 |
| Правая.Ru | Сергей Лабанов | 07.07.2007 |
Причины современного упадка.
Состояние, в котором находится сегодня Россия, многие называют кризисом или упадком и упорно доискиваются ответа на вопрос, в чём же причина подобного положения дел? Когда всё это закончится и в чём причина катастрофы? На этот счёт существует множество объяснений, изложенные у русских философов, поэтов и писателей начала ХХ века, включая А. Блока, В. Розанова, А. Белого, М. Волошина, С. Есенина, В. Хлебникова, С. Франка, С.Н. Булгакова и многих других. Существует концепции кризиса цивилизации и культуры Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, О. Шпенглера, А. Тойнби.
Но, помимо работ этих широко известных мыслителей существует ещё концепция циклов, изложенная В.А. Мошковым в книге «Механике вырождения» (1910 год), о которой мы уже говорили, в своё время, в статье «Русская цикличность: от упадка к расцвету». Теперь хочется попытаться разобраться в причинах и сущности нынешнего «железного века», особенно последних 10−15 лет и будущих 5-ти лет.
Сам Мошков пытался написать работу о способах спасения от «железного века», но, к сожалению, так и не успел этого сделать (по крайней мере, до нас эта работа не дошла).
Вспоминается фильм К. Шахназарова «Сны», где графине Прозоровой, которая живёт в 1893 году, снится страшный сон о 1991- 1993 годах, времени крушения и позора, великой державы, а она сама и её муж — граф, зарабатывают на жизнь проституцией, в том числе и будучи членом правительства (министром финансов), выклянчивая у президента Всемирного банка и руководителя Валютного фонда деньги для ограбленной, и разделённой России.
Итак, в чём же заключается сущность упадка, о котором говорит Мошков? Сущность каждого периода упадка как раз и состоит в постепенном ослаблении всех уз, связывающих между собою членов государства, и в стремлении его разложиться на составные элементы. Элементы же нормального общества скрепляются между собой не внешними искусственными связями, как мы, обычно думаем, и не силой и репрессиями, не правительством, не режимом, а невидимыми, но «несравненно более крепкими нитями любви и симпатии». Правительство связывается с народом «искренней, но не рассудочной, не внушённой кем-либо, а инстинктивной любовью к нему, которая в некоторых случаях имеет стремление переходить в обожание». Как инстинктивное и врождённое чувство, оно остаётся совершенно одинаковым, каковы бы ни были в государстве форма правления и личный состав правительства, и к какой бы национальности, своей или чужой, оно ни принадлежало. Об этом чувстве никто не говорит и узнать о его существовании можно только тогда, когда правительству угрожает опасность, по той лёгкости, с которой люди отдают за него свою жизнь.
Мошков как учёный-этнолог и биолог считал, что законы природы тут «действуют те же самые, что и в любом пчелином улье или муравейнике». Правительство как центр, в котором сходятся все симпатии подданных, в ульях или муравейниках заменяется маткой или царицей, о которой муравьи или пчёлы не ораторствуют и не обсуждают её достоинств или недостатков, а молча отдают за нее свои жизни. Если же матка погибает (в данном случае, аналогм можно считать падение монархии в России 1917 года или смерть Сталина в 1953 году), то улей или муравейник постепенно теряет всякую внутреннюю связь, расходится и гибнет.
Кроме этого, в нормальном государстве его члены связаны с глубоким патриотизмом, т. е. горячей любви к своей стране, родине. И он, обычно молчалив. Об этом постоянно писал В.В. Розанов, также живший в конце Медного и начале «Железного века», который он не перенёс, умерев от голода в 1919 году. Кроме этого, всех членов нормального государства связывает и «крепкая взаимная любовь или симпатия, которая так же обнаруживается вполне только в момент опасности, угрожающей согражданину».
С наступлением же упадка («железного века»), все эти связи ослабевают, начиная, с высших слоёв. Прежде всего, исчезает любовь к правительству, а за нею и любовь к родине, затем к своим соплеменникам, и наконец, исчезает привязанность даже к членам своей семьи.
Каков же порядок деградиции и упадка? Вот как определяет сам Мошков? «В порядке постепенности беззаветная любовь к правительству сменяется любовью или привязанностью к личности правителя. Эта последняя уступает своё место полному равнодушию. Далее следует уже ненависть сначала к личному составу правительства, а потом к правительству вообще, соединённая с непреодолимым желанием его уничтожить. Когда упадок бывает очень силён, это чувство достигает своего высшего напряжения и тогда редкий государь умирает собственной смертью, всё равно: хорош ли он, или не хорош, виновен в чём -нибудь, или нет. Ненависть в этом случае так же дело инстинкта, а не разума, как было во время подъёма».
Само правительство вырождается вместе с народом и даже раньше народа, а потому и падает в умственном и нравственном отношении и теряет энергию, без которой не может правильно отправлять свои функции.
В начале упадка (вспомним эпохи Ивана Грозного и И.В. Сталина), государство ещё довольно сильно, потому что на его стороне здоровое большинство. Тогда оно не останавливается ни перед какими мерами (пусть, и вынужденно, кровавыми), чтобы удержать от распадения общество и государственную машину. Но по мере того, как наступивший упадок продвигается вперёд, правительство постепенно слабеет и больше не находит поддержки в вырождающемся обществе.
В итоге, происходит то, что мы видели последние 15−20 лет: государственная машина расшатывается и расползается по всем швам. В начале её заедает формалистика, а затем лицемерие, доносы, шпионство, взяточничество и казнокрадство. Лишаясь энергии и поддержки со стороны народа, правительство бывает не в состоянии провести какую-либо твёрдую государственную систему. Законов в это время обыкновенно издаётся очень много, но соблюдать их уже некому.
Далее Мошков описывает то, что сегодня расцвело пышным цветом: «Правительство или бессильно это сделать, или его органы являются продажными и торгуют законами. Кроме того, правительство во время упадка теряет своё единство и дробится. Власть, прежде принадлежащая одному лицу, разделяется между несколькими и эти отдельные представители враждуют, борются и воюют между собою».
В заключение момента разложения нарушается и последняя связь между членами государства — это семейная. Семьи распадаются. Дети ненавидят, грабят и убивают своих родителей, родители — детей, брат — брата.
В конце концов, государство перестаёт существовать, разлагаясь на свои составные элементы. Кроме этого, в вырождающемся обществе перестают появляться гениальные и талантливые люди, и во главе его становятся тогда посредственности, которые задают новый, пониженный тон. Открытия и изобретения прекращаются. Наука сначала перестаёт двигаться вперёд, а потом падает всё ниже и ниже. Учебные заведения закрываются одно за другим из-за недостатка учащих и учащихся. Библиотеки и музеи подвергаются разграблению или погибают от пожаров. Изучение наук сводится к бессмысленному зазубриванию мудрости «прежних времён и к погоне за дипломами, дающими преимущество в борьбе за существование». Исчезает любознательность, а также падают литература и искусство. В литературную область врываются в качестве чего-то нового декаденщина и порнография.
Далее, Мошков определяет процесс образования, с которым автор, сам вузовский преподаватель знаком не понаслышке. «…Всё вбитое в мозг ученика разными способами тотчас же извергается из него, не оставляя после себя ничего, кроме заученных фраз. Школы в это время обращаются в заведения для бесцельного систематического мучительства, а учителя — в инквизиторов, к которым ученики ничего не чувствуют, кроме глубочайшего отвращения, как к виновникам своего мозгового страдания».
Во время сильного упадка (а особенно «железного века») страдает и основная религия, в данном случае, для русского народа, православие. Вместо верности православию у большинства населения возникают новые неоязыческие и сатанинские культы: самоубийства, куль разврата, религиозная проституция.
Вместе с умственными способностями в вырождающемся обществе исчезают энергия, предприимчивость, воля и собственная инициатива. Несколько дольше остаётся способность следовать инициативе других, но и она затем исчезает.
От вырождения человек теряет всякое постоянство. Всё, начиная с обычного труда и кончая местностью, обстановкой и людьми, среди которых он живёт, очень быстро ему надоедает. Тоска и скука не покидают его ни на минуту. У него является непреодолимая жажда к развлечениям, к зрелищам и к частой смене впечатлений. У одних это чувство удовлетворяется непрерывной «погоней за модами, а другими овладевает болезненная страсть к бродяжничеству». Гонимые этой страстью, люди бесцельно бродят с места на место, не будучи в состоянии, «как Вечный Жид, нигде остановиться и уйти куда-либо от своей внутренней пустоты».
Вместе с тем у человека является потребность в наслаждениях всякого рода. У многих «погоня за наслаждениями становится единственной целью жизни». Люди становятся падки на роскошь.
Брак становится для человека тягостным, как по своему однообразию, так и потому, что налагает на него массу тяжёлых обязанностей. Семейство и дети становятся обузой. Сначала учащаются и облегчаются разводы, а потом законный брак заменяется «гражданским». От детей человек стремятся избавиться всеми возможными средствами, начиная с вытравления плода и искусственных выкидышей и кончая детоубийством. Такое положение дел уже одно может существенно уменьшить население государства.
Кроме страсти к половым излишествам человеком упадка овладевают различные противоестественные пороки, сегодня обильно публикуемые и показываемые в СМИ и на телевидении. А у людей порядочных в то же самое время появляется наклонность к аскетизму и женоненавистничество.
Во время периода вырождения человек теряет не только все альтруистические чувства, но даже простую общительность. Он становится мрачен, угрюм, необщителен и неразговорчив. Между людьми исчезает всякая привязанность и дружба. Человек делается эгоистом и себялюбом. Все общественные учреждения и все крупные партии получают тенденцию к бесконечному дроблению.
Интересно, что Мошков отмечает, как главную особенность кризисной эпохи, мстительность: «…Чувство мести является одним из самых сильных у падающего человека. Местью наслаждаются, ставят её целью всей жизни и мстят не только оскорбителю, но людям совершенно невинным только потому, что они приходятся родственниками оскорбителю или поставлены с ним в близкие отношения. Убийство, соединённое с жаждой крови и с наслаждением муками своего ближнего, становится в это печальное время для многих людей болезненной потребностью и потому совершается очень легко, по самым ничтожным поводом».
Честность, долг и порядочность исчезают: ложь и обман становятся добродетелями. Имущество ближних возбуждает кроме зависти желание отнять его во что бы то ни стало, каким бы то ни было способом. «Пускаются в ход: вымогательство, шантаж, мошенничество, воровство и, наконец, просто грабёж. Так как число людей бедных, ленивых и неспособных к правильному труду в падающем обществе быстро возрастает, то разбор принимает большие размеры».
В разгар упадка, правоохранительные органы ничего не могут сделать. Напротив, они сами становятся продажными и «до нельзя плохи, бездеятельны, несообразительны, трусливы и продажны».
Мрачно Мошков оценивает и армию периода упадка, которая «приходит мало-помалу в полную негодность, так как солдаты теряют свою честность, преданность власти, стойкость, храбрость, выносливость и дисциплину. «Офицеры теряют чувство чести, энергию и уважение солдат. К тому же при расстройстве финансовой системы, неразлучном с упадком, армия часто не получает жалованья, ни содержания и нередко сама обращается в разбойников».
В физическом отношении народ уменьшается в росте и в весе, становится слабым, болезненным и безобразным по наружности, приближаясь по типу к низшим расам. В это время «родится множество всякого рода уродцев и калек физических, нравственных и внутренних: горбатых, хромых, слепых, глухих и глухонемых, неврастеников, эпилептиков, психопатов, слабоумных, душевных больных, страдающих различными маниями и фобиями, идиотов и кретинов».
Последние годы упадка, с точки зрения Мошкова., особенно в Железном веке (который, по нашей оценке, сейчас заканчивается), бывают самыми тяжкими. В это время народ, лишённый патриотизма и утомлённый вечной опасностью, грозящей со всех сторон, уже не думает о своей политической самостоятельности и потому не только не противится чужеземному владычеству, но жаждет его и «встречает завоевание своей страны».
Но есть надежда, что мы не допустим этого. Тем более, что скоро «железный век» закончится!
