О соборности и соборах

Соборность, в свою очередь, — это «Духовная общность многих совместно живущих людей» (словарь С.И.Ожегова, Н.Ю.Шведовой). Практически все словари, как советской эпохи, так и нынешние (см., например, толковый словарь Т.Ф.Ефремовой), данные лексемы неизменно помечают: «устар.», «истор.», «книжн.», «высок.», «церковн.». То есть: профессионалы-филологи относят их к довольно узкой сфере применения, мало связанной с повседневной нашей действительностью. Но так ли это?

«СОБОР», «соборность» — эти слова сейчас в нашем обществе весьма востребованы, не сходят со страниц журналов и газет, звучат в теле- и радиоэфире… Иначе говоря, составители словарей явно отстают от жизни. При всем при том нередко мало кто может внятно разъяснить этимологию (происхождении) этих слов, разобраться в тех глубинных смыслах, которые собор, соборность несут в себе. Достаточно сказать, что и в прошлом, и сегодня их трактованию посвящено немало серьезных трудов, дискуссии не утихают по сей день.

Так, понятие соборности, вроде бы, — древнее некуда, присутствует в 9-ом члене Символа Веры: «Веруем во едину, святую, соборную и апостольскую Церковь». Слово также происходит от уходящего в глубь веков однокоренного «собор». Однако, при всей «старообрядности» звучания, понятие сформулировано и введено в оборот православным философом А.С.Хомяковым сравнительно недавно — в середине XIX в. «Соборность, — писал он, — это свободное единство основ Церкви в деле совместного понимания ими правды и совместного отыскания ими пути к спасению, единство, основанное на единодушной любви к Христу и божественной праведности». По мнению философа, Православная церковь органично сочетает в себе два, казалось бы, взаимоисключающих принципа — СВОБОДУ и ЕДИНСТВО и тем самым в корне отлична от авторитаризма церкви католической, в которой единство существует без свободы, и церкви протестантской, в которой свобода подразумевается вне единства. Данный постулат стал базовой идеей славянофильства, хотя не все славянофилы приняли к употреблению сам термин.

В последствии философами предпринимались попытки не только переосмыслить понятие соборности, но и вывести его за рамки чисто теософические, религиоведческие. То оно сводилось к общинности, общине, в которой «личность свободна, как в хоре» (К.С.Аксаков). То трансформировалось в идею некоего всеединства, в котором «единое существует не на счет всех или в ущерб им, а в пользу всех» (В.С.Соловьев). Переносилось на социально-политическую сферу в противовес буржуазному индивидуализму и социалистическому коллективизму (С.Н.Трубецкой). Ассоциировалось с солидарностью, солидаризмом — от франц. solidarisme, solidaire, то есть действующий заодно, что позволяло охватить проблематику от общечеловеческой, до внутривидовой, семейной (С.Н.Левицкий, последователь идей С.Л.Франка и своего учителя Н.О.Лосского)…

Вне всяких сомнений, что сегодня, говоря о соборности, тот или иной автор подразумевает все стороны российской жизни, так что в этом смысле понятие универсально. В то же время присутствует в слове немалая доля метафизики, мистицизма, причем, вне зависимости от того, верующий человек или нет. Вчитайтесь, вслушайтесь: «Соборность!» Слово, согласитесь, все же из высшей сферы — Духа, и по значению наиболее близко к тому, что изначально полтора столетия назад вложил в него А.С.Хомяков.

Вот, например, что есть соборность в понимании рядового учителя одной из челябинских гимназий М. Кудряшовой (заметка «Соборность — понятие русское» на сайте «Учительской газеты») — «мистическое единство, духовная общность…, основанная на свободе, христианской любви, православной вере и общем стремлении к достижению вселенской гармонии». Как видим, в заголовке, в самом определении четко указана понятийная связь с исконно русской ментальностью, с Православием, его тысячелетиями исповедуемыми духовно-нравственными ценностями.

Непрост вопрос, и что такое собор (в значении «собрание»).

ИЗ ИСТОРИИ Христианства известны Церковные Соборы — съезды высшего духовенства для решения основополагающих вопросов вероучения, церковного управления, дисциплины. Церковные Соборы разделяются на Вселенские, собирающие представителей всех самостоятельных местных Церквей, и Поместные (представители высшего духовенства самостоятельной местной Церкви). В Московском государстве, в особенности в XV—XVII вв., Церковные соборы созывались неоднократно, в числе важнейших был Собор 1666−1667 гг., осудивший раскол, а также Стоглавый Собор с участием Иоанн IV и Боярской думы начала 1551 г. Созываются Церковные Соборы, в том числе Русской Православной Церковью, и сейчас.

Земские Соборы, как аналог государственного совещательно-законодательного органа, то есть светского (насколько термин уместен в отношении православной Руси, где ни один мало-мальски важный вопрос не решался без церковного участия), берут свое начало у нас с середины XVI в. Иоанну IV и его соратникам необходимы были действенные меры по преодолению бесконечных раздоров между боярскими группировками, правительство, как бы сейчас выразились, национального согласия, которое преследовало бы своей целью не узкогрупповые, но общегосударственные интересы.

Правда, первоначально назывались они не Соборами, но «Советами вся земли»: в литературных памятниках XVI в. термин «земский собор» не встречается и редко встречается в документах XVII в. А «земский» в то время означало — «государственный» (в отличие от «ратных», то есть воинских дел). От Боярской Думы Земские Соборы отличались как периодичностью и регламентами заседаний, так и составом представителей.

Земские Соборы не были постоянно действующим учреждением, созывались по необходимости, как правило, назревшей крайне. Заседать могли и по месяцу, и по полгода — до принятия решения. Решения, окончательные, обжалованию не подлежали. Такие полномочия Земские Соборы имели благодаря самим их устройством.

В состав Земских Соборов, помимо царя и членов Боярской Думы — верховного правительственного органа, а также Освященного Собора — высшего духовенства Русской Православной Церкви могли входить представители различных местностей, званий и сословий государства Московского. Поместный и сословный принципы Земских Соборов придавали им особую лигитимность и уникальный статус в глазах народных. Именно такой Собор в 1613 г. избрал на царство первого из Романовых и положил конец русской Смуте начала XVII в.

Земские Соборы проходили вплоть до царствования Алексея Романова. С воцарением Петра I, огнем и железом, ценою невероятных жертв человеческих (было потеряно более трети общего и около половины мужского населения страны) принявшегося насаждать в государстве западнические модели, с общенародными «совещаниями» было покончено.

Но память о Земских, с широким народным представительством, Соборах в народе не угасла! В начале XX в. она напомнила о себе идеей Учредительного собрания. Учредительным собранием — «Хозяином Земли Русской» грезили несколько поколений так называемой прогрессивно мыслящей русской интеллигенции.

Необходимость созыва Учредительного собрания стояла первыми пунктами в программах всех российских партий социалистической и демократической направленности, в том числе — ленинской РСДРП (б). С отречением царя, в принципе, дело к Учредительному собранию и шло: после его созыва Временное правительство во главе с А.Ф.Керенским должно было сложить свои полномочия. Особое совещание с мая по сентябрь 1917-го подготавливало положение, в итоге: выборы в Учредительное собрание были объявлены всеобщими, прямыми, равными, тайными, по партийным спискам. Была создана специальная Всероссийская комиссия по делам о выборах, которая и назначила: сами выборы — на 12 ноября 1917 г., созыв Учредительного собрания (по итогам выборов) — на 23 ноября того же года.

Новоиспеченное советское правительство сразу после Октябрьского переворота даты выборов и созыва Учредительного собрания отдельным декретом подтвердило. Совнарком — Совет Народных Комиссаров, по решению II съезда Советов, сам был временным — «впредь до созыва Учредительного собрания». Кстати говоря, временный характер носили и его громкие декреты «О мире», «О земле», «О власти».

Выборы в Учредительное собрание состоялись в срок и показали: за большевиков отдали голоса всего около 25% избирателей (сравните, за «правых» эсеров было подано более 40% голосов). Расклад сил в предстоящем Учредительном собрании вырисовывался явно не в пользу большевиков. И на авансцену явился матрос Железняк с его сакраментальным: «Караул устал!».

Впрочем, ленинцы от соборной идеи как таковой не отказались, вогнав ее в прокрустово ложе коммунистических догм и пресловутого «демократического централизма». «Единодушные» съезды Советов, партии, комсомола, имитирующие истинное народовластие, стали неотъемлемой частью большевистской России.

СЛАВЯНЕ ИССТАРИ привычны решать все сообща и единомышленно.

Прокопий Кесарийский, византийский историк эпохи Юстиниана (527−565 гг. от Р.Х.), писал: «Эти племена… не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим…». Свидетельством тому вечевые «демократии» Великого Новгорода и Пскова, просуществовавшие не одну сотню лет. А вот свидетельство нашего свободолюбия.

Император Византии Маврикий (VI в.): «Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе, их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению… Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, но предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться… на положении свободных и друзей».

Но как же быть, спросят автора, с позорным для всякого русского «пятном» — крепостным правом?

Что ж, был такой период в истории феодальной России. Как был он в истории феодальной Западной Европы.

Окончательное закрепощение крестьян у нас произошло сравнительно поздно — при Алексее Романове «Соборным Уложением» 1649 г., которое отменило Юрьев день и установило бессрочный розыск беглых крестьян. Однако: чем ответил возмущенный народ? Масштабным восстанием под руководством Степана Разина. Спустя сто лет народ поднялся по призыву Емельяна Пугачева. И — не счесть было локальных народных недовольств, прямых столкновений с дворянами и властью. В конечном счете налоги, барщина, оброк, которые русский крестьянин был «должен» государству и помещику, установились на компромиссном (приемлемом для сторон) уровне и, по мнению исследователей, ни в коем разе не шли в сравнение с теми податями, что в массе своей платил своим хозяевам западноевропейский крестьянин.

Кроме того, у помещика в России не было унижающего человеческое достоинство законного «права первой ночи» (лат. Ius primae noctis), когда где-нибудь в Испании «благородный» дон укладывал в постель крепостную невесту прежде, чем жених. За убийство крепостного российский помещик отвечал по суду, в отличие от западного «коллеги», для которого лишить жизни ослушавшегося раба было делом чести. Граф Дракула — сие есть порождение исключительно западноевропейской феодальной «практики».

При всем при том русский крепостной в массе своей барской воле был мало покорен. По свидетельствам современников, города и веси Российской империи в поисках лучшей доли «бороздили» МИЛЛИОНЫ беглых крестьян, и никакие полицейские меры ни при Петре I, ни при Бироне, при Елизаветах-Екатеринах не могли их свернуть обратно. Это в тесных «европах», где каждый акр земли на счету, скрыться было негде, а наш крестьянин, да и любой русский всегда имел выбор — уйти либо на Север, либо за Волгу, а там — на Урал, за которым и вовсе бескрайняя нехоженая Сибирь… Знаю об этом не понаслышке. Мои предки по линии отца некогда бежали в Поветлужье, осели в глухих костромских лесах. А родоначальник фамилии, как гласит предание, ростом был высок, чубат и бородат, в ухе имел кольцо — казачий знак, что единственный у родителей сын, то есть продолжатель рода.

Но даже и под ярмом крепостничества русские продолжали следовать своей исконной традиции — «счастье и несчастье в жизни считается делом общим». Крестьяне были объединены в сельские общины — уникальные самоуправляемые организации, которые «всем миром» «правили» дела своей повседневной, в том числе хозяйственной жизни, помогали страждущих, вдов содержали, убогих и сирот… Суровый климат, малоплодородие почв, в условиях коих по одиночке попросту не выжить, поколение за поколением прививали нам взаимовыручку, соучастие, чувство братского плеча.

В русской общине либералы всяких мастей предпочитают видеть источник всех наших социально-экономических бед, общину, присущую нам общинность мышления и действий, как говорится, на дух не переносят. Но вот мнение такого мирового авторитета, как Д.И.Менделеев: «Общинное крестьянское земледелие… заключает в себе начала, могущие в будущем иметь большое экономическое значение, так как общинники могут, при известных условиях, вести крупное хозяйство, допускающее множество улучшений… Вообще в общинном и артельном началах, свойственных нашему народу, я вижу зародыш возможности правильного решения в будущем многих из тех задач, которые предстоят на пути при развитии промышленности и должны затруднять те страны, в которых индивидуализму отдано окончательное предпочтение».

* * *

Таким образом, собор, соборность суть родовые, на генном уровне заложенные понятия русской души. А потому неистребимы.

В связи с чем идеи Соборности, истинно Народного, с широким представительством, Собора — «Совета Земли Русской» после краха СССР и, в особенности, катастрофических для страны и народа «демореформ» 90-х годов насущны, как никогда.
Сергей СКАТОВ,
координатор Движения «Народный Собор»,
Действительный член Русского исторического общества