Тихон Хренников: «Без культуры нет государства — одно название!»

Одно из последних интервью известного композитора

Он был слаб из-за болезни, но глаза его горели, и хотя говорить ему было тяжело, но тема разговора его сильно волновала.

— Когда священники и прихожане нашего храма узнали, что в Москве я встречусь с вами, Тихон Николаевич, просили передать вам нижайший поклон и сказать, что вас помнят, любят и молятся о вас. И я с особым чувством отношусь к вашему творчеству. Оно мне очень близко. Насколько ярки ваши патриотические песни, которые до сих пор волнуют сердца и воодушевляют на боевой и трудовой подвиг.

Чего стоит один «Марш артиллеристов»:

Из тысяч грозных батарей
За слезы наших матерей,
За нашу Родину — огонь! Огонь!

При нашем соборе в Новосибирске работает детский патриотический военно-спортивный лагерь, в котором ребятишки не только занимаются силовой подготовкой, изучают русское единоборство, славные русские традиции, но и поют русские народные песни, и эту песню, Тихон Николаевич, в том числе!

— А вы знаете, что «Марш артиллеристов» был написан мною под впечатлением нескольких личных встреч со Сталиным? Когда Иван Пырьев попросил меня написать музыку к фильму «В шесть часов вечера после войны», то я сразу согласился. Но у меня это получилось как-то само собой. Эту песню я не сочинял, в прямом смысле этого слова, она просто вылилась из меня!

— «От избытка бо сердца уста глаголют» (Мф. 12, 34). Интересно, а каким вы увидели Сталина?

— Мое мнение о нем — конечно, он гений. Но помимо созидательной силы, в нем было много опасного. Если происходило что-то хорошее, значимое для культуры и истории событие, он тут же не без основания приписывал его себе, своему таланту политика, своей дальновидности, а все дурное перекладывал на плечи своих помощников, которым и рубил потом головы.

Вот, к примеру, он считал, что Иоанн Грозный был недостаточно грозным. Когда он разделывался со своими врагами, он затем долго замаливал свои грехи, а в это время росла новая оппозиция. И вновь приходилось разделываться с врагами. По Сталину, Грозный должен был один раз довести дело до конца, выкорчевав даже память о своих противниках. Так вот, Сталин хотел, чтобы я написал оперу о Грозном, но не сказал мне об этом лично, а передал просьбу через помощников. Немирович-Данченко посоветовал мне осторожно отказаться, поскольку работа над этим произведением имела явно политическую подоплеку. А это не в моем духе. Я могу писать о человеческих переживаниях, о любви, но никак не на политическую тему.

— Однако Сталин вас назначил председателем Союза композиторов СССР, а ведь эта тоже должность во многом политическая. Как происходило это назначение?

— Неожиданно в 11 часов вечера меня вызвали в ЦК к Шипилову. Я прохожу к нему в кабинет, и он сразу в лоб: «Вас назначили председателем Союза композиторов. Начинайте подготовку 1-го съезда Союза композиторов». Я пришел в ужас! «Я не справлюсь! — вырвалось у меня. — Я не готов к большой общественной работе. Я никогда никем не руководил!» А Шипилов так тихо мне и говорит: «Не волнуйтесь, мы вам поможем, а вот отказаться вы не можете: товарищ Сталин назначил — и обратного хода нет».

Приехал домой сам не свой, все рассказал жене Кларе. Она как услышала — сразу начала рыдать, а за ней и я не выдержал, так с ней всю ночь и проплакали. «Все! Кончилась моя музыкальная жизнь!» Так мне тогда казалось.

Но делать было нечего. Если создание оперы о Грозном было лишь предложением (от которого, тем не менее, все равно было очень опасно отказываться), то назначение на пост председателя Союза композиторов являлось волевым решением вождя. Но нет худа без добра. Работа в этой должности позволила мне в дальнейшем спасти от гонений очень многих известных во всем мире, талантливых, гениальных композиторов: моего учителя Сергея Прокофьева, моего друга Дмитрия Шостаковича… И в дальнейшем я защищал многих своих коллег, Дунаевского, к примеру, которого незаслуженно травили. Но, конечно, и мне приходилось непросто.

На меня тоже сыпались кляузы, доносы… Много здоровья я потратил на этой работе.

— Вы рассказывали, что и Дунаевский вас однажды поддержал?

— Еще во время войны я написал песню «Прощание». Вы ее знаете, я
напомню:

«Там, где кипит жестокий бой,
Где разыгралась смерти вьюга,
Всем сердцем буду я, мой друг, с тобой,
Твой путь я разделю, как верная подруга,
Иди, любимый мой, иди, родной!»

Так часто бывает: ты уверен, что сделал хорошее дело, а тебя вдруг начинают за это ругать! Но затем время все расставляет на свои места. Так было и с этой песней. На пленуме Союза композиторов меня разве что пошляком не назвали: такую великую тему — и под блюз! Позор! Только Дунаевский встал на мою сторону. Я и подумать тогда не мог, что через некоторое время по сюжету песни «Прощание» будет сделан фильм «Возвращайся с победой».

— А я хочу напомнить вам еще об одной вашей песне, которая тоже очень патриотична:

«И когда вражьи танки примчатся,
мы с тобой пойдем воевать.
Не за тем мы нашли свое счастье,
чтоб врагу его дать растоптать!»

— Да-да, это из «Свинарки и пастуха»!

— А как вдохновляет эта песня:

«Споем друзья!
Путь далек,
Дальний Восток!
Пусть летит до океана
Песня друзей.
Поезд идет все быстрей».

И в фильме вы сами же эту песню перед камерой и спели!

— А я вам расскажу, почему так получилось! Я написал эту и другую песню Райзману к его фильму «Поезд идет на восток». Ему они очень понравились, но подобрать актера он никак не мог. Пересмотрел человек сорок — никто не подходит. А сроки поджимают, и тогда Райзман предложил и спеть, и сыграть мне самому.

— Почему сейчас не сочиняют ничего подобного?

— Для этого мало одного таланта, желания, нужна сама атмосфера, которая бы способствовала творческому процессу.

— Я согласен, нынешнюю атмосферу творческой никак не назовешь. Все поставлено с ног на голову! На честных и порядочных людей нередко смотрят как на недалеких. Слова: нравственность, долг, патриотизм стали уже почти неприличными. Дошло до того, что содомский грех напрямую связывают с той творческой силой, которая привносит в нашу великую культуру много яркого и значительного. Дескать, гомосексуалисты — натуры утонченные, видят мир в других красках, иначе воспринимают происходящее…

— Я бы снял штаны и выпорол бы всех этих гомосексуалистов. Мужчина, если он любит жизнь, должен любить женщину. Противно говорить об этом, но среди творческих людей действительно встречаются… иной сексуальной ориентации. Но это — так, налет… Гомосексуалисты есть не только в творческой среде, они есть и среди рабочих, и среди служащих. Дело не в этом. Да, были гомосексуалистами некоторые великие композиторы. Но они никогда не выпячивали свой грех, не кичились им, как кичатся своей извращенной ориентацией отдельные, потерявшие совесть люди.

— Тихон Николаевич, скажите, что происходит сегодня с нашей великой культурой? Представители средств массовой информации показывают нам, кто что ест и пьет, как одевается или как раздевается, а на вопрос «Зачем?» отвечают, что только это нашему народу и интересно в силу его сегодняшнего культурного воспитания. Но людям не нужен этот мусор, им нужно солнце, глоток свежего воздуха.

— Из народа вытравливают его великую культуру, и совершенно ясно для чего. Культура — это одно из основополагающих частей государства. Есть культура — есть государство. Нет культуры — нет государства, одно название!

И что особенно обидно: то, что видим с экранов телевизоров мы и то, что читаем о себе, видят и читают на Западе. Поэтому там складывается о нас нелицеприятное мнение.

Однако, уверяю вас, что наша культура жива, это могучий организм, который невозможно вот так просто сломить. Когда американский общественный институт стал изучать, что наиболее популярно в мире, оказалось, что это русская музыка. А русская музыка немыслима без великого Петра Ильича Чайковского. Или Сергея Прокофьева, которого я считаю выдающимся композитором XX века и своим учителем. Творчество Сергея Рахманинова — вершина пианистической культуры XIX- XX веков. В золотой фонд записаны имена Игоря Стравинского, Дмитрия Шостаковича.

— А сегодняшние мастера — где они?

— Недавно меня спросили, не боюсь ли я за будущее нашей музыкальной культуры? И я ответил: «Менее чем когда бы то ни было». У нас сложились мощные традиции, и имеется прекрасный потенциал. К примеру, Вадим Репин и Максим Венгеров из Новосибирска, воспитанники народного артиста России Захара Брона, сегодня держат самую верхнюю планку мастерства и являются славой скрипичного искусства мира. И вообще — скрипичная школа в Новосибирске самая сильная в мире!

— Что ж, сибиряки часто выручали — и в военное время, и сейчас. А скажите, Тихон Николаевич, вы не пробовали писать церковную музыку?

— Нет, не пробовал. Но я ее обожаю. Многие шедевры созданы выдающимся композитором Павлом Чесноковым, но немалый вклад в духовную музыку внесли Рахманинов, Чайковский и целый ряд других замечательных композиторов. Там столько перлов! Изумительная музыка.

— Спаси вас Господи, Тихон Николаевич, за ваш подвиг, за ваше терпение, за ту радость, которую вы доставили почитателям вашего таланта. Дай вам Бог здоровье, крепитесь, за вас Сибирь молится.

— И я желаю вам, отец Александр, успехов в вашем миссионерском служении. А напоследок скажу, что в юности я служил в церкви, был жезлоносцем у Елецкого владыки, и хотя это было очень давно, некоторые картины богослужения того времени до сих пор встают передо мною во всей своей красоте.

— Вот поэтому, дорогой Тихон Николаевич, Господь и наградил вас большим талантом, разумом, долгожительством, дал вам возможность помогать людям и радовать их своим творчеством.
Александр Новопашин, протоиерей, настоятель собора св. князя Александра Невского в Новосибирске

Впервые опубликовано: http://www.annews.ru/