Мысли священника Русской Зарубежной Церкви о литургическом общении с Московской Патриархией

Мое отношение к вопросу об евхаристическом (литургическом) общении с церковью Московской Патриархии в России формировалось не легкомысленно — рубя с плеча «за» или «против», а также не согласно американской поговорке «У меня есть мнение на этот счет, и не смущайте меня фактами». Но я хотел бы подчеркнуть, что отношение к событиям, предстоящим 17−19 мая 2007 г., осмыслялось мной не просто холодным разумом, но и серьезным душевно-духовным переживанием.

Большинство из нас хорошо знает о бедах и невзгодах, и даже трагедиях, постигших Русскую Православную Церковь после революции 1917 года как за границей, так и в России во время Советской власти, особенно после кончины исповедника Св. Патриарха Тихона. Мы хорошо знаем о терроре, насилии и лжи, которые были в СССР и которые не миновали и Русскую Православную Церковь.

Я думаю, что из этих трех бед самой ужасной и опасной была ложь, особенно для церкви, так как ложь может менять мировоззрение человека и укоренить мнение, что «цель оправдывает средства».

Что касается нас, т. е. Зарубежной Церкви, то у нас тоже были свои беды и горести. Наша церковь прошла далеко не гладкий, даже скорбный путь. Самая большая наша беда — это то, что мы были подвержены разного рода расколам. Скажу несколько слов о самом серьезном из них, потому что он был давно, в первые годы эмиграции, и о нем многие могли забыть или даже вообще не знают.

Между тем, это был, может быть, самый серьезный раскол в Зарубежной Церкви, потому что он нарушил единство в среде самой нашей церкви. Это произошло летом 1926 года, когда все, или почти все, архиереи Зарубежной Церкви собрались на архиерейский собор в городке Сремские Карловцы в Сербии, который был в то время центром РПЦЗ. Председателем этого собора был Митрополит Антоний (Храповицкий), возглавлявший в то время Зарубежную Церковь. В соборе принимали участие Митрополит Евлогий (Георгиевский), Митрополит Платон (Рождественский) из Америки, и Архиепископ Анастасий (Грибановский). Ввиду разницы в политических и бытовых условиях жизни в разных странах русского рассеяния, архиереи не могли достигнуть единомыслия в управлении русской церковью за рубежом, и Митрополит Евлогий, управлявший приходами Западной Европы, и Платон, назначенный ранее в Северную Америку, даже покинули заседания собора. Это и вызвало самый серьезный и даже пагубный раскол в Зарубежной Церкви, потому что было нарушено молитвенное и литургическое общение в среде РПЦЗ. Это событие болезненно переживалось всеми архиереями и церковными русскими людьми за границей, но особенно Митрополитом Антонием и Архиепископом Анастасием, которые считали, что всякий раскол в церкви есть большой грех. Очень правильно сказал об этом печальном расколе 1926 года умный, прекрасно образованный зарубежный профессор-богослов, прот. Иоанн Мейендорф: «Несомненно, что на эмигрантах лежала духовная ответственность сохранять свободу и единство, которые все более преследовались в условиях Советской России. Какое-то „размежевание“ становилось все более необходимым в 20 гг. Но все дело было в вопросе, как осуществить это размежевание, не теряя церковного духа — без раскола, без нарушения молитвенного общения, без отхода от вселенского православия». К большому сожалению, этот раскол с отсутствием литургического общения между когда-то едиными частями Зарубежной Церкви сохранился до наших дней, вплоть до официального преобразования американской ее части в автокефальную церковь в Америке, с постепенной утратой ее русских корней.

Теперь перейдем к сегодняшнему дню мая месяца 2007 г. Что сейчас перед нами? Мы сейчас перед самым важным событием за всю историю РПЦЗ. Мы надеемся установить литургическое общение с Московской Патриархией. Это поистине необыкновенное событие для нас. Это, по моему мнению, не восстановление литургического общения, ибо восстанавливать можно что-то, что когда-то существовало, а литургического общения у РПЦЗ с теперешней Русской Церковью Московской Патриархии никогда не было. Явление это совершенно новое, и не удивительно, что многие из нас волнуются и беспокоятся. Всякая новизна непривычна и поэтому бывает страшна. Я сам пережил это. Еще год или полтора назад я был против такого шага для РПЦЗ. Я задавал себе вопрос: Как можно забыть и отбросить все то, что мы читали, что мы сами видели и чему нас учили с детства очень уважаемые и любимые нами люди и в школе и дома? Как можно забыть все то, что творилось в СССР и в быту и в церкви и было связано с ложью, террором и насилием, в то время как нас учили и воспитывали и дома и в русских школах в духе правды и христианских добродетелей? Но потом, особенно в течение последних двух лет, после осмысления и переживания всего этого вопроса и умом и сердцем, я увидел, что ничего, чему меня учили и что я сам видел, мне отбрасывать не нужно, никто меня не заставляет и я не собираюсь менять свои глубокие убеждения! И как же тогда быть?

Надо просто принять Россию и страждущую там и здесь русскую церковь такими, как они есть сейчас, а не ожидать, когда церковь в России станет такой, какой я хотел бы ее видеть, какой желали ее видеть наши наставники, учителя и родители. Ожидать этого — это жить мечтами. Наоборот, мне (нам) надо не бояться деятельно включиться в созидательную работу в России. Так же, как священнику не надо бояться идти к больному, идти туда, где трудности и нужда, и не надо выжидать, когда больной сам выздоровеет и трудности исчезнут, и только тогда идти. Нет, мы должны не бояться, но только помнить и следить, чтобы нами не руководили страх, злоба, неприязнь, высокомерие и чувство превосходства перед церковью в России.

А работы в России — непочатый край, и мы там нужны и, я уверен, что у нас найдутся единомышленники среди мирян и среди священников, и даже среди епископов. Нас будут слушать гораздо больше и охотнее, если мы будем в литургическом общении с ними, а не будем создавать и поддерживать какие-либо параллельные «структуры» или церкви и вести «партизанскую» войну с Московской Патриархией вместо того, чтобы помочь ей противостоять разным иностранным не православным сектам, которые активно стараются проникнуть и укрепиться в России. Несравнимо много плодотворнее нам самим «жить не по лжи» и помогать в том же людям и церкви в России.

Теперь посмотрим, что мы имеем, если мы находимся в оппозиции к литургическому и молитвенному общению с Московской Патриархией.

1) Мы создаем новый или присоединяемся к одному из уже существующих «отколов» от нашей церкви. Сколько же еще терпеть нам расколов?

2) Мы перестаем признавать нашего Первоиерарха и других архиереев Зарубежной Церкви, которых до сих пор уважали и которым подчинялись.

На это нас никогда бы не благословил ни один из наших прежних первоиерархов, начиная с Митрополита Антония.

3) Мы теряем литургическое общение с нашим Св. Троицким монастырем (в Джорданвилле), с монастырем Ново-Дивеево и с другими храмами, которые я люблю и в которых служил.

4) Мы теряем церковное общение со многими нашими собратьями, священниками и друзьями, которых мы любим и уважаем.

5) Мы как бы отказываемся от России и от огромного большинства русских православных людей в трудное для них время.

6) Некоторые люди, не согласные с литургическим общением с Московской Патриархией, скажут, что существует несколько объединений вокруг истинно Православных русских архиереев, а также греки-старостильники под омофором греческого Митрополита Киприана, к которым можно присоединиться. Но ведь этот путь означал бы уходить все в тот же раскол от исторической РПЦЗ и почти всех ее архиереев, кроме одного или двух. Не могут же все, идущие на литургическое общение с Московской Патриархией, находиться в полном заблуждении!

Все пути, что ведут к расколу церкви первоиерархи Русской Зарубежной Церкви считали за большой грех, а Св. Иоанн Златоуст говорил, что «раскол в церкви хуже ереси». Поэтому правильный путь для нас — это исцелить раскол и обратиться друг ко другу и ко всем православным людям в России и в мире со словами, которые завещаны нам: «Воскресения день и просветимся торжеством и друг друга обнимем и скажем: Братие и сестры, ненавидящим нас простим вся Воскресением и так воскликнем: „Христос воскресе!“».
Апрель 2007 г.