослужители, например, за вклад в победу над фашизмом были награждены военными орденами и медалями.

Пожалование орденами не составляло привилегию только высших иepapxических лиц; этой награды удостаивались при Императоре Павле и лица из белого духовенства, например, брат митрополита Платона, протоиерей Ал. Левшин, протоиерей Московский Петр Алексеев, Гатчинский Исидор Петров и др. Награждение духовных лиц орденами за заслуги на пользу Церкви и Отечества Император Павел возвел в закон в обнародованных 5 апреля 1797 года „установлениях о российских Императорских орденах“ [15].

Собственно для белого духовенства Император Павел (в именном указе от 18 дек. 1797 г.) установил следующие награды: „во-первых, получениe креста для ношения на цепи на шее; во-вторых, употребление фиолетовой бархатной камилавки или скуфьи, и наконец, тpeтьe, для знатнейших из них (из белого священства), митры, каковую употребляют архимандриты, с тем однакож, — говорит Государь в указе, — что cии отличные почести не инако, как по воле, или утверждению нашему даваемы или дозволяемы будут“ [16]. Вследствие этого указа уже в следующем 1798 г. многие лица из „белого священства“ были награждены частию по представлению Синода, частию по воле Императора — наперсными крестами, скуфьями, камилавками и даже митрами (трое, в числе их известный проповедник, Киевский npoтoиepeй Леванда).

К числу прав, предоставленных, духовенству в царствование Императора Павла I-го, нужно отнести и освобождение домов священно-и церковнослужителей, ими самими занимаемых, как от сбора на содержание полиции, так и от „прочих полицейских повинностей“, которые до того времени духовенству приходилось отбывать лично [17].

Говоря об отношении Императора Павла I-го к духовенству, указывая его распоряжения, направленные к улучшению материального быта духовенства, к возвышению его прав и преимуществ, нельзя не сказать о внимательности Императора и его заботливости о вдовах и сиротах духовенства. При Императоре Павле в 1799 г. в первый раз было обращено вниманиe на бедственное положение вдов и сирот духовного звания и в видах призрения их положено: преимущественно пред другими предоставлять им вакансии в архиерейских богадельнях и монастырях, обратить в их пользу штрафы с духовенства, доходы с кладбищ, добавочные сборы со ставленников и другие местные средства, какие могут открыться по епархиям; кроме того, остался во всей силе и прежний способ призрения их — зачисление за ними свободных мест в причте [18].

Но особенно достойна внимания и заслуживает благодарной памяти заботливость Императора Павла I-го о воспитании духовного юношества, о лучшем устроении духовных школ, которые должны были подготовлять достойных пастырей Церкви. Впрочем, такое внимательное отношение Императора Павла к образованию духовенства достаточно понятно учитывая желание этого Государя поднять и возвысить духовное coсловиe, которое при нем стало уже привилегированным, а следовательно должно было сделаться и более образованным. Затем Император основательно считал умственное развитие духовенства средством и для возвышения его нравственности. А потом Государь Павел Петрович еще более своей Матери желал сделать духовенство руководителем народа, справедливо предполагая, что „просвещение и благонравие духовного чина способствуют просвещению и утверждению добрых нравов и в мирских“, что только „невежеством духовного чина“ можно объяснить его участиe в крестьянских волнениях, нередких в царствование Императора Павла. Эти соображения и были причиною того, что Государь Павел Петрович в свое непродолжительное правление проявил большое внимание к духовным школам, считая лучшее устроение их одной из первых потребностей для народного блага. Это внимание Императора к духовно-учебным заведениям выразилось в умножении числа их, в материальном обезпечении и учебном развитии их.

Число духовных школ при Императоре Павле I действительно значительно увеличилось. Кроме двух уже существовавших академий (Московской и Киевской) Император распорядился открыть две новые в С.-Петербурге и Казани, вследствие чего Александро-Невская и Казанская семинарии были преобразованы в академии. Число семинарий увеличилось открытием новых — Вифанской, Подольской, Переяславской, Калужской, Пермской, Пензенской, Волынской, Слободско-Украинской (или Харьковской), Оренбургской и армейской в Петербурге для образования детей военного духовенства.

Гораздо щедрее Государыни Екатерины Второй оказался Император Павел и относительно материального обезпечения академий и семинарий. По штатам 1797 г. три академии — Московская, Киевская и С.-Петербургская стали получать по 12 тыс. каждая (первая вместо 4.847 р., вторая вместо 9.000, третья вместо 4.500 р.), а Казанская — 10.000 руб. (paнеe на Казанскую семинарию отпускалось 2.000). Ceминарии, почти все получавшие по Екатерининским штатам по 2.000 руб., получили прибавки по 2000 руб. (7 сем.), по 1500 руб.(11 сем.) и по 1000 руб. (4 сем.), так что оклад каждой семинарии определялся суммою от 3 до 4.000 руб. Такие же оклады получили и семинарии, вновь открытые при Императоре Павле. Оклады некоторых семинарий (напр. Новгородской, Смоленской) были и выше 4.000 руб., а на армейскую семинарию было ассигновано по 12.000 руб. в год. Вся прибавка на духовно-учебные заведения по штатам 1797 г. превышала 64.000 руб.: а вся сумма, отпускавшаяся по тем же штатам на духовные академии и семинарии, доходила до 142.000 руб. К концу царствования Императора Павла, вследствие открытия новых семинарий во вновь учрежденных епархиях (Калужской, Пермской, Пензенско-Саратовской, Слободско-Украинской и Оренбургской), эта сумма возросла до 181.931 р. 62 ½ к.

Конечно, и новыми окладами Императора Павла духовные школы не были вполне и совершенно обеспечены, чтобы не нуждаться в других источниках содержания; но увеличение этих окладов безспорно могло только благодетельно отразиться на постановке учебного дела в этих школах. Теперь, с возвышением окладов, было больше возможности пригласить „хотя немногих, но искусных учителей“, как того желала еще Екатерина Великая. Наиболее благоприятно было положение учителей из монахов, потому что они пользовались не только жалованьем по своим школьным должностям, но и доходами от монастырей, а при Императоре Павле вышло распоряжение причислять их в звании соборных иepoмoнaxoв к соборам богатых монастырей с правом пользоваться кружечным доходом последних.

Кроме возвышения ежегодных денежных окладов духовных школ, Император Павел выразил свое внимание к этим учебным заведениям щедрыми единовременными пособиями некоторым из них. Так, в 1797 году по Высочайшему повелению было ассигновано 30.000 руб. (с отпуском в три года) на постройку Вифанской семинарии; 5.000 р. на возобновление зданий Казанской семинарии. Особенно должен был обрадовать духовенство указ об единовременном отпуске из государственного казначейства 32.781 р. 26 ½ к. на исправление построек в старых семинариях и т. д.

Постановка учебного дела в духовных академиях и семинариях за царствование Павла Петровича также сделала шаг вперед сравнительно с предшествовавшим временем. В 1798 году Святейший Синод рассматривал проект нового устройства духовных школ, составленный митрополитом Гавриилом, и постановил: курс академий расширить против семинарского введением преподавания полных систем философии, богословия, высшего красноречия, физики и языков древних (латинского, греческого и еврейского) и новых (немецкого или французского); в академии посылать лучших учеников семинаpии через каждые два года для приготовления хороших наставников семинарий. Семинарии, цель которых приготовить учительных пастырей, указывалось разделить на 4 академических округа и академическим правлениям иметь надзор за преподаванием; в преподавании наук держаться того же способа, какой употребляется в академиях; сообщать „нужные сведения о сельской и домашней экономии“ и „о врачевании болезней“; кроме учения насаждать в юношестве благонравиe, искоренять грубость, ложь, пьянство и т. д. [19]

Возвышение окладов apxиерейских домов, монастырей и семинарий оказало свое влияние и на исправление тяжелой ситуации с низшими духовными учебными заведениями, дало возможность епархиальным преосвященным несколько улучшить быт духовных училищ. Число низших школ, несмотря на скудость средств для них, увеличивалось, особенно когда Святейший Синод (в 1800 г.) сделал распоряжение об открытии русских школ для приготовления главным образом к причетническим должностям.

Император Павел, нужно сказать в заключение, признавая за духовенством важное воспитательное значение для общества, несомненно, старался возвысить уровень его умственного и нравственного развития, а потому заботился о лучшем устроении духовных школ и доставлении им средств к усовершенствованию. Трудно было бы требовать большего от такого кратковременного царствования!..

Несколько тяжелую память оставило по ceбе царствование Императора Павла Петровича по крутому разбору духовенства, что однако обусловлено было существовавшими порядками и его желанием очистить Церковь от „балласта“ для ее же блага. Разборы духовенства имели целью устранить из духовного сословия лишних членов, которые неизбежно появлялись в нем вследствие замкнутости этого сословия и трудности выхода из него. При Императрице Екатерине II-й лицам, оказавшимся лишними при разборах, позволялось избирать себе род жизни без записи за помещиками, а в солдаты шли главным образом люди негодные и укрывавшиеся от избрания рода жизни. Император Павел I-й сделал такое pacпоряжение о „священно- и церковно-служительских детях, праздно живущих при отцах своих“: наполня из них места, во-первых, штатные священнические и церковно-служительские, а, во-вторых, учительские, не только в духовных училищах, но и в городских школах, всех прочих, остающихся затем излишними, обратить в военную службу» [20]. Нужно сказать, что разбор духовенства при Императоре Павле оставил тяжелую память вследствие слишком усердного исполнения императорского указа властями светскими и духовными, так что вскоре после этого разбора почувствовался даже недостаток в кандидатах на священно-церковно-служительские места.

Несомненно, Император Павел хотел и старался сделать много добра русскому духовенству; в православном священнике он желал видеть пастыря просвещенного, примерного по жизни, уважаемого всеми в обществе, материально обезпеченного. Вполне понятно, что Император не мог достигнуть полного осуществления этого своего желания, — слишком непродолжительно было его царствование.

Таким образом, учитывая все вышесказанное, вслед за дореволюционными историками можно прийти к выводу о том, что «за сделанное им (Императором Павлом — А.Х.) для Церкви и русского духовенства последним должна быть воздана ему великая благодарность» [21].

Поминая Императора-мученика Павла I Петровича и на ежегодной торжественной Царской панихиде, и на келейной ежедневной молитве обратимся ко Господу со умилением сердечным:

Упокой Господи душу убиенного раба Твоего Императора Павла I и его молитвами даруй нам в дни сии, лукавые и страшные в делах мудрость, страданиях кротость и душам нашим спасение Твое.

Призри Господи, на верного Твоего молитвенника за сирых, убогих и обездоленных, Императора Павла и, по молитвам его святым, подай, Господи, скорую и верную помощь просящим через него у Тебя, Боже наш! Аминь!

Примечания:

1 — См. напр.: Царские панихиды. Московские церковные ведомости. 1902. № 10. С. 134 и др.

2 — См.: Фомин С. Царь в саккосе. «Русский Вестник». 18.03.2003.

3 — Цыпин В., прот. «Акт о наследовании Всероссийского Императорского Престола». Интернетовский сайт «Православная энциклопедия» и др. его работы по каноническому праву.

4 — Казанский П.Е. Власть Всероссийского Императора. Одесса, 1913. С. 162, 253.

5 — Филарет (Дроздов), митр. Собрание мнений. 5. 1. С. 362; ср. С. 749, 751 и 4. С. 578; он же. Слова и речи. Собрание второе. М. 1861. Т. 2. С. 252.

6 — Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700−1917. Т. 8. Ч. 1. М. 1996. С. 207.

7 — Полн. Собр. Зак. Т. ХХIV. № 18 273.

8 — II.С.3. Т. XXIV. № 18 273, § 5.

9 — П.С.З. Т. XXV. № 19 280.

10 — П.С.З. Т. XXV. № 18 316.

11 — П.С.З. Т. XXIV. № 18 273.

12 — II.С.З. Т. XXV. № 18 316.

13 — П.С.З. Т. XXIV. № 17 624.

14 — П.С.3. Т. XXIV. № 17 916.

15 — П.С.З. Т. XXIV. № 17 908.

16 — П.С.3. Т. XXIV. № 18 273.

17 — П.С.3. Т. ХХV. № 18 772.

18 — П.С.3. Т. XXV. № 18 921.

19 — П.С.3. Т. XXV. № 18 726. Указ этот действовал недолго: в 1808 году последовала новая реформа духовно-учебных заведений.

20 — П.С.3. Т. XXIV. № 17 675.

21 — Н.Л. «Прибавления к церковным ведомостям». № 10. 10 марта 1901. С. 333−339.