 |
| Правая.Ru | Алексей Ананченко | 28.06.2007 |
По отношению к истории в общественном сознании сохранилась иллюзия XIX века о том, что научное исследование и учебная дисциплина — это одно и то же. В XIX веке, когда история как наука только формировалась и не вполне отделилась от литературы, возникали т.н. универсальные работы по истории. Они включали элементы научных исследований, учебных дисциплин и литературных произведений. Эти сочинения, безусловно, представляют собой необходимые элементы нашей культуры, однако при этом не являются сегодня научными образцами. Нынешнее понимание истории существенно иное — более сложное и многоплановое. Историческое знание в понимании современных исследователей представляет собой систему различных явлений:
во-первых, это логика истории — знание о целом (о конце истории), направленности и закономерных стадиях развития, научные исследования и концептуальное обоснование идеологий;
во-вторых, это конкретно-исторические исследования по отдельным проблемам, которые включают в себя, как научные исследования, так и идеологические;
в-третьих, это историческое самосознание общества — один из системообразующих элементов идеологии. В этой форме оно является частью культуры, включая в себя социальную и семейную мифологию, а также систему передачи социального самосознания (инструментами такой передачи являются семья, СМИ, школа и вузы).
История как самосознание общества
Итак, историческое знание является необходимым элементом сохранения общества, содержанием его самосознания, синонимом общественного «я». Разрушение исторического самосознания неизбежно ведет к исчезновению социума, хотя сами его представители могут физически продолжать свое существование. Может быть и обратная ситуация, когда сохранение исторического «я» при отсутствии наличного социума сохраняет его «виртуально», без государственно оформленного общества.
Самосознание общества, или его история никогда не могут быть объективны в том смысле, как это понимается в естествознании. Самосознание общества (история) включает в себя как реальные факты, так и их отбор через систему цивилизационных ценностей, социальную мифологию истории; осознание своего места в ней и сверхличностного предназначения социума.
Попытка найти подлинную «правду» в истории есть лишь разрушение смыслового ядра социума и может означать либо смену вектора его движения, либо сознательное разрушение этого ядра другим обществом.
Миссия истории
Если мы посмотрим учебники по истории разных стран, то увидим что «правда» одних и тех же исторических событий в них существенно отличается. Хотя факты они могут описывать одни и те же. Означает ли это, что истории как науки не существует? Означает ли это, что история — это только система оценок, система разных исторических «самосознаний»? Нет, это означает всего лишь то, что преподавание истории играет в обществе несколько другую роль, чем физики, математики, химии и других предметов.
Роль преподавания истории состоит в формировании социального самосознания общества и передаче системы цивилизационных ценностей (мировоззрения). Как и в случае с индивидуальным самосознанием, в общественном чрезвычайно важно оптимистичное отношение к себе — к своей истории — на всем протяжении развития общества. Иначе возникает болезненное сознание, «комплекс вины». И если в случае с индивидуальным сознанием помощь может прийти от профессиональных психологов, для общественного сознания есть только одно «лекарство» — позитивная история своей страны.
Эра «экспериментальной истории»
В XX веке родилось новое направление социальных исследований и практики, которое можно было бы условно назвать «экспериментальной историей». Это направление, представленное многообразием теоретических, практических дисциплин и организаций особенно бурно стало развиваться после второй мировой войны в связи с формированием глобальной двухполюсной модели мироустройства. Она предполагала сознательные социальные трансформации со стороны сверхдержав на подконтрольных им политически и экономически территориях.
Центры разработки теоретических и прикладных проблем экспериментальной истории возникли, прежде всего, в научных и политических институтах двух «сверхцивилизаций» — в США и в СССР. В США, например, три лауреата Нобелевской премии создали в Санта-Фе, расположенном неподалеку от ядерного центра в Лос-Аламосе, институт исследования сложных систем, куда ушли многие ведущие физики и математики из центра ядерных исследований, чтобы специально заняться социальными проблемами. Подобные институты есть и в других странах. Возникли такие научные организации и в СССР, есть они и в России, например, Институт прикладной математики им. М.В.Келдыша РАН; Центральный экономико-математический институт РАН (ЦЭМИ РАН) и др.
Не случайно одними из первых сотрудников таких «специальных» центров по изучению общества стали физики, математики и другие представители «точных» наук, традиционно не считавших возможным для себя заниматься социальными проблемами. Это связано, не в последнюю очередь с тем, что роль социального знания качественно изменилась в этот период. Экспериментальная физика и экспериментальная история приблизились друг к другу как по разрушительным масштабам своего воздействия на социальные организмы, так и по общим математическим методам моделирования процессов развития сложных систем.
ХХ век показал возможную созидательную и разрушительную общественную силу и реальные границы социального действия общественных теорий. И Октябрьская революция 1917 года в России, и политическая революция середины 80 — 90-х гг. в России показали, что социальные технологии, основанные на общесоциологических теориях, для общества могут иметь такие же последствия, как физические теории для создания и использования ядерного оружия. Применение ядерного оружия (результата деятельности физиков-теоретиков и экспериментаторов) разрушает общество (материально-вещественные его элементы) и приводит к их физическому уничтожению; применение социально-революционных технологий (результат деятельности философов и «обществоведов») разрушает социальную систему как целое, уничтожает идеальный элемент ее системообразования, приводит к исчезновению определенного типа социального организма.
Физика и историка как социальный тип «чистых» ученых сменили сегодня ученые-инженеры, ученые-технологи. Социальные катастрофы из естественно-исторических катаклизмов превратились в сознательно подготавливаемые и осуществляемые сценарии, модели и эксперименты. В результате этого социальные инженеры конца XX века заговорили о «конце истории» и о появлении в мировой истории вместо «игры Бога» или естественно-исторической закономерности (кому что ближе) нового сознательного субъекта в обществе исторического целеполагания и управления.
Элементы управления «историей» стали использоваться не только для увеличения эффективности управления, но и для дезорганизации или изменения направленности движения других государств, т. е. как средство ведения войны.
История как учебная дисциплина и как наука теперь существенно различаются. Больше того, научное социальное знание, переданное в «обычные» руки может представлять угрозу и самому обществу. Вспомним, что есть преподавание физики в школах и вузах, и есть преподавание специальных курсов физики только для специализирующихся студентов, по учебникам, которые нельзя встретить в открытой продаже и получить обычным путем в библиотеке.
Можно обострить постановку проблемы. История и другие социальные науки по своим последствиям воздействия на общество с XX века могут играть такую же разрушительную и созидательную силу, как и атомная физика.
Вопрос преподавания истории — это не вопрос истины, это вопрос формирования позитивных людей и ценностей, которые чувствуют свою сопричастность общему Делу своей страны.
Алексей Ананченко, кандидат исторических наук, научный руководитель Сектора теории управления социальными процессами Самарского центра аналитической истории и исторической информации
