 |
| Фонд стратегической культуры | Юрий Пахомов | 05.07.2007 |
А. Тойнби не раз возвращается к этой теме, подчеркивая, что, в отличие от отсталой Польши, Россия подпитывалась передовыми идеями таких стран как Франция, Англия, Германия. Мы помним, чем это закончилось. Именно передовые по тем временам идеи пролетарской революции, воспринятые от Западной Европы, обрушили Россию и ужаснули Запад.
Ныне ситуация другая. Западная Европа — макрорегион с мощнейшей экономикой, высокими стандартами, благополучным населением. Нигде в мире (в том числе и в США) не живется так вольготно и комфортно, включая критерии свободы, прав человека, социальной справедливости и даже состояния природной среды. Казалось бы, вопрос, зачем Украина туда стремится, отпадает сам собой.
Но все же вспомним, что есть разница между переездом в Западную Европу граждан Украины (похоже, наша евромечта сводится к этому) и вхождением туда целой страны. Наверное, целью массовой миграции «всего живого» во Францию, Германию или же Австрию Украина не задается. Вступив в ЕС, она как страна останется на месте. И с учетом этого необходимо понять, чего же мы ждем от гипотетического вступления в ЕС.
Сомнений нет, возможность свободно ездить по Европе имеет значение. Но со временем это станет достижимо и без вступления в ЕС.
Серьезней обстоит дело с проблемой соблюдения прав человека, а также с освоением европейских стандартов и законоположений. Однако и тут есть нестыковки.
Во-первых, не все, что узаконено в ЕС, украинцам (да и кому-либо другому) подходит. Так, требования системы стандартов (которые мы, по простоте своей, поэтизируем) удушающе чрезмерны. Перечень обязательных стандартов (кстати, непрерывно меняющихся) занимает 80 000 страниц, и это очень смахивает на советские времена, когда предприятию, например, игрушек, предписывалось: «зайчик должен быть с поднятой лапкой, и окрашен оптимистично». Согласно высказыванию на это счет известного западного политолога Андреса Ослунга, «в странах Центрально-Восточной Европы экономика эффективнее, так как они свободны от вредоносного влияния ЕС с его иезуитским нетарифным регулированием» («Независимая газета», 30.04.2004).
Во-вторых, для наведения порядка в законодательстве и в законопослушании, а также для освоения полезных стандартов (до которых часто еще надо дорасти) вовсе не обязательно вламываться в Евросоюз. Наоборот, тестом на пригодность для вступления в ЕС как раз и является предварительное наведение порядка во всем этом упомянутом комплексе проблем. То же самое касается бытового бескультурья, экономического вандализма и прочих подобных явлений. Со всем этим пыльным шлейфом в ЕС просто не пустят.
Вполне самостоятельно, а не в расчете на принуждение со стороны просвещенных соседей мы должны научиться и демократии. Что же касается наших ценностей и ментальности, то они пока что с европейскими просто не стыкуются. Доказательство тому мы имеем и «вверху», и «внизу».
Остается по сути лишь одна весомая цель, для достижения которой в Украине надеются на существенное содействие ЕС, — это вхождение в круг высокоразвитых обществ, которые славятся и благосостоянием, и уровнем технологических достижений. При этом надо понимать, что повышение благосостояния в связи со вступлением в ЕС возможно только за счет собственной модернизации, на что традиционно как раз и влияло вступление в ЕС. То есть мы идем туда как экономически слабые, чтобы нас подтянули сильные.
Но тут же надо сказать, что вступление в ЕС влияло и влияет на развитие экономики «новобранцев» на разных этапах по-разному. Так, в 90-х годах, при вхождении в ЕС Испании, Португалии, Ирландии и других, Евросоюз в лице стран его «ядра» успешно играл роль мощного локомотива научно-технологического прогресса, а значит — и роста благосостояния. Отсталые страны, особенно Ирландия, буквально «на глазах», в кратчайшие строки становились почти в один ряд со странами «ядра», в том числе по критериям высокоразвитости.
Однако в те времена, в отличие от нынешних, страны «ядра» ЕС успешно развивались, выходя на траекторию постиндустриального общества и соперничая с Соединенными Штатами. Европа в лице ЕС шла тогда в авангарде мирового развития. Более того, Евросоюз в составе 15 стран, вдохновляемый эффектом «сложения сил», то есть эффектом успешной регионализации, намеревался тогда за несколько лет (на базе Лиссабонских стратегий) обогнать по критериям высокоразвитости Соединенные Штаты. На этом фоне естественным для ЕС было стремление дальнейшего расширения. Европейцам тогда казалось, что на волне грядущего успеха само вхождение в ЕС десяти стран Центрально-Восточной Европы откроет (за счет эффекта масштаба и синергии) перед сообществом новые горизонты и обеспечит Евросоюзу статус мирового лидера. Соответственно и каждая из десяти стран-новичков, вступая в ЕС в начале XXI столетия, рассчитывала не без оснований на ошеломляющий успех. Все это разогревало и по инерции разогревает аппетиты Украины, хотя стремление войти в ЕС в Украине особо не осмысливалось, — оно носило у нас все годы спекулятивный характер и отдавало откровенным желанием получить от судьбы приз «на халяву».
Легковесность и бутафорность «евроустремлений» Украины на практике не так уж безобидны. Они не только убаюкивают (речитативом «мы же европейцы») и тем самым мешают совершенствоваться, но и лишают общество возможности понять, что происходит в том мире. Ведь тезису «мы европейцы» сопутствует бездумная аксиома «Европа — наша мечта, и мы там будем». И если в Польше, Чехии, в других странах были какие-то споры, проясняющие истинное положение меняющегося ЕС, то в украинском обществе малейшее сомнение насчет европейской цели было бы подобно богохульству.
А между тем пока украинская так называемая «элита» грабила страну, а фразами о вхождении в европейский рай отвлекала от себя внимание, дверь в Евросоюз захлопнулась. И захлопнулась не только из-за трудностей «переваривания» десяти недоразвитых (с учетом критериев «ядра» ЕС) новичков, но и из-за внезапно начавшейся и углубляющейся деградации самих стран «ядра» Евросоюза, — тех именно стран, благодаря которым Европа есть Европа.
Для украинской вороватой «элиты» (а другой у нас нет) это катастрофа. Исчезновение гипнотизирующей «завлекалочки» в виде «пути в Европу» может иметь те же последствия, что и исчезновение веры в коммунизм в СССР. Эффект «а король-то гол» — это ведь не просто разочарование, это и спусковой крючок для подхода «мужикi цiкавi стали, а чи бiлi костi всюди, чи блакитна кров проллeться, як пробити пану груди». Возникновение любопытства такого рода, пусть не в столь крайних формах, тем более вероятно, что насчет цвета крови и кровавых пятен на «элите» ни у кого сомнений нет.
Кстати, особенно неприятен «европровал» Украины для лидеров оранжевых. Если Восток и Юг страны могут вдохновляться набирающей мощь и выходящей в мировые лидеры Россией, то оранжевым вождям остается уповать разве что на многократно несостоявшийся и не имеющий шансов состояться ГУАМ.
Именно по этим причинам (а не из-за тяготения к «евроценностям») лидеры оранжевых не перестают выставлять себя «еврооптимистами», выпрашивая у сановных «евробюрократов» хоть какие-то утешающие обещания.
Однако реальность теперь такова, что ЕС настраивает на пессимизм в самом главном — в способности его успешного развития на обозримую перспективу. Экономика стран «ядра» ЕС — недавних лидеров мирового развития (Франции, Германии, Италии и других) — не только демонстрирует низкие темпы, но еще и деградирует.
Эта деградация и даже переход Евросоюза на статус полупериферии имеют тройной исток. Во-первых (это самое главное), страны ЕС все больше теряют способность опираться на собственные источники высокотехнологичных инноваций; они оказываются инновационно зависимыми, что ведет к нарастающему неравенству обмена и, соответственно, к отставанию от мировых лидеров. Во-вторых, — это нарастающее вложение средств Евросоюзом (опять-таки, из-за депрессивности) в иностранные (прежде всего американские) государственные и корпоративные ценные бумаги. Отсюда — системная упущенная выгода. В-третьих, ЕС-овское пространство активно покидают успешные национальные компании, что тоже оборачивается потерями.
В конечном счете, все сводится к неравенству в обмене Европы с мировыми лидерами — Соединенными Штатами, Китаем и Индией. И этот неравный (неэквивалентный) обмен, перекачивающий доходы в экономики названных стран-лидеров, согласно имеющимся (американским же) прогнозам, в дальнейшем станет еще более неравным, что побуждает зарубежных аналитиков ставить вопрос о периферизации Евросоюза.
Конечно, в рамках ЕС имеются и внешне успешные страны; кстати, среди них — недавно принятые в Евросоюз Польша, Чехия, Словакия, Румыния и другие страны ЦВЕ. Однако малюткам этим, при всей их активности, не «вытащить из болота бегемота». Да и успех их во многом есть следствие перетока капитала из стран «ядра» ЕС туда, где дешевле рабочая сила и рынки не «забиты» товарами. К тому же сам капитал, «убегающий» из ЕС-овского ядра, проходит ныне своеобразную двойную селекцию. Во-первых, все лучшее (особенно высокотехнологичное) уходит в Китай и Индию, а новичкам ЕС, как, кстати, и Украине, достается лишь то, что выбраковывается этими растущими гигантами, которые пускают к себе далеко не всех, — лишь самых эффективных. Во-вторых, «новички» кажутся успешными лишь по отношению к самим себе, да по внешним (весьма обманчивым) признакам, касающимся сопоставлений со старыми членами ЕС. В действительности же в контексте масштабных мирохозяйственных сравнений страны-новички еще в большей степени, чем страны «ядра» ЕС, становятся жертвами неравного обмена. Так, если показатели индекса неравного обмена стран ЕС-совского «ядра» находятся в пределах цифр 1,13 (Германия) — 1,29 (Италия), то у стран-новичков эти показатели в 2 раза хуже (2,16 — Польша; 2,91 — Словакия; 2,07 — Венгрия и т. д.) (см.: «Мировая экономика и международные отношения», М., 2007, .3, с. 68.)
Так что и «новички» ЕС, то есть страны ЦВЕ, сравнительно с успешными мирами (куда входит уже и Россия), по большому счету тоже являются объектами неравного обмена. Их периферизация лишь внешне скрашивается успешным ростом, обусловленным сбросами от «ядра» ЕС.
Вывод о периферизации Евросоюза, будучи неожиданным, нуждается в обосновании.
Начнем с того, что проект под названием «Евросоюз» был заведомо уязвим. Главный дефект проекта был обусловлен чрезмерным упором на либерализацию с одновременным свертыванием роли национальных государств в ЕС. Считалось (не без влияния соперничающих с Европой Соединенных Штатов1), что рынок сам по себе, даже лишенный современного институционального обустройства, не только обеспечит обшеевропейские объединительные процессы, но и даст импульс опережающему высокотехнологичному прорыву ЕС на мировой арене.
Судьбу такого замысла — провального уже на старте — предсказать было нетрудно. Ведь рынок, согласно западным же теориям, сам по себе с научно-технологическим прогрессом не справляется. Важна современная институциональная оснащенность рынка, а также симбиоз рыночных сил с регулирующей силой государства. Всего этого в Евросоюзе не было, и в каждой из стран-лидеров после создания ЕС роль государства уменьшалась.
Отсутствие в масштабах ЕС взаимодействующих с рынком надстрановых регуляторов компенсировалось административно задаваемыми стандартами, а также непомерно разросшейся брюссельской бюрократией. Делу это помогало мало.
Подобная конструкция экономического пространства Евросоюза заведомо уступала по эффективности продвинутым национальным государствам и, прежде всего, Соединенным Штатам. Вначале по инерции страны «ядра» ЕС преуспевали, и это подогревало их амбициозные намерения, заложенные в Лиссабонских стратегиях. Однако с годами регулятивные дефекты обусловили аморфность экономики и отставание ЕС, перерастающее в деградацию. Роковым для экономики Евросоюза оказалось отставание от мировых лидеров в главном, — в области научно-технологического прогресса. Причина этого — в облегченном (из-за эрозии национальных государств) проникновении извне в экономику ЕС мощных многонациональных компаний, пришедших со своими технологиями. Национальные же источники научно-технологического прогресса, обеспечивающие традиционно первичную повышенную интеллектуальную ренту, стали из-за недостаточной востребованности хиреть. Что же касается «зарубежных» технологий, применяемых многонациональными корпорациями, то они, будучи для ЕС вторичными, то есть многократно тиражируемыми, заведомо не могли быть высокодоходными. Засилье в ЕС многонациональных корпораций обернулось недобором дохода из-за неравного обмена стран Евросоюза сначала с Соединенными Штатами, а затем и с другими мировыми лидерами — владельцами первичной интеллектуальной ренты. В итоге Европа — почти совсем, как постсоветская Украина, — скатилась до состояния импортозамещающей (технологической) зависимости, что дало толчок хроническому отставанию по главным критериям успеха, — критериям высокодоходности за счет высокотехнологичности.
Как видим, эрозия общеевропейского экономического пространства ввиду его необустроенности и снижения роли национальных государств предопределили роковые для Евросоюза процессы. Страны ЕС (за исключением Великобритании, Дании, Швеции и Финляндии), попав в ловушку импортозамещения, вынуждены были смириться с тем, что «сливки» от интеллектуальной ренты снимаются в стране происхождения, а не в импортозависящей стране. Все это доказывает, что лишь первичный эффект (а не его вторичное тиражирование) обеспечивает ту сверхприбыль, которая не только обогащает, но и дает эффект диверсификации, порождающий новые (никем не занятые) рыночные ниши.
А та страна (пусть самая высокоразвитая), которая угодила в сети импортозамещающей технологической зависимости, становится субъектом неравного обмена — и уже не может быть лидером мировой экономики. В этой ситуации на главные процессы деградации в силу «эффекта домино» наслаиваются все новые потери. Среди них (применительно к ЕС) — и потери от неэквивалентного обмена при вложении средств в иностранные ценные бумаги, и ущерб, нанесенный бегством капитала в зоны прорывного экономического роста (Индия и Китай).
Я понимаю, что в украинской ситуации «европоклонения» вывод о начавшейся деградации стран «ядра» ЕС не может быть воспринят. Поэтому сошлюсь на выводы иностранных авторов.
Профессор политических наук Иннсбрукского университета (Австрия) А. Тауш в статье «Европейский союз: „град на холме“ и Лиссабонская стратегия», пишет, например, что «постепенно черты периферийного развития Европы становятся все более очевидными» («Мировая экономика и международные отношения», 2007, .3, с.71). И далее: «Европа рискует скатиться в зону негативного развития» (с.72). А. Тауш приводит уже упоминавшиеся цифровые данные об отставании ЕС в масштабе планеты. Красноречиво и название таблицы 3 к его статье: «Европа как полупериферия. 1998−2002 гг.». А вывод, комментирующий таблицы 3 и 4 (с.68−69), таков: «Результаты интеграции оказались плачевными».
Конечно, положение ЕС существенно усугубляется социально-политическими процессами, но и сами по себе экономические обстоятельства должны заставить нас задуматься над тем, что побуждает Украину идти в Европу.
Украина, в отличие от избавляющейся от иностранной технологической зависимости России, упрямо становится на тот же путь, что и ЕС. Иное и невозможно в условиях нагнетаемой оранжевыми лидерами политической какофонии. А путь этот неумолимо предопределяет периферизацию. К тому же мы, в отличие от обеспокоенной деградацией Европы, спокойно наблюдаем за угасанием еще недавно выдающихся достижений отечественной науки, предпочитая готовые к потреблению технологии от чужих инвесторов2. В итоге Украина, как и ЕС (но по другим причинам), все дальше уходит по пути импортозависимости, ведущей к неравному обмену, а значит, к отставанию. Имеется в виду отставание от тех миров (а их все больше3), которые, благодаря первичной новизне, выжатой из науки, получают ту благодатную интеллектуальную ренту, которая на старте в разы превышает доход, получаемый от вторичного инновационного тиражирования. Конечно, интеллектуальная первичность, да еще затухающая, требует и первичных затрат, и времени, и терпения для «выращивания» своих инноваций, и выстраивания механизмов востребованности. Куда проще — не морочить себе голову и ограничиться получением новых технологий от зарубежных инвесторов. Но при этом мы не сознаем, что технологии, почитаемые у нас как новые, при всей их важности, — на деле уже не новые, а значит, и не прорывные. С ними не преодолеть отставание, не вывести страну на траекторию подлинного, а не мнимого успеха. Не случайно еще недавно отсталая Финляндия, собравшись с силами, набравшись терпения, пренебрегая сиюминутными бизнес-соблазнами, именно за счет первичных открытий уверенно (в отличие от «ядра» стран ЕС) вышла в мировые лидеры. Украина же, сознательно ориентируясь на сиюминутность, упорно загоняет себя в состояние периферийности. И если ЕС из-за ущербности проекта «Евросоюз» стал питательной средой для чужих многонациональных корпораций, то Украина — жертвой сиюминутной психологии коррупционеров и бизнес-бандитов. И еще отличие: если в Европе подтачиваются гиганты, то в нашем случае речь идет о стране, которая так и не состоялась.
Меня спросят: а куда тогда идти? Вопрос не простой. С одной стороны, вступив в Европу (предположим невероятное!), мы будем вместе с ЕС все больше отставать от рвущихся вперед миров. С другой стороны, идти на впечатляющие рынки Азии в одиночку у нас не получится: Китаю и Индии мы малоинтересны, ведь металл и химия у них свои. А позднеиндустриальная продукция (особенно оборонного комплекса), которая способна хлынуть из Украины в Азию в больших количествах, может быть востребована лишь через совместные проекты с Россией. Однако совместные проекты — это не торговля салом, тут необходим иной (не нынешний, не враждебный) тип отношений с соседом. А это пока Украине не светит: для главной украинской власти Россия — «ворожа держава».
__________
ПАХОМОВ Юрий Николаевич — академик Национальной академии Наук Украины, директор Института мировой экономики и международных отношений НАН.
1 В США же роль государства возрастала, и эти перемены отнюдь не сводились (что широко известно) к первоначальному выращиванию эпохальных инноваций (к примеру, Интернет) в недрах государственного, особенно военно-промышленного сектора. Все большее значение буквально с каждым годом приобретало долгосрочное индикативное планирование, а также контрактная система госзаказа, охватывающая по номенклатуре (не путать с объемом!) до 85−90% видов продукции в год, а по трудовым ресурсам и объемам услуг и продукции, — от 17 до 20 и более процентов общестрановых показателей.
2 Сказанное не означает отказ от вхождения зарубежных инвесторов. Речь идет о первоочередной важности (что демонстрирует обильно получающий инвестиции Китай) наличия своих источников интеллектуальной ренты.
3 Уже не только США и Япония — Европу обгоняют гиганты Азии — Китай и Индия, а вслед за этим обгонит и Россия. Она ведь прочно встала на путь реанимирования своей науки, а значит, — уникальных технологий, дающих первичную интеллектуальную ренту.
