 |
| РИА Новости | Петр Романов | 15.04.2005 |
Причин здесь несколько, но едва ли не главная заключена в том, что далеко не простые исторические отношения русских и поляков за многие века превратили польских ксендзов в политиков. Не раз в истории польский костел превращался в антироссийский революционно-политический клуб, а духовные лица, брали на себя не свойственные слуге Божьему функции политических вождей. Наконец, проникая на русскую землю, ксендз нередко забывал о собственно духовных задачах, подчиняя их национально-политическим интересам. Член французского Ордена Успения, отец Кенар, однажды в сердцах написал: «Что касается поляков, то от Варшавы до Владивостока они отождествляют интересы католицизма со своими собственными». А в другой записке с разочарованием заметил: «Поляки, как правило, не желают заниматься прозелитизмом среди русских, если он не приводит к усилению польского влияния». Ясно, что глобальные стратегические замыслы проникновения католицизма в Россию ордена Успения столкнулись с сугубо эгоистическими, как казалось французам, планами поляков. Другой француз отец Борен с раздражением замечал: «Поляки — опытные интриганы». Все это, кстати, цитаты из книги крупного специалиста по русским делам, ученого-византолога и правоверного католика, Антуана Венгера «Рим и Москва».
Избрание на пост понтифика поляка изначально означало для Ватикана и Москвы, как плюсы, так и минусы. С одной стороны, Ватикан приобретал дополнительные и столь необходимые католической церкви многонациональные, вселенские черты, а Москва могла рассчитывать на то, что новый папа-славянин, куда лучше предшественников, ориентируется в русских делах.
С другой, Ватикан впервые за свою историю подвергся не итальянской, а иной «национализации», когда ресурсы и авторитет церкви были во многом брошены на пользу одной страны — Польши. Иначе, видимо, и быть не могло. Если бы Иоанн Павел II даже противился этому, сама Польша не упустила бы шанс прибавить себе политического веса, за счет поляка на папском престоле. Пока в Варшаве сохранялся коммунистический режим, рухнувший, кстати, при самом активном участии католической церкви, «национализация» Ватикана поляками, была не столь заметна, но современная Польша откровенно использовала свое «родство» с Ватиканом. Выступала ли Польша в ЕС от имени молодых членов организации, вела ли переговоры с Москвой, отправлялся ли г-н Квасневский «умиротворять» оранжевую Украину — везде невидимой тенью за ним следовал авторитет понтифика. Виновата ли в этом Польша? Не думаю. Если новым Папой станет, скажем, выходец из Латинской Америки, то и ее вес усилится, а в Ватикане гораздо чаще будет звучать испанский язык.
За долгие годы последнего понтификата польская речь в Ватикане многим изрядно надоела, а польское нашествие на Рим в связи с кончиной Папы, лишь усилило этот эффект, так что не трудно предсказать падение польского влияния в церкви и, соответственно, в мире. Взвесить точно, сколько Польша потеряет в весе в связи с кончиной Кароля Войтылы, естественно, нельзя, но то, что это будут немалые потери, можно не сомневаться. Легко предвидеть и то, что поляки дадут в Ватикане арьергардные бои за свое влияние, но поражение неизбежно. Они потеряли полководца.
Что касается России, то и здесь грядут перемены. Не быстрые, но почти неизбежные. Поляк архиепископ Тадеуш Кандрусевич — главный представитель католичества в России, не исключено, вернется на родину, а его место займет, скажем, француз. Изменятся, вероятно, и многие подходы Ватикана к диалогу с Русской православной церковью (РПЦ). К лучшему или худшему, покажет только время. Поляки знали Россию, но многое излишне политизировали, что диалогу явно не помогало. Так что новые представители на переговорах РПЦ устроят, пожалуй, больше.
Не возникнет серьезных проблем с новой властью в Ватикане и у Кремля. Кстати, светская власть в России все последние века была куда терпимее к католицизму, чем РПЦ. Защищала она, конечно, в первую очередь интересы православных, но при этом с пониманием относилась и к интересам католиков. Хотя бы потому, что умела по достоинству ценить помощь иностранных специалистов, проживавших в России, а немалое число из них являлось и католиками.
Между прочим, последним вопросом, что рассмотрел в своей жизни один из крупнейших деятелей дореволюционной России Петр Столыпин, стал вопрос о взаимоотношениях православных и католиков. В день своей смерти от руки террориста в Киеве премьер дал аудиенцию французской делегации, просившей его заступиться за отца Эврара, ошибочно заподозренного полицией в принадлежности к ордену иезуитов. Подробно разобравшись в ситуации и взяв с Эврара честное слово, что он будет проповедовать лишь среди своих соотечественников, Столыпин разрешил священнику остаться в России. В своих воспоминаниях Эврар пишет: «Я всегда буду чтить его память, ибо это был…человек честный, прямой, бескорыстный и глубоко принципиальный в том, что касалось политики и религии».
Если Рим пришлет в Россию «нового отца Эврара» и слегка ограничит энтузиазм польских ксендзов, если Кремль будет, так же как и Столыпин, умело сочетать интересы российского государства, РПЦ и католиков, то Москва и Ватикан смогут существовать абсолютно цивилизованно и при грядущем, новом понтификате.
Политический обозреватель РИА «Новости» Петр Романов
