 |
| Фонд стратегической культуры | Юрий Рубцов | 27.06.2007 |
Кратко напомним ход событий.
Ставший во главе партии в сентябре 1953 г. Хрущев постепенно забирал в свои руки все больше полномочий в высшем государственном управлении. Будучи далеко не новичком в Кремле, он понимал, что сможет сосредоточить в своих руках всю полноту власти лишь при одном условии: если удастся удалить от властных рычагов конкурентов — таких же, как и он сам, людей из ближайшего окружения Сталина. Чем Никита Сергеевич и стал настойчиво заниматься. В 1955 г. пост главы правительства покинул Г. М. Маленков. В 1956 г. с поста министра иностранных дел удалось изгнать В.М. Молотова.
Страна переживала либерализацию политического режима, названную «оттепелью» и усилившуюся после ХХ съезда КПСС. Инспирируемый сверху курс на преодоление «культа личности» Сталина смыкался со стихийной десталинизацией снизу. Возвращение сотен тысяч репрессированных по политическим мотивам из лагерей закономерно связывали с усилиями Хрущева. Но чем дальше, тем становилось яснее, что вместо старого культа усиленно формируется новый культ. Хрущев стал претендовать на роль единоличного руководителя. Осуществление важнейших государственных реформ шло хаотично, непродуманно, без знания дела. Одержимость духом новаторства в противоречивой натуре Никиты Сергеевича соединялись с невежеством, пренебрежением к научной проработке реформ, нежеланием опираться на людей знания.
Вообще-то представления о Хрущеве как о реформаторе могли возникнуть лишь по недоразумению, на фоне позднего сталинизма, когда в начале 50-х годов страна словно оцепенела перед перспективой скорого ухода одряхлевшего великого диктатора.
Так или иначе, к лету 1957 г. первый секретарь ЦК КПСС сумел восстановить против себя большую часть Президиума ЦК. Думается, не только вождизм Хрущева, его неумелая внутренняя и внешняя политика были причинами, заставившими его противников действовать. Не в меньшей, если не в большей степени они боролись за сохранение собственных позиций, которые Никита Сергеевич продолжал подрывать, добиваясь политической дискредитации и удаления из ЦК Молотова, Маленкова и Кагановича.
В открытую фазу конфликт перешел на заседании Президиума ЦК КПСС (оно началось 18 июня 1957 г. и длилось четыре дня), в ходе которого было поддержано предложение освободить Хрущева от обязанностей руководителя партии. При голосовании голоса разделились в пропорции 7 к 4: председатель Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов, председатель Совета Министров Н.А. Булганин, его первые заместители В.М. Молотов, Л.М. Каганович, М.Г. Первухин, М.З. Сабуров и заместитель Г. М. Маленков высказались за смещение лидера, остальные члены Президиума — сам Хрущев, секретари ЦК КПСС А.И. Кириченко и М.А. Суслов, первый заместитель председателя Совмина А.И. Микоян — против.
Однако оппоненты главы партии недолго радовались победе. Уже в ходе заседания Президиума в Кремль прибыла срочно собранная сторонниками Хрущева группа членов ЦК и потребовала встречи с заседавшими. Ей удалось вмешаться в работу Президиума. Благодаря твердой, бескомпромиссной позиции маршала Г. К. Жукова и других членов ЦК, отстранение Хрущева от власти не состоялось. Вопрос был перенесен на срочно созванный пленум ЦК, который длился целую неделю — с 22 по 29 июня. Поскольку в составе Центрального Комитета большинство было за сторонниками Хрущева, пленум сразу же превратился в политическое избиение его оппонентов. Любые доводы в обоснование позиции «обвиняемых» отвергались с ходу, выступления членов «антипартийной группы» то и дело прерывались грубыми репликами и прямыми оскорблениями.
Традиционно считается, что на июньском пленуме произошло столкновение крайне правого ортодоксального крыла в руководстве партии с умеренным центром. Победа «правого крыла», по мнению многих историков, означала бы реставрацию сталинских порядков, тогда как «умеренный центр» признавал необходимость десталинизации, осуждения сталинских репрессий и некоторого (строго дозированного) реформирования политического режима.
Однако такая картина не точна. В ходе пленума выяснилось, что против Хрущева, а точнее его стиля руководства выступают и стоявшие на «левом» фланге «либералы», которых олицетворял секретарь ЦК Д.Т. Шепилов. Выдвиженец Хрущева, он, тем не менее, вошел в число его открытых оппонентов, но по совершенно иным идейным основаниям, нежели Молотов и К?. Это косвенно вынужден был признать сам первый секретарь, не решившийся на причисление Шепилова, а к лагерю оголтелых сталинистов (оснований для этого не было никаких) и настоявший на иезуитской формуле обвинения: «… и примкнувший к ним Шипилов». Никита Сергеевич инстинктом почувствовал, что наиболее серьезная угроза его вождизму исходила именно отсюда, ибо «либералы» выступали с идейных позиций, а не просто участвовали в грызне за высшие посты. Не случайно именно Шепилова Хрущев преследовал после своей победы дольше всего и изощреннее всего.
Мы не станем, подобно некоторым мемуаристам, утверждать, что Дмитрий Трофимович Шепилов был идеальной фигурой для поста. 1. Но то, что он выгодно выделялся из большинства в тогдашнем руководстве страны, несомненно. В отличие от того же Хрущева, со сталинскими репрессиями никак связан не был. По политическим меркам 50-х годов — молодой (1905 года рождения), но уже поработавший в аппарате ЦК партии, Академии наук, редактором крупнейшей газеты «Правда», министром иностранных дел, секретарем ЦК по культуре. Доктор экономических наук, один из авторов удачного учебника по политэкономии. Участник Великой Отечественной войны от первого до последнего дня, пошедший на войну рядовым московского ополчения.
Конечно, никакая организация или даже группа людей за Шепиловым не стояла. Но свободолюбивые настроения имели место и в обществе, и в среде руководителей, так что, представься шанс, люди бы нашлись. Единомышленники Шепилова были опасны для Хрущева тем, что говорили на другом языке, исповедовали иные методы руководства. Их кредо в выступлении на июньском пленуме Дмитрий Трофимович выразил одной фразой: «Неграмотный человек не может править государством».
Новой революции «либералы», конечно, не совершили бы. Но несомненно, что программу столь нужных стране перемен сформулировали бы и проводили бы ее последовательно, без рывков и обещаний к 1980 году построить в стране коммунизм, без объятий с очередным африканским царьком, объявившим себя сторонником марксизма, но и без карибских кризисов. Это был бы «третий путь» между возвратом к сталинизму и обреченной на провал попыткой одним махом решить копившиеся десятилетиями проблемы.
Этим «либералы» были и непонятны Хрущеву, и чужды, и опасны.
Устранив своих оппонентов справа и слева, он, сам того не понимая, ослабил собственный режим. Еще один шаг к своему будущему падению он совершил через несколько месяцев, в октябре 1957 года, отправив в политическое небытие маршала Г. К. Жукова, последнего из своих сторонников, кто был способен не только восторгаться, но и аргументированно возражать.
Утвердившаяся после этого в партии обстановка «полного единогласия» лишила лидера страны последних тормозов. Впавший в раж «реформатор» ворочал, как только хотел и мог. Одни меры, не успев дать результат, лихорадочно сменялись другими: ломка системы управления народным хозяйством, кукурузная кампания, обобществление личного скота колхозников, смена пятилетнего планирования на семилетнее… Один лишь авантюрный лозунг «догнать и перегнать Соединенные Штаты Америки по производству мяса, масла, молока на душу населения» к 1970 году обернулся резким ухудшением снабжения и обострением социальной напряженности, ярким выражением чего стал расстрел рабочих в Новочеркасске в 1962 году.
Самоуправство, а то и откровенное беззаконие, ставка на административные рычаги в ущерб мобилизации инициативы снизу, подавление тяги к народовластию, как показала политическая практика Хрущева после июньского (1957) пленума, — негодные средства в деле реформирования такой страны, как Россия. Это важно понять как урок.
Страна, тем более переживающая кардинальную ломку, должна быть управляемой, это бесспорно. И редкая удача, когда на историческом переломе во главе государства встает авторитетный руководитель. Однако никакая вертикаль власти, имеющая опорой малочисленную команду даже не единомышленников, а «верноподданных», не заменит широкого участия людей в решении собственной судьбы. Отказ им в этом участии чреват нарастающей общественной нестабильностью, шатаниями «наверху», уязвимостью государства перед информационными и иными атаками извне. Бесспорно, любой крупный государственный вопрос решать узким кругом проще. Но правильнее ли? И куда такая практика ведет? Не забудем, что победа Хрущева в июне 57-го, проложившая путь к утверждению его полного единовластия, в конце концов, оказалась пирровой и, увы, не только для него самого.
