Умозрение в красках

А что мы знаем о Прп. Андрее?

О жизни гениального иконописца известно так мало, что даже десятилетие (1360−1370), приблизительно обозначающее дату его рождения, определяется по косвенным данным. Предполагают, что он родился в средней полосе России, скорее всего в Московском княжестве, и что происходил из семьи ремесленника («рубель» — инструмент для накатки кож).

О первых шагах художественного развития Рублева почти ничего не известно. К делу тогда начинали приучать очень рано. Подростком или юношей, то есть в 1370-х или 1380-х годах, он стал обучаться иконописному ремеслу. Где и у кого — неизвестно. Как ничего и неизвестно о начале его работы. Но есть основания предполагать, что именно он в свои ранние годы украшал «Евангелия Хитрово» (называемого так по имени его позднего владельца, Богдана Хитрово) и, в частности, выполнил миниатюру — изображение символа евангелиста Матфея в образе ангела. Но все же главным для него была икона.

Лишь два упоминания в летописях, относящиеся к 1405 и 1408 годам дают нам достоверные сведения об Андрее Рублеве. Все прочее надо домысливать, реконструировать.

Запись в летописи 1405 года, собственно, даже не о нем самом, а о событии — весной этого года был расписан только что построенный Благовещенский собор в Московском Кремле, и расписывали его Феофан Грек, Прохор-старец с Городца и чернец Андрей Рублев.

То есть к этому моменту он уже успел стать чернецом, монахом. Возможно даже, что это произошло в Троицком монастыре, при настоятеле Никоне Радонежском, ученике и преемнике Сергия Радонежского; у Никона, как осторожно предполагают, он мог быть в послушниках. Возможно, он даже застал здесь и самого Сергия, который скончался в 1392 году. Впоследствии же Андрей Рублев обитал в другом монастыре — том самом Спасо-Андрониковом, в котором и закончил свою жизнь (29 января 1430).

Кстати, известное всем имя Андрей — монашеское, а не данное ему при крещении. Поскольку имя должно было быть на ту же букву, что и Андрей, возможно в детстве его нарекли Александр? А скорее Алексей, «человек Божий», — ведь имя пророчит судьбу.

Упоминание о нем вместе с прославленным Феофаном Греком и Прохором говорит о том, что к этому времени Андрей Рублев уже весьма преуспел. Да и по самим иконам видно, что он уже крупный мастер: в его работах так органически соединились две традиции — возвышенный аскетизм, величавая классическая гармония византийской манеры, которую он имел возможность изучить по работам греческих мастеров, в том числе Феофана Грека, и особая душевная мягкость стиля, свойственная московской живописи 14 в. Не исключено, что Феофан знал его и до того, иначе бы не взял с собой на столь серьезную работу.

К сожалению, о самих фресках сказать ничего нельзя. Благовещенского собора не стало уже девять лет спустя, на его месте поставили другой, потом его переделали, а затем опять отстроили заново. Возможно, об этом не стоило бы упоминать, если бы не загадка — одна из многих, связанных с Андреем Рублевым. Ученые теряются в догадках: в нынешнем соборе стоит иконостас, а в нем две иконы из Деисуса, семь из Праздничного ряда иконостаса работы Андрея Рублева и шесть — работы Прохора с Городца. Но это не мог быть тот, первоначальный иконостас, потому что прежний храм был гораздо меньше и такой иконостас в нем просто не поместился бы.

Второе летописное упоминание об Андрее Рублеве относится к 1408 году. Тогда по почину московского великого князя было решено украсить фресковой росписью обветшавший в то время Успенский собор во Владимире. В те годы Феофана не было уже в живых, и потому выбор заказчиков пал на отличившегося за три года до того Андрея Рублева. Вместе с ним в работе участвовал и его старший друг по Андроникову монастырю Даниил Черный. В силу старшинства Даниила, его имя в летописной записи об этом событии поставлено на первом месте. Но решающая роль, видимо, принадлежала Рублеву. Известна даже точная дата начала работ: 25 мая. Расписывать храм всегда начинали в конце весны, когда воздух внутри становился теплее и суше. Успенский собор был старый, прежние росписи погибли еще в 1238 году, во время татаро-монгольского нашествия. Кроме росписей, Андрей Рублев исполнял еще и иконы для иконостаса в этом соборе. Здесь впервые он выступал как носитель собственного, самостоятельного мировоззрения и стиля, окончательно разойдясь с византийской традицией. Росписи Успенского собора — единственные сохранившиеся из исполненных им — обнаруживают это расхождение с удивительной наглядностью. Истый византиец, Феофан Грек видел в Иисусе Христе грозного и неподкупного Судию, который выносит приговор людям, а те в ужасе дожидаются приговора, вознося молитвы о прощении — молитвы, которые его не поколеблют. Иисус Христос Андрея Рублева сострадает людям, и те это чувствуют. В сцене Страшного суда они испытывают не страх перед наказанием, а надежду на прощение и веру в то, что грядущее блаженство их не обойдет. «Необычайно сосредоточенная сила надежды передается исключительно движением глаз, устремленных вперед. Крестообразно-сложенные руки праведных совершенно неподвижны, так же как и ноги и туловище. Их шествие в рай выражается исключительно их глазами, в которых не чувствуется истерического восторга, а есть глубокое внутреннее горение и спокойная уверенность в достижении цели; но именно этой-то кажущейся физической неподвижностью и передается необычайное напряжение и мощь неуклонно совершающегося духовного подъема: чем неподвижнее тело, тем сильнее и яснее воспринимается тут движение духа, ибо мир телесный становится его прозрачной оболочкой. И именно в том, что духовная жизнь передается одними глазами совершенно неподвижного облика, — символически выражается необычайная сила и власть духа над телом. Получается впечатление, точно вся телесная жизнь замерла в ожидании высшего откровения, к которому она прислушивается». Так описывает состояние этого безмолвного созерцания, которое может быть названо «богомыслием» или «божественным умозрением» кн. Е.Трубецкой. Природу подобного понимания Страшного суда уже в наши дни тонко разъяснил и о. Александр Мень: «Апокалипсис рассказывает не только и не столько о конце света, сколько о радостном грядущем переходе из временной земной жизни в жизнь вечную».

Еще одна загадка связана с тремя иконами Андрея Рублева 1410-х годов. Это три полуфигурные иконы: «Спас», «Апостол Михаил» и «Апостол Павел». Они свидетельствуют о полном расцвете таланта и мастерства художника. Их нашли в заброшенном дровяном сарае в Звенигороде. Скорее всего иконы должны были входить в иконостас довольно большого храма (об этом можно судить по их величине). Однако ни одна из окрестных церквей не соответствует нужным размерам: ни Успенский собор на Городке (близ которого и находился сарай), ни собор Саввино-Сторожевского монастыря в Звенигороде. Условно их так и назвали — «Звенигородский чин». Благообразный лик Спаса исполнен достоинства и спокойного величия. Мягкие славянские черты, спокойный и внимательный взгляд Спасителя, как бы стремящегося понять того, кто обращается к нему. Фигуры Звенигородского чина покоряют редким сочетанием изящества и силы, мягкости и твердости, но больше всего своей безграничной добротой. Пожалуй, такие образы могли быть созданы только русским иконописцем, воспитанным в окружении Сергия Радонежского и московского митрополита Алексея.

«Троица»

На Руси всегда почитали Троицу. И на то была важная причина. В XIV веке именно учение о Троице стало одним из стимулов и символов желанного объединения. Исключительную роль здесь сыграл Сергий Радонежский — один из самых страстных поборников этого объединения. И храм Пресвятой Троицы в основанном им Троице-Сергиевом монастыре строился с тем, «чтобы постоянным взиранием на него побеждать страх перед ненавистной раздельностью мира». Рублевская «Троица», ставшая храмовым образом этого собора, писалась не только по призыву души художника, но и по прямому наказу: Никон Радонежский велел «при себе написати образ Пресвятыя Троицы в похвалу отцу своему Сергию чудотворцу». Скорее всего икона была написана в 1420-х годах в честь обретения святых мощей преподобного Сергия Радонежского (18(5) июля 1422 год) Толкование смысла Троицы и споры о ней ведутся чуть ли не с самого возникновения христианства. Троица есть понятие о Боге — едином, но воплощенном одновременно в трех равнозначных лицах: Бог Отец, Бог Сын (Иисус Христос) и Святой Дух. Отец олицетворяет безначальное Первоначало, Сын — абсолютный Смысл, Дух — животворящее начало. Существуют две традиции изображения Троицы. Первая называется «ветхозаветной», потому что она основана на известном эпизоде из Книги Бытия Ветхого завета: к Аврааму приходят трое путников, оказавшихся Ангелами. По некоторым толкованиям, в этих ангелах следует видеть явленное воплощение Троицы. По второй, «новозаветной» традиции, Троица изображается в виде трех разных персонажей — седовласого старца, взрослого мужчины (или отрока) и голубя. «Троица» Андрея Рублева «ветхозаветная». Икона стала, своего рода, художественным воплощением богословских и религиозно-философских воззрений преподобного Сергия Радонежского.

Искусствоведы давно ведут споры и пытаются определить: какой из Ангелов какую ипостась Бога олицетворяет. Но гений творения Рублева заключается как раз в том, что он сумел изобразить совокупность Единства Бога — Три лица в Одном, и Один в Трех. В каждом из Ангелов можно найти черты Отца, Сына и Св. Духа.

Суть «Троицы» доступна и вне тонкостей ее богословского толкования, как бы оно ни было интересно и важно само по себе, и для ее постижения не надо ни напрягаться, ни умствовать: надо только видеть и чувствовать.