Об иконе «Молчание»

Общеизвестны истории чудотворных икон разных мест России, благодаря их необыкновенным деяниям не только во имя спасения Руси, но и ограждения жителей страны нашей от разных бед и болезней.

Чудотворные иконы давно обрели общенародную известность. О них знают не только православные и верующие других конфессий, но и атеисты.

Казань издревле славилась иконой Казанской Божией Матери, как одной из бесценных реликвий России. В нашем городе кроме этой иконы известен и целый ряд других, почитаемых как целительные и спасительные от всевозможных бед — это и Смоленская Седмиозерная, и Тихвинская, и Грузинская. Справедливости ради нужно отметить, что все эти перечисленные иконы, находившиеся в Казани, не были оригиналами (кроме иконы Казанской Божией Матери), а являлись списками, т. е. копиями, но по силе своего воздействия не уступали оригиналам. О том когда, где и от чего спасали народ все вышеперечисленные иконы, писалось много и достаточно подробно, поэтому нет необходимости вновь повторять известное.

В каждой православной семье повелось издавна помещать икону в красном углу, освещенном светом лампады. К этой иконе ежедневно обращались с молитвами. Она разделяла с людьми и минуты радости, когда воздавалась хвала Богу, и горестные минуты скорби в дни утрат и болезней. Только владельцы домовых икон знают об их чудотворной силе, но исходя из многих суждений, подчас неверных, люди стараются не говорить об этом, боясь нанести вред своей чудотворной иконе. И уж, конечно, большинство владельцев таких чудотворных икон и не допускают мысли о снятии списка с принадлежащих им семейных реликвий.

Но находятся истинно верующие люди, которые готовы поделиться с другими спасительной силой принадлежащих им икон, считая, что это будет только способствовать укреплению ее чудотворной силы. Об одном из таких людей мне хотелось бы рассказать.

Начнем с далекого прошлого.

В XIX веке в Чебоксарском уезде владел многими землями, лесами, деревнями и крепостными богатый помещик Рылеев. Имел он все, что позволяло ему богатство, но черной завистью он воспылал к своему соседу — помещику, имевшему прекрасный плодоносящий сад. Вызнал Рылеев о том, что садом этот сосед обязан одному из своих крепостных. Встречались соседи-помещики на охоте, благо охотничьи угодья того и другого находились рядом. Удачная охота заканчивалась пышным застольем на природе. Вот во время одного из таких пиршеств и уговорил Рылеев своего соседа поменять на борзых крепостного-садовода, которого звали Федором Ивановичем Садовниковым (в те времена фамилия определялась по роду занятий: садовник — значит Садовников).

Помещик Рылеев был человеком прямым, но умевшим ценить и держать свое слово. Когда Федор Иванович предстал перед своим новым хозяином, ему было заявлено, что если он разобьет на землях Рылеева сад лучше соседского, то получит вольную и другие блага. Место для сада предложено выбирать ему самому, а все остальное необходимое ему будет представлено.

На открытое солнечное место навоз свозили из нескольких деревень, клали известь, золу и другие удобрения. Саженцы Федор Иванович отбирал и выращивал сам. Нашел достойных помощников из крепостных для посадки и ухода за садом.

Прошло несколько лет, окрепли молодые деревья, пышно расцветая по весне, а осенью щедро одаривая плодами. Садовый урожай 1857 года превзошел все ожидания. Рылеев ликовал, во всем уезде это был лучший сад. Настала пора выполнить обещанное.

Помещик вручил Федору Ивановичу вольную и кроме этого выделил несколько десятин леса в его полное владение, наказав: если срубил одно дерево, то посади три, и лес тебе этого не забудет. Щедрость помещика Рылеева превзошла все ожидания Федора Ивановича, когда он спросил своего бывшего крепостного о его заветном желании. Вспомнил тут набожный Федор Иванович, как он молил Бога помочь ему в таком трудном и рискованном деле, как садоводство. И потому, что с Божьей помощью удалось вырастить такой чудесный сад, и не было у него другой заветной мечты, чем посетить святые места Киевско-Печерской лавры и помолиться там. Высказав это, с трепетом ожидал он отповеди за такую дерзость. Каково же было его удивление, когда помещик в ответ спросил его, не желает ли он посетить священный Иерусалим и воздать там хвалу Богу от себя и от него грешного, ибо сам он отлучиться из имения не решается. От такой милости перехватило дыхание у Федора Ивановича, слезы выступили на глаза, только и смог благодарно кивнуть головой. Дальней дороги он не боялся, а в те годы кроме водного пути другой дороги туда не было. Приодетый помещиком, снабженный билетом и небольшой суммой денег, Федор Иванович отправился в далекий путь. Нам никогда не узнать, что было в этом неблизком путешествии, но ясно одно: вернулся он домой живым и здоровым, а в память о посещении святых мест привез купленную в Иерусалиме икону «Молчание», которая потом стала чудотворной иконой — спасительницей семьи Садовниковых.

Изображена на иконе Богоматерь с спящим на руках Иисусом, приложившая палец к губам и обратившая взор свой на подходящего Иоанна Крестителя.

От многих бед и жизненных невзгод оберегала эта икона семью Ивана Николаевича Садовникова (одного из внуков Федора Ивановича). Были случаи, когда казалось, что смерть неминуема, но присутствие иконы защищало ее владельцев. Автору этих строк довелось услышать все изложенное ниже от старшей дочери Ивана Николаевича Садовникова — Валентины Ивановны Кокоревой (урожденной Садовниковой), проживающей сейчас в Москве и отметившей нынче свое 95-летие. Ее младшая сестра Екатерина Ивановна живет в Казани. Один случай чудесного спасения отца и дочери (Валентины Ивановны) от неминуемой гибели поведала автору она сама.

«Было это весной, несколько лет спустя после революции 1917 года. Ездили мы все в Оренбург. Катя с мамой поездом, а мы с отцом на лошади в санях. Лошадь у нас была хорошая, раньше даже в бегах участвовала и призы брала. Папа ее очень любил, и она ему отвечала своей привязанностью. Обратно из Оренбурга мы с папой опять возвращались вдвоем на лошади. Около города Чистополь переночевали в какой-то деревне, а ранним утром тронулись в путь. Деревня стояла почти на самом берегу и, несмотря на раннее утро, на берегу несколько мужчин занимались своими делами. Дорога через Каму на весеннем льду была хорошо обозначена. Не проехали мы и сотни метров по льду, как раздался сильный треск, и лед под нами раскололся. Отец, правивший лошадью, кубарем скатился с саней и отбежал в сторону. Я, молодая девчонка, сидела на поклаже, уложенной в сани, а рядом лежала завернутая икона, поэтому в первое мгновенье не сразу поняла, что произошло. В следующую минуту я увидела, что лошадь стоит, странно растопырив все четыре ноги, упираясь в лед, который, треснув, образовал острый угол, направленный в глубь воды. Сани тоже опустились по уровню ниже лошади, и каким-то чудом упершись в лед, стояли полузатопленными. Крик ужаса вырвался из моего горла перед неминуемой гибелью и покатился по льду, достигнув людей на берегу.

Отец неистово молил Бога о спасении. „Не шевелись, — кричал он мне, — держи икону — она спасет вас“. В этот момент лошадь повернула ко мне голову и тихо жалобно заржала, а в глазах ее стояла такая мольба и просьба о спасении, которые я не могла забыть все потом прожитые годы. Дальше все происходило как в тумане.

С берега прибежали люди с досками, баграми, жердями, куском брезента. Каким-то чудом распрягли лошадь, предварительно подсунув под брюхо жерди и багры. Меня первую сняли с саней. Лошадь затащили на лед, уложив боком. Сани подняли, заведя брезент под полозья. Только успели все это сделать, как льдины провалились в глубь воды, образовав на этом месте большую прорубь. Кто-то притащил четверть самогона и стал порциями вливать в горло лошади, отчего она вскоре встала на все четыре ноги. Один из мужиков вскочил на нее и начал ее гонять по берегу, чтобы разогреть в ней кровь. Меня притащили в избу и усадили в лохань с горячей водой. Всю нашу поклажу высушили. В деревне мы пробыли до следующего утра. Встав утром, все, т. е. отец, я и лошадь, чувствовали себя хорошо, даже простуды ни у кого не было, хотя у меня были промочены ноги, а лошадь стояла по колени в ледяной воде. Я считала и считаю сейчас, что только наличие иконы спасло нас от неминуемой гибели».

Теперь перейдем к самому главному.

Валентина Ивановна Кокорева сделала список с семейной чудотворной иконы «Молчание» и решила преподнести его в дар церкви деревни Егидерево Верхнеуслонского района. Это родное село ее деда и матери — Александры Илларионовны Садовниковой, в девичестве Хуртиной. Церковь в деревне когда-то построили всем селом из сделанного там же кирпича. Она уцелела до наших дней, но служба происходит в ней пока лишь по праздникам.

При личной встрече с архиепископом Казанским и Татарстанским Анастасием было решено, что передаваемая Валентиной Ивановной Кокоревой икона «Молчание» будет временно храниться в женском Зилантовом монастыре города Казани. В четверг 18 апреля 2002 г. список с чудотворной иконы был помещен в Зилантов монастырь. Сама же чудотворная икона находится в Москве и временно помещена в одну из хорошо охраняемых церквей.

Вот такова история этой иконы.

Прекрасный дар списка иконы «Молчание» одному из храмов Казанской епархии является не единственным богоугодным делом Валентины Ивановны Кокоревой. Будучи истинно верующим человеком, она постоянно помогает по силе своих возможностей одной из московских церквей. Несмотря на свой преклонный возраст, Валентина Ивановна полна энергии и отличается живым умом и ясной памятью.

Особо хотелось бы поведать о ее даре библиотеке храма Христа Спасителя в Москве очень редкого экземпляра Библии XVII века, который хранился в ее семье. Накануне открытия храма Христа Спасителя она лично преподнесла Библию Патриарху Всея Руси Алексию II. Организовал встречу с Патриархом мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков, который присутствовал на церемонии передачи книги.
Впервые опубликовано: Официальный сайт Казанской епархии