Взгляд Василия Дворцова

Миру мир дают сильные. Это сильные способны остановить и утишить разгорячившихся, преломить и понудить неугомонных. Сильные же могут исполнить обещанное.

Но не сама по себе сила несёт мир, покой и договорённость. Она — только орудие и оружие, инструмент или доспех. Сама по себе сила — физическая, техническая, информационная — лишь реализатор мысли, воплотитель воли, исполнитель желания. Чьей мысли, какой воли, желания чего? Это вопросы с другого уровня. Ведь добро и зло, справедливость и угнетение, созидание и разор одинаково пользуют силу. Но мир людей, процветая и тратясь, благословляя Создателя или оскорбляя, по сути, и живёт неисчислимостью равноупорных противостояний и яростных схваток. Всякий человек от рождения и до смерти призван и обречён участвовать в этих противлениях и битвах, вольно или невольно выбирая сторону и знамёна. Ибо лишь сопричастник поединка добра и зла обретает истинную самоценность…

Герои и мудрецы, поэты и цари, дерзители и апологеты — каждый народ в эпосе и святцах, песнях и учебниках бережно собирает, ревниво хранит и лелеет память о тех, чьи имена цепочкой сигнальных огней высвечивают путь единоплеменникам, указуя смысл и значение претерпеваемых нацией революций и застоев, трагедий и триумфов. Опыт успеха и неудач принятых на свой страх и риск множеств личностных решений время укладывает в единство правил общественного поведения.

Один из ярчайших светильников русских, святой благоверный князь Александр Невский в наследство нам оставил две формулы непреломного стояния Русской Земли. Одну, обращённую к врагам, везде повторяли и всюду множили советскими временами: «А кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет». Но есть же и слова, молвленные князем своим соратникам-содружникам, чуть было дрогнувшим перед битвой с численно превосходящим противником: «Не в силе Бог, а в правде». Эта истина, вторая по количеству цитирования, в значимости же стоит первой, ибо без неё предупреждение о карающем мече звучит пусть и громогласно, но несколько кимвально.

А ещё сама по себе сила подобна палке, которой можно сбить и опрокинуть, но нельзя перевернуть и приподнять. Для того же, чтобы крушащая дубина стала созидательным рычагом, ей нужна точка опоры. Опора для силы — правда. Сила, опирающаяся на правду, возносит мир.

Миротворец — воин правды. Поэтому он никогда не «нейтрален», ибо невозможно «нейтрально» относиться ко злу, несправедливости, насилию, кем и относительно кого бы они ни творились.

Миротворец — защитник слабых. И как несравненна должна быть награда тому, кто рискует и даже жертвует собой ради высшей справедливости вне личных пристрастий, религиозных или этнических симпатий: Христос в Нагорной проповеди нарёк миротворцев сынами Божиими. Сыны, сыновья — воплотители отцовой воли, отчих желаний. Молодые и сильные исполнители.

Именно миротворчество составило основу политики величайшей Державы нового времени — Православного Русского царства, Российской империи, включая и советский период. Да, конечно, расширение государственных границ далеко не всегда происходит за счёт добровольных поклонов о заступничестве от иверийцев, мери и приднестровцев. Да, много чаще мечи и пушки сбирали под державу Белого царя величайшие просторы и преклоняли неисчислимые племена. Но на плечах русских воинов и первопроходцев в Обдорию и Закавказье, Туркестан и Якутию входило замирение соперничающих народов, русскими мечами и пушками прекращались кровная месть и работорговля. Никто не посмеет отрицать: за пятисотлетний срок нашего владычества над одной шестой частью суши ни один из почти полутора сотен вобранных Россией этносов не погиб. Многие же процвели и приумножились.

А Европа? Скольких походы Суворова и Ушакова, Священный союз Александра I, миротворчество Александра III и Потсдамские договорённости Сталина спасли от геноцида или этнического растворения?

Исторически Русская сила была неотделима от правды. Распад СССР — наглядность наших дней, и мы свидетели: в местах, оставляемых Русской силой, мгновенно начиналась несправедливость, творились насилие и резня.

Я вырос в селе, поэтому понимаю и люблю крестьян, кем бы они ни были по крови и где бы ни проживали. Молдаване и мордва, узбеки и корейцы, немцы и белорусы, вологжане, пермяки, сахалинцы, харьковчане, могилёвцы, омичи и кубанцы — чёрные земляные мозоли одинаково внушают мне благоговейное уважение. Но я вырос на великой азиатской равнине, в молодости достаточно попутешествовал, потому знаком с размашистым и, одновременно, прагматичным бытом башкир и татар, хантов и бурят.

Общепринятое деление народов на «кочевые» и «оседлые» проецируется на иерархию национальных ценностей. Для кочевников (естественно, после необсуждаемого религиозного примата) главенствует идея «крови». Сбережение народа, удержание его числа и умножение — то, что руководит поведением каждого причастника родового тела. Отсюда внешне такие дерзкие пастушьи племена, воюя с соседями, ставят целью не вырезать, не истребить соседей с лица земли, а подчинить их, превратить в данников, рабов. Всадники степей и пустынь ищут, как ослабить конкурентов, выбив сильных мужчин и забрав красивейших женщин, — разорить, подавить, но никак не сгубить покорённых.

Для оседлых же «земля» всегда была и будет превыше «крови». Потому, если самые миролюбивые пахари, садоводы и виноделы берутся за оружие — нет войны жесточе и лютее. Земледельцы вырывают с корнем противника, вытравляют семя соперника — до полной зачистки вожделенной земли. А потом — мёрлую, обуглено истерзанную, но теперь уже свою, собственную, прихваченную, заново животворят и холят.

Геноцид — неизбежность межкрестьянских войн. И поэтому пахари, садоводы и виноделы из Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии сегодня живы только благодаря тому, что между ними и такими же пахарями, садоводами и виноделами из Молдовы, Кахетии и Мингрелии стоят рязанские, бердские и псковские миротворцы. Кто бы и что об этом ни говорил.

Подорванная реформаторами Россия болезненно ослабела. Сегодня мы не в состоянии, как прежде, заступничать нуждающимся и покровительствовать притесняемым. Горько и стыдно от этой слабости. Болезненными рубцами бугрятся на нашей совести Югославия, Ирак, Ливан. Но ещё горше смотреть в глаза беженцев из Средней Азии и с Кавказа, слушать вопли гонимых из Прибалтики. Всё меньше народов верит в правду мира и справедливость — ведь Россия ослабела. И никто не заменил её. И не заменит.

Поэтому там, где мы ещё можем хоть как-то заступить путь слезам и крови, где можем исполнить своё миротворчество, мы, русские, обязаны это делать!

Ну, а кто, кроме нас, способен на это? Кто, кроме нас?