 |
| Фонд стратегической культуры | Юрий Рубцов | 22.06.2007 |
Вот и очередная веха. Не успели остыть чувства от празднования годовщины Великой Победы над фашизмом, как в календаре «красный день» сменился днем «черным» — напоминанием о начавшейся 66 лет назад всенародной трагедии, Великой Отечественной войне. Сегодня — День памяти и скорби. Но не было бы торжества мая 1945 года, если бы уже на рассвете 22 июня 1941-го летопись войны ни началась с героических строк.
Уже в первые часы, дни, недели боев врага заставили понять: на нашей земле легкой прогулки под губную гармонику у него не получится, — здесь не Франция и не Польша. Хотя отдано противнику было очень много. Мы даже издалека видим это, еще ясно это было видно тем, для кого утро 22 июня стало границей между миром и войной. К середине июля 41-го года фашистские агрессоры оккупировали Латвию, Литву, Белоруссию, часть Украины, Эстонии, Молдавии, европейской территории РСФСР. Продвинувшись на восток до 500−600 километров, вражеские дивизии овладели Минском, Вильнюсом, Ригой, Псковом, Житомиром, Кишиневом, вышли на северо-западе к лужскому рубежу под Ленинградом, на западе — к Ярцеву и на юго-западе — к Киеву. Наши потери составили в людях 748 тысяч человек, а в технике и вооружении — почти половину того, чем располагали войска западных приграничных военных округов к моменту начала войны: около 12 тыс. танков, 4 тыс. самолетов, 18,8 тыс. орудий и минометов.
Опьяненный первыми успехами на Восточном фронте, Гитлер в середине июля на совещании военного руководства широкими мазками набрасывал планы предстоящего раздела советской территории: «Крым должен быть освобожден от всех чужаков и заселен немцами», «Вся Прибалтика должна стать областью германской империи», «Кольский полуостров должен отойти Германии"…
Однако уже через две недели в дневнике шефа нацистской пропаганды Геббельса появляются следующие строки: «Общее впечатление таково, что… большевики на всем фронте действуют под хорошим руководством и прежде всего в обороне быстро применяются к немецкой боевой тактике. Изумительно ловкая деятельность советской авиации, которая под сильной защитой истребителей все чаще вмешивается в бои на земле… О кризисе не может быть и речи, но все же дела идут медленнее, чем наши оптимисты это предполагали».
Они еще не признают публично провал блицкрига, свои тревоги доверяют лишь потаенным записям. А тем временем упорное сопротивление наших войск, невиданное для немцев в Западной и Центральной Европе, продолжало возрастать.
Летом 1941 года, только за три первые недели войны на территории Советской России агрессор потерял в живой силе столько, сколько перед этим почти за два года войны в Европе — около 100 тысяч солдат и офицеров, и почти половину имевшейся у него к моменту открытия боевых действий техники — примерно 1 тыс. самолетов и 1,5 тыс. танков. По признанию гитлеровского генерала, а впоследствии крупного военного историка К. Типпельскирха, «немецкая армия не смогла до 10 июля нанести войскам противника сокрушительный удар в полосах действий групп армий «Юг» и «Север», а только отбросила их назад».
Осуществлению намерений гитлеровского командования препятствовал, прежде всего, массовый героизм советских воинов, сорвавших планы «молниеносной войны» с самого начала. Как не вспомнить подвиги гарнизонов Брестской крепости и Лиепаи, защитников Рава-Русского укрепрайона и Перемышля! Как не назвать имена летчиков-героев, уже 22 июня таранивших своими боевыми машинами вражеские самолеты, — лейтенанта П.С. Рябцева, старшего политрука А.С. Данилова, младшего лейтенанта Д.В. Кокорева и их боевых товарищей по воздушному строю капитана Н.Ф. Гастелло, лейтенантов А.А. Бурденюка, Г. Н. Скоробогатого, старшего сержанта A.A. Калинина, совершивших огненный таран вражеской колонны! Как не отдать должное подвигу авиаторов-балтийцев, 24 июня нанесших удар возмездия по вражеским объектам в Кенигсберге, Данциге, Констанце, и танкистам 22, 15, 9, 19 и 8-го механизированных корпусов, во встречном сражении нанесшим контрудар по врагу и на добрую неделю задержавшим его в районе Дубно, Луцк, Ровно!
Наша страна быстро превращалась в единый военный лагерь. Создавались впоследствии полностью оправдавшие себя руководящие органы — Государственный Комитет Обороны, Ставка Главного Командования (Верховного Главнокомандования), Совет по эвакуации при Совнаркоме СССР, образовывались новые фронты, проводилась ускоренная мобилизация военнообязанных. Была обнародована и, что называется, сердцем принята советскими людьми программа действий по организации отпора фашистской Германии — знаменитая директива ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 29 июня, один из наиболее сильных документов периода войны. Наконец, 3 июля советские люди впервые после начала войны услышали речь И.В.Сталина: вождь объявил о начале Великой Отечественной войны советского народа против германского фашизма, войны не на жизнь, а на смерть. Эта речь тоже стала важным фактором мобилизации народа и армии на отпор врага.
Однако, вспоминая сегодня о важнейших вехах первых недель Великой Отечественной, преступно делать вид, что не было и другой цепи фактов. Одной рукой укрепляя оборону, режим другой рукой ослаблял ее. По стране прокатилась волна арестов и бессудных расправ. Уже 24 июня был арестован бывший начальник Генерального штаба генерал армии К.А. Мерецков. На третий день войны по вздорному обвинению были арестованы, а в октябре 1941 г. расстреляны известные всей стране военачальники генералы Г. М. Штерн, Я.В. Смушкевич, П.В. Рычагов, И.И. Проскуров и другие. Начало войны не помешало по фальсифицированным показаниям приговорить к смерти даже Н.И. Вавилова, крупнейшего отечественного ученого-биолога, титаническим усилиям которого страна во многом обязана тем, что имела хлеб в военное лихолетье. Именно в эти дни копился компромат на «героев» августовского приказа наркома обороны N 270, в котором без тени сомнения были обвинены в трусости и добровольной сдаче в плен погибшие в бою смертью храбрых или плененные в бессознательном состоянии генералы В.Я. Качалов, П.Г. Понеделин и другие. Ровно через месяц после начала войны расстреляно обвиненное перед этим в пораженчестве и сознательном потворстве немцам командование Западным фронтом во главе с генералом армии Д.Г. Павловым.
Кому все это было нужно? У историков давно нет сомнений, что таким образом Сталин и его окружение отводили от себя ответственность за недостаточную подготовку к отражению фашистской агрессии. И, вспоминая сегодня об этих скорбных фактах, наше общество предъявляет счет тем, кто свои преступления, просчеты и ошибки пытался списать на других, компенсировать невиданным напряжением народных сил. Забывать об этом мы не вправе, если не хотим, чтобы это повторилось.
Как невозможно рисовать прошлое одной-единственной краской, так нельзя тот же начальный период войны описывать лишь через героизм советского солдата, массовый и индивидуальный. История России слишком трагична, чтобы позволять себе «шутить» с ней подобным образом.
Не выборочная, а всеохватная память о прошлом становится все более необходимым условием развития нашего общества, гарантией того, что июнь 1941-го не повторится. Фронтовики, уходившие на бой «святой и правый», свою долю вступить в схватку со страшным врагом приняли с присущей русскому человеку жертвенностью, а нам, их потомкам, завещали держать порох сухим.
В эти дни буквально в каждой российской семье в торжественно-траурном застолье останется полной чарка, аккуратно прикрытая кусочком хлеба. Уже легли и еще лягут к подножию памятников, монументов, к скромным могильным пирамидкам с красной звездой охапки цветов. В знак нашей неизбывной памяти об отцах, дедах и прадедах, ушедших, чтобы жили мы.
…Так они в календаре и будут пребывать навечно — 9 мая и 22 июня. Как напоминание и о самых героических, и о самых скорбных днях нашей истории.
