Наши новые миссионеры

Ересиархи — не вредители.
Они просто миссионеры.
Диакон Андрей Кураев[1]

Появление статьи «Призрак Второго Ватикана» наделало много шуму. Честно говоря, меня сильно порадовало, что поддержка и понимание изложенной в ней позиции оказались даже выше, чем я ожидал. Среди участников форума «Русской линии» нашлись такие, кто понял мою мысль вполне адекватно. Я постоянно получаю все усиливающийся поток сообщений, авторы которых, часто весьма известные и уважаемые в нашей Церкви люди, выражают мне полную поддержку и снабжают новыми фактами, ранее мне не известными, которые стопроцентно подтверждают правильность мысли о системном либеральном заговоре в недрах самой институции РПЦ, которая высказана в статье. Спасибо им за это! Ко всей этой довольно выразительной и более чем конкретной фактической картине мы вскоре обратимся. (Имею в виду отнюдь не только себя. Себя, быть может, в последнюю очередь).

Однако даже и у вполне искренних и очевидным образом честных православных людей присутствует порой непонимание некоторых основных, аксиоматических положений. Например, говорят, что «либерализм — консерватизм» и т. д. — это якобы чисто политическая терминология, которую нельзя применять к церковным проблемам. Это право же странно: вот Лефевр целую книгу об этом написал, есть и другие известнейшие авторы, в том числе и православные, есть масса современной литературы, а некоторым все равно непонятно! Поскольку в данном случае это не является нашей основной темой, отвечу кратко. Все различие заключается в понимании свободы. Для либерала свобода — это отсутствие внешних препятствий для реализации моего хотения; то, что я хочу, не может и не должно иметь никаких ограничений; свобода в этом случае = своеволию. Здесь самореализация личности, понятой как самодовлеющий индивид, в отрыве от какой-либо духовной или родовой общности, осуществляется вне понятия греха; никакого греха для этого мировоззрения просто не существует. С христианской же точки зрения, свобода есть пребывание в Боге; самореализация личности возможна лишь в русле правильного («православного») богообщения; свобода вне Бога есть свобода иллюзорная, ибо она есть рабство греху. Думается, из вышесказанного вполне понятно, что в каждом из нас сидит эта греховная либеральная скверна, это противление Богу, и разделение проходит не между теми, в ком она есть и теми, в ком ее нет, а между теми, кто, более или менее сознательно, делает этот либерализм основой своего мировоззрения и практической деятельности, и теми, кто, осознавая его как нечто принципиально чуждое нашей вере, пытается его изжить, как, в первую очередь, в самом себе, так и в обществе.

Однако, наряду с искренним непониманием дружественно расположенных и в целом вполне понимающих основную интенцию работы людей, пришлось, разумеется, столкнутся и с обычными «полемическими» приемами либералов: откровенным шулерством, передергиваниями и откровенной ложью. Чего стоит практически подсудное клеветническое утверждение небезызвестной Куровой-Гумановой (она же г-жа Элентир), сделанное на ее странице в «Живом журнале», о том, что я, якобы, «зову народ в ИПЦ». Эти люди, по традиции, сами себя разоблачают, ибо делают именно то, о чем я и написал в своей статье: самым наглым, беспардонным образом выталкивают нас в раскол, объявляя самих себя, без всякого на то права, так сказать, знаковыми, основными представителями канонической Церкви! Этой г-жой придется вскоре заняться отдельно… Бешено засуетились и другие представители либерального лобби. Затронутая неосторожным движением дурно пахнущая субстанция начала интенсивно источать всякие специфические запахи… Один из участников форума РЛ пишет по этому поводу:

«Столько цинизма и злобы, а также откровенного издевательства со стороны Речкунова и Куровой (владельцы „живых журналов“) над Церковью, ее священниками и верующими „не так широко, как они“, я не встречал. Точнее в среде православных людей не встречал. Люди-то все разные: все со своими немощами, грехами, в разной степени воцерковленности, но вот чтобы так!.. Люди, ведущие эти „живые журналы“, с восторженностью относящиеся к о. Петру (Мещеринову), они либо поврежденные, либо откровенные враги РПЦ. Да спасет их Господь в любом случае! Согласитесь, православные, как может совмещать человек воцерковленный, ПРИЧАЩАЮЩИЙСЯ, сквернословие, цитирование похабных и скабрезных анекдотов, размещение у себя в журнале порнографических картинок, мерзких анекдотов и т. д. и т. п. Все это в изобилии присутствует у г-жи Куровой».

Не желая опускаться до опровержения всей остальной наглой клеветы в наш адрес и в адрес наших единомышленников и друзей, которой наполнился интернет (а вскоре, видимо, наполнится и «православная» пресса), попробуем поразмышлять о той крайне важной проблеме, которой, как щитом, постоянно прикрываются сторонники либерального пути, без всяких на то оснований, опять же, пытаясь «приватизировать» эту тему — проблеме православного миссионерства. Каждый, кто читал статью о «Втором Ватикане» и объективно настроен, прекрасно понимает, что никакого отрицания самой необходимости миссионерства в Церкви, по природе своей нацеленной на духовное завоевание всего мира, там, конечно же, нет. Подобного рода мысль — либо порождение просто уже больного, маниакального сознания, полного навязчивых идей, либо уж слишком наглая передержка. В статье говорится лишь о том, что вокруг этой темы много спекуляций. Потому и употребляется выражение «так называемое миссионерство». Каким же должно быть правильное, православное понимание миссии Церкви в современном мире?

В принципиальном, мировоззренческом плане можно говорить о двух основных путях в понимании миссии. Первое есть порождение протестантизма, всякого ложного харизматизма, то есть, в конечном счете — индивидуалистической традиции секулярного модерна, полностью исчерпавшей и дискредитировавшей себя просвещенческой и постпросвещенческой идеологии. Согласно этому пониманию, человек вообще (любой человек) есть самоизолированный индивид, а современный человек есть, по большей части, существо, в религиозном плане абсолютно девственное; его сознание — есть сознание исторического вырожденца, это лишенная какой-либо исторической памяти tabula rasa, «чистая доска», на которой проповедник может писать все, что ему вздумается. А поскольку трактовок Писания в протестантизме, в принципе, столько же, сколько и богословов, интерпретаторов (каждый «сам себе папа»), то, в пределе, такая проповедь основана на чистом произволе. Все разговоры о том, что «евангелизация» должна быть принципиально отделена от той конкретной конфессиональной, социокультурной и т. п. традиции, к которой принадлежит данный народ, поскольку предание заслоняет Христа — самое настоящее лукавство. ДУША ВЕРЫ НЕ СУЩЕСТВУЕТ В ИСТОРИИ ВНЕ СОБСТВЕННО ИСТОРИЧЕСКОГО КОНФЕССИОНАЛЬНОГО И КУЛЬТУРНОГО ТЕЛА, и совсем отделить веру, Евангелие от конфессиональной и культурной традиции народа — значит просто связать ее с какой-нибудь другой традицией! «Традиция» — все равно будет, и если она не будет православной, то будет, например, протестантской! (А то и прямо оккультной, сектантской). «Миссия», основанная на этом ложном подходе, внешне может быть более чем успешной. Будут «обращаться» (и «обращаются») десятки и сотни тысяч, вопрос только в том, во что они обращаются, и происходит ли здесь реально «метанойя», покаяние, изменение человеческой души. Проповедник не чувствует за своей спиной всей мощи Традиции; она как бы есть, но для его дела это неважно: ведь исторической памяти не существует, и объект миссии — «всего лишь» этот конкретный человек, живущий в данную историческую эпоху, для которого что фольклор, что Библия, что Бетховен — предания давно минувших дней и вообще что-то фантастическое. Сборник комиксов, «Гарри Потер» и дьякон Кураев куда как ближе… (Отец диакон, прости, я не хотел тебя обидеть! Просто как-то так складно пришлось…) Ясно, что при таком подходе Предание, святые отцы и пр. — не в помощь миссионеру. К чему же апеллировать? Приходится опускаться до уровня «объекта миссии», пытаться понять, а что ему сейчас самому интересно? Может, мы туда и внедримся? Напишем предисловие к «Гарри Потеру» (заодно и гонорар получим), а между делом упомянем и о Христе. Только не надо особо давить, люди же еще слабые, неподготовленные. Они привыкли к телевизору, футбол посмотреть, пивка там попить, на рок-концерт сходить, а вы им сразу Добротолюбие, «твердую пишу». Пускай сначала зубки вырастут… Когда игумен Евмений из кожи вон лезет, чтобы доказать, что «Христос — в доску свой парень», а отнюдь не Иное по отношение к окружающей нас социальной скверне, он по-своему вполне искренен, ибо следует вышеизложенной модели.

Другое, противостоящее этому, понимание миссии, основано на качественно отличном антропологическом постулате. Человек — не абстрактный индивид, существующий лишь «здесь и теперь», а плод Божественного замысла, обладающий исторической памятью. Мои православные предки, отнюдь не святые, обычные грешники, но умершие в покаянии, актуально существуют для меня сегодня, даже если я в этот момент впадаю в тяжкий грех и отпадаю от Церкви. Русский народ — народ православный, как бы далеко он не отпал от веры своих отцов в XX веке. Если это не так, то никакая православная миссия вообще невозможна! Историческая память вообще — сложная вещь, и иногда преподносит такие сюрпризы, о которых не догадываются протестантствующие рационалисты, пытающиеся в наши дни полностью оккупировать миссионерское поле.

В годы Великой Отечественной войны многие советские солдаты, двадцатилетние парни, воспитанные партией и комсомолом в духе воинствующего атеизма, в минуту опасности крестились и надевали кресты, вопреки комиссарской пропаганде, понимая, что от вражеской бомбы комиссар не спасет. Расскажу случай, очень мне дорогой, из которого видно, что православная покаянная душа неистребима в русском народе, пока он жив. В аптеке не бомж, но обычный алкаш, достаточно уже испитой, но еще не полный деградант, выдернутый из нормального уклада либеральной революцией 90-х и потому сильно подверженный известному пороку, берет две упаковки дешевейшего «Ламивита», излюбленного напитка наших бедняков, попавших под либерально-глобалистический каток. Вдруг пристально смотрит на продавщицу, держит паузу и произносит фразу, от которой мороз по коже продирает: «Что, мать, ты думаешь, мы алкаши? Нет, мы не алкаши, мы — БЫВШИЕ РУССКИЕ ЛЮДИ». И быстро выходит, как бы растворяясь в воздухе. Рассказываю это отнюдь не для профессиональных манипуляторов, превращающих Церковь и «миссию» в ступеньку к карьере и богатству, но для тех, в ком жива еще русская душа и связь со своим народом. Значит, есть в народе, как бы низко он ни пал, как бы ни была загажена душа, чувство раскаяния, память о том, что так жить нельзя, что это противно заповедям, та почва, на которой основывается церковное покаяние! Я ответственно утверждаю, что этот испитой мужик во много раз ближе ко Христу, чем хорошо «упакованные» богемные тусовщики с непрозрачными зарубежными связями, выставляющие в ЖЖ свои постельные фотографии и порнографические рисунки, которые при этом еще смеют именовать себя «православными журналистами» и «миссионерами».

Из этого краеугольного положения о реальном существовании исторической памяти в сознании народа следует и основной принцип миссии, как она должна пониматься в собственно православном контексте, с позиций именно православной Церкви. Задача проповедника, миссионера — не в том, чтобы написать на религиозно девственном сознании современного человека свои произвольные письмена, а в том, чтобы пробудить, вызвать к жизни дремлющие социокультурные и духовные коды, помочь людям осознать свое Православие не просто как культурную традицию, составляющую основу самоидентификации человека в истории и в окружающей реальности, но как именно веру, как двустороннюю связь со Христом, побудить его к началу активной церковной жизни.

Из этого расхождения в принципиальных подходах вытекает и различие, так сказать, методологическое, различие в способе миссии. В первом случае главным способом является прием, тот инструмент, при помощи которого в сознание человека вкладывается какая-то система взглядов и мотивов, могущих быть реализованными в практической жизни. Главным, ключевым приемом является здесь апелляция не к идеальной личности, не к Божественному замыслу, который, вопреки всему, всегда жив в человеке, а к его лежащим на поверхности эмпирическим особенностям, среди которых различные слабости души и тела занимают, как понятно, первое место, играют ведущую роль. Часто представляют дело так, что для успеха миссии полезно быть «своим в доску парнем» (совсем как Христос у игумена Евмения), не чуждым «нормальной жизни». Здесь миссионер часто попадается в известную ловушку, нагляднее всего иллюстрирующую издержки и тупиковость этого пути. Для того, чтобы проиллюстрировать этот момент, проще всего выстроить, на первый взгляд, вполне логичный ряд. Для того, чтобы миссионерствовать среди сталеваров, неплохо и самому быть сталеваром; чтобы миссионерствовать среди колхозников, полезно и самому заниматься сельским хозяйством; успех миссии среди рокеров скорее постигнет того, кто и сам не чужд рок-музыки; люди богемы скорее воспримут Слово Божие из уст того, кто и сам не чужд богемы… (ряд в принципе может быть бесконечным); чтобы миссионерствовать среди наркоманов, нужно… А что нужно, чтобы миссионерствовать, например, в борделе? Ясно, что погружение в социальную скверну, в скверну мiра, — не гарантирует, говоря мягко, успеха миссии. Ибо здесь существует немалая опасность того, что миссионерская открытость Церкви мiру, стремление завоевать весь мiр может неуловимым образом трансформироваться в свою прямую противоположность — в готовность впустить в себя дух мiра, сдаться на милость победителя, как это и произошло с западным христианством. [2]

Почему-то основной упор часто делают на работу с так называемыми «проблемными группами», а не с теми, кто, Слава Богу, пока еще составляет большинство общества, то есть с нормальными добропорядочными людьми, в которых наиболее сильна та историческая память, о которой говорилось выше, но которые, в силу известных исторических обстоятельств, в настоящее время находятся пока еще, к сожалению, вне спасительной ограды Церкви. Часто разговоры о «православном роке» ведутся с такой агрессивностью, как будто именно развитие рок-движения, а отнюдь не восстановление нормального уклада жизни — является основной проблемой современной России. И при этом еще ссылаются на святителя Николая Японского и других великих миссионеров прошлого!

Представим себе такую картину. Где-то в середине XIX века по какой-нибудь среднерусской реке (по Волге, например) плывет миссионерский пароход. Причалив к берегу, миссионеры выгружаются и начинают «работу с населением». Руководитель группы в красной цыганской рубахе, с гитарой через плечо произносит пламенную проповедь, после чего цыганский хор «зажигает» «Ручейком» и другими шедеврами, завершая миссионерский заход своего руководителя. (Кстати, если кто сомневается, я очень люблю цыганскую музыку, в которой есть образцы настоящего высокого искусства). Вам уже смешно, г-да «миссионеры»? Нельзя мешать Божий дар с яичницей? И такое в той, настоящей, традиционной России было невозможно (такого «миссионера» сочли бы сумасшедшим?) Правильно, и я о том же! Только почему же вы не смеетесь, когда в качестве авторитетного источника Слова Божия выступает г-н Кинчев, с головы до ног разрисованный языческо-сатанинскими татуировками?

Я вообще-то ничего не имею против Кинчева как такового. Мне его творчество не близко, другим оно нравится, ну и на здоровье! Только причем здесь миссия? Человек прошел немалый путь — от прямого сатанизма, каковым просто дышит «нормальный» рок (о чем имеется масса авторитетных исследований) до поверхностной религиозности интеллигентско-богемного типа. Для индивидуального жизненного пути это действительно немало. Здесь можно только благодарить Бога за то, что Он призрел на еще одну заблудшую душу. Правда, я встречал и других покаявшихся рок-музыкантов. Никогда не забуду одного бывшего бас-гитариста довольно известной в прошлом группы (имени не называю по этическим соображениям) и той бездонной глубины страшного духовного опыта, знания глубин сатанинских, которая чудилась мне в его чудном покаянном взоре. Довелось пожить с ним на соседних нарах в Оптинском скиту, в несколько затянувшемся паломничестве. Человек этот был бесноватым и не выносил близости евхаристической Чаши и других святынь. Но подобной силы покаяния я не встречал ни в ком. В свои светлые минуты, когда отпускала его эта напасть, он, грустно глядя, говорил, что бес мучит его заслуженно, поскольку он слишком много ему послужил, будучи рок-музыкантом. Думаю, всем уже понятно, что возвратиться к своему прежнему занятию у него не было ни малейшего намерения. И не было в нем ни грана наглой самоуверенности в «правоте своего дела» (не говоря уже о хамском отношении к людям), столь свойственной нашим новым «миссионерам», ибо сознавал он себя недостойным столь высокого дела, как миссия, проповедь Слова Божия. Дальнейшая судьба этого человека мне неведома, но думаю, не мог Господь, по милосердию своему, не принять и не спасти эту несчастную кающуюся душу. Такой вот рок…

Для вдумчивых людей давно уже ясно, что либерализм в основе своей лукав, как лукав тот, кем он вдохновляется. Так и здесь, в деле миссии. Ибо речь идет, в действительности, отнюдь не только о том, чтобы «воздействовать через близкое и понятное». На самом деле «миссионерский» подход часто используется просто для прямой войны с Традицией, для слома ее, каковы бы ни были субъективные намерения самих «миссионеров». Приведу два примера, не называя имен, ибо не хочу вступать в конфронтацию с людьми, делающими, в целом, немало полезного. В одном южнорусском городе жил-был молодежный клуб с фольклорно-катехизаторским уклоном. Руководители и члены этого клуба мирно изучали казацкие песни и пляски, занимались патриотическим воспитанием, ну и, в меру своих сил, проповедью святого Православия. Словом, реализовывали как раз ту абсолютно правильную схему православной миссии, о которой говорилось выше. Приехал к ним как-то один известный проповедник и, как говорится, «поработал с людьми». После этого молодые люди решительно заявили своим старшим друзьям, что теперь они прозрели, поняли, что такое настоящая миссия и срочно переориентируются с замшелого фольклора, патриотизма и народных обычаев… на что бы вы думали? Ну, ясное дело, конечно же на рок! Спрашивается, как же в этом случае быть с «икономией»? Бывают ситуации, когда наши новые миссионеры отнюдь не склонны снисходить к слабостям и просто человеческим интересам тех, с кем они «работают».

Другой пример еще похлеще. Приехал как-то тот же проповедник в некий провинциальный город. Ну, натурально, согнали местную церковную молодежь на московскую знаменитость. Решив, по привычке, сразу «взять быка за рога» и понравиться народу, наш миссионер с ходу спросил: «Какая для молодежи наипервейшая заповедь?» Попытки вполне воцерковленных молодых людей следовать Евангелию и Десяти заповедям были им решительно пресечены. Оказалось, что главнейшая молодежная заповедь для православных христиан — «Плодитесь и размножайтесь». «Но как же, батюшка, сейчас вроде как пост?» — пролепетала барышня с «камчатки». «А ради выполнения демографической программы Президента я вас от поста разрешаю и все ваши грехи заранее вам отпускаю!» — торжественно изрек миссионер, не будучи при этом священником. Пусть читатель самостоятельно оценит этот незаурядный «миссионерский» ход. Так надо здесь ставить кавычки или нет? Ау, полемисты!.. А ведь подобного рода примеров можно привести немало! Так что абсолютно правильно пишет наш главный миссионер диакон Андрей Кураев, когда на примере отца Александра Меня выявляет любопытную особенность некоторых наших миссионеров: «О. Александр — автор своих книг и о. Александр — участник публичных дискуссий оказались довольно разными людьми. Его книги более выверены, продуманы. Понятно, что на лекции, в живом общении… можно ожидать и ошибок, и полемических увлеченностей… Но когда одна и та же мысль переходит из ответа в ответ, из одной лекции в другую, — значит, эта мысль уже не просто случайность. Здесь приоткрылось что-то, о чем этот лектор в своих книгах не писал, но в уме вынашивал…». [3]

Обратимся теперь к главному вопросу — к тому, какой всегда была и должна быть миссия без всяких кавычек в ее собственно православном понимании, с точки зрения «способа». Вынужден огорчить наших «модернизаторов на основе традиции» — «способа» в смысле инструмента, приема здесь не существует никакого! ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ — ЭТО НЕ ПОГРУЗИТЬСЯ В СКВЕРНУ МIРА, А, НАПРОТИВ, ЯВИТЬ ПРИМЕР СВЯТОСТИ. Этот «способ» — есть то, к чему призывает нас Христос, есть путь святых. Ибо именно ими, бесчисленным сонмом наших святых, своим подвигом и жертвой стяжавших благодать, силу Божию, а отнюдь не менеджерами и пиарщиками, созидается Церковь, именно их незримое присутствие рядом с нами, их открытость Божественной помощи делает ее несокрушимой. Вот почему подлинных миссионеров так мало.

Вряд ли кто-нибудь решится утверждать, что, к примеру, преподобный Сергий не миссионерствовал. Время преподобного Сергия — тяжелая эпоха в истории Руси, когда мучительно преодолевалась разруха, причиненная усобицами и ордынским игом. Это было кризисное время, когда реально стоял вопрос о том, сможет ли заново отстроиться страна. Сама социальная организация была во многом делом проблемным. Стоило, скажем, крестьянам где-то поселиться, пустить корни, обзавестись хозяйством, обрасти жирком, как легко могли набежать какие-нибудь ватаги и все отобрать. Обществу было крайне трудно начать процесс социальной кристаллизации, структуризации, оно во многом напоминало скорее социальный газ, некое «перекати-поле», свободно носимое туда-сюда ветром истории. Преподобный Сергий не шел ни к сильным мира сего, ни к разбойникам, ни к ордынцам, ни к этим крестьянам. Плоть от плоти свой, исконный, русский святой, он делал прямо противоположное — уходил от окружавшей его социальной скверны в свою лесную пустыню и являл зримый образ иного, во всем последовательно чуждого этой скверне. Приходившие к нему люди не могли не ощущать, что явленный им образ жизни принципиально отличен от погрязшего в грехах и страстях мира, чувствовали в нем, в его скромной обители начаток той духовной крепости, без которой не живет общество и гибнет народ. Здесь и началось на Руси то, что получило впоследствии наименование «исихастского возрождения», ставшего основой и социального, культурного, цивилизационного возрождения всей страны. Люди начинали селиться рядом с монастырем; постепенно рядом с монашеской общиной образовывался посад, социальная периферия, тесно связанная с обителью духовной и социальной связью. По мере того, как в бывшей пустыне становилось слишком шумно и многолюдно, от преподобного отделялись его ученики, уходившие дальше, основывая новые обители, новые острова иного. Они не шли в мiр, но уходили от него, однако мiр сам приходил к ним с поклоном и покаянием. Так происходила знаменитая колонизация Северо-восточной Руси, положившая начало нашему возрождению. Вот это и была подлинная Миссия, давшаяся не «пиаром», но великой ЖЕРТВОЙ, великим трудом и подвигом. Было ли это каким-либо отрицанием внешнего, социального служения? Отнюдь! В преподобном Сергии нет еще ни грана того противопоставления внутреннего и внешнего, которое некоторые позднейшие историографы приписывают «иосифлянской» эпохе. Преподобный — человек гармонии, человек синтеза. Но внешний активизм множества русских людей, которые, даже не соприкасаясь лично, считали его своим наставником, — это не то суетливое беганье по поверхности «современной истории», которое столь свойственно некоторым нашим нынешним «миссионерам» и которое в действительности лишь скрадывает недостаток духовной жизни, но фундаментальное, укорененное в вере делание, поистине дела веры, о которых говорит нам апостол, что без них сама вера мертва. Именно такая проповедь, проповедь живым примером мучеников и святых, позволила в свое время древней Церкви завоевать большую часть известного тогда мира, и примеры такой Миссии во множестве находим мы в древних патериках.

Люди, самоуверенно вещающие нам о миссии, как о чем-то, плохо отличимом от «грамотного менеджмента и пиара», зацикленные на мысли о том, что «христианство вполне совместимо с богатством и успехом», видимо, редко читают Евангелие. Между тем ХРИСТОС ВЕДЬ НЕ ОБЕЩАЛ ХРИСТИАНАМ В ЭТОМ МИРЕ НИКАКОГО «УСПЕХА», и это все знают!

Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас, и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас. Предаст же брат брата на смерть, и отец — сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их; и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется. Когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой. Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне. Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным. Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его (Мих.7:6). Кто не берет креста своего и [не] следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее. (Мф. 10, 16−39).
Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше. Но все то сделают вам за имя Мое, потому что не знают Пославшего Меня. Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем. Ненавидящий Меня ненавидит и Отца моего. Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха; а теперь и видели, и возненавидели и Меня и Отца Моего. Но да сбудется слово, написанное в законе их: возненавидели Меня напрасно (Пс.68:5). Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне; а также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною. (Ин. 15. 18 — 27).

Согласитесь, что это несколько далековато от «грамотного менеджмента и пиара"…

СНОСКИ:

1. См.: Кураев Андрей, диакон Вызов экуменизма. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2003. С. 181.
2. Об этом хорошо пишет уже упомянутый нами автор — диакон Андрей Кураев в работе «Заблудившийся миссионер». См.: Указ. соч., с. 180.
3. Указ. соч., с. 183.