Поэзия искренней веры. В.Г.Бенедиктов

К 200-летию со дня рождения и 135-летию со дня смерти

Поэзия Владимира Григорьевича Бенедиктова (1807−1873) мало известна современному читателю. Его имя многим известно лишь из критических пассажей В.Г. Белинского, который иронизировал над ультра-романтическим поэтом-чиновником, хлестко зачисляя его в число литературных посредственностей: «Как в романе или драме невыдержанность характеров, неестественность положений, неправдоподобность событий обличают работу, а не творчество, так в лиризме неправильный язык, яркая фигура, цветистая фраза, неточность выражения, изысканность слога обличают ту же самую работу <…> Стих, переложенный в прозу и обращающийся от этой операции в натяжку, так же как и темные, затейливые мысли, разложенные на чистые понятия и теряющие от этого всякий смысл, обличают одну риторическую шумиху, набор общих мест».

В «Заметках о личности Белинского» И.А. Гончаров писал: «Кукольник и Бенедиктов, оба с значительными талантами, явились на свою беду последними могиканами старой, „риторической“, как прозвал ее Белинский, школы. Он и печатно, и в разговорах не мог о них отзываться равнодушно. В Кукольнике он еще соглашался признать некоторые достоинства, именно в повестях из эпохи Петра Великого, и, ставя их в пример, тем тяжеле обрушивался на „Тасса“, „Джулио Мости“ и др. Но о Бенедиктове он и слышать не мог. Вычурность некоторых стихотворений, в самом деле поразительная при таланте и уме Бенедиктова, делала его каким-то будто личным врагом Белинского. Зная лично Бенедиктова, как умного, симпатичного и честного человека, я пробовал иногда спорить с Белинским, объяснял обилием фантазии натяжки и преувеличения во многих стихотворениях, — указывал, наконец, на мастерство стиха и проч. Белинский махал рукой и не хотел признать ничего, ничего. Не помню, что он говорил печатно о его сочинениях, но в разговоре он постоянно раздражался против него, даже нападал (где-то в статье) на наружность Бенедиктова, в самом деле некрасивую».

Однако, как это часто бывает, хлесткими характеристиками не исчерпывается весь человек. Бенедиктов был поэтом по-своему интересным, и лишь раздражение, вызванное задачами момента, могло подвигнуть желчного Белинского, порою впадавшего в преувеличения, на уничижительные оценки Бенедиктова. При всех недостатках, в его стихах проявляется незаурядный литературный талант. Первый сборник стихов Бенедиктова, вышедший в 1835 году вообще произвел фурор в русском обществе. Поэт Я.П. Полонский вспоминает то время: «Вся читающая Россия упивалась стихами Бенедиктова. Он был в моде — учителя гимназий в классах читали стихи его ученикам своим, девицы их переписывали, приезжие из Петербурга, молодые франты, хвастались, что им удалось заучить наизусть только что написанные и еще не напечатанные стихи Бенедиктова. И эти восторги происходили именно в то время, когда публика с каждым годом холодела к высокохудожественным произведениям Пушкина, находила, что он исписался, утратил звучность — изменил рифме и все чаще и чаще пишет белыми стихами». Потом русское общество быстро выйдет из детского возраста в оценке серьезных литературных явлений, Бенедиктова вскоре позабудут. Но при этом забудут и хорошее, что действительно в нем было. Забыты были многие сильные стихи первого сборника. А они были.

Взгляни на небеса: там стройность вековая.
Как упоительна созвездий тишина!
Как жизнь текущих сфер гармонии полна, —
И как расчетиста их пляска круговая!
(«Комета»)

Бенедиктовский поэтический стиль вполне узнаваем, узнаваемы бенедиктовские метафоры:

Снова ясно, вся блистая,
Знаменуя вешний пир,
Чаша неба голубая
Опрокинута на мир.
(«Облака»)

Даже Белинский со временем должен был признать: «Впрочем, местами, хотя и редко, у г. Бенедиктова проблескивают истинно поэтические чувства, проглядывает чувство искреннее и задушевное…»

Из многих мотивов бенедиктовского творчества один сегодня звучит наиболее актуально: Владимир Бенедиктов был поэтом христиански мыслящим. Ведь он родился в семье священника — и через всю жизнь пронес веру как бесценное сокровище ума и души.

Не только в необычных метафорах сказывалась сила поэта. Бенедиктов стремился мыслить стихами, идти по пути Державина, Тютчева. В лучших стихотворениях ему это удавалось. Его философский взгляд на мир часто имеет основанием Евангелие и христианское мироощущение. Таково апокалиптическое по духу стихотворение «Горы»:

Быть может, здесь раскинутся поля,
Развеется и самый прах обломков,
И черепом ободранным земля
Останется донашивать потомков.
Мир будет — степь, народы обоймут
Грудь плоскую тоскующей природы,
И в полости подземные уйдут
Текущие по склонам горным воды,
И, отощав, иссякнет влага рек,
И область туч дождями оскудеет,
И жаждою палимый человек
В томлении, как зверь, освирепеет;
Пронзительно свой извергая стон
И смертный рев из пышущей гортани,
Он взмечется и, воздымая длани,
Открыв уста, на голый небосклон
Кровавые десницы обратит,
И будет рад тогда заплакать он,
И с жадностью слезу он проглотит!..

Бенедиктов, очевидно, хорошо ощущал то нарождающееся в обществе равнодушие к религии, которое так исказило исторический путь России в ХIХ-ХХ вв.:

А мы так много в сердце носим
Вседневной лжи, лукавой тьмы —
И никогда себя не спросим:
О люди! христиане ль мы?
Творя условные обряды,
Мы вдруг, за несколько монет,
Ото всего отречься рады,
Зане в нас убежденья нет, —
И там, где правда просит дани
Во славу Божьего креста,
У нас язык прилип к гортани
И сжаты хитрые уста.

А вот и другое его стихотворение, столь же замечательно показывающее глубину религиозного чувства Бенедиктова:

Над нами те ж, как древле, небеса, —
И так же льют нам благ своих потоки,
И в наши дни творятся чудеса,
И в наши дни являются пророки.
Бог не устал: Бог шествует вперед;
Мир борется с враждебной силой змия;
Там — зрит слепой, там — мертвый восстает;
Исайя жив и жив Иеремия.
Не истощил Господь Своих даров,
Не оскудел духовной благодатью:
Он все творит, — и библия миров
Не замкнута последнею печатью.
Кто духом жив, в ком вера не мертва,
Кто сознает всю животворность Слова,
Тот всюду зрит наитье Божества
И слышит все, что говорит Егова. -
И, разогнав кудесничества чад,
В природе он усмотрит святость чуда,
И не распнет он Слово, как Пилат,
И не предаст он Слово, как Иуда, —
И брата он, как Канн, не убьет;
Гонимого с радушной лаской примет,
Смирением надменных низведет,
И слабого, и падшего подымет, —
Не унывай, о малодушный род!
Не падайте, о племена земные!

Подобные стихотворения нередки у Бенедиктова. Даже в стихах о любви у него появляются «венок и крест»:

Без бурного, мучительного пылу
Я созерцал явленья красоты
И тихую высматривал могилу, —
Венок и крест… и вдруг явилась ты!

Справедливо замечание М.М. Дунаева: «Поэзия Бенедиктова в лучших, хоть и немногих, образцах своих одухотворена искренней верою и исконно православным стремлением к смирению и покаянию — а это верный признак истинной духовности высших проявлений его поэтического мироосмысления. Поэт знает несомненно: только в уповании на Бога, в Его помощи, в Его милосердии обретается человеком опора всегда и всюду».

Разумеется, о таком Бенедиктове не писали в советское время историки литературы. Но, бережно перебирая страницы отечественной поэзии, нельзя не заметить и не оценить те жемчужины духовной лирики, которые рассыпаны в стихах полузабытого поэта.