Русская Православная Церковь в период гонений

(1917−1937 гг.)

«Новые творцы жизни, откуда вы?! С легкостью безоглядной расточили
собранное народом русским! Осквернили гроба святых и чуждый вам прах
благоверного Александра, борца за Русь, потревожили в вечном сне. Рвете
самую память Руси, стираете имена-лики… Самое имя взяли, пустили по миру,
безымянной, родства не помнящей. Эх, Россия!
соблазнили Тебя — какими чарами? споили каким вином?!»
И.С. Шмелев, «Солнце мертвых».

Для Русской Православной Церкви XX век стал временем невероятных, чудовищных испытаний. Несчастья и беды, обрушившееся на православное духовенство и верующих в период двух революций и гражданской войны (как, впрочем, и в последующие затем годы) были во многом подобны сошедшему с гор оползневому потоку, погребающему под собой все и вся.

К 1917 г. в России насчитывалось 117 миллионов православных, проживавших в 73 епархиях. В 1914 г. РПЦ имела 54 174 храма со штатом более 100 000 священников, диаконов и псаломщиков, в число которых входили три митрополита, 129 епископов и 31 архиепископ.

Вопреки распространенному убеждению, гонения на Русскую Православную Церковь начались еще до прихода большевиков к власти, в период Февральской революции.

Либералы из Временного правительства показали себя врагами Русского православия, во многом предвосхитив большевиков в их отношении к религии и Церкви.

Временное правительство распустило старый состав Священного Синода, отстранило от кафедр 12 архиереев, подозревавшихся в нелояльности к новой власти. Была ликвидирована каноническая власть архиереев в своих епархиях, так как фактически вся церковная власть передавалась церковно-епархиальным советам. В состав нового Синода не вошел ни один из трех имевшихся тогда в России митрополитов. В нарушение канонов и иерархической дисциплины в состав Синода было включено 4 священника. Русская православная Церковь была лишена церковно-приходских школ. В ведение Министерства народного просвещения было передано более 37 тысяч церковно-приходских, второклассных и церковно-учительских школ, одно имущество которых оценивалась в 170 миллионов рублей.

С целью нейтрализации влияния православного духовенства, решением Временного правительства в некоторые епархии были направлены церковные комиссары. С целью ослабления влияния РПЦ новая власть инициировала проведение нескольких старообрядческих съездов. Эти действия правительства грубо нарушали церковные каноны и сам принцип отделения Церкви от государства.

Но подлинный размах гонения на Русскую Православную Церковь приобретают после Октябрьского переворота.

Необъяснимая, по сути своей иррациональная ненависть большевиков к православию и высокой русской культуре едва ли может быть объяснена с позиций материализма. Однако она легко объясняется, стоит посмотреть на действия узурпировавшей верховную власть космополитической клики взглядом верующего человека.

Не вызывает сомнений, репрессии против церкви были ничем иным как органичным продолжением человеконенавистнической политики замаскированных сатанистов, отравивших ядом марксистского лжеучения сознание миллионов людей.

Первые годы после прихода большевиков к власти ознаменовались массовыми убийствами представителей духовенства и поруганием церковных святынь. Вооруженные до зубов пьяные оравы революционных бандитов, возглавляемые затянутыми с головы до ног в кожу «товарищами», врывались в церкви и храмы, изымали церковные ценности, оскверняли святые дары и Евангелие, зверски пытали священнослужителей, насиловали и убивали монахинь…

Доселе запрятанная глубоко внутрь, ненависть исконных врагов православия ныне прорвалась наружу, и теперь уже ничто не могло остановить этот стремительно несущийся мутный поток нечеловеческой злобы. Последствия разгула слуг сатаны мы пожинаем и по сей день…

Скорбный список замученных большевиками деятелей церкви открывает убийство протоиерея Иоанна Кочурова, совершенное 31 октября 1917 года — в первую неделю после Октябрьского переворота. Далее аресты и убийства духовных лиц следуют почти безостановочно.

20 декабря 1917 года в Севастополе убит настоятель кладбищенской церкви Корабельной стороны отец Афанасий Чефранов. Он был казнен большевиками лишь только за то, что причащал Святыми Дарами и исповедовал человека, приговоренного к смерти. Священника расстреляли на паперти храма.

1918 год. В одном из селений неподалеку от Симферополя красногвардейцами был убит о. Иоанн Углянский. Революционные бандиты ворвались в храм, издевательски спросили у настоятеля, почему на лампаде лента зеленая, а не красная, после чего вывели священника на церковный двор и расстреляли.

Январь 1918 года. На паперти собора Александро-Невской Лавры застрелен протоиерей Петр Скипетров, пытавшийся с крестом в руках остановить вооруженный отряд, ломившийся в храм.

7 февраля (25 января по старому стилю) 1918 года в Киеве убивают митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского), 29 июня того же года большевиками утоплен с камнем на шее в реке епископ Тобольский и Сибирский Гермоген; эта же участь постигла делегацию прихожан, прибывшую в местный Совет просить освобождения архиерея. 8 февраля 1918 года расстрелян крестный ход в Воронеже. Убиты десятки людей.

6 марта 1918 года в слободе Ново-Астрахань Старобельского уезда расстрелян священник о. Курчий.

20 апреля 1918 г, г. Костроме: убит настоятель Борисо-Глебской церкви 87-летний протоиерей Алексей Васильевич Андроников, известный своим благочестием, уважаемый в городе человек. Убийцы ворвались к священнику в спальню, нанесли ему смертельную рану в голову, кинжалом ударили в сердце.
Когда об этом страшном злодействе стало известно, скорби прихожан не было предела. Почтить память мученика явились тысячи людей.

Весна 1918 года. В станице Владимирской Кубанской области, после многочисленных глумлений и избиений, зарублен иерей Александр Подольский, после чего тело священника выброшено большевиками на свалку. Прихожанин, пытавшийся его похоронить, был застрелен на месте.

Пасхальной ночью 1918 года в станице Незамаевской (Неломаевская) закапывают живьем в навозной яме иерея Иоанна Пригоровского, предварительно выколов ему глаза, отрезав язык и уши.

10 июня 1918 года на станции Синара в Екатеринбургской губернии зарублен протоиерей Василий Победоносцев.

13 июня 1918 года в Шадринском уезде расстрелян священник о. Александр Архангельский.

27 июня 1918 года убит на станции Далматово священник Александр Сидоров. В этот же день заканчивает свой жизненный путь иерей Григорий Никольский. Священнослужителя убивают после отслуженной им литургии за оградой Магдалинского монастыря Кубанской области, выстрелом в рот с криками: «И мы тебя приобщим».

8 июля 1918 года в селе Травянское Камышловского уезда расстрелян священник Александр Попов.

В начале сентября 1918 года в селе Верх-Язьва Чердынского уезда Пермской губернии продовольственным отрядом под командой Е.И.Черепанова на паперти церкви был убит священник Алексей Ромодин. Крестьяне, хотевшие его похоронить, были разогнаны. Тогда же был расстрелян священник села Пятигоры Михаил Денисов. 19 сентября по постановлению уездного ЧК были расстреляны монашки Вырубова и Калерина «пробиравшиеся для восстановления темных масс против власти советов».

В октябре 1918 года большевиками осуществляется разграбление Белогорского Свято-Николаевского мужского монастыря. Его настоятель, архимандрит Варлаам, в наволочке из грубого полотна утоплен в реке. 26 — 27 октября 1918 г. варварскому разгрому подвергается весь монастырский комплекс. Красные изуверы осквернили Престол (стол, находящийся в середине алтаря, освященный архиереем для совершения литургии), увезли святыни, разграбили библиотеку и монастырские мастерские. Монахи частью были расстреляны, частью — брошены в ямы и залиты нечистотами, частью под конвоем доставлены в Пермь для принудительных работ.

24 декабря 1918 года замучен епископ Соликамский Феофан путем неоднократного окунания в прорубь до полного обледенения.

5 августа 1919 года близ города Лубны расстреляны 17 монахов Мгарского Спасо-Преображенского монастыря. Сама святая обитель была осквернена и разграблена.

К концу 1919 года в одной только Пермской епархии было убито 2 епископа, 51 священник, 36 монахов, 5 диаконов и 4 псаломщика.

До сих пор остается невыясненным или, по меньшей мере, спорным вопрос об общем числе священнослужителей, убитых большевиками в годы гражданской войны. По одним данным, в 1918 году было расстреляно 827 священников и монахов, в 1919 году — 19 и заключено в тюрьмы 69. По другим данным, только в 1918 году было расстреляно 3000 священнослужителей, а к 1500 были применены другие виды репрессий. В 1919 году было расстреляно 1000 священнослужителей и 800 — пали жертвами иных карательных мер.

Показательно, что советское правительство никак не осудило эти убийства. Напротив, кровавые расправы над духовенством всячески поощрялись большевистскими лидерами, объявляя их «делом чести, гордости и геройства». Такую позицию занимал, в частности, В.И. Ленин, призывая под любым предлогом расстреливать как можно больше представителей духовенства.

Так, 1 мая 1919 года Ленин направил руководителю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому секретный документ, в котором требовал «как можно быстрее покончить с попами и религией».

По замыслу Ленина, представителей духовенства следовало «арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше».

Помимо призывов к убийству священнослужителей, в документе содержался ряд недвусмысленных указаний относительно монастырей и церквей.

«Церкви, — писал Дзержинскому Ленин, — подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады».

Вместе с пытками и убийствами священнослужителей воцарение новой власти ознаменовалось тотальным осквернением и поруганием святых мощей.

Первое подобное надругательство произошло 22 октября 1918 года в Александро-Свирском монастыре. Пытавшиеся помещать святотатству, настоятель монастыря о. Евгений вместе с группой священников были расстреляны без суда и следствия.

28 января 1919 года в 4 часа состоялось публичное вскрытие раки с мощами преподобного Тихона Задонского. После осмотра останки святого были уничтожены.

В Ярославле в кафедральном соборе произошло вскрытие мощей ярославских чудотворцев благоверных князей Василия и Константина, а в Спасском монастыре — князя Федора и чад его Давида и Константина.

3 февраля 1919 года производится вскрытие раки с мощами святителя Митрофана Воронежского. Перед началом литургии в Благовещенский собор Митрофановского монастыря вошли руководители местной большевистской ячейки в сопровождении большой толпы чекистов и красноармейцев, и объявили духовенству, братии монастыря и многочисленным богомольцам решение «трудового народа»: «покончить с поповскими баснями о святых мощах».

Красноармейцы оттеснили верующих от раки Святителя и вынули из нее кипарисовый гробик с мощами. Предложение владыки Тихона самому извлечь мощи было ими отвергнуто. Большевики с насмешками стали сдергивать пелены и покровы со Святителя, полностью обнажив его. При этом народу показывались специально принесенные большевиками для антирелигиозной пропаганды предметы, к мощам не относящиеся. Дескать, смотрите, что лежит в раке — никаких мощей, один мусор. Затем красноармейцы водрузили останки Святителя на штыки, и с глумливым хихиканьем потрясали винтовками в воздухе.

Не в силах вынести подобного издевательства над святыми мощами, монастырская братия и богомольцы плакали, и умоляли безбожников прекратить беззаконие. Игумен Владимир успокаивал братию: «Великая милость Божия проявлена Святителю: по истечении земной жизни претерпеть мученичество за Христа». После совершения надругательства большевиками был составлен акт вскрытия. Останки святого были внесены ими в опись имущества собора как «социалистическая собственность» и оставлены в соборе.

11 апреля 1919 года в Троице-Сергиевой лавре властями производится вскрытие святых мощей преподобного Сергия Радонежского. В присутствии президиума и членов местного губернского исполкома, представителей партии коммунистов, членов «технической комиссии по вскрытию мощей», представителей волостей и уездов, врачей, представителей Красной армии, верующих, членов профессиональных союзов и духовенства была разобрана рака с мощами Св. Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой лавре близ Москвы. В 20 час. 50 мин. по приказанию председателя Сергиевского исполкома Ванханена иеромонах Иона и игумен лавры вынуждены были приступить к кощунственному акту вскрытия мощей одного из наиболее чтимых святых угодников Православной Церкви, более пятисот лет назад благословившего русский народ на борьбу с татаро-монголами. Невзирая на протесты верующих, большевики продолжали свое черное дело.

Вскрытие мощей было запечатлено на кинопленку, и Ленин позднее посмотрел этот фильм с большим удовольствием.

Всего за период с 1 февраля 1919 года по 28 сентября 1920 года было произведено 63 публичных вскрытия святых мощей.

Далеко не всегда верующие безропотно смотрели на то, как чуждые русскому народу по воспитанию и по крови строители «нового общества» порочат и чернят духовенство и занимаются разрушением православных святынь.

По всей стране прокатилась волна антиправительственных выступлений. Так, 1 апреля 1919 г. в приход Верюжской Введенской церкви из г. Вельска прибыла комиссия с вооруженным отрядом с целью увезти серебряную раку с мощами праведного Прокопия, однако собравшийся народ не позволил этого сделать. Собрание приходского совета вынесло решение святые мощи ни в коем случае не отдавать и если потребуется, защищать их не щадя своей жизней.

Во время вскрытия мощей святого Князя Михаила Благоверного в раке с мощами комиссия обнаружила подброшенную записку: «Большевики, опомнитесь, одумайтесь, не вскрывайте завтра. Большевики погибните хуже, чем черви. Бог вас накажет, в аду вам мало места, ослепните завтра».

Вскрытия мощей продолжались и после 1920 года. Так, 12 мая 1922 года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры в Петрограде уполномоченные специальными партийными мандатами «товарищи Урбанович и Наумов» вскрывают раку с мощами великого князя Александра Невского, причисленного к лику святых.

Не ограничиваясь террором в форме массовых внесудебных убийств священников и иерархов, грабежами храмов и другого церковного имущества, советский режим выпустил ряд декретов, направленных против русского православия.

Одним из первых таких антицерковных законодательных актов, изданных большевистским правительством, стало принятое 4 декабря 1917 г. «Положение о земельных комитетах», в котором содержался пункт о секуляризации церковных земель. В соответствии с декретом от 11 декабря 1917 г. были закрыты все духовные учебные заведения от духовных академий и семинарий до школ грамоты, а их здания, имущество и капиталы были конфискованы. Декрет фактически ликвидировал всю систему духовного образования в России.

18 декабря 1917 г. принимается декрет «О гражданском браке и метрикации», 19 декабря 1917 г. — декрет «О расторжении брака». Согласно этим декретам, регистрация актов гражданского состояния, все бракоразводные дела передавались от духовно-административных учреждений в гражданские учреждения.

Несмотря на то, что эти декреты существенно ущемляли интересы Церкви, они не касались при этом вопросов веры и не разрушали церковную жизнь. Именно поэтому церковная общественность в подавляющей массе своей смирено встретила принятие этих законодательных актов. Действительно, в то время страшно было даже помыслить, что новая власть решиться посягнуть на вековые устои русского общества, взяв решительный курс на искоренение Церкви и всякой религии.

В начале января 1918 г. у Церкви была изъята синодальная типография, вслед за придворными были закрыты многие домовые церкви. 13 января 1918 г. был издан декрет о конфискации Александро-Невской Лавры в Петрограде. В рамках исполнения указанного декрета боевиками Красной гвардии на Лавру было осуществлено вооруженное нападение, во время которого был смертельно ранен протоиерей Скорбященской церкви Петр Скипетров, пытавшийся устыдить распоясавшихся революционных бандитов.

23 января 1918 г. советское правительство принимает декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», сделавший фактически невозможным само существование Церкви. В соответствии с этим декретом Церковь была лишена права юридического лица. Ей запрещалось иметь какую-либо собственность. Все имущество существовавших в России религиозных обществ декретом было объявлено народным достоянием, то есть было национализировано государством. После издания декрета у церкви было сразу же конфисковано около 6 тысяч храмов и монастырей, закрыты все банковские счета. Фактически, под предлогом отделения церкви от государства советское правительство пыталось сделать невозможным само существование русского православия.

Для практического претворения в жизнь декрета по решению СНК РСФСР в апреле 1918 г. создается Межведомственная комиссия при Наркомюсте. В мае того же года после роспуска комиссии образован VIII («ликвидационный») отдел Наркомюста во главе с П.А. Красиковым, призванный ликвидировать административно-управленческие церковные структуры.

Первым практическим результатом действия декрета было закрытие в 1918 году духовных учебных заведений, включая епархиальные училища и храмов при них. Исключение составила только Казанская Духовная академия, которая продолжала свою работу до 1921 года, исключительно благодаря стараниям ее ректора епископа Чистопольского Анатолия (Грисюка). Впоследствии ректор и преподаватели академии будут арестованы по обвинению в нарушении декрета об отделении Церкви от государства.

Было запрещено преподавание Закона Божия в школах. Запрещалось преподавание религиозных учений в храмах и на дому.

Поместный Собор Русской Православной Церкви ответил на декрет принятием 27 января 1918 г. Воззвания к православному народу, в котором говорилось, что «даже татары больше уважали православную веру, что нынешние властители, которые хотят управлять Церковью, не православные и даже не русские, и что они вместо Святой церкви хотят сделать поганую церковь». В воззвании содержался призыв ко всем православным не дать совершиться страшному кощунству, ибо, если это произойдет, «Русь превратится в духовную пустыню».

Также Собор постановил не признавать декретов советской власти о браке и разводе и предавать церковному осуждению всех, кто будет этим декретам повиноваться, расторгая церковные браки и вступая вместо них новые.

Весной 1918 года «Церковные ведомости» писали: «Декрет о свободе совести является началом планомерного законодательного похода против Церкви. В стране, покрытой на трудовую копейку тысячами православных храмов, монастырей, часовен, в стране, многомиллионный народ которой призывает благословение церкви на брак, рождение детей, обращается к ней за молитвой во все дни своей жизни и напутствием в последний земной путь, — провозглашается отделение церкви от государства, и последнее, как грезится оно совету народных комиссаров, под беспрерывную стрельбу пулеметов, стоны убиваемых, дикий разгул пьяных орд, носит безусловно атеистический характер». [1]

Весной 1918 года образовывается «Делегация Высшего Церковного Управления для защиты пред правительством имущественных и иных прав Православной Церкви», занимающаяся сбором сведений обо всех случаях незаконных действий органов советской власти по отношению к православной церкви и сообщавшая о них представителям высших властных инстанций. Члены делегации обратились в СНК со специальным заключением, в котором давалась оценка декрету от 23 января 1918 года.

В частности, отмечались многочисленные факты «неправильного его понимания» со стороны представителей власти, когда декрет служил основанием не только для враждебного отношения к православной церкви, но и законодательной и идеологической почвой множества преступлений, что, по мнению членов делегации, никоим образом не могло вытекать из смысла и целей декрета. Члены Делегации призвали власть к коренному пересмотру декрета.

Примерно в это же время Совет объединенных приходов Москвы принял и распространил по приходам Москвы и ряду уездов постановление, согласно которому духовенству и верующим следовало оказывать активное противодействие проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства. Совет призвал население бить в набат и оказывать сопротивление представителям власти во время принятия ими на учет храмового имущества.

В годовщину Октябрьского переворота патриарх Тихон обратился к Совету Народных Комиссаров просьбой освободить заключенных, прекратить насилие и кровопролитие и обратиться не к разрушению, а к устроению порядка и законности. Обращение это, как и предполагал Патриарх, вызвало обратную реакцию — «злобу и негодование».

Что же касается отношений патриарха с силами антибольшевистского лагеря, то их нельзя назвать однозначными: с одной стороны, Святейший отказал в благословении командованию Вооруженных Сил Юга России, поскольку среди них были главные виновники отречения от престола и последующего ареста Государя Николая II, с другой — благословил на борьбу с большевиками Верховного Правителя России адмирала А.В. Колчака.

Однако в самый разгар Гражданской войны, 8 октября 1919 г. патриарх Тихон обращается с посланием к духовенству Русской Церкви с призывом о невмешательстве в политическую борьбу. Видимо, Святитель с присущей ему дальновидностью понимал, что вооруженным путем сокрушить большевиков их противникам не удастся, и потому стремился во что бы то ни стало сохранить единство и целостность Церкви, служители которой силою обстоятельств сделались проводниками тех или иных политических взглядов, и выступали скорее в качестве пропагандистов и агитаторов, нежели духовных пастырей своих чад. Все это не могло не опечаливать патриарха. Ведь несмотря на благословение, данное адмиралу А.В. Колчаку, борьба между красными и белыми была для святейшего ни чем иным, как междоусобицей, братоубийственной бойней.

Главного врага патриарх все же видел не столько в большевиках, сколько в общей настроенности русского народа, его отступничестве от веры.

Многочисленные несчастья и беды, обрушившиеся на Русскую Православную Церковь в годы гражданской войны, были только началом развернутых властью жесточайших гонений. Ужас развязанной большевиками братоубийственной бойни Церкви удалось пережить, в основе своей оставшись несокрушенной. Именно поэтому сразу же после окончания боевых действий разрабатываются коварные планы искоренения религии в Советской России. При этом главный удар был нанесен именно по православию, которое расценивалось Лениным и его окружением как исключительно враждебная режиму оппозиционная сила, все еще располагающая значительными материальными ценностями и по-прежнему, несмотря на репрессии и унизительные декреты, обладающая огромным влиянием на помыслы и души людей.

С подачи большевистских руководителей в прессе разворачивается настоящая травля православных священников и монахов.

«…Нам просто некогда было до сих пор обращать внимание на эту религиозную муть… но теперь времена меняются, и скоро хорошая метла начнет энергично выметать из нашей советской страны эту поганую нечисть», — такими настроениями была проникнута советская пресса в начале 20-х годов.

Большевики стремились во что бы то ни стало разрушить единство и целостность церкви, создав взамен нее множество мелких, независимых от центра общин.

Национализация монастырских имуществ и ликвидация монастырей являются одними из самых ужасающих и кровавых преступлений большевиков.

К лету 1920 года все основное имущество православной церкви было национализировано. Только в Москве у церкви было изъято:

551 жилой дом;
100 торговых помещений;
52 школьных здания;
71 богадельня;
6 детских приютов;
31 больница. [2]

К концу 1920 года в стране было ликвидировано 673 монастыря, а 1921-м — еще 49. Насельники оказались на улице. На разрушение института монашества, строившегося духовными усилиями тысяч подвижников на протяжении многих веков, большевикам понадобилось лишь несколько лет.

Таким образом, подлинное наступление на Русскую Церковь начинается в 20-е годы, когда в стране уже не было организованной силы, способной помешать большевикам истреблять русский народ, его религию и культуру.

Наступлению на Русскую церковь также активно способствовал искусственно созданный голод, охвативший в 1921—1922 гг. г. 35 губерний с населением 90 млн. человек. К маю 1922 года в 34-х губерниях России голодало около 20 млн. человек и около миллиона скончалось. Сводки тех лет пестрели сообщениями о самоубийствах на почве голода и массовом людоедстве.

Справедливости ради, надо признать, что голод, охвативший страну в 20-е годы, все же был вызван не только грабительской политикой коммунистов, но и природными факторами. Летом 1921 г. в Поволжье разразилась страшная засуха, ставшая причиной постигшего страну бедствия, принявшего масштабы подлинной катастрофы. Вместе с тем, людей, умерших от голода, могло бы быть значительно меньше, если бы советское руководство действительно было заинтересовано в оказании голодающим своевременной помощи.

В руках большевиков голод стал весьма эффективным и действенным инструментом подавления любого сопротивления, получше всяких пушек и пулеметов усмиряя многомиллионные массы непокорных крестьян.

В подтверждение того, что голод, унесший более 7 млн. человеческих жизней, был инспирирован представителями богоборческой власти, красноречиво говорят также слова вождя большевиков Ульянова — Ленина — Бланка: «Недалеко от Москвы, в губерниях, лежащих рядом: в Курской, Орловской, Тамбовской, мы имеем по расчетам осторожных специалистов еще теперь до 10 млн. пудов избытка хлеба. <…> Нам надо не только сломить какое бы то ни было сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационных государственных рамках. Мы имеем средство для этого… Это средство — хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность. <…> Потому что распределяя его (хлеб), мы будем господствовать над всеми областями труда».

На практике теоретические построения Ленина практически сразу же показали свою несостоятельность. Значительная часть продовольствия, отобранного большевистскими продотрядами, ими же пожиралась, перепродавалась или пускалась на самогон. Награбленный у крестьян хлеб гнил в элеваторах, неприспособленных хранилищах, а зачастую и вовсе под открытым небом; скот издыхал, продукты питания портились…

Чуткая к страданиям простого народа, церковь сразу же начала искать пути спасения голодающих. Патриарх Тихон обратился к российской пастве, к народам мира, к главам христианских церквей за границей с призывом о помощи:

«…Величайшее бедствие поразило Россию. Пажити и нивы целых областей ее, бывших ранее житницей страны и удивлявших избытки другим народам, сожжены солнцем. Жилища обезлюдели и селения превратились в кладбища непогребенных мертвецов. Кто еще в силах, бежит из этого царства ужаса и смерти без оглядки, повсюду покидая родные очаги и землю. Ужасы неисчислимы…
Во имя и ради Христа зовет тебя устами Моими Святая Церковь на подвиг братской самоотверженной любви. Спеши на помощь бедствующим с руками, исполненными даров милосердия, с сердцем, полным любви и желания спасти гибнущего брата…
Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода…»

В храме Христа Спасителя и ряде приходов Москвы патриарх Тихон провел богослужения и призвал верующих к пожертвованию. Одновременно патриарх обратился к властям с письмом от 22 августа 1921 г., в котором заявил о готовности церкви добровольно помочь голодающим и организовать сбор денежных, вещественных и продуктовых пожертвований. Предложение Тихона представляло собой широкую программу помощи голодающим.

«Учитывая тяжесть жизни для каждой отдельной христианской семьи вследствие истощания средств их, мы допускаем возможность духовенству и приходским советам, с согласия общин верующих, на попечении которых находится храмовое имущество, использовать находящиеся во многих храмах драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления (подвески в виде колец, цепей, браслет, ожерельев и другие предметы, жертвуемые для украшения святых икон, золотой и серебряный лом) на помощь голодающим». [3]

Но узурпировавшие власть в голодной, истощенной войной и продразверсткой стране, коммунистические вожди в массе своей отвергли саму мысль о сотрудничестве государства и церкви, решив максимально использовать голод для уничтожения последнего бастиона старой России. Ленин преподнес письмо патриарха как вызов коммунистическому режиму и вместе со своими соратниками разработал детальный план ликвидации духовенства, рассчитывая заодно таким образом осуществить пополнение партийной казны.

23 февраля 1922 года был обнародован декрет ВЦИК «О порядке изъятия церковных ценностей», согласно которому уполномоченным органам церковью должны были быть переданы все имеющиеся у нее в распоряжении ценности, а также богослужебные предметы.

Патриарх Тихон назвал этот акт святотатством. «Мы не можем одобрить изъятия из храмов священных предметов, употребления коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство: миряне — отлучением от нее, священнослужители — извержением из сана».

Слова патриарха Тихона советское правительство снова восприняло как прямой вызов режиму. «Для нас, — писал Ленин, — именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на многие десятилетия. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное количество крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету».

Ленин хорошо понимал, что его замысел может увенчаться успехом только при отсутствии сопротивления со стороны народных масс, а сделать это было можно исключительно в условиях тотальной разрухи и голода.

Но даже в этих критических обстоятельствах, которые, как думалось большевистской верхушке, должны были полностью исключить противодействие верующих декрету об изъятии церковных ценностей, власти практически повсеместно встречали жестокий отпор.

Один из первых фактов сопротивления прихожан изъятию церковных ценностей был отмечен 15 марта 1922 года в городке Шуе.

Шуя была одним из самых развитых уездных городов Владимирской губернии, в котором до революции было 9 церквей, театр, гимназии, мужское духовное училище. Это был город с прочными православными традициями, являвшийся центром паломничества. В Воскресенском Соборе города хранилась знаменитая чудотворная икона Шуйской-Смоленской Богоматери, собиравшая богомольцев со всей России.

В рамках развернутой большевиками кампании по изъятию церковных ценностей местные власти 3 марта 1922 года приняли постановление о создании соответствующей уездной комиссии. При этом предполагалось, что при проведении изъятия ценностей верующие не окажут противодействия.
Как выяснилось впоследствии, этот прогноз оказался ошибочным…

Когда отряд красноармейцев окружил Воскресенский собор, верующие ударили в набат, на площадь сбежались люди, в солдат полетели камни, поленья, куски льда.

Для усмирения возмущенной толпы властями было выслано два грузовика с пулеметами, из которых сначала была обстреляна колокольня, а затем был открыт огонь по толпе…

Позднее следствие установит, что со стороны верующих только зарегистрированных в больнице оказалось одиннадцать человек, из них пять убитых; со стороны красноармейцев — тяжело избитых три человека и легко — двадцать четыре.

Размах выступления верующих в Шуе поражал своими масштабами: по данным ГПУ, на площадь вышла примерно четверть жителей города.

На справедливое возмущение верующих власти ответили волной арестов и внесудебных расправ. Причем, репрессивная политика большевистского государства вызывала открытое недовольство даже среди самих представителей власти.

С этого момента использование в кампании по изъятию церковных ценностей красных курсантов, частей РККА, ЧОН станет обязательным для всех городов и губерний.

Выступления верующих против изъятия церковных ценностей имели место и в других городах. Так, ранним утром 28 марта 1922 года в Смоленске группа из 15 девочек-подростков, двух женщин и пяти мужчин, дабы предотвратить проникновение членов комиссии по изъятию ценностей на территорию городского собора, заперлась в нем изнутри. Одновременно на площади собралась толпа в несколько тысяч человек, которая стала теснить оцепивших собор красных курсантов. Подоспевшее подкрепление рассеяло толпу верующих выстрелами в воздух. Дверь в собор была взломана, и комиссия приступила к изъятию. В результате столкновения 6 человек было ранено, одна женщина скончалась.

Волнения среди верующих также наблюдались в Орле, Владимире и Калуге, где верующие фактически сорвали изъятие из древнего Успенского собора, расписанного Андреем Рублевым. В селе Белоречье Тамбовской губернии крестьяне, руководимые местным священником и, что удивительно, секретарем волостного исполкома, вступили в бой с ротой красноармейцев, которая была вынуждена отступить.

Всего за период 1922—1923.г.г. было зафиксировано 1414 столкновений властей с верующими.

Служители церкви хорошо понимали, что справедливое негодование православных людей отнюдь не ослабит, а напротив, заметно усилит натиск советской власти на православную веру в растерзанной, разоренной войной, некогда великой и могучей стране. Духовенством предпринимаются попытки предотвращения столкновений с властями, в частности, путем переговоров с комиссиями по изъятию.

Отнестись к происходящему с христианским смирением призвали паству своих епархий митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), псковский епископ Геннадий (Туберозов), предстоятели Суздальской, Витебской, Задонской епархий, духовенство Марийской области.

С воззванием воздержаться от насильственного сопротивления к верующим обратился митрополит Владимирский Сергий (Страгородский).

Силою своего авторитета церковнослужители смогли предотвратить ряд кровопролитных столкновений, каждое из которых неизбежно обернулось бы гибелью десятков людей.

В целом за период 1921—1922 гг. г. большевики изъяли у Церкви священные предметы и драгоценности на сумму свыше 4,5 миллионов золотых рублей.

При этом силой отобранные у церкви средства пошли отнюдь не в фонд помощи голодающим, а на укрепление режима и финансирование мировой революции.

В ноябре 1921 года, в самый разгар охватившего страну голода, на нужды компартии Германии советское правительство выделяет 5 млн. марок, а на развитие революции в Турции отводится миллион рублей золотом. В марте 1922 года, когда решался вопрос об изъятии церковных ценностей, в бюджет Коминтерна было внесено в общей сложности 5 536 400 золотых рублей.

На помощь голодающим советским правительством было выделено немногим более одного миллиона рублей!

В 1921 году Политбюро принимает решение «применять к попам высшую меру наказания». Каждый православный священник объявлялся врагом государства. В ряде городов большевиками организуются показательные процессы над священнослужителями: В Петрограде более 80 обвиняемых — 4 смертных приговора, в Москве — 54 обвиняемых — 11 казнено.

Судебные процессы над духовенством проходили по всей России. В связи сопротивлением изъятию церковных ценностей большевиками было сфабриковано 250 дел. Только к середине 1922 г. уже состоялся 231 судебный процесс, на скамье подсудимых оказалось 732 человека, многие из них впоследствии были расстреляны.

В 1923 г. в производстве VI отделения СО ГПУ находилось 301 следственное дело, арестовано было 375 человек и выслано заграницу 146 человек.

К концу 1924 г. в тюрьмах и лагерях побывало около половины всего российского епископата — 66 архиереев.

В 1922 году только по суду было расстреляно 2691 православных священников, 1962 монаха, 3447 монахинь и послушниц. Если говорить о жертвах внесудебных расправ, то в этот период было уничтожено не менее 15 тысяч представителей духовенства.

Всего в 20−30-е годы было убито более 200 тыс. служителей церкви. Около полумиллиона священников были брошены в тюрьмы или отправлены в ссылку.

6 мая 1922 года Московский революционный трибунал выносит постановление о привлечении Святителя Тихона к судебной ответственности. Аналогичные определения вынесли Новгородский, Петроградский, Донской и другие революционные трибуналы. [4]

В мае 1922 года Предстоятель Русской Православной Церкви и члены Священного синода — Н.Г.Феноменов, А.Г. Стадницкий, П.В. Гурьев были арестованы ГПУ.

Определения о привлечении патриарха Тихона к судебной ответственности в 1922 г. вынесли многие губернские центры.

Для подготовки суда над Святителем была образована специальная комиссия, в состав которой вошли такие видные деятели партии, как М.И. Калинин, Н.В. Крыленко, А.И. Рыков и Е. М Ярославский.

Следствием же по делу патриарха руководила Антирелигиозная комиссия ЦК РКП (б). Именно она формировала обвинение против Патриарха Тихона, принимала решения о сроках процесса, обвинителях и защитниках, составе свидетелей и других остальных участниках процесса.

Общую режиссуру судилища осуществляло Политбюро ЦК РКП (б), оставив на время Святителя, перенесемся из Москвы в Петроград, где в этот самый момент происходит становление обновленческой церкви, всецело послушной велениям коммунистических заправил.

Еще в 1920 году решением Дзержинского, Лациса и Самсонова делается ставка на низшее поповство, «которое, непосредственно работая в верующей массе, будет вносить разложение в самую гущу верующих, а это все».

14 марта 1922 года ГПУ разослало в некоторые крупные губернские города шифротелеграммы о вызове в Москву представителей духовенства, изъявили согласие сотрудничать с ГПУ. Из Петрограда в Москву были вызваны священники Введенский и Заборовский, а из Нижнего Новгорода архиепископ Евдоким, а также некоторые другие священники, рангом пониже.

24 марта 1922 г. лидеры обновленчества А.И.Введенский, В.Д.Красницкий, Е. Белков, А. Боярский и другие (всего 12) выступили в петроградской прессе с обвинениями в адрес петроградского духовенства в контрреволюционных настроениях и требовали безусловной и немедленной передачи всего церковного имущества властям.

Теперь большевики могли злорадно потирать свои обагренные кровью руки. Раскол Церкви был налицо. Оставалось только всячески раздувать его и углублять, чем враги Русского Православия вскоре и занялись…

Письмо обновленческих заправил вызвало негодование петроградского духовенства, увидевшего в этом провокационном послании все признаки клеветнического грязного пасквиля. На состоявшемся многолюдном собрании духовенства авторы письма встретили жестокий отпор.

20 апреля 1922 года на квартире священника С. Калиновского состоялось совещание представителей ГПУ и «революционного духовенства» в лице Калиновского, Борисова, Николостанского и епископа Антонина (Грановского), которые полностью согласились с представителями ГПУ относительно борьбы против Патриарха и патриаршего управления.

Создается Высшее Церковное Управление (ВЦУ), которое возглавляли такие еретики и раскольники, как епископ Антонин (Грановский), священники А. Введенский, В. Красицкий и С.Калиновский. Обосновавшись в бывших патриарших покоях в Троицком подворье, ВЦУ вскоре разослало по епархиям 56 своих уполномоченных.

В мае 1922 г. обновленцы собирают свое «учредительное собрание», на котором провозглашается создание «Живой Церкви» и происходит избрание ее Центрального Комитета во главе с протоиереем В. Красницким.

Одновременно с Москвой захват обновленцами церковной власти происходит и в Петрограде, куда по обновленческой линии был послан ученик митрополита Вениамина протоиерей А. И. Введенский — чтобы перехватить у митрополита церковную власть.

25 мая он предъявил митрополиту удостоверение ВЦУ обновленцев о том, что он является его членом, командированным в Петроград для церковного управления. Митрополит не признал этого документа без подписи патриарха и 28 мая временно отлучил А. Введенского и Е. Белкова от церкви за самовольное принятие на себя высших церковных управленческих функций.

Ответом на этот мужественный и во всех отношениях правильный шаг стало появление петроградской печати многочисленных раздраженных статей, обвиняющих митрополита «контрреволюционности» и «предательстве интересов трудящихся».

29 мая митрополита Вениамина арестовывают в присутствии А. Введенского. Несмотря на свою, мягко говоря, сомнительную роль, будущий глава обновленцев приветствовал архиерея как положено и протянул руки, чтобы получить благословение. Но Владыка благословения не дал, а лишь произнес: «Оставьте, отец Александр. Мы ведь не в Гефсиманском саду…»

Сопровождавший Введенского председатель Петроградского ГПУ Бакаев в категорической форме потребовал от митрополита Вениамина отмены постановления об обновленцах, в случае отказа угрожая митрополиту расстрелом.

Однако Владыка проявил незаурядное мужество, и не отрекся ни от одного своего слова.

Судебный процесс над митрополитом Вениамином и другими неугодными власти церковниками открылся 10 июня 1922 г.

Допрос митрополита Вениамина длился в течение полутора дней — 11 и 12 июня 1922 г.

На вопросы Трибунала Владыка отвечал сдержанно и уклончиво, не вдаваясь в споры на канонические темы и всячески избегая бесед о политике.

Когда Вениамину задали вопрос о его отношении к советской власти, он дипломатично ответил: «Мое отношение к ней — отношение к власти. Все ее распоряжения и все декреты по мере своего разумения исполняю и принимаю к руководству».

Митрополита обвиняли в составлении писем, призывающих духовенство и прихожан противодействовать власти в процедуре изъятия церковных ценностей, а также в связи с зарубежной церковью. В ответ Вениамин заявлял о своей слабой осведомленности по поводу деятельности зарубежного духовенства, и более от него ничего не удавалось добиться.

Несмотря на неослабевающее давление и угрозы, Владыка держался на процессе с достоинством и в моральном отношении был выше своих судей.

5 июля 1922 г. митрополит Вениамин, а с ним еще девять священнослужителей были приговорены к смертной казни.

Подсудимые выслушали приговор, сохраняя ледяное молчание, так, словно происходящее касалось не их, а кого-то другого.

Впоследствии шести подсудимым расстрел был заменен длительным тюремным заключением.

Остальные священнослужители, в том числе митрополит Вениамин, в ночь с 12-го на 13-ое августа были увезены из тюрьмы и расстреляны неподалеку от Петрограда.

…16 июня 1922 года митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), архиепископы Костромской Серафим (Мещеряков) и Нижегородский Евдоким (Мещерский) подписали декларацию о присоединении к обновленческой церкви («Меморандум трех»). Так окончательно оформляется сатанинская антицерковь, назвавшая Патриарха Тихона и всех неугодных большевикам священнослужителей контрреволюционерами, «вредителями», и призвавшая остальную часть духовенства лояльно относится к советской власти.

Всех, кто пытался открыто протестовать, как, правило, расстреливали либо сажали в тюрьму.

Епископ Алексий Симанский снял с обновленцев проклятие, наложенное митрополитом Вениамином, и созданная при содействии коммунистов «красная церковь» становится «канонической». В апреле 1923 года в храме Христа Спасителя состоялся ее первый «собор». Присутствовавшие на нем делегаты дружно восхваляли советскую власть.

«Прежде всего, — говорил В. Красицкий, — мы должны обратиться со словами глубокой благодарности к правительству нашего государства… Слова благодарности и привета должны быть высказаны нами единственной в мире власти, которая творит, не веруя, то дело любви, которое мы, веруя, не исполняем, а также вождю Советской России В.И. Ленину, который должен быть дорог и для церковных людей…
<…>Маркс ни слова не говорит о нравственности, но является бессмертным гигантом нравственности, гигантом, перед которым многие — жалкие болтуны нравственности».

«Мы их, не знающих имени Христа, — вторил Красицкому обновленческий митрополит А. Введенский, — должны благословить именем Христа. Мир должен принять через авторитет Церкви правду коммунистической революции. Это честь, это святыня, это конечная вершина, на которую может взойти Русская Православная Церковь…»

В соборном постановлении говорилось: «Церковным людям не следует видеть в советской власти власть антихристову. Наоборот, советская власть, одна во всем мире, имеет цель осуществить идеалы Царствия Божия».

«Собор» обновленцев принял решения о закрытии монастырей, допущении женатых епископов, второбрачии для духовенства, не признал святости мощей, а также лишил патриарха Тихона сана и монашеского чина и упразднил сам институт патриаршества.

Обвиняя Патриарха в деспотическом управлении церковью, Высшее церковное управление призывало на его голову «Божию кару и Божие отмщение».

Решения обновленческого «собора» посягали на основы канонического православия и с негодованием были отринуты подавляющим большинством верующих. Авторитет Патриарха Тихона, в глазах простых людей, наоборот, вырос в значительной степени.

16 июня 1923 года Патриарх Тихон обратился в Верховный суд РСФСР с заявлением, в котором «окончательно отмежевался как от зарубежной, так и внутренней контрреволюции» и просил освободить его из-под стражи.

25 июня 1923 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР удовлетворила ходатайство Патриарха. Рассмотрение дела было отложено.

Освободившись из-под ареста, Святейший 1 июня 1923 года обратился к своей пастве с посланием, в котором говорилось об аполитичности Церкви, о том, что она должна «быть и будет Единою, Соборною, Апостольскою Церковью, и всякие попытки, с чьей бы стороны они не исходили, ввергнуть Церковь в политическую борьбу должны быть отвергнуты и осуждены».

Патриарх выступил с резким осуждением обновленчества, обвинив «живоцерковников» в отступлении от канонов, ереси и сектантстве.

15 июля 1923 года Святитель Тихон обратился к пастве с новым посланием, в котором объявил незаконными все действия обновленческого Высшего Церковного Управления.

С 1 по 10 октября в Москве обновленцы провели свой второй «собор», на котором присутствовало более трехсот человек. Главной и едва ли не единственной целью данного раскольничьего сборища было оклеветать Патриаршую Церковь и митрополита Петра. Выступая на соборе, Введенский заявил: «Мира с тихоновцами не будет, верхушка тихоновщины является контрреволюционной опухолью в Церкви. Чтобы спасти Церковь от политики, необходима хирургическая операция. Только тогда может наступить мир в Церкви. С верхушкой тихоновщины обновленчеству не по пути!»

В апреле 1924 года патриарх Тихон издал указ о запрещении в священнослужении и предании церковному суду иерархов обновленческой церкви Евдокима (Мещерского) и Антонина (Грановского).

Незадолго перед кончиной патриарха ОГПУ приняло решение возбудить против него дело, предъявив обвинение в составлении списков репрессированного духовенства. 21 марта 1925 года Патриарх был допрошен следователем. Но дело не получило развития ввиду смерти патриарха 7 апреля 1925 года. Ставший после смерти патриарха Тихона Патриаршим Местоблюстителем Митрополит Крутицкий Петр (Полянский) продолжил курс на преодоление раскола, заняв по отношению к обновленцам строго церковную позицию. «Присоединение к Святой Православной Церкви так называемых обновленцев возможно только при том условии, если каждый из них в отдельности отречется от своих заблуждений и принесет всенародное покаяние в своем отпадении от Церкви. И мы непрестанно молим Господа Бога, да возвратит Он заблудших в лоно Святой Православной Церкви…»

Справедливости ради надо заметить, что работа с отколовшейся от патриарха частью священноначалия большевикам удавалась далеко не всегда. Лояльность живоцерковников во многом обеспечивалась благодаря активному покровительству со стороны коммунистов. В тех же губерниях, где по каким-то причинам деятельность обновленцев не финансировалась, те сразу же занимали враждебную по отношению к режиму позицию.

Но показательные процессы над духовенством, ограбление церквей и лавр под предлогом помощи голодающим были отнюдь не единственными мерами, применяемыми богоборческой властью в деле искоренения православия и вообще всякой религии. Большое внимание советское руководство уделяло антирелигиозной агитационно-пропагандистской работе, ставя перед собой цель «полного обезбоживания страны» и «ликвидации всех остатков старого быта».

Проводником этой политики стал Емельян Михайлович Ярославский (Миней Израилевич Губельман).

Этот неоднократно арестовывавшийся при царе сын читинского ссыльного, в 20-е годы становится одним из главных историков партии и одновременно самым ярым погромщиком православия и вообще всякой религии.

В 1921 г. Губельман принимает самое живое участие в создании газеты «Безбожник», глумящейся над чувствами верующих и призывая к отказу от древних обычаев и традиций. На страницах газеты регулярно публиковались грязные клеветнические статьи о служителях церкви и верующих, а также пошлые безграмотные стихи.

В 1924 году по инициативе Ярославского в Москве образуется «Общество друзей газеты „Безбожник“, которое в апреле 1925 торжественно переименовывается в „Союз безбожников“, а еще спустя некоторое время — в „Союз воинствующих безбожников“ (СВБ).

Представляя собой строго централизованную, работающую по единому плану организацию, „Союз воинствующих безбожников“ строился по военному признаку, разбиваясь на ячейки, отряды и группы. Был принят устав безбожников, введены единый членский билет СВБ СССР, ежемесячные членские взносы, работники учреждений и предприятий Союза безбожников приравнивались по статусу к государственным служащим.

Особое внимание Губельман — Ярославский уделял духовному растлению молодежи, и в особенности детей. По инициативе этого „верного ленинца“ создается организация Юных воинствующих безбожников СССР (ЮВБ), куда записывались дети, родившиеся от впавших в атеизм родителей. В 1929 г. юных безбожников насчитывалось более 1 млн.

15 августа 1929 г. Ярославский на страницах газеты „Безбожник“ обратился к молодому поколению с напутственной речью: „Пионеротряды, принимайте всюду участие в борьбе за закрытие церквей! Во всех школах I и II ступени организуйте группы и ячейки юных безбожников… К борьбе с пьянством, хулиганством, с религиозным дурманом, юный пионер, будь готов!“

Члены „Союза Воинствующих безбожников“ снимали колокола, срывали кресты, устраивали антирелигиозные карнавалы, сжигали иконы и священные книги…

Очень часто „антирелигиозные мероприятия“ большевистских молодчиков оборачивалось настоящими грабежами.
Особую ненависть у космополитов-безбожников вызывали христианские религиозные праздники, такие как Пасха и Рождество. По замыслу большевиков, чтобы отвлечь „трудящиеся массы“ от посещения Церкви накануне пасхальных и рождественских праздников, следовало произвести организацию массовых зрелищ с пением, музыкальными, драматическими и спортивными номерами, танцами, хороводами, военными играми.
Как эти мероприятия осуществлялись на практике?

Обрядившись в костюмы сатаны и чертей, ватаги комсомольцев-погромщиков, устраивали шумные демонстрации, скандировали антирелигиозные лозунги, горланили богохульные частушки и песни.

„…Комсомольское Рождество и крещение прошли удачно, — с удовлетворением отмечалось в месячном информационном обзоре Енисейского губернского отдела госполитуправления за январь — февраль 1923 г. — В Рождество демонстранты в довольно значительном количестве с чучелами попов, раввинов и изображениями церквей на автомобилях прошли по городу и на площади вблизи собора сожгли их. В Крещение демонстрация с ряжеными в поповские одежды и чучелами направилась к собору, где как раз встретилась с крестным ходом идущим с так называемой „иордани“, участники крестного хода пустились бежать в Собор где и заперлись, часть же примкнула к демонстрантам. Молодежь была настроена с подъемом противорелигиозно. Работы антисоветских элементов не наблюдалось. Обыватели отнеслись к демонстрации отрицательно.
В Енисейске в противорелигиозную компанию состоялся выезд комсомольцев в с. Маклаковское, где по постановлению граждан небольшая часовня обращена в избу-читальню…“ [5]

В городе Боброве члены местной ячейки союза безбожников устроили на площади перед собором карнавальные шествия и военные игры. Во время крестного хода участники военных игр пускали над верующими ракеты, вызвав среди православных людей сильную панику. Дождавшись начала службы в соборе, нечестивцы взорвали неподалеку заранее приготовленный динамит. Взрывной волной в соборе выбило все стекла. На прихожан цветным дождем посыпалось множество мелких и крупных осколков, однако верующие остались молиться, говоря, что „лучше умереть в церкви, чем на улице“.

В Воронеже члены ВЛКСМ завода им. Ленина в ночь перед Пасхой проникли в Вознесеновскую кладбищенскую церковь, развесив антирелигиозные плакаты и листовки на иконостасе и в алтаре.

Осенью 1929 года большевики объявляют о начале первой безбожной пятилетки, преследовавшей цель „полного обезбоживания страны“ и „ликвидации всех остатков религиозного быта“.

С самого начала развернутая безбожниками кампания по закрытию монастырей и церквей характеризовалась масштабностью и подлинно общероссийским размахом. Так, например, только в 1928 году было закрыто 534 церкви, а общее число приходов Русской Православной Церкви сократилось на одну треть. В 1929 году было закрыто 1119 церквей.

Еще в октябре 1924 года в Севастополе были закрыты все церкви Херсонесского монастыря, а 29 ноября 1929 года — знаменитый Георгиевский монастырь, расположенный на мысе Фиолент.

Не менее скорбная участь постигла Инкерманский Свято-Климентовский мужской монастырь. Начиная с 1924 г. постепенно закрываются монастырские храмы: Димитровский, Пантелеймоновский и Благовещенский — 20 мая 1926 г.; Никольский — 9 июля 1926 г.; 6 октября 1927 г. передана детскому саду часовня, воздвигнутая на месте захоронения воинов, погибших в Инкерманском сражении; 12 июля 1928 г. закрыт храм иконы „Всех скорбящих радость“; 3 февраля 1930 г. — Троицкая домовая церковь; 15 декабря 1931 г. прекратили свое существование древние пещерные храмы — Климентовский, Мартиновский, Андреевский…

Закрывая церкви и храмы, безбожники не щадили и удаленных обителей. Так, в 1925 году на долгие десятилетия прекратил существование расположенный близ села Терновка (бывшее Шулю) Спасо-Преображенский скит. Насельников святой обители, известных своим благочестием, погромщики выгнали прочь, а саму обитель закрыли.

Лишь летом 1996 года стараниями архимандрита Августина (15.11.1955 — 13.09.1996) Спасо-Преображенский скит был возрожден.

В сентябре 1927 года властями был закрыт храм Преображения Господня в Никитском Ботаническом саду. Безбожники разрушили купол и звонницу, сбросили колокола и кресты.

1928 год. Власти принимают решение о закрытии Топловского Троице-Параскеевского монастыря. Изгнав насельниц обители, коммунисты организовали на монастырских землях совхоз с характерным названием „Безбожник“. Работникам этого совхоза понадобилось совсем мало времени, чтобы развалить монастырское хозяйство, которое монахини десятилетиями создавали своим упорным и кропотливым трудом.

1929 год. Постановлением Президиума Крымского ЦИКа от 25 декабря закрыт Свято-Никольский храм в поселке Зуя близ Белогорска. Впоследствии по предложению комсомольцев в храме устроили клуб.

В сентябре 1930 года уничтожен Александро-Невский кафедральный собор в центре Симферополя. В престольный праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня прогремел взрыв, оставив от величественного и прекрасного храма бесформенную груду камней.

Однако, пожалуй, наиболее отвратительным эпизодом проводимой коммунистами антирелигиозной компании было закрытие Киево-Печерской Лавры.

С 1922 по 1924 годы у монастыря были отобраны практически все храмы и некультовые сооружения вместе с имуществом. Тогда же из Лавры было изгнано большинство монахов; немногие оставшиеся насельники переквалифицировались в рабочих ремесленно-трудовой общины, образованной еще в апреле 1919 года, и лишь в этом качестве продолжали находиться на территории святой обители.

В 1925 году Лавра оказалась в руках еретиков-обновленцев, называющих себя Украинской автокефальной церковью. Эти отступники получили „автокефалию“ согласно решению Второго поместного „собора“ обновленческой церкви.

В 1929 году, когда устроенная большевиками антирелигиозная кампания ступила на новый виток, 9 августа в газете „Киевский пролетарий“ публикуется статья некоего Н. Горячева под замысловатым, но, вместе с тем, весьма красноречивым названием „Гнезда „черного воронья“ должны быть уничтожены. Пора проверить все киевские монастыри“.

Автор статьи обвинял киевские монастыри в том, что монахи в них „орудуют бесконтрольно, укрывшись под вывесками сельхозартелей, общин, трудовых коммун“, „снабжают продуктами не только частников Киева, Но и Москвы“, мешая тем самым, „социалистическому культурному строительству“.

Опубликование в „Киевском пролетарии“ грязного лживого пасквиля предваряло собой грандиозную провокацию, затеянную против православного духовенства органами ОГПУ.

Спустя десять дней после выхода в свет статьи Н. Горячева на городском пустыре было обнаружено расчлененное тело молодой женщины. В тот же день представители следственных органов отправились не куда-нибудь, а именно на территорию Лавры и быстро разыскали „виновного“.

Им оказался один из насельников Лавры, архидиакон Успенской церкви Елладий (Чехун).

Священнослужителя обвинили в том, что он заманил к себе жертву, завел ее в одну из дальних пещер, изнасиловал и убил, а потом, заметая следы, разрубил ее труп топором на куски.

Спустя всего несколько дней в газете „Киевский пролетарий“ было размещено объявление, извещающее, что „в начале сентября в помещении цирка начнется показательный судебный процесс над монахом Чекуном. Служитель Церкви — убийца. После убийства — молитва Богу“ каждый трудящийся может присутствовать при разборе дела». [6]

Заголовки газет запестрели призывами покончить с монашеством, «лазутчиками классового врага».

Публикуются десятки гнусных статей, обличающих православие и существующий веками церковно-патриархальный уклад.

Устраиваются шумные митинги, на которых принимаются резолюции «добиться закрытия очагов тьмы и невежества».

«Лучшим ответом, будет ликвидация тех очагов первобытной культуры, в которых взращиваются Чехуны и их преступления. Надо засыпать эти первобытные пещеры и посеять семена новой здоровой трудовой жизни…»

«Вскрыт огромный гнойник, сорвана мантия со святости и христианского всепрощения и обнажилось огромное зловонное болото, требующее немедленных и решительных мероприятий», — призывал на страницах газеты «Киевский пролетарий» некто В.Рогов.

Еще до окончания судилища подавляющему большинству киевлян было ясно, что обвинение против архидиакона Елладия шито белыми нитками. Поговаривали, что якобы убиенная Чехуном женщина на самом деле жива и здорова и обретается где-то в деревне, а найденные ОГПУ-шниками человеческие останки взяты из анатомички. Монаха же пытками и угрозами заставили признаться в этом жутком злодействе, поскольку для чекистов подобные меры были в порядке вещей.

Примечательно, что власти нисколько не пытались опровергать эти слухи — просто объявляли их «контрреволюционными».

На суде архидиакон держался достойно, предъявленных ему обвинений не отрицал, возлагая всю вину за содеянное лишь на себя. Пожалуй, это было единственное, что священнослужитель мог сделать, дабы уберечь насельников Лавры от рук клеветников и вандалов.

К сожалению, героический подвиг Елладия оказался напрасным.

Приговорив Чехуна к 10 годам заключения, киевский окружной суд издал постановление, согласно которому, «монастыри вообще, а Лавра и Флоровский монастырь в частности», объявлялись «рассадниками антисоциальной морали и очагами разврата; что они, как это доказано документально, были и сейчас являют собой твердыни контрреволюционной пропаганды… что широкая масса восстает против вредной для пролетарского государства деятельности этих ячеек религии… поставить перед соответствующими органами советской власти вопрос о закрытии Лавры и Флоровского монастыря и выселении оттуда монахинь и монахов».

5 декабря 1931 года в Москве был взорван храм Христа Спасителя, построенный в 1837—1883 годах на народные средства как памятник в честь победы России над армией Наполеона в Отечественной войне 1812 года.

На месте взорванного храма вначале предполагалось построить дворец Советов с венчающей его гигантской скульптурой вождя. По замыслу архитекторов, в бетонной голове Ильича должна была находиться центральная марксистско-ленинская библиотека, куда бы с помощью скоростных лифтов марксисты доставлялись бы для научной работы.

Однако осуществить сей «грандиозный» проект коммунисты в итоге так и не смогли. Стали закладывать новый фундамент, но бетонные блоки тонули в болоте, и что бы строители ни предпринимали — все тщетно. Против безумной затеи большевиков, казалось, взбунтовалась сама природа.

Упорно не желая принимать очевидное, власти не оставляли попыток построить на месте разрушенного ими храма новую Вавилонскую башню. Бессовестно транжиря народные средства, коммунисты вложили в строительство такое количество денег, что при рациональном использовании на них можно было бы построить не один многоквартирный дом.

Так продолжалось до 1941 года, когда начавшаяся война с нацистской Германией существенно поубавила «кремлевским мечтателям» их «революционный энтузиазм».

Доподлинно точно известно намерении власть предержащих очистить Красную площадь и от храма Василия Блаженного. Якобы он портил эстетический вид площади и мешал проведению демонстраций.

Однако, то ли благодаря заступничеству выдающегося русского архитектора и реставратора П.Д. Барановского, то ли благодаря личному распоряжению И.В. Сталина, храм остался стоять на месте, целым и невредимым.

Так или иначе, но к 1939 году вся церковная структура подверглась разгрому. От 37 000 храмов, действующих в 1930 году, к 1938 году осталось лишь 8302. Причем, ввиду отсутствия духовенства, богослужения в большинстве из них не проводились.

Реально же на территории РСФСР к 1939 году функционировало около 100 приходов. Что же касается Украины, то здесь, на первый взгляд, дела обстояли несколько лучше — действовало не менее 3% от дореволюционного числа храмов…

Кроме систематических издевательств над верующими, осквернением и закрытием храмов, члены Союза Воинствующих безбожников подготавливали письма трудящихся в органы власти с требованиями «покончить с религиозным дурманом», «очистив площади и улицы городов от церквей».

Обрушившиеся на Россию страшные бедствия воспринимались многими верующими как кара Господня за отпадение от церкви и вступление в связь с темными силами.

Русские люди молились о судьбе Родины, каялись в своих грехах и просили у Бога прощения. Как знаки принятия Господом покаяния воспринимались явленные Его волей многочисленные чудеса и знамения.

В 1921—1923 гг. г., в годы разрухи и страшного голода, в стране происходит массовое обновление чудотворных икон.

В городе Старая Русса в Спасо-Преображенском монастыре происходит обновление иконы Старорусской Божией Матери. В часовне деревни Овчинкино Астриловской волости обновляется икона Владимирской Божией Матери.

В июне 1921 г. в церкви села Боево Воронежского уезда обновилась старая икона под названием «Достойно есть», сразу ставшая объектом паломничества жителей окрестных селений.

В Рязанской губернии обновилась хранившаяся в Троицком монастыре чудотворная икона, которой в 1613 г. рязанский архиепископ Феодорит благословил на царствование Михаила Романова.

Немало святых образов обновилось и в Тамбовской губернии, особенно в Кирсановском уезде, где за период с марта по апрель 1922 года обновилось 37 икон.

2 сентября 1923 года в Крыму в доме у жительницы села Владиславовка Марии Акимовны Сорокалетовой обновилась икона, причем случилось это сразу после визита прибывшего из Старого Крыма монаха Кизилташского монастыря Петра (Осипова).

Увидев сие великое чудо, другая жительница села, Агриппина Григорьевна Ашихина, оповестила о нем всех верующих, которые вместе с отцом Константином Брянцевым пришли к Сорокалетовой в дом.

Об этом едва ли не сразу стало известно властям. Арестовав монаха Петра вместе с хозяйкой дома, милиционеры продержали их у себя в течение нескольких суток, но, в конечном итоге, так ничего и не выяснив, вынуждены были их отпустить.

8 октября 1923 года в Севастополе в 7 часов 20 минут утра обновилась икона святителя Николая на глазах у еврейской семьи. По свидетельству очевидцев, от иконы исходил ослепительный свет.

Обновлялись не только иконы, но и целые церкви. Так, в Оптиной пустыни обновились купола, со Святого Креста потекла кровь. В Ростове-на-Дону обновился собор и много церквей.

Многочисленные сообщения о чудесах и знамениях ставили в тупик даже закоренелых безбожников. Будучи не в состоянии объяснить проявления Божественной благодати, большевики обратились к неоднократно ими испытанным средствам. Наркоматом юстиции был издан особый циркуляр, обязывающий возбуждать судебное преследование при «обнаружении случаев шарлатанства, фокусничества, фальсификаций и иных уголовных деяний, направленных к эксплуатации темноты».

Во исполнение этого циркуляра в октябре 1921 года в Воронеже состоялся показательный суд над группой верующих, обвиняемых в распространении слухов об обновлении в селе Боево чудотворной иконы, и над председателем исполкома, давшим разрешение на проведение крестного хода. Дело рассматривалось Воронежским губернским революционным трибуналом. Согласно его приговору от 22 октября 1922 года, семеро священнослужителей были приговорены к шести месяцам принудительных работ.

В приговоре также отмечалось: «Научно-психиатрическая экспертиза установила развитие эпидемии массового религиозного психоза, а судебное следствие установило извлечение материальных выгод из этого народного бедствия для черничек и церкви». [7]

Революционный трибунал признал привлеченных к ответственности крестьян, а также некоторых священнослужителей «одержимыми религиозным психозом» и на этом основании освободил их от наказания.

В Воронежской губернии этот показательный процесс, был, увы, далеко не единственным. Аналогичный показательный суд прошел на станции Графской, где в доме одной из верующих обновились две иконы. Хозяйку икон и монахов Толшевского монастыря, совершавших над иконами молебные пения, признали виновными в контрреволюционной деятельности и нагнетании массовой истерии.

Как правило, обновленные иконы незамедлительно отбирались у верующих и вскоре уничтожались. Однако предпринимаемые безбожниками жесткие меры не приносили успеха. Иконы продолжали обновляться, и притом в значительно большем числе.

В атмосфере невероятных гонений, репрессий и массовых казней Русская Православная Церковь сумела не только выстоять, но и сохранила в целости свое духовное ядро. Подвиг сотен тысяч мучеников, во имя своих убеждений пошедших на смерть, морально возвысил православие в сравнении с другими конфессиями.

Посаженные за колючую проволоку, оклеветанные и оболганные, священнослужители и оттуда продолжали нести Слово Божие людям, вселяя надежду в их дрогнувшие сердца.

Планы большевиков по уничтожению русской церкви окончились полным провалом. Подтверждением этому служат данные переписи 1937 года, согласно которым, две трети сельского населения и одна треть городского по-прежнему продолжали считать себя верующими.
Дмитрий Витальевич Соколов
г. Севастополь

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 — Церковные ведомости. 1918, N 6. — с.242.
2 — Романовская В.Б. Свобода совести в советской России и репрессии против русской православной церкви в 20-е годы — Электронная публикация на сайте www.rustrana.ru, 05.01.06
3 — Архивы Кремля. Кн.2. — М. — Новосибирск. 1997 — с.11
4 — Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. — Кн.2., Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Политиздат, 1978. — с. 202
5 — ЦХИДНИ КК. Ф.1.оп.1.Д.516.Л.23.
6 — Иеромонах Никон (Лысенко) Киево-Печерская Лавра в период гонений // Умолкнувшие колокола. Новомученики Российские. Жизнеописание. — с.386−387
7 — Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. — Кн.2., Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Политиздат, 1978. — с.123