 |
| Столетие.Ru | Юрий Болдырев | 03.07.2007 |
Времена нежной дружбы с бывшим потенциальным противником сменились новым противостоянием. Много сил и времени было потрачено на то, чтобы донести до нашего общества и, что оказалось не менее сложным, до нашей власти, что дружбы здесь как никогда на самом деле не было, так фактически нет и в обозримом будущем, в принципе, быть не может — слишком противоположны наши стратегические интересы. Более того, с учетом эгоистичности реального окружающего нас мира, так или иначе, нужно быть готовыми вообще к противостоянию со всем миром и с каждой из его частей — готовыми и демонстрирующими эту готовность — только в этом случае на нас не будет греха введения других в искушение.
А коли придется противостоять, естественно, соотнести силы и выбрать стратегию. И вот уже мы слышим заявления о том, что не пойдем на новую гонку вооружений, и что наш ответ будет асимметричным: более дешевым, но не менее эффективным. Что ж, в военной области это возможно. В области экономической — значительно сложнее, но, при наличии воли, тоже возможно. А вот что мы собираемся делать в области, которая в рамках глобального противостояния оказывается не менее очевидным полем борьбы — в сфере отношений социальных, в сфере взаимоотношений между капиталом и трудом, а также между государством и обществом?
Эту тему мы можем рассматривать глобально, на уровне громадья заявляемых предвыборных планов улучшения, повышения, реализации и т. п., а можем на простых жизненных примерах, тем не менее, являющихся, с моей точки зрения, чрезвычайно показательными. Иногда, может быть, стоит попробовать рассмотреть нашу внутреннюю жизнь на частном примере одного явления, причем, настолько банального и привычного, что оно практически уже всерьез даже и не обсуждается. Но взглянем на него, повторю, с позиций нашей способности противостоять внешним вызовам.
Итак, недавно мне лично пришлось столкнуться с нашей государственной машиной по сравнительно мелкому вопросу, но зато во всей ее красе — у меня ночью оторвали и украли номера с машины.
Памятуя о том, как лет двадцать назад, еще в советские времена, когда у меня утащили из машины всего лишь радиоприемник, на место преступления сразу приехала группа (снимать оставшиеся отпечатки пальцев и т. п.), звоню в милицию, сообщаю о происшествии. Получаю в ответ: ждите около машины, к вам приедут — пока все логично, так и должно быть.
Прошло два с половиной часа, и я терпеливо жду. Без обид — понятно, что в Москве пробки, плюс, наверное, правоохранители заняты более важными делами, более серьезными преступлениями. Наконец, мне звонят на мобильный из моего отделения милиции и сообщают, что я сам должен на машине без номеров подъехать в отделение.
— А как же отпечатки, следы…?
— Да, какие отпечатки, мы по таким мелким вопросам даже уголовное дело не возбуждаем…
— А как же ехать без номеров?
— Как-нибудь доедете, объясните, что едете к нам…
В милиции дисциплинированно пишу заявление по образцу, после чего выясняется, что я, якобы, написал все неправильно. В частности, я должен указать, что в милицию обратился лишь за получением справки, что материальный ущерб мне не нанесен, и имущественных претензий к лицам, укравшим номера, я не имею (если это не напишу — справку буду ждать, вроде как, вечно). Пытаюсь настоять на своем — что в милицию обратился, прежде всего, чтобы предупредить о возможном преступлении с использованием украденных номеров — кое-как о компромиссных формулировках в моем заявлении договариваемся. Ухожу из милиции с талончиком номер КУС 5469 от 21 мая и готовностью завтра звонить, назвать волшебный номер и узнать, кому поручено мое дело, чтобы затем, по результатам разбирательства, в течение десяти суток получить справку для ГАИ (ГИБДД).
Первый сюрприз на следующий день: за номером КУС 5469 у них оказалось зарегистрировано другое происшествие. К счастью, идти в милицию вновь не потребовалось — добрые люди на том конце телефонного провода согласились найти информацию о моем случае по фамилии — мой номер у них оказался КУС 5470. Ладно, с кем не бывает, не так уж и велика ошибка.
— Ваше дело передано участковому Х.
— А где и как его найти?
— В опорном пункте по адресу У.
— А позвонить туда можно?
— Нельзя — телефон отключен за неуплату…
— ???
Здесь стоит напомнить, что происходит все это не в ныне осужденные 90-е, а в самом что ни есть современном нам 2007-м, и не где-то в забытом Богом захолустье, а в самом-самом Центральном округе столицы великой энергетической державы…
Иду в «опорный пункт», но попасть туда не могу, так как находится он в подъезде обычного жилого дома, естественно, снабженном домофоном. Ожидание удачи неопределенное время без внятного видения перспективы, тем не менее, приводит к кратковременному тактическому успеху: выходящая из дома женщина верит мне, что я не злоумышленник, а только в милицию, и впускает меня. Но на этом весь успех и заканчивается: стальная дверь «опорного пункта» (сразу за мусоропроводом) глухо закрыта, рядом — расписание работы, но очевидно, во всяком случае, в моей ситуации, не имеющее отношения к действительности. После чего в отделении милиции, куда я вновь звоню, мне сообщают: «Вам нужно своего участкового просто найти или дождаться"…
Разумеется, в течение установленных десяти суток, несмотря на то, что «отказное уже вынесено» (то есть, принято постановление об отказе в возбуждении уголовного дела), тем не менее, справки нет. Нет ее и еще через два дня, и через три…
Через полмесяца после происшествия, в течение которых моя машина обездвижена, а я, соответственно, передвигаюсь, как придется, лично начальник канцелярии отделения милиции заверяет меня по телефону, что сегодня справка будет подписана, и я могу ее забрать. С учетом ограниченного срока действия справки, специально уточняю: каким числом будет подписана справка? И начальник канцелярии лично меня заверяет, что, разумеется, сегодняшним (это уже шестое июня). И, опять же, разумеется, когда я шестого июня прихожу за справкой, выясняется, что все документы (постановление, справка, действительная один месяц, и т. п.) подписаны еще 23-м мая… И начальника канцелярии, понятно, уже нет, и другого начальника, который все это подписывал, тоже почему-то нет. А мне — срочно уезжать по делам, и получается, что в ГАИ я смогу поехать лишь тогда, когда справка будет уже недействительна. В результате вошедший в положение посетителя сотрудник канцелярии правит даты на всех документах на новые, пишет «Исправленному верить» и ставит на исправление какую-то мелкую, с виду не очень серьезную печать. И сопровождает эти действия словами: «Уж не знаю, примут ли у Вас такую справку"…
Что ж, в первой части этой еще не завершенной истории мы сталкиваемся лишь с известным российским бардаком (за исключением лишь одной инновации — отключения телефона за неуплату у государственной структуры «охраны правопорядка»), о котором, может быть, не стоило бы и упоминать, если бы не происходил он в самом центре столицы страны, не только берущейся, но и объективно вынужденной противостоять другим государствам, которые принято называть «развитыми демократиями», но, применительно к данному случаю, я охарактеризовал бы и как весьма и весьма упорядоченные и эффективные «развитые бюрократии».
Вторая часть истории, хотя по времени и значительно короче, тем не менее, имеет привкус совсем иной, так как связана с посещением без преувеличения «святых» для каждого автомобилиста мест.
«5 отд. МОТОТРЭР ГИБДД САО» в переводе на русский означает что-то типа Пятого отдела ГАИ Северного административного округа Москвы. Начинается все с длиннейшей очереди в почему-то лишь два работающих «окна», причем, большинство в очереди — около восьмидесяти человек — по записи, осуществленной то ли еще с вечера, то ли с раннего утра, задолго до начала работы учреждения. Счастливчики, дошедшие до заветного «окна», имеют шанс отдать все свои исходные документы, включая личный паспорт, неизвестному лицу в погонах, не получив взамен никакого свидетельства о сданных документах. После чего нужно неопределенное время и далее находиться в заполненном людьми душном помещении — в ожидании вызова для получения своих документов вместе с написанным «профессионалами» этого учреждения вашим заявлением. Какую-либо логику в последовательности вызовов установить не удалось: когда я уже переходил к следующему этапу, вызова все еще ожидали некоторые люди, сдавшие документы до меня.
Правда, надо отдать должное, в век глобализации на основе наших документов за нас не только пишут заявления, но еще и проверяют нас и наши документы по всяким базам данных, и на это, наверное, уходит какое-то время. Но, с учетом последующего моего рассказа, совершенно не понятно, почему всю эту проверку и сверку нельзя делать в течение дальнейшего дня, когда мы все равно никуда не денемся и, без преувеличения, практически полностью находимся в руках родного ГАИ-ГИБДД?
И существенная деталь: прежде, чем вы получите свои документы назад, вы должны подписаться на оформленном за вас заявлении во всех местах, отмеченных галочками (что получили номера, тех. паспорт, свидетельство о регистрации и т. п.). Юридически это означает, что вы, как будто, уже поставили свою машину на учет (или сняли ее с учета), получили номера и т. п., чего в реальности, разумеется, еще не произошло. И первая неожиданность: справка из милиции, которую мне оформляли полмесяца, как заявил сотрудник, принимающий документы, здесь не нужна…
Дальше — осмотр машины сотрудником и криминалистом. Здесь — без проблем. Самое же главное — впереди: теперь надо встать в длинную очередь к сотруднику, который здесь же, на площадке, принимает все документы, включая заявление с отметками по результатам осмотра машины. И принимает он по пять семь заявлений, после чего на час-полтора уходит. Очередь шумит, возмущается, но сотрудник быстро успокаивает ее словами: «Слишком много заявлений, все перегружены». После чего очередь покорно и смиренно обсуждает работу (или саботирование работы) всей системы и, как не без оснований предполагают наиболее сметливые, одного из важных ее элементов — шустрых ребят, которые тут же берутся все организовать (то есть, ваше заявление возьмут и сегодня же оформят все документы) всего за семь тысяч рублей. При этом, разумеется, все стены увешаны объявлениями типа: «Если вам посторонние лица предлагают помощь в решении…, немедленно сообщите…"… Не заметно, чтобы кто-то сообщал. Видимо, предполагают, что эти шустрые ребята — не посторонние.
В половину двенадцатого дня я в эту очередь встал и только около шести вечера дошел до сдачи документов. И тут новость:
— А справка из милиции у Вас есть?
Мой ответ, похоже, разочаровал:
— Разумеется, пожалуйста.
— А отказное постановление?
— Пожалуйста.
— Все это мы изымаем.
Когда такое счастье, что наконец-то приняли документы (а я был последним в очередной пятерке счастливчиков), какая разница, зачем они изымают не только справку, но и все остальное? Главное — успел сдать документы, и есть еще два часа на то, чтобы все оформили.
За мной в очереди на сдачу документов оставалось не менее полусотни человек, и, как это выяснилось позднее, за оставшиеся два часа документы на площадке из очереди приняли еще только у троих.
И новый сюрприз: еще через два часа, буквально за пять минут до закрытия учреждения, очередной сотрудник из очередного окошка вызывает меня и строго-настрого требует забрать документы, полученные мною в милиции (которые только что так требовались предыдущему сотруднику), а вместо этих документов, совсем оказавшихся все-таки ненужными, написать заявление «об утрате номеров при невыясненных обстоятельствах». И далее: «И на это Вам — пять минут"… Станете ли тут что-то еще выяснять и, тем более, спорить?
Лично для меня вся эта история имела счастливый конец: проведя весь день, то есть с половины девятого утра и до восьми вечера, в организации под названием «5 отд. МОТОТРЭР ГИБДД САО», мне, тем не менее, удалось получить новые номера и документы на машину. Но не менее полусотни человек, среди которых были и те, кто записывался еще то ли с утра того же дня, задолго до начала работы, то ли еще с предыдущего вечера, остались перезаписываться на завтра…
Когда рассуждают о «борьбе с коррупцией» в ГАИ, как правило, акцентируют внимание на сложностях борьбы с «поборами на дорогах». Соглашусь, это, действительно, непросто. Но ведь есть вещи несопоставимо более простые, явно зримые и очевидные — вся нынешняя система регистрации транспортных средств, пример работы которой описан выше.
С чем сравнить подобные вещи, происходящие в самом центре и самом сердце современной России? С очередями за продуктами и телевизорами у нас во времена распределительной экономики? Но от такой экономики и соответствующего образа жизни мы, казалось бы, отказались?
Может быть, это можно сравнить с очередями безработных за миской похлебки в США времен депрессии? Или в США же, но современных, с очередями к чиновникам по делам иммиграции? Но, согласитесь, в обоих приведенных для сравнения случаях речь идет о просителях, которым государство, так или иначе, оказывает снисхождение. У нас же в бесконечные и унизительные очереди выстроены граждане, реализующие свое право — это ли не абсурд?
И возвращаемся к исходной постановке вопроса. Каковы бы ни были у нас взаимоотношения между государством и гражданином (или подданным) в прошлые времена, так или иначе, при реальной внешней угрозе ранее находились те или иные способы консолидации общества и власти. Это может успокаивать и на будущее. Но при этом не учитывается, что характер внешних вызовов, формы внешней агрессии радикально меняются. Соответственно, и требования к ответной реакции нашего общества, ее форме, степени осознанности действий и способности каждого члена общества к самостоятельным действиям могут меняться и существенно ужесточаться. И насколько наше общество при нынешнем его состоянии, при выше описанной на одном лишь примере системе взаимоотношений между обществом и государством, способно адекватно отвечать на внешние вызовы?
Если судить по вполне обоснованным настроениям в очереди, в которой мне пришлось провести целый день, по проявлявшейся в ней не бурной и бунтарской, но тихой и безысходной ненависти простых людей к своему государству, так, если подойти с умом, нас можно брать чуть ли не голыми руками. А наш потенциальный противник, как показывает опыт новейшей истории, подходить с умом умеет.
Так, не пора ли за ум взяться и нам?
