Взгляд Василия Дворцова

Когда и где впервые толкнулось сердце нашей Вселенной, и впервые откачнулся маятник времени? Вот оттуда, от первого удара — через Дни творений — понеслись, полетели в неосознаваемое расширение всё разнящиеся и множащиеся ритмы циклических рождений и смертей, орбитальных вращений и свободных дрейфов туманностей, галактик, светил, планет и астероидов. И как, каким способом изъяснить, что всё это чарующее и пугающее многообразие ритмов мегапарсеков и световых лет не сбилось и не смутилось в хаосе, а продолжило звучание в единой гармонии? Синхронность маятников — великих и малых — чудо реальности Вселенной, где время завито в кратные круги вращений пульсаров и электронов. И в этих пронизывающих друг друга кругах орбита вращающейся Земли — одна из мелодий божественной симфонии.

Синхронность — реальное чудо, которому вряд ли нужны какие-либо пробирные доказательства, если можно на вершине холма просто распахнуть руки в ночь и объять Млечное зарево… Так ещё пифагорейцы, проходя пятилетний искус молчания, вслед за своим учителем вслушивались в небесные кварты и октавы, чая слияния души и космоса…

Земля вращается и возвращается, и единая ритмика всебытия ловится нами в наполнениях луны и прорастании зёрен, океанских приливах и сердцебиении влюблённых. Отражением циклов солнечной активности двигаются материки и льды, ревут ураганы и порождаются цивилизации. В предгорьях поднимаются юные народы, плодятся паче песка морского и в пышнозёмных межречьях замещают скудеющих числом и жаждой жизни туземцев. Земля вращается и возвращается, и пусть в царствованиях деспот теснит кроткого, но за грозным и гневливым на трон вновь воссядет тишайший. И за реформами неизбежно последует реакция.

Это дыхание жизни. Жизни страны, империи, цивилизации.

Ритм же людских поколений — двадцать пять лет. Возрастая, входя в года, старея, мы до забавного вторим тем же чувствам и мыслям, что пережили наши родители и деды, словно не указ нам учебники и наставники, будто не для нас записаны истории и свидетельства. И пенистые кипения «шестидесятников» двадцатого века точь-в-точь так же искренни, как и «шестидесятников» девятнадцатого.

Вот выпала нам проклятая востоком «эпоха перемен». На наших глазах рухнул «нерушимый», и так же, как три четверти столетия назад, поражённая в голову Империя, подогнув колени, осела, осыпаясь территориями и кровавясь братоубийствами. В малом не дотянувши до неба, треснула фундаментом башня красного Вавилона, и даже единокровные и единоверные народы, перестав внимать друг другу, потянулись в разные стороны, в эгоистическом безумии бая, гуторя и мовя о какой-то своей особенной правде и выгоде.

Но Земля вращается, и, вне чьих-то настроений, убеждений и оценок, циклический маятник, достигнув положенного ему предела, неумолимо возвращается и возвращает уже пережитое. Взмах — и советский тоталитаризм, блеснув напоследок андроповскими очками, уступил место либеральному разгулу. Взмах — и вот истекает уже квинта нашей смуты, и пусть пока гадательно, но высвечивается в прошлом (!) будущее (!) Русское могущество. Опять же, вне чьих-то настроений, убеждений и оценок.

Хотя, чему-то мы всё же впечатляемся и кое-что перенимаем.

Так, просчитав исчерпанность рыночно-демократического ресурса, спешно уже покидают ловкачи лотки и прилавки, наперегонки рядясь в косоворотки и онучи. Забавно находить в статьях и спичах привластных партфункционеров не то что непереваренные, а и просто непережёванные цитаты из своих «взглядов», слушать московское эхо наших редакционных инициатив, листать многотиражные пародии на Русский Журнал. Что ж, водомерки не тонут ни при каких режимах, и поверхностная пошлость эпигонов не стоит эмоциональных затрат.

Люди же настоящие, состоявшиеся, чего-то стоящие, свои убеждения столь легко не меняют.

Дыханием государств неизбежно возвращается былое, но жизнь человеческая не вровень даже веку. Да и поколения не сменяются единовременно. Поэтому всегда параллельно сосуществуют значительные общественные силы, в исках народного счастья равно как не желающие перемен, так и, наоборот, требующие их довременно. Консерваторы и либералы, славянофилы и западники, почвенники и интернационалисты — русская история соткана из яростных, то и дело, в силу национального характера, заплёскивающих за идеологическую грань, споров. Спорщики с трибун, газетами и эфиром вовлекают в противостояние ближних и дальних. Но в накале их страстей тоже свой ритм, и философское разномнение непременно уходит в непримиримость вражды. В слепоту ненависти. Именно здесь корень наших революций и контрреволюций, бунтов и междоусобиц, самозванств, цареубийств, голодных моров.

Земля вращается, за реформами следует реакция, и порой при смене исторических циклов кажется, что это кто-то из спорящих побеждает, вгоняя противника в подполье. Но это иллюзия, морока, мара, блазнь, наволок, ибо жизнь государств или цивилизаций зависит от иных, совершенно несомаштабных нашим страстям, реалий. У государств и цивилизаций свои споры.

Так что ж? Если всё настолько фатально, то в чём тогда смысл человеческих стремлений и переживаний, где дарованная Богом свобода воли, какова цена стольким нашим страданиям?!

Стоп!

О каких страданиях пошла речь? О чих? Наших личных? Но при чём тут Родина?

Родина — мать.

И с матерью ли кому да меряться болями? Родина всегда была, есть и будет превыше нас. Превыше во всём. И в несении болей тоже.

Потому-то любовь наша к Родине надстрастна, надчувственна. Она есть любование и сопереживание. Ибо в отношении к матери всегда пребывает смиренное разумение постоянного недостоинства, навечно невозвратного долга. Детям ли учить мать и переучивать? Даже если порой нам и кажется, что она не права — спокорствуем.

Именно же экстазность переиначивателей России выдаёт природу огня, на котором кипят их страсти. Нет-нет, но у кого-то из непримиримых спорщиков вдруг да прорвётся прозападное «…как женщину ты Родину любил…» или провосточное «о, Русь моя! жена моя…» — единый эдипов комплекс самых антиподных политиканов.

Мир и общество сегодня не мыслятся вне политики. Вряд ли кому уйти от давления и соблазнения если не участием, то хотя бы присутствием в «управлении». Партии и блоки, митинги и собрания, референдумы и опросы… Нас заверяют, что это мы творим историю…

А рядом — полнятся луны и прорастают зёрна, приливают океаны и бьются юные сердца.
Отражением циклов солнечной активности двигаются материки и льды, ревут ураганы и порождаются цивилизации.

Вряд ли кому уйти от давления. Но хоть кой-когда надо взбежать на вершину холма и, распахнув руки в ночь, объять Млечное зарево…