Ум и сила

Взгляд Василия Дворцова

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ [от латин. intelligentia — понимание] - общественный слой людей, профессионально занимающихся умственным (преимущественно сложным) трудом и имеющих, как правило, высшее образование. Общественные функции И. заключаются в генерировании и распространении знания и культуры. Различные представители И. примыкают к разным общественным классам, интересы которых И. осмысливает и выражает в идейно-теоретической форме.

Думаю, что я далеко не одинок в неоднозначности отношения к понятию «интеллигенция». Слишком много было вокруг этого, изобретённого писателем Боборыкиным в шестидесятых годах девятнадцатого века слова наговорено, нашёптано и напето, чтобы не вызывать некую оскомину. Слишком активно и с избыточным придыханием в число генераторов знания и культуры навписывали настолько разных, несходных, идейно и сердечно непримиримо противоположных имён, что вряд ли когда кому удастся упорядочить этот перечень по равно приемлемому для всех принципу. Ибо интеллигент — русский интеллигент! — не определяется только занятием умственным трудом той или иной сложности, но от него ждали, ждут и даже требуют некоей высоты чувств.

И вот первый непроходимый смыслораздел: славянофильство и европеизм, почвенничество и западничество. Кто из спорящих… умнее?

Хотя сам-то спор — Европа ли Россия? — беспредметен. Конечно, мы Европа, но православная, самобытная, а не подражательно католическая или про-протестантская.

В своё время «молодой реформатор» Пётр, переносом столицы и сменой титула «царь» на «император», свернул наш наследный византизм — христоцентричное царство — в цезареоцентристскую ветхость империи римского образца. Вульгарно-протестантское виденье государства (как и человека) не организмом, а механизмом, машиной (возрожденческая идея, подхваченная и развитая Гоббсом и Руссо), более двухсот лет «государственным ресурсом» давило русскую духовность, калечило русское богоискательство. Не вписываемое в модель такого механического государства патриаршество было отсечено за нецелесообразностью. Более того, Пётр зашёл дальше желаемого: из-под топора «великого плотника» брызнула полирелигиозность, рано или поздно приведшая к идеологической зависимости России от неправославных традиций и прямо антихристианских культов.

Российская интеллигенция — гомункул именно петербургского престоловладения. Странная, не имеющая ни начала, ни конца, внепрофессиональная, внесословная, вненациональная и внерелигиозная совокупность умных людей. Умных — само по себе, самоцельно. Рекрутируя в себя как разночинную бюрократию, так и представителей «свободных» профессий, нарождающаяся интеллигенция изначально чувствовала честолюбивую ущемлённость перед дворянством, олицетворявшим госуправление. Параллельно свою специфику давали время и география — это была эпоха преклонения молодой имперской столицы перед всем иностранным. Отсюда наша интеллигенция изначально оказалась в двойной оппозиции — и к власти и народу.

Порождённая петровской бюрократией, вынянченная иезуитскими и лютеранскими лицеями и школами, перекормленная «могильной» академической схоластикой и притравленная слухами о французских свободах совести, петербургская интеллигенция видела собственную страну через картины итальянских художников, думала о ней немецкими натуралистами и мечтала английскими экономами. «Что есть Истина?» — столичный скепсис расползался и вульгаризировался, проникая в провинциальные университеты, городские гимназии и уездные семинарии. И невский киник Понтий Пилат множился и распылялся в сотни тысяч нигилистов Базаровых и Рахметовых. Раскольниковых и Смердяковых. Культура дворянского заката ещё догорала лилово-алой полоской славянофильства, когда заполнившие конторы, банки, гимназии, театры, лаборатории, управления, госпитали и телеграфы, разночинные демокриты и демосфены уже единохрипно задыхались в пошлой беспросветности «режима» и жаждали борьбы за «светлое будущее». Чьё? Конечно же — всемирно-всеобщее! Не рязанское же.

Но, с другой стороны, кого из тех, кто созидал силу, славу и величие России, мы можем назвать «неинтеллигентом»? Государственники учёные и офицеры, патриоты священники и литераторы, земщики управленцы, народники педагоги, бессребреники врачи — да о чём тут говорить-то?!

Так за счёт же чего интеллигенция в России не выродилась и не рассыпалась по кастам и сословиям, партиям и кланам? Почему, не смотря на природную свою неоднородность и конфликтность в отношении народа и власти, это социальное явление исторически оказалось не просто устойчивым, но и доказало свою государственную необходимость, заставляя считаться с собой и тиранов и толпу?

Наверное, главный секрет в том, что русская интеллигенция, при всех идейно-теоретических разностях, всегда находила согласие в некоем взаимотребовательном нравственном уровне. Совестливость, честность и порядочность удерживали самых запальчивых спорщиков в дуэльных пределах.

А ещё необходимо учитывать принципиальность единой для всей страны образовательной базы, дававшей одинаковую системность мышления в самых разных практических применениях. Академическое образование, вывезенное некогда из германских университетов, за несколько поколений не просто «обрусело», но и национально развилось, заняв лидирующее положение в мире. Именно оно помогало говорить на одном языке специалистам в горном деле и ботанике, архитектуре и химии. Оно было консервативным противовесом либеральным чувствованиям «передового общества».

Увы, но для переворотов февраля и октября 1917 интеллигенция наработала гораздо поболее пролетариата. «Свобода-с"… Но «свобода» из уличных народных гуляний очень скоро переросла в гражданскую войну, а затем и советская власть из космополитического очага мировой революции обернулась продолжением цезареоцентристского имперства.

«Свобода-с"… Ну-ну. Помните «философский пароход»? Внешне загадочный поступок наркомата с высылкой в Германию немалого числа научной и творческой интеллигенции, в общем-то, предназначенной ленинцами «в расход», на самом деле являлся одним из траншей контрибуции. Лучшие и образованнейшие умы пошли в уплату партийных долгов наравне с хлебом, железом, золотом. «Свобода-с"…

Крах государственности предваряется поляризацией, а затем и расслоением общества. Расслоением бытовым, образовательным, мировоззренческим. СССР развалили не борьба рабочего класса с крестьянством или КГБ с КПСС… Нет, «застой» обозначился максимальным конфликтом интеллигенции и советской власти. Ум нации противопоставил себя её силе. И стагнация промышленности и народного хозяйства СССР во многом связана с идеологическим и материальным унижением «работников умственного труда» партийной и государственной бюрократией. Повторюсь: унижением и материальным, и идеологическим. Ведь не только нищенские, в сравнении с дорожными рабочими и лесорубами, зарплаты итээровцев, врачей и педагогов толкали их на «кухонное» диссидентство, но и (а, может, это прежде всего!) вырожденческая тупость авторов трибунных кличей и транспарантных призывов. И одними из запредельнейших оскорблений для думающего и чувствующего человека явлений 80-х годов прошлого века стали «выборы». С апофеозом пошлости в 99,9 процентов.

И что? Неужели уроки истории ничему не учат? Уроки нашей же русской истории.