 |
| Российская Федерация сегодня | Андрей Паршев | 19.04.2005 |
Вот такая история: примерно в марте 2000 года глава Федеральной Резервной системы США Алан Гринспэн заявил, что доллар переоценен и что некоторая его уценка — процентов на 15−20 — принесет пользу американской экономике. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается — только к осени 2003 года экономический блок администрации был заполнен сторонниками Гринспэна, и вскоре доллар действительно начал терять в весе, ослабев в итоге как раз на 20 процентов. Последствий это вызвало много: сбережения американцев уменьшились, но уменьшились в материальном выражении и американские долги, а экономика в целом действительно несколько оздоровилась… В конце концов не наше дело, как правительство Соединенных Штатов реализовало идею Гринспэна и зачем это было нужно американцам на самом деле. Интересно совсем другое: как эти события отразились на нас. А они отразились, и по странному стечению обстоятельств не в нашу пользу. Государственные долги России в значительной степени номинированы не в долларах, а в европейских и некоторых других валютах, то есть они в материальном выражении даже немного выросли, а вот наши так называемые золотовалютные резервы почти полностью в долларах. И обесценились они за последние несколько лет точно так же, как обесценились доллары.
Но мало того, резервы наши даже не в долларах, а в американских государственных облигациях, которые сейчас нелегко будет (в случае чего) реализовать, а доходность по ним куда ниже, чем мы платим по нашему госдолгу.
Такая ситуация возникла к концу 2002 года, а после этого доллар непрерывно падал.
И только в 2004—2005 годах мы вдруг услышали от представителей финансового блока Правительства, что, оказывается, лучше не накапливать резервы в виде американских облигаций, по сути инвестируя в американскую экономику, а заплатить нефтедолларами долги, пока они совсем не обесценились; и что неплохо бы не «держать яйца в одной корзине», а диверсифицировать валютную корзину, чтобы процентов двадцать хотя бы составляли и другие валюты.
Да, но почему эти решения были приняты в 2005-м? Ведь серьезные аналитики предупреждали о таком развитии событий еще в 2002-м, и в 2003-м было понятно, кто прав! В реальном исчислении Россия потеряла миллиарды долларов, только при выплате процентов по долгам сотни миллионов! Как сказали бы в начале ХХ века: «Это глупость или измена?» И почему те, кто по должности был обязан принимать оперативные решения, но не принял их, почему они до сих пор не уволены со своих постов?
Кстати, как и те должностные лица, которые продавили решение об отмене дорожного налога — решение, приведшее фактически к выводу из строя 80 процентов автодорог России!
Эти прискорбные события наталкивают на мысль, что чиновник не способен блюсти государственный интерес. Вопрос лишь в том, органическое ли это качество чиновника вообще или дело в персоналиях.
«Не надо искать злого умысла там, где все объяснимо глупостью». Будем надеяться, что это не измена, ведь у наших государственных финансистов есть коллеги по несчастью. В том, что касается выбора резервной валюты, бюрократы Европейского центрального банка сделали ту же ошибку. Дело в том, что валютные резервы ЕЦБ, как и подавляющего большинства центральных банков других государств, в том числе и Банка России, больше чем на ¾ состоят из долларов США. Спохватились они также слишком поздно, когда закупать, скажем, золото стало уже накладно, цена на него сильно поднялась.
И вопрос стоит так: стоит ли восстанавливать государственную монополию внешней торговли? Смогут ли назначенные государством лица лучше торговать на мировом рынке, чем частные компании торгуют сейчас?
Но ведь и частная внешняя торговля России дает массу примеров, когда частник торговал неэффективно. Особенно этим богат период конца 80-х — начала 90-х годов. Тогда массовый выброс на мировой рынок алюминия и никеля по ценам гораздо ниже мировых привел к обрушению рынков и серьезному кризису алюминиевой промышленности Норвегии — страны с самым дешевым в Европе электричеством, и Россия никакой выгоды от этого не получила. Сейчас, казалось бы, ситуация нормализовалась, но, к сожалению, не совсем. И сейчас бывает, когда владелец предприятия продает свою продукцию почти по цене текущих издержек, не заботясь о формировании амортизационного фонда. То есть предприятие работает на износ, владелец перегоняет его в виде продукции на Запад, а потом бросает.
Есть вопиющие примеры и «политической внешней торговли», например, когда нефтедобытчик отстаивает интересы потребителей нефти, добиваясь снижения мировых цен на нефть! Совершенно абсурдное с экономической точки зрения поведение, но и оно было присуще некоторым нашим олигархам года два назад.
То есть получается, что и на госчиновников надежды мало, но и частник не показывает чудес эффективности. Может быть, чудесного решения, враз снимающего все проблемы, просто нет и надо вести тяжелую работу, шаг за шагом добиваясь эффективности внешнеторговых операций? По части продукции (сырье) при госмонополии (но под общественным контролем), по остальной номенклатуре — частником, но под контролем государства?
Или смогут ли госчиновники даже не торговать, а хотя бы регулировать внешнюю торговлю, используя традиционные для рыночной экономики тарифно-таможенные механизмы? Смогут не смогут, а другого варианта нет. Тарифная политика очень важна, это одно из немногих средств воздействия государства на рыночную экономику. Повышая таможенную защиту какой-либо отрасли, можно стимулировать ее развитие, ведь тогда в прибыльную сферу приходят инвесторы, как они пришли, например, в китайский автопром, защищенный от импорта запредельно высокими пошлинами. И наоборот: отменил пошлины на какой-то товар — и его отечественные производители могут погибнуть под напором зарубежной продукции, которая может оказаться дешевле (и зачастую оказывается, особенно вначале, когда иностранный производитель еще не расчистил себе поле деятельности от местных конкурентов). Примерно так или почти так произошло в начале 90-х с российским автопромом под напором подержанных иномарок.
Тарифная политика заменяет в рыночном обществе госплан, с ее помощью (да еще с помощью госзаказа) только и можно формировать потребную структуру экономики. А само не получится, в условиях борьбы с уже существующими высокотехнологичными отраслями Запада наши высокие технологии просто не смогут сформироваться. Тут, кстати, скрыт и ответ на вопрос о сроках вступления в ВТО. Вступив в эту организацию, мы потеряем рычаги формирования экономики, мы уже не сможем, как сейчас, относительно свободно устанавливать нужные тарифы. Поэтому вступать можно будет, только когда собственные отрасли промышленности дорастут до состояния, когда они смогут выдерживать конкуренцию на мировом рынке. Именно так поступил Китай, этим и объясняется такой долгий переговорный период Китай — ВТО (18 лет).
У внешней торговли есть простые законы, но следовать им очень непросто. Первый закон: покупай дешево, а продавай дорого. А вот как этого добиться? Если имеешь для продажи товар обычный, массовый, то цена на него определяется рынком и большой прибыли не получишь. А вот если твой товар редкий, мало у кого имеющийся, но в то же время востребованный, раскрученный, то и цену на него можно определять повыше. Производителей мало, и они могут между собой договариваться.
Богатые нации выходят на мировой рынок с товаром редким, который никто, кроме них, производить не может. И это не только и не столько сырье, и чаще всего не сырье — это высокотехнологичная продукция, которую никто больше повторить не может. Например, гражданскую авиатехнику производят почти исключительно американский «Боинг» и западноевропейский «Аэробус». Не производством джинсов и кроссовок живет Запад — это делают для него на Филиппинах и в Индонезии. Запад делает кино, видео- и аудиопродукцию, компьютерные программы, фармацевтику и продукцию биотехнологий, предоставляет услуги торговых, страховых, связных организаций и банков. И у нас нет другого выхода, конкурировать с третьим миром по распространенной продукции мы не можем — издержки у нас высоки, значит, нет другого будущего у России, кроме внедрения на рынок высоких технологий со своими брендами. Скажете, трудно? А никто не обещал, что будет легко. Другого выхода нет, нефти у нас не так много, как принято считать с подачи ныне продающих нефть за рубеж.
Так что как ни привлекательна для потребителя либеральная, «открытая» модель экономики, а без протекционизма не выжить.
Когда-то Англия вытащила счастливый билет — не было тогда лучших мест для разведения овец и производства шерстяных тканей, о чем знали еще в античности, но англичане не остановились на достигнутом в Средние века. Мало того что английские шерстяные ткани были лучшими в мире, вплоть до XIX века текстильная промышленность там была еще и самой эффективной. И что существенно — английскими тканями торговал по всему миру английский же купец.
И вот Англия до сих пор мировая держава, хотя овец в промышленных масштабах и не держит. Как это ей удалось? Власть и бизнес в Англии помогали друг другу и защищали друг друга, можно даже сказать, что четкой границы между ними не было, королевская семья частенько выступала в качестве важных акционеров, а английскую политику в Индии проводила частная Ост-Индская Компания.
Много лет Англия вела протекционистскую политику, начало которой было положено знаменитым Навигационным Актом 1651 года, согласно которому английские товары могли перевозиться только английскими судами. Возможно, он был принят вопреки интересам тогдашних торговцев — английский флот не был тогда самым лучшим и самым дешевым (иначе Акт не был бы нужен), но в более далекой перспективе он был выгоден английскому бизнесу. А через некоторое время английский флот стал властелином морей, разгромив всех конкурентов — голландцев, испанцев, французов.
Английские корабли разнесли основу процветания Англии — мериносов — по четырем континентам, разбросав семена англосаксонской нации шире, чем какой-либо другой. Англосаксов сейчас в мире больше, чем кого-либо из белой расы, и это результат того, что англичане долго владели монополией международной торговли.
Так вот, государственная власть должна уметь защитить своего капиталиста, не дать ему разориться из-за иностранной конкуренции и не дать ограбить его иностранным банкам и страховым компаниям. Крайне необходимо, чтобы центральная власть сохранила российские банки, страховые компании, торговые сети — чтобы прибыль от производства оставалась в стране, а не уходила за границу. Ну и естественно, государственная власть должна заботиться о том, чтобы торговали мы только продукцией высоких переделов, а сырье чтобы оставалось у нас. Делается это путем таможенной защиты высокотехнологичных производств и почти полным снятием тарифного обложения на завозимое сырье.
Но есть и второй главный закон торговли, а его соблюдать труднее, потому что и осознать его трудно, и в краткосрочной перспективе действовать по этому закону может быть невыгодно.
Продавать надо восполнимые ресурсы, а покупать невосполнимые. Нельзя продавать редкие металлы и энергию, даже сельхозпродукцию нежелательно, ведь продаешь плодородие своей земли, а его не всегда можно восстановить. Что является восполнимым ресурсом? По сути, только труд человека можно считать восполнимым. Мы не вечны, но на смену отцу приходит сын, а вот добытое из недр и использованное не вернуть. Что мы оставим нашим правнукам? Когда-нибудь земная цивилизация волей или неволей будет использовать только то, что возобновляется, но начинать работать в этом направлении надо уже сейчас.
Что такое современный компьютер: немного железа, щепотка кремния — все это элементы, составляющие большую часть земной коры, даже меди там совсем немного, основное, что там есть, человеческий труд, труд умный. Вот это мы покупаем на Западе и Востоке, а что продаем взамен?
Умное, прозорливое российское Правительство должно максимально осложнить вывоз за рубеж невозобновляемого сырья, и в этом вопросе оно должно не бояться даже идти на конфликт, хотя бы и с Западом. Нельзя поощрять эту безумную гонку потребления под лидерством США, которая, по словам Кастро, ведет все человечество к катастрофе. И Кастро прав. Чем скорее Запад задумается о будущем, тем лучше. Мы же должны сломать порочный круг, снять российскую экономику с нефтяной «иглы» и войти в мир высоких технологий. Без этого в перспективе нам не выжить.
Андрей Паршев, писатель, экономист
