 |
| Русская линия | А. Король | 09.07.2007 |
Исключение из правила представляет школа, основанная в начале XVIII столетия стараниями Новгородского митрополита Иова, хотя в этом качестве она может рассматриваться лишь с определенной долей условности, поскольку для преподавания в школе были задействованы братья Лихуды, участвовавшие и в устроении Славяно-греко-латинской академии, ориентированные по причине своего европейского образования на западную научную традицию. После же кончины митрополита Иова в ней окончательно утвердилось латинское направление. Таким образом, изначально мы имели дело с латинской, а точнее, католической школьной традицией. По характеру образовательного процесса Славяно-греко-латинская академия представляла собой учебное заведение европейского типа, охватывавшее все виды знания — от естественно-научного до теологического. Именно по этому принципу и формировались ведущие европейские университеты [1], в большинстве своем имевшие богословские факультеты. Например: активность философских и теологических исследований, проводимых в Парижском университете, сделала вышеозначенное заведение метрополией европейской учености, в то время как Болонский университет, считавшийся старейшим, из-за отсутствия теологической кафедры утратил свои позиции в европейском научном мире [2]. Отечественная школа, ориентированная на западный университетский стандарт, шла именно путем универсального образования, поскольку учебный курс в Академии, начинаясь с общеобразовательных дисциплин, завершался курсом теологии. В течении восьми лет обучения в ней преподавались:
грамматика,
пиитика,
риторика,
диалектика,
умозрительная философия,
естественная философия, т. е. физика,
этика (нравственная философия),
богословие созерцательное (догматическое) и деятельное (нравственное),
церковное и гражданское право,
славянский, польский, латинский и греческий языки,
а также некоторые свободные науки [3].
Таким образом, изучая историю отечественного образования на ранней стадии его формирования, мы имеем дело с системой знания, связанного с выработкой целостного мировоззрения. Концепция этого типа образования лучше всего может быть выражена словами одного из виднейших европейских ученых и мистиков Бонавентуры, утверждавшего, что все виды познания «ведут происхождение от одного света от Бога, и… упорядочиваются через познание Священного Писания, им завершаются и через его посредство направляются к вечному озарению. Следовательно, все наше познание должно завершиться познанием Священного Писания» [4]. Религиозное знание становилось фундаментом мировоззрения и органической скрепой между ее составляющими, благодаря чему человек имел целостностное представление о мире, а всякое новое знание органично вписывалось в его мировоззрение.
Реформа, проведенная Петром I, имела поворотное значение в истории начавшего свое формирование российского образования, и новизна эта, как мы поняли, заключается не в европейских ее корнях, а в изменении ее интенции. Опираясь на культурные традиции Северной Европы, Петр провел секулярную реформу, приведшую к вытеснению религиозного знания из системы государственного образования. Это направление стало следствием именно протестантской направленности петровских реформ, в рамках которых свойственный данной конфессии приоритет рационального познания над Откровением был доведен до логического завершения. Ведь характерной особенностью протестантской гносеологии являлось то, что «декларируя принцип отношения к познанию мира на основе веры, последователи реформаторов на деле окончательно секуляризовали общественное сознание (выделение наше. — Свящ. В.Е.), выведя на передний план… „активный интеллект“,… сделав его главным „действующим лицом“ во всей научной деятельности и противопоставив его Откровению» [5]. Само богословие в протестантской традиции было поставлено на секулярные рельсы, т.к. именно философия стала критерием оценки теологического знания. «Одним из направлений, характеризующих «новое»,…, реформаторское «богословие», пишет исследователь ранней средневековой философии, стало то, что «богословие должно основываться на аристотелевской философии, в частности, на его взглядах на природу метода; позднереформаторских авторов лучше назвать философскими, а не библейскими, богословами» (выделение наше. — Свящ. В.Е.) [6]. Таким образом, протестантская культура, изначально продекларировав приоритет рационального начала, выдвинула на первые позиции секулярное знание. Российские реформаторы пошли дальше. Они выделили религиозное знание в отдельную сферу, создав секулярную систему образования посредством исключения теологического факультета из университетской традиции, а религиозное знание, в свою очередь, было выделено в обособленную образовательную систему, представленную духовными школами.
Результатом отчуждения естественно-научного знания от религиозного стала утрата целостности мироощущения. В условиях господства государственного секуляризма научное мировоззрение, базировавшееся на основе позитивизма, возобладало над религиозным, что неизбежно привело к ослаблению религиозного мировосприятия, а точнее, к дехристианизации формально православного государства. Аналогичные процессы проистекали и в Западной Европе, где протестантизм давно уже возобладал над католицизмом. Схоластическое образование, основанное на католической традиции, переживало в связи с этим тяжелый кризис. «В противовес университетам, — пишет о. Иоанн (Экономцев), — возникают частные и государственные академии, акцентирующие внимание на естественных науках… Средневековое здание всеобъемлющей схоластической науки, увенчанное готическим куполом богословия, рушится. Критика Канта, разрывающая веру и разум (выделение наше. — А.К.), открыла прямой путь к секуляризованной науке и культуре» [7]. Таким образом, становится очевидным, что преобладание протестантской системы мысли как в Европе, так и в России привело к секуляризации образования, а посредством этого и общественного сознания. По оценке прот. Г. Флоровского, «происходит некая поляризация душевного бытия России. Русская душа раздваивается и растягивается между двумя средоточиями жизни, церковным и мирским» [8]. В результате, мировосприятие русского человека базируется на принципах позитивистской науки, в то время как религиозное мировоззрение противопоставляется научному как нечто отсталое, как достояние вчерашнего дня, неизбежно уступающее дорогу прогрессивному позитивизму, а по сути — материализму. Следствием этого стало то, что на смену православной идеи служения как реализации предназначения человека в контексте домостроительства приходит идеология утилитаризма. «Первое Петровское поколение, — пишет о. Г. Флоровский, — было воспитано на началах служилого утилитаризма…. новые люди привыкают и приучаются все свое существование осмысливать в одних только категориях государственной пользы и общего блага. «Табель о рангах» заменяет и символ веры, и самое мировоззрение. [9]» Даже во время правления Елизаветы Петровны, когда была предпринята попытка восстановления начального религиозного образования, «законоучителям не рекомендовалось распространяться перед учениками о чудесах, о ветхозаветных казнях Божиих, о страшном суде, о вечных муках и подобных предметах, а рекомендовалось внушать им преимущественно правила морали и естественной религии (выделение наше. — А.К.), да толковать побольше о веротерпимости» [10]. Складывается парадоксальная ситуация, при которой воспитание и образование подданного государства, официально исповедавшего православие в качестве господствующей религии, было совершено чуждо православных традиций. Человек формировался в условиях противостояния веры и разума и поэтому, вступив на путь научного исследования, ощущал неизбежное противоречие между своими изысканиями и религиозным чувством именно по причине отсутствия целостности мировосприятия. Кроме того, секуляризирующая политика государства в области образования создала непреодолимый комплекс образованных людей перед религиозным знанием.
Отдельного рассмотрения заслуживает также и судьба богословского образования, разделившего судьбу всего образования в России. С наступлением петровской эпохи на первых порах внедрения системы богословского образования формат школы остается прежним, однако вместе с тем из него вытесняются остатки эллинистического элемента образования, бывшего в Славяно-греко-латинской академии и новгородской школе митрополита Иова. Если на первых порах российское образование через греческий язык еще сохраняло связь с церковной традицией, то со временем все богословское образование окончательно перешло на латинские рельсы. В богословии возобладал Фома Аквинат, а в философии — Аристотель, что означало рационализацию сознания и учащих и учащихся, и, самое главное, разрыв с живой церковной традицией. Если для Киевской академии такая ситуация еще была оправданной в силу того, что Юго-Западная Русь находилась на стыке католического и православного миров, что вынуждало вводить в учебный обиход западных схоластов, то Московская Русь в этом не нуждалась, и как следствие, реформа образования внесла в отечественную школьную традицию схоластическую систему мысли, не характерную восточному, православному образу мысли.
Говоря о богословском образовании, необходимо иметь в виду, что целостность, и как следствие этого, действенность последнего может быть обусловлена лишь его органичной связью с живой церковной традицией. Тотальная латинизация русских богословских учебных заведений создала разрыв школы с традицией: выпускник духовной школы, овладевший латинским языком, риторикой, философскими дисциплинами и богословием, преподаваемым по западным учебным пособиям, был совершенно оторван от той действительности, с которой ему предстояло столкнуться на поприще церковного служения, поскольку он не знал надлежащим образом «ни славянского, на котором ему надо было служить, ни русского, на котором он должен был общаться с прихожанами и говорить проповеди, ни святоотеческого, на котором должно было основываться его пастырство и проповедничество» [11].
На этом реформации в области образования не завершились: если мы внимательно рассмотрим историю богословского образования в России на протяжении всего Синодального периода, то заметим отчетливую протестантскую тенденцию в его устроении. Феофан Прокопович, благодаря своему влиянию, обеспечил господство протестантской богословской и философской традиции в школьной традиции. Таким образом, если в XVIII в. при внешнем сохранении формы Киево-могилянской академии учебные курсы в духовных семинариях и академиях постепенно заполняются протестантским содержанием, то в XIX в. вводится и протестантский формат образования, поскольку академический устав, введенный при Александре I, был создан по образцу устава лютеранских богословских факультетов. Т. е. преобразования в области школьного богословия укладываются в общий контекст реформ образования в России и отвечают их общему протестантскому направлению. Разрыв школы и традиции усугубляется, причем настолько, что последующее обращение к святоотеческому наследию не помогло полностью изжить всех последствий реформации богословского образования XVIII в. Богословское знание, утратив связь с живой церковной традицией, превратилось в изолированную область знания, имевшую весьма слабую связь с духовным наследием православия.
В итоге, образовательная система Российской империи, выстроенная на основе секулярных принципов протестантизма, оказалась неспособной сформировать в человеке целостностного восприятия мира и на основании этого целостного мировоззрения, искусственное же противопоставление веры и знания, воспринятое в России в угоду материалистически настроенной французской философии XVIII в., внесло глубинный раскол между религиозным сознанием и научным знанием, последствия которого проявятся в последующие столетия.
А.Л. Король, кандидат богословия, преподаватель Калужской духовной семинарии
Примечания:
1. Само слово «университет» происходит от латинского «universitas», что означает целость, совокупность, т. е. университетское образование включало в себя все виды знания.
2. Задворный В.Л. Святой Бонавентура и его эпоха//Бонавентура. Путеводитель души к Богу. Перевод, комментарии и вступительная статья Задворного В.Л. М: ГЛК, 1993. С. 5.
3. Доброклонский А.П. Руководство по Истории Русской Церкви. М: Крутицкое Патриаршее подворье: Общество любителей церковной истории, 2001. С. 347.
4. Бонавентура. О возвращении наук к теологии//Антология средневековой мысли. СПб: Издательство РХГИ, 2002. С. 132−133
5. Егоров В., священник. Философия Средневековья и ее продолжение в Новом и Новейшем времени. (методическое пособие по Основам философии). Обнинск, 2003. С. 29.
6. Там же. С. 30.
7. Экономцев И., прот. Православие, Византия, Россия: сборник статей. Paris: YMCA-PRESS, 1989. С. 164.
8. Флоровский Г. В., прот. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 83.
9. Там же. С. 114−115.
10. Знаменский П.В. проф. История Русской Церкви. Biblioteque Slave de Paris. — Крутицкое Патриаршее подворье. М. 1996. с. 420.
11. Поспеловский Д.В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 1996. С. 135.
Впервые опубликовано в калужском епархиальном журнале «Православный Христианин»
http://rusk.ru/st.php?idar=111874
|
|
