 |
| Правая.Ru | Алексей Чесноков | 23.06.2007 |
Парадоксы нынешней эпохи, с которыми люди сталкиваются буквально на каждом шагу, завораживают. Так вступление новых членов в Северо-атлантический альянс, т. е. НАТО, почему-то требует согласия членов американского Конгресса. Казалось бы, что альянс сообща должен решать, кого принимать, а кого нет. Получается запутанная картина. Однако, когда существует необходимость, важным становится мнение всех членов НАТО. Например, недавно США отказались размещать свою систему противоракетной обороны (ПРО) в Европе с помощью НАТО. По словам одного из американских чиновников, для такой «сложной процедуры» необходимо заручиться поддержкой всей организации. При этом поведал он эти сведения в Конгрессе, а не объезжал каждую страну альянса. Невозможно пропустить важную оговорку, допущенную американским чиновником. Он сказал, что «США отказывается размещать систему с помощью НАТО».
Это практически означает, что НАТО не всемогущий субъект мировой политики, а всего лишь инструмент, которым пользуются Штаты для своих целей. Признание этого факта имеет далеко идущие последствия. Россия же здесь выступила в роли катализатора — все заявления наших политиков (в том числе, знаменитая Мюнхенская речь) сводились к одному — в международных отношениях нет и не может быть самостоятельных «наднациональных организаций». В эпоху глобализации, когда, казалось бы, только такие организации и смогут существовать, возвращение, причем настойчивое, к Вестфальской системе выглядело сомнительно. Однако, России за счет быстрого роста своего внешнеполитического веса удалось поставить ключевых мировых «игроков» перед фактом, что государство еще сильно. Более того, Россия фактически заставила США признать их персональную ответственность за действия НАТО.
Ведь, по сути, Северо-атлантический альянс является элитарным клубом, вступление в которого оплачивается вооружением и людьми, а преференции распределяются в виде баз ПРО и экономических вливаний. Изначально за основу организации был взят принцип пропорциональности, т. е. страна-лидер (в данном случае — США) брала на себя и принятие решения, и его выполнение на высшем уровне. Это позволило существенно сократить бюрократический аппарат и сделать действия более мобильными. Несмотря на кажущийся парадокс — вопреки демократическому принципу «власти большинства» решение принимает меньшинство, НАТО использовал в своих действиях методы либеральной идеологии. А именно: градацию стран по принципу соответствия/несоответствия либеральным ценностям, наличие глобальной угрозы внутри государства, влияние суверенитета страны на потенциальное зарождение в ней антилиберальных идей. Такое упрощение сделало возможным в несколько раз увеличить скорость действия бюрократического аппарата, при этом не нарушая его стройности и жизнеспособности. Для бюрократической системы не была введена принципиально новая идеология, наоборот — идеология была упрощена, что облегчило его функции. А наличие группы экспертов, принимающих решения, сделало бюрократов НАТО незаинтересованными лицами. Им принадлежит исключительно функция передачи данных от топ-менеджмента до руководителей армейских подразделений. Нет ни согласования, ни места для самостоятельных решений.
Вместе с тем, при помощи НАТО американцы сумели продвинуть свою армию по всему миру. А также при любом необходимом случае, использовать помощь союзников. Да и как отказать, если целое военное подразделение, подконтрольное правительству США, находится на территории каждого союзника.
При этом, в функционировании НАТО можно увидеть абсолютно новый тип идеологии. Она не обладает глобальными целями, которые могут в обозримом будущее осуществиться, подставляя под удар других акторов и идеологий саму организацию. Соответственно, сиюминутные цели реализует армейское и экспертное сообщества. Нет и такой функции, как социализации. Идеология НАТО не служит инструментом интеграции — она опознает врага и уничтожает его. Наконец, постулаты этой идеологии, т. е. основные ценности, не требующие логических обоснований, могут меняться в зависимости от ситуации. Эта идеология живет в рамках отдельного проекта, кратковременной длительности, в которой осуществляется некий план от своего начала до своего конца. Например, весь бюрократический аппарат НАТО в отличие, а например, от Совбеза ООН, не видит своей роли помимо передачи данных по инстанциям.
Совершенно очевидно, что американцам удалось не только завладеть обширными территориями, но и создать собственный идеологический проект. Как бы его ни называли (наиболее известной выглядит вывеска «глобализм»), он оказал существенное влияние на судьбы мира. Воспользовавшись трагическими событиями, связанными с распадом огромной советской империи, США нанесли сокрушительный удар, который, как известно, не выдержали многие и многие страны.
Условия для нового проекта в начале 90-ых были сверхудачными. Во-первых, разрушению подверглись границы многих государств. Конвертируемость суверенитета по отношению к доллару стала самоочевидной. Лозунг «Берите суверенитета, сколько хотите» был еще не самым откровенным. Во-вторых, сдерживающий фактор мировой политики, которым всегда была Россия, исчез. Несмотря на ядерные ракеты, вооружение и людские ресурсы, не было того центра принятие решений, который бы сумел говорить от себя и за себя. В-третьих, свободными оказались множество ресурсов, которые буквально взрывали своей бесхозностью мировой рынок.
Глобализация стала оправдывающим экспансию феноменом. В какой-то момент даже показалось, что это действительно объективный процесс. Тезисы о «конце идеологий», о решающем «столкновении цивилизаций» подпитывали убежденность, что выйти за пределы глобализации, отсидеться не получится.
В этом же ракурсе стала раскручиваться абсолютно новая идеология. Здесь необходимо отметить, что под идеологией подразумевается система ценностей, которая не только осуществляет репрессию сознания в пользу «правящего класса», но и социализирует новые «классы», а в условиях глобализации — целые страны. Каждая идеология, являясь системой ценностей, тем не менее, являет собой структуру. Базисом ей служит некий постулат (недоказуемая, но принимаемая на веру ценность). Над постулатом надстраиваются любые другие ценности (идеологемы), на этот раз обоснованные рационально именно за счет постулата. Наконец, система идеологем формирует цель, к которой должно двигаться общество. Данная структура, помимо всего прочего, помогает идеологии интегрироваться в другое общество. Сначала пропагандируется постулат, служа критикой существующей идеологии. Затем на его основе внедряются идеологемы, а уже после интеграции идеологии, появляется и цель, к которой ведет общество власть. По этой же схеме, естественно, был сформирован глобализм.
Его постулатом является вообще жизнь индивида, который критиковать как-то и не с руки. Подстать и обоснованные им ценности — доступность потребностей, равенство, репрезентация, опять же сохранение жизни каждого индивида. Очевидно, что сам индивид становится разменной монетой. Даже не индивид как таковой, а его голос. Ведь это голоса считаются на выборах, в кассовых сборах, в звонках в студию, при подсчете рейтинга и т. д. Любое уничтожение индивида, а с ним и голоса, должно угрожать такой идеологии. Соответственно, в рамках глобализма были сформулированы и собственные — оригинальные — идеологемы. Это убежденность в неотвратимости и объективности глобализации и право западных стран, как источника глобализации, решать, что полезно и что вредно для всего мира.
Такая постановка исключает любое обсуждение этической или телеологической особенностей глобализации. Их можно только найти, но невозможно изменить. Если учитывать два главных возражения против глобализации, а именно: альтернативное развитие или нецелесообразность из-за возникающих трудностей (экстремизм, фундаментализм, религиозная неприязнь, этнические войны, повышение национального самосознания, расслоение мира на бедных и богатых, демографический взрыв, хаос неопределенности) — то они спровоцированы самой глобализацией, являются нормальной реакцией в рамках сегодняшнего научного мировоззрения. Эти противополагания не затрагивают главную характеристику глобализации — ее всеобщность и объективность, оставляя их сущностями процесса. Таким образом, глобализм подчеркивает глобальный и объективный характер процесса.
Однако, что кардинально отличает глобализм от других идеологий и делает его успешным, так это игнорирование или, лучше сказать, завуалирование, цели. Глобализм оперирует масштабами всей планеты, соответственно его предполагаемая цель — построение демократии — очень сильна удалена от реальности. Цель становится чрезвычайно отдаленной, превращенной в аморфное словосочетание. Это является весомым фактором для ее постоянного изменения. В конечном итоге, цели, транслируемые теми или иными акторами, приобретают расплывчатый характер, трансформируясь из набора слов в набор бессмысленных знаков. Это позволяет отказаться от цели как таковой — уже нет привычной победы коммунизма или «общества благоденствия». Их заменяют соблюдения прав человека, демократия, защита собственности, мир во всем мире и иные лозунги, которые из привычных смысловых конструкций переводят в разряд деконструированных сумм слов. С другой стороны, эти суммы слов или наборы знаков означают действие. Таким образом, возникающие лозунги — это приказ, это подсказка или толчок к действию. Поэтому они являются маскирующими, репрезентуемыми именно как цель, но в конечном итоге, вместо цели.
Пример Ирака здесь показателен. Садам был обвинен в уничтожении жизни. Тут же выстроился целый ряд идеологем — отсутствие свобод, тирания, угроза всему миру в виде оружие массового уничтожения, которого, правда, так и не нашли. И безо всякой цели, а только ради поиска мифического ОМУ режим был демонтирован, а лидера Ирака казнены после позорных процессов. Также, но еще более жестоко расправились с Сербией. Кстати, преступлений, которые якобы совершали лидеры Сербии, как стало известно недавно, просто не было. Международный суд фактически признал, что Сербию бомбили и ее народ уничтожали просто так, ради каких-то целей, известных только тем, кто отдал приказ. Пусть не так жестоко, но с использованием той же идеологии происходили события на Украине, в Киргизии, в Грузии, в Афганистане.
Однако, в последнее время, и слова о том, что США «не будут использовать» НАТО тому подтверждение, глобализм приходит в состояние кризиса. Как и всякой идеологии, ему нужна четко артикулированная цель, иначе люди не понимают, зачем нужны захваты других стран, казни и показательные процессы. Россия кризису глобализма имеет также прямое отношение.
Руководство страны везде подчеркивает, что оно за многополярный мир. Переговоры ведутся только с главами государств — переговоры с НАТО не ведутся — по любому поводу, затрагивающему НАТО, Россия напрямую обращается к США, а в Совбез ООН Россия входит, как постоянный представитель. В итоге даже на фоне повсеместного глобального Макдональдса и игрушечных фигурок героев голливудских фильмов политические ценности глобализма не приживаются. Оказалось достаточно одного мощного государства, чтобы поставить мир перед фактом жизнеспособности вестфальской системы. Россия напрямую оказалась причастной к ликвидации важной ценности глобализма, а именно — всеобщей угрозе терроризма. Подавление — часто незаметное, но эффективное — террористических банд стабилизировало ситуацию в мире. К сожалению, именно Россия оказалась больше всех пострадавшей от бандитов, но у нее нашлись и силы, и разум не превращать это в популизм и не прикрываться этим. Очевидно, что объявленная Путиным еще в начале его правления война террору была направлена, прежде всего, на уничтожение угрозы, а не на идеологическое обоснование агрессии. Это важный штрих к тому, что наша нынешняя власть сознает себя в той исторической перспективе, которая присуща России. Мы — народ-миротворец, и в этом наша сила.
Поэтому и мировая политика начала возвращение к истокам, отбрасывая идеологию глобализма, явно обеспечивающего преимущества немногим. Исторически Россия экстраполирует свой внутренний порядок на международные отношения — защита слабого, «цветущее многообразие» стран и культур, примат личности перед индивидом. Стало давно понятно, например, что голосование как принцип демократии, не работает даже на уровне Совбеза ООН. Что уж говорить про такую «ценность», как равноправие.
По сути своей, глобализация оказалась не такой уж объективной и неотвратимой. Русский порядок, веками обеспечивавший своим наличием стабильность, удивительным образом возвращается. Ключевые сегодня проблемы, прежде всего, о статусе непризнанных республик, становятся центром столкновения двух подходов. Поддерживаемый американцами грузинский режим продолжает настаивать на том, что Южная Осетия и Абхазия должны остаться в составе Грузии. При этом, исторический центр сербского народа — Косово — отбирается у Сербии при поддержке тех же американцев пришлыми албанцами. Эта битва имеет стратегическое значение и для дальнейшего продвижения глобализма и для возвращение русского порядка. Ранее в таких ситуациях всем известно, как действовала Россия. И всегда, даже ценой жертв, она спасала и обижаемых, и сам мировой порядок. Если же по каким-то причинам, Россия не успевала внести свои коррективы в международную обстановку, ей самой тут же начинала грозить гибель. Потому что основная цель любого мирового гегемона — это свержение «удерживающего», т. е. государства, которое своей мощью поддерживает стабильность и баланс сил. Те же американцы, взвесив исторические ошибки предшественников, озаботились сначала тем, чтобы захватить ресурсы, чтобы тактически окружить и подавить. Это им почти удалось. Но наше государство поднялось быстрее, вернулось громче и, главное, сумело на этом пути нанести серьезные удары по идеологии глобализма.
Ведь за кратчайший срок во внешней политике России был сделан серьезный шаг. После памятного выступления Путина с посланием Федеральному Собранию, где он пообещал пересмотреть ситуацию с ДОВСЕ (договор об обычных вооруженных силах в Европе), президент предпринял ряд мер по реализации ассиметричных глобализации мер.
Во-первых, он посетил Казахстан и Туркменистан, где были подписаны различные договоры, в том числе, по строительству нового газопровода, плюс договор о поставках нефти в Европу через Россию. Попутно Путин сорвал неформальный саммит «буферных» государств: Польши, Грузии и Украины, где при участии Азербайджана и Казахстана планировалось обсудить ответвление в страны ЕС нефтепровода Баку-Джейхан, цены на эту нефть и проект по продлению нефтепровода Одесса-Броды до Гданьска. В результате, из-за визита российского лидера, Назарбаев приехать не смог, и его заменил глава Литвы Адамкус. Однако, без казахстанской нефти обсуждать оказалось практически нечего — мощности нефтепровода Баку-Джейхан слишком малы для Европы. Более того, и Турция, которая то рвется в Европу, то — из нее, не слишком надежный партнер.
Во-вторых, на саммите Россия-ЕС в Самаре была, студя по всему, достигнута договоренность между Путиным и канцлером Германии Ангелой Меркель о ненавязчивом отторжении сателлита США Польши, которая пытается всеми силами дестабилизировать отношения внутри Европы.
В-третьих, Путин посетил Австрию и Люксембург, страны «старой Европы», где, кстати, отнеслись к идее размещения американских ПРО не с воодушевлением. В ходе визита Путину удалось достигнуть новых преференций, прежде всего, в энергетическом и экономическом сотрудничестве.
На саммите «G-8» Путин призвал США работать с ПРО в Азербайджане, а не Европе, попутно «в красках» расписав европейцам, что их ждет в случае запуска ракет с территории Польши или Чехии.
Между этими внешнеполитическими событиями произошло давно ожидаемое воссоединение Русской Православной Церкви.
Таким образом, буквально за три месяца Россия перевернула не то, чтобы мировую политику, но сам взгляд на нее. Оказалось, что глобализация является не столько объективным, сколько субъективным, а зачастую, слишком субъективным, процессом.
Потому, если завтра станет ясно, что глобализация в ее экономическом или информационном направлениях дополнительно поддерживалась, а не была всецело стихийным процессом, это уже мало удивит. Оказалось, что остановить ее легко, что русский порядок — не миф, а факт — едва начав восстанавливаться, он уже приносит стабильность. Кстати, нельзя забывать, что Лига Наций, созданная американцем Вильсоном, не смогла остановить Гитлера, а НАТО не в состоянии «установить демократию» в Ираке и Афганистане.
По всей видимости, мы сейчас наблюдаем попытку реставрации старой Европы XIX века, где роль России была очень велика. Однако, на пути к возрождению стоят многие препятствия, которые порождает и сама Европа. В их числе — полное игнорирование христианства, боязнь России, экономическая зависимость элиты от США, наличие баз НАТО в конце концов. Плюс такой фактор, как США, которые видят в роли мирового арбитра только самих себя.
В этой связи, стоит ожидать дальнейшего наращивания противостояния больших и малых европейских стран (прежде всего, Польши, Эстонии, Литвы). Наверняка, американцы постараются как можно дольше поддерживать кризис на Украине. Впрочем, и у России есть свои козыри. Видение той исторической реальности, когда своим вмешательство царская Россия останавливала войны, подчас и жертвуя собой, даже в преломлении ХХI века гораздо понятнее, нежели «неизвестные» цели глобализации, за которые положены уже тысячи жизней, в том числе, и ни в чем неповинных европейцев.
Однако, понимая пользу русского порядка в мире, нельзя забывать и о том, что внутренний порядок не менее важен. Но полное торжество в мировой политике русского порядка невозможно, пока наши обедневшие старики роются в мусорных баках, а в их квартиры неизвестно каким образом заселяются неизвестно откуда прибывшие граждане других государств.
