Самый трагический праздник

Проповедь в Вербное воскресение

Начало этого праздника восходит к глубокой древности. Древнейшее указание на него встречается в поучении на этот день Мефодия Патарского (III в.). Само событие Входа в Иерусалим описано у всех четырех евангелистов.

Когда после чудесного воскрешения Лазаря Иисус Христос за шесть дней до Пасхи собрался для празднования ее идти в Иерусалим, то многие из народа с радостным чувством последовали за Иисусом, готовые сопровождать Его с торжественностью, с какою в древние времена на Востоке сопровождали царей. Первосвященники же иудейские, негодуя на Иисуса за то, что Он возбуждал к Себе необыкновенное почитание в народе, задумали убить Его, а также и Лазаря, «потому что ради него многие из Иудеев приходили и веровали в Иисуса».

Но произошло неожиданное для них: «Множество народа, пришедшего на праздник, услышав, что Иисус идет в Иерусалим, взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему и восклицали: «Осанна! Благословен грядущий во Имя Господне, Царь Израилев!». Уверовав в могущественного и благого Учителя, простой сердцем народ готов был признать в Нем Царя, который пришел освободить его.

Накануне Иисус воскресил в Вифании умершего четверодневного Лазаря, тело которого уже начало подвергаться тлению, чтобы уверить мир во Всеобщем Воскресении. Ликованию народа не было предела: многие снимали свои одежды и постилали перед Иисусом на землю, другие срезали пальмовые ветви и бросали их на по пути шествия Господа. Но сердце Иисуса было исполнено глубокой печали. По Божественному предвидению Он знал, что всего через два дня восторженные гласы сменятся неистовыми криками: «Распни, распни Его!» Торжественный вход Господень в Иерусалим был вступлением Его на путь крестных страданий. Впереди были Голгофа, Крест, Гроб и Воскресение.

Среди дней Великого поста праздник Входа в Иерусалим поражает особой красочностью и праздничностью. В этот день Церковь особенно вспоминает царское прославление Иисуса Христа. От обычая употреблять в этот день вайи (ветви финиковой пальмы) он и называется Неделею «Ваий» или «Цветоносною». На Руси он получил название «Вербного воскресенья», потому что у нас на севере верба ранее других древесных ветвей дает почку. Молящиеся приходят в храм с вербами, вспоминая как галилейские паломники встретили Христа цветущими пальмовыми ветвями, так и они встречают невидимо грядущего Господа букетиками вербы с зажженными свечами.

На Всенощной после чтения Евангелия совершается каждение верб, читается молитва на благословение верб, затем они кропятся святой водой. Во время елеопомазания священник раздает верующим пучки освященной вербы, которую прихожане несут домой и хранят в течение года, украшая ею иконы.

Праздник Входа в Иерусалим вместе с торжественностью несет на себе печать трагизма, так как сразу же за ним следует Страстная седмица.

Окруженный праздничной толпой, но одинокий, идет Христос навстречу смерти…

Этот праздник не имеет ни предпразднства, ни попразднства, потому что находится среди дней поста.

+ + +

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Праздники бывают разные. Мы сейчас встречаем праздник Входа Господня в Иерусалим; это один из самых трагических праздников церковного года. Казалось бы — все в нем торжество: Христос вступает в Святой Град; встречают Его ликующие толпы народа, готовые из Него сделать своего политического вождя, ожидающие от Него победы над врагом: разве здесь есть что-то трагическое?

Увы, есть! Потому что все это торжество, все это ликование, все эти надежды построены на недоразумении, на непонимании… И та же самая толпа, которая сегодня кричит: «Осанна Сыну Давидову!» — т. е. «Красуйся, Сын Давидов, Царь Израилев», в несколько дней повернется к Нему враждебным, ненавидящим лицом, и будет требовать Его распятия.

Что же случилось? Народ Израилев от Него ожидал, что, вступая в Иерусалим, Христос возьмет в Свои руки власть земную; что Он станет ожидаемым Мессией, Который освободит Израильский народ от врагов, что кончена будет оккупация, что побеждены будут противники, отомщено будет всем…

А вместо этого Христос вступает в Священный Град тихо, восходя к Своей смерти… Народные вожди, которые надеялись на Него, поворачивают весь народ против Него; Он их во всем разочаровал; Он — не ожидаемый. Он не тот, на которого надеялись. И Христос идет к смерти…

Но что же остается одним и что завещавает нам Христос Своей смертью?

В течение именно этих дней, говоря народу о том, какова будет их судьба, когда они пройдут мимо Него, не узнав Его, не последовав за Ним, Спаситель Христос говорит: Се, оставляется дом ваш пуст; отныне — пуст ваш храм; пуст ваш народный дом; опустела душа; опустели надежды; все превратилось в пустыню…

Потому что единственное, что может превратить человеческую пустыню в цветущий сад, единственное, что может дать жизнь тому, что иначе — пепел, единственное, что может сделать человеческое общество полноценным, единственное, что может помочь человеческой жизни стремиться полноводной рекой к своей цели — это присутствие Живого Бога, дающего вечное содержание всему временному: Того Бога, Который настолько велик, что перед Ним нет ни великого, ни малого, а все, в каком-то отношении, так мало перед Ним, а в каком-то смысле все так значительно — как перед любовью: самые мелкие, незаметные слова так дороги и значительны, а большие события иногда так ничтожны в таинстве любви.

Оставляется вам дом ваш пуст… Народ искал земной свободы, земной победы, земной власти; его вожди хотели именно властвовать и побеждать… И что осталось от этого поколения? Что осталось от Римской Империи? Что вообще осталось от всех тех, которые имели в руках власть и думали, что никогда она не отнимется у них? — Ничто. Порой — могилы; чаще — чистое поле…

А Христос? Христос никакой силы, никакой власти не проявил. Перед лицом непонимающих Его Он непонятен: Он все мог; Он мог эту толпу, которая Его так восторженно встречала, собрать воедино, из нее сделать силу, получить политическую власть. Он от этого отказался. Он остался бессильным, беспомощным, уязвимым, кончил как будто побежденным, на кресте, после позорной смерти, среди насмешек тех, могилы которых теперь не сыскать, кости которых, пепел которых давно рассеяны ветром пустыни…

А нам завещал Христос жизнь; Он нас научил тому, что кроме любви, кроме готовности в своем ближнем видеть самое драгоценное, что есть на земле — нет ничего. Он нас научил тому, что человеческое достоинство так велико, что Бог может стать человеком, не унизив Себя. Он нас научил тому, что нет ничтожных людей, тому, что страданье не может разбить человека, если только он умеет любить. Христос научил нас тому, что в ответ на опустошенность жизни можно ответить, отозвавшись только мольбой к Богу: Приди, Господи — и приди скоро!..

Только Бог может Собой заполнить те глубины человеческие, которые зияют пустотой и которых ничем не заполнишь. Только Бог может создать гармонию в человеческом обществе; только Бог может превратить страшную пустыню жизни в цветущий сад.

И вот сегодня, вспоминая вход Господень в Иерусалим, как страшно видеть, что целый народ встречал Живого Бога пришедшего только с вестью о любви до конца — и отвернулся от Него, потому что не до любви было, потому что не любви они искали, потому что страшно было так любить, как заповедал Христос — до готовности жить для любви и умереть от любви. Они предпочли, они хотели, жаждали земного. Осталась пустыня, пустота, ничто…

А те немногие, которые услышали голос Спасителя, которые выбрали любовь — и ничтожество, которые захотели любить ценой своей жизни и ценой своей смерти, те получили по неложному обетованию Христа ЖИЗНЬ, жизнь с избытком, победную, торжествующую жизнь… Праздник, который мы сейчас вспоминаем, который мы сейчас празднуем — это день страшнейшего недоразумения: одним оставляется дом их пуст, другие входят в дом Божий и становятся сами храмом Святого Духа, домом жизни. Аминь.
1973 г.