Полька

Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать
и всячески неправедно злословить за Меня.
Мф. 5:11

Черный надвинутый на лоб платок, опущенные глаза, сдержанные движения — такой в первый раз увидела я Польку. Она и еще четыре женщины стали исповедницами наших дней, оставшись в городе, который покинули все сербы. Пять лет жили они при церкви в центре Джаковицы, не выходя за пределы церковной ограды. И днем, и ночью мерцал свет лампад перед иконами, не прекращалась молитва до того дня, пока внезапно от образов Спасителя и Матери Божией не исчезло благоухание…

— Расскажите, пожалуйста, о церкви, при которой вы жили.

— Называлась она Успение Пресвятой Богородицы. Это маленькая церковь, история которой насчитывает пятьсот лет, письменных документов не сохранилось, но по дошедшему до нас преданию, она была построена во времена османского ига. Сербы очень хотели храм и, имея большую веру, просили у турецкого паши разрешение на постройку. «Не могу», — сказал он, — «Турки вас убьют». Люди плакали и молились — вновь пошли к паше, и снова получили отказ. Только на третий раз он смилостивился и сказал: «Я разрешу, если сможете построить церковь за одну ночь». И сербы построили. Когда турки проезжали мимо говорили: «Не смеем разрушить, здесь перст Божий». Храм стоял, но пуст был без службы, без молитвы, и тогда люди решились опять идти к паше: «Позволь нам молиться Богу», — сказали они. «Нет, убьют вас турки» — услышали в ответ. И снова плакали и лишь на третий раз получили согласие, но с условием: «Возведите такую стену, за которой не будет слышен глас молитвы», — сказал высокопоставленный турок. И сербы построили толстую стену из кирпича, в которую замуровали кувшин без дна — горлышко его упиралось в стену, а основание находилось в церкви: звук проходил через кувшин и ударялся в стену — таким образом, на улице ничего не было слышно.

Таково предание — наша церковь построена со многими слезами и плачем.

В храме изначально не было фресок, все стены занимали иконы. В иконостасе от икон Матери Божьей, Иисуса Христа, святого Николая исходило благоухание: как-то утром я пришла в церковь поправить лампады (было одиннадцать лампад и я днем и ночью их проверяла), прихожу и… О, Боже! Такое благоухание повсюду, что просто невероятно, а ведь знаю, что в церкви никто не служил. А в тот день, когда была разрушена церковь, исчезло благоухание от иконы Иисуса Христа и Матери Божьей, а от креста святого Николая на иконе осталось. Я и говорю: «Боже! Неужели разрушат?!», я боялась, не ожидала, что произойдет худшее. В 1999 году в Джаковице разрушили одну церковь, но мы не думали, что это может повториться.

— Есть еще церкви в Джаковице?

— Некоторые церкви за время турок были превращены в мечети. В одной такой церкви (она называется Ружица), превращенной в мечеть, у дверей, с правой стороны на стене всегда видна фреска Матери Божьей. Её закрашивают, чтобы никто не сказал, что церковь отняли, но она снова появляется. А эта церковь захвачена турками пятьсот лет назад.
Была еще церковь Святой Троицы, разрушенная в 1999 году, сейчас там ничего нет. На окраине Джаковицы — есть церковь Лазарица, на выезде из города — святого Илии.

— Как получилось, что вы остались одни в городе, населенном албанцами?

— В Джаковице и близлежащих селах раньше было около 100 тысяч сербов: после второй мировой войны сюда переселялись люди из Черногории и Сербии. После 60-х годов они начали уезжать. В 1999 году, когда ушли наши армия и милиция, сербы, которые не знали куда идти и что делать, — приходили в церковь и жили там по две недели, по месяцу, потом КФОР перевозил их в Сербию или Черногорию. Почти все уехали, а тех немногих, которые не покинули своих домов — убили. Таким образом, остались только мы впятером.

Там, где много сербов, шиптары не смеют нападать, они боятся, они очень трусливые, а там, где нет… Были бы в Джяковице войско, сербы, они не посмели бы причинить зло.

— Почему вы не уехали?

— Дух Святой нас привлек в церковь. Как вам объяснить… Это Дух привлекает, не можешь уехать.

— А вы раньше знали друг друга, дружили?

— Нет, мы стали жить вместе, когда в 1999-ом наши войска ушли, на смену им пришли иностранцы — КФОР, УНМИК. С Елой мы были знакомы раньше — она часто ходила в церковь, её дом был рядом. Васка приехала из Пискоте (3 км от Джяковицы), сначала на время, чтобы спастись, а потом решила остаться. Ела до войны работала на почте, а сейчас на пенсии. Нада тоже на пенсии. Васка работала в школе. Я все время жила при церкви — сорок четыре года.

Сначала нас было шестеро: мы впятером жили в приходском доме рядом с церковью, а Нада (самая старшая) в доме брата, она приходила к нам. Через два года одна женщина не смогла выдержать страха, искушений и уехала в Сербию. А ещё одна женщина, которая жила с нами умерла год назад. Сейчас нас осталось четверо.

— У вас есть дети, семья?

— Нет и у других нет, у Васки только сын и дочка в Нише.

— Вы каждый день молились в церкви?

— Да, каждый день читали молитвы. В воскресенье и по праздникам приезжали служить два иеромонаха из Високо Дечанского монастыря.

— Вас охраняли военные?

— Пять лет при церкви был итальянский гарнизон, но потом его закрыли, оставили двух военных: один был внутри в церкви, другой снаружи. Нам говорили, что войско больше не нужно, военные вообще не думали, что церковь могут разрушить.

— Как вы жили эти 5 лет? Как себя обеспечивали?

— Всё необходимое с самого первого дня у нас было из Дечанского монастыря: дрова, электрическая печь, стиральная машина, мебель, одежда — всё-всё. Если нам что-то было нужно, мы просили итальянцев купить, так как выходить сами не могли. Меня военный один раз сопровождал, а потом сказал: «Боюсь албанцев». Когда шиптары видят, что кто-то из итальянцев общается с сербами, потом могут причинить вред. Эти албанцы на самом деле шиптары, а настоящие албанцы живут в Албании.

— И вы никуда не выходили? Церковь, приходской дом, ограда и всё?

— Круг. Пять лет я не выходила за пределы церковной ограды, выезжала только в Дечани на Рождество, Пасху, Вознесение, да и то в сопровождении КФОР.

Когда все сербы уехали, албанцы написали на входе большими буквами: «UСK» (Освободительная армия Косово). Пришли в церковь и тоже самое написали на стене снаружи я жаловалась итальянцам, а они говорят: «В этом нет ничего страшного». Шиптары так ненавидят сербов, что собак наших мучили и убивали, распяли свинью. Итальянцы собрали всех сербских собак и кормили их. Я не думала, что шиптары такие злые в душе. Даже не знаю, зачем они это делали. Они сейчас бесноватые. Если бы не были бесноватыми, не разрушили бы столько церквей.

— 17 марта 2004 года разрушили церковь?

— Да. В этот день Ела чистила двор, а я работала до 10 часов вечера. Албанцы подошли к церкви, целая Джяковица поднялась кричит: «УЧК! УЧК!» и нас эвакуировали (мы даже ничего не успели взять с собой ни икон, ни вещей), приехали на машинах военные и нас забрали. Страшно было… Как разрушили церковь, не знаю, я спрашивала одну бабушку, она говорит: «Не знаю, Полька, но 3 дня и 3 ночи дымилась церковь». А материал от церкви носили люди из села: кирпичи и т. д. Похоже, бульдозером разрушили, а потом подожгли, потому что церковь была не из камня, а из глиняных необожженных кирпичей. Когда священник делал ремонт, разрушили половину стены, и увидели, что стена была из соломы и земли. Сейчас там, где была наша церковь, ничего не осталось — пустое место. И приходской дом тоже разрушили. Этой весной уже 3 года, как все это случилось, все это время мы живем в монастыре Високи Дечани.

— Возможна ли мирная жизнь в КиМ?

— Возможна. Бог всё может устроить. Здесь наша земля, и мы должны вернуться — Бог здесь. Если кто-то устроил беспорядок, серб то или албанец — ответит за это. Бог судья. Видишь, рядом с сербами может жить любая нация, а рядом с шиптарами и хорватами не может. Не все албанцы рушат храмы, но сюда привозят наркотики, а когда кто-нибудь примет наркотики, теряет над собой контроль и не знает, что творит. Нельзя играть со святынями, прикоснешься к церковному камню, и тебя постигнет Божья кара. Уже давно идет борьба между нами и албанцами — они нападали, мы защищались, потом пришли ООН, НАТО и им помогли. Во время бомбардировок не только людей убивали, но и оставили отраву (были применены ракеты, снаряды, бомбы с обедненным ураном, прим. авт.), так что в еде, которую мы едим, всё-таки есть какие-то вредные для здоровья вещества. Когда пришли ООН, они пришли как миротворцы, но албанцы хотя и боятся их, но использовали чужую власть, чтобы нападать на сербов.

— Вашу церковь собираются восстанавливать?

— Да, этой весной в марте или апреле. Наша церковь в Джяковица метох (подворье) монастыря Високи Дечани. Кто сейчас охраняет там? Бог. Если Бог не хранит, люди не могут уберечь, только Бог.

— Вернутся ли сербы в Джяковицу?

— Не знаю, может быть, кто-нибудь приедет. Все надеются, что Косово и Метохия останется Сербией, и если люди не продали свои дома, могут вернуться. Знаю одно, если Бог даст, мы вчетвером вернёмся в нашу церковь.

В полумраке монастырского храма ко мне подошла женщина — черный надвинутый на лоб платок, опущенные глаза, сдержанные движения… Она взяла мою руку, и как несмышленого ребенка повела к иконам и древнему резному кресту — раскачивалось паникадило с зажженными свечами, звучали протяжные византийские песнопения, со стен взирали святые, написанные семьсот лет назад… И только потом я узнала, что к Польке с особым благоговением относятся соотечественники — передают записки, спрашивают совет в сложных житейских ситуациях, просят молитв…
Перевод Юлии Станкович

Январь 2007
Монастырь Високи Дечани
Косово и Метохия

Впервые опубликовано в журнале «Отрок» N 4(28), 2007