Памяти иеромонаха Владимира (Шикина)

Родом из Тамбовской губернии, Владимир после окончания факультета журналистики Московского государственного университета остался в столице. Писал статьи, стихи, прекрасно рисовал, чему впоследствии уже не придавал былого значения.

Как-то в студенческой столовой при консерватории он познакомился с девушкой. Потом Владимир и Ирина поженились, у них появились сын Арсений и дочь Лидия. Ирина была скрипачкой, ездила выступать с оркестром. Ее полный внутренний переворот и воцерковление, решение навсегда оставить скрипку окружающие осудили, но муж понял и поддержал.

Огромное значение для Владимира имела встреча со служившим в Успенском храме села Внуто Новгородской области архимандритом Иосифом (Сафоновым) — молчаливым и строгим старцем, прошедшим тюрьмы и лагеря. Отец Владимир оставался духовным чадом отца Иосифа до смерти старца в начале 90-х годов.

В Нижегородской области Владимир и Ирина оказались «по зову сердца». Прочитав летопись Серафимо-Дивеевской обители и побывав там, Ирина решила продать свою дорогую итальянскую скрипку, а деньги пожертвовать на восстановление монастыря. Но вышло иначе. Поселившуюся в селе Череватово, недалеко от Дивеева, в старом деревянном домике семью духовный отец Ирины благословил на эти деньги восстанавливать местный разрушенный храм (Владимир тогда уже был рукоположен владыкой Ерофеем во диаконы). В 1993 году тот же владыка Ерофей рукоположил его во священники, и иерея Владимира назначили служить в Свято-Троицкий собор Дивеевской обители. К нему потянулись люди, исповедь у батюшки часто затягивалась далеко за полночь.

Отец Владимир относился к числу священников, отдающих главное время и силы основе нашего спасения — покаянию людей. Всенародное покаяние, по сей день неосуществленное, — единая и последняя надежда для продления жизни России. Он касался глубинных струн сердечных, оживлял безчувственную совесть, реанимировал души. Начинал плакать о попранном образе Божием, прежде чем стоящий перед Крестом и Евангелием становился способен действительно предстать перед ними — увидеть грехи свои. И через минуту или сразу же — начинал плакать сам исповедующийся. Потому что истинная скорбь о грехах чужих, дарованная зрением своих, — чудотворная сила, передающаяся во мгновение, как пламя одной свечи — другой.

Каждый человек был для него долгожданным, наконец обретенным родственником. Батюшкина любовь к людям обжигала своей искренностью, безоглядным расточением сил. Рядом с отцом Владимиром понимаешь: служение ближнему — Божественного происхождения. Он никогда не искал получить какую-то помощь, внимание, поддержку от других, всегда сам без конца одаривал всех. Милостью Божией батюшка видел прекрасное в каждом человеке; казалось, ему было легко любить людей. Он испытывал постоянную жажду поддержать, ободрить. Воистину было расширено сердце этого человека, способное вместить и понести неудобоносимое. Подобно старцу Алексию Мечеву, который, имея семью, держал двери дома незапертыми, считая, что духовный отец днем и ночью должен быть доступен для духовных детей, как для своих собственных. «Мой любимый пастырь — отец Алексий Мечев. Когда я еще не предполагал стать иереем, думал: «Если быть священником — нужно быть таким священником», — говорил отец Владимир.

Среди множества стоящих к нему на исповедь, отец Владимир сердцем безошибочно распознавал тех, кто нуждался в его немедленной помощи, и сам призывал таких из моря людского. Имена и фамилии, скорбные обстоятельства когда-либо обращавшихся к нему он запоминал навсегда. Даже будучи смертельно больным, продолжал отвечать на письма. Любовь его к людям была безгранична.

Раб Божий Алексий (Москва): «Впервые привез своего институтского друга в Дивеево в тяжелом духовном состоянии. Кроме обыкновенной греховной распущенности было в нем какое-то особенное противление Богу. Он страдал периодами глубокой депрессии, переходившей в запои. Несколько лет уговаривал его поехать к батюшке. Но решился он на это только тогда, когда по моей просьбе отец Владимир две-три недели стал молиться о нем, о чем он, конечно, не знал.

И вот мы у батюшки дома. Он встретил нас, по обыкновению, очень приветливо, с отеческой лаской. Мой В. в ответ становится все более хмурым, неприветливым, почти откровенно грубым. Отец Владимир с улыбкой просит меня оставить их в келье вдвоем. В. тут же рванулся вслед за мной. Батюшка сумел его удержать, конечно, не физической силой. Ждал я под дверями кельи около полутора часов. Его было трудно узнать, когда он вышел. Лицо измученное, какое-то воспаленное, нелегко ему все это далось, и одновременно — это был уже другой человек. Не смел его расспрашивать, молчали всю обратную дорогу. Единственная фраза, которая прозвучала в тот вечер, меня поразила: «Я попросил батюшку отчитать меня». И только месяц-полтора спустя, он рассказал мне о части разговора с отцом Владимиром.

«Много я от него услышал, чего не забывают. Он спросил, знаю ли я, как умирал Вольтер, прославившийся изощренной хулой на Бога? Он кричал, корчился от боли. Впервые призывал Того, Кого отвергал всю жизнь. Перед смертью он заклинал врача, предлагая стоимость половины имущества, продлить ему жизнь, хотя бы на несколько дней: «Если этого не будет, я пойду в ад и прихвачу вас с собой!» Получив отрицательный ответ, он умолял немедленно позвать ему священника. Но его друзья, такие же словоблудники, как он сам, сделали все, чтобы этого не произошло. Он кричал с искаженным ужасом лицом: «Я покинут Богом и людьми. Ад — отверзается!» — и призывал имя Христа, понимая, что Он — Единый Спасающий…

«Когда человек приближается к смерти, — сказал мне батюшка, — он выходит на новый уровень восприятия. Получает способность воспринимать мир невидимый. Множество уходивших на моих руках людей страдали от видения бесов. Они получают власть над каждой душой, не принесшей покаяния Господу в своих грехах. Один Бог силен изменить уготованное нам по нашим делам».

Батюшка никого не осуждал, повторяя: «В одно мгновение совершается погибель человека, значит, в одно мгновение он может спастись!» К себе относился крайне требовательно, письма подписывал: «Ленивый на молитву…», «Недостойный…»

«Молиться — большой подвиг. Это ведь — кровь свою проливать за того, о ком молишься», — говорил отец Владимир."Все ждут от Бога — утешения. А ты сначала потребуй от себя — правдивости. Не открывай молитвослов — не осознав себя первым грешником. Трудно — отложи правило, вспомни собственные грехи. Вспомни, кто ты на самом деле… Без сокрушения сердечного, без покаяния за свои и чужие грехи Иисусова молитва лишается двух третей своей силы. Две тысячи лет Христос обращается к нам с одним требованием. Он просит: «Сыне, даждь Мне сердце». «Понимаем ли мы, — говорил батюшка с чувством, которое пронзало насквозь, — что Господь хочет спасти каждого человека?! Самого последнего прокаженного грешника Он жаждет — простить, пощадить, помиловать… Чем мы отвечаем Богу на Его любовь? Любовь Господня, как океан, заполняет весь мир, все пространство, воздух… Мы все существуем в преизбыточествующей этой любви. Господь близ. Безмерна Его милость, Его сострадание к людям. Только — позови! Шепотом произнеси Его имя, сердцем… Он слышит любой шепот… Ждет каждую душу. Ждет нашей ответной любви».

Известная притча. Человек шел долгим путем вдоль берега безбрежного моря. Он пережил множество опасностей, глад, зной, холод и болезни. И когда изнемог непомерно, упал на колени и стал в отчаянии взывать к Спасителю: «Я не в силах более нести своего креста!» Он плакал. Ему явился Христос и тихо сказал: «Тебе только казалось, что ты один несешь крест — Я всегда помогал тебе — нести его. Посмотри назад», — и Он показал страннику пройденный путь. С удивлением тот увидел, что рядом с его собственными следами шли — другие… «Но, Господи, — с глубоким укором заметил путник, — Ты видишь, местами остается одна цепочка следов. Твои — пропадают. А мои ноги так глубоко вязнут в песке! В самые тяжелые периоды жизни — Ты оставлял меня одного!» Христос поднял на него глаза, с тем выражением, которое никому на земле не удалось передать словами, и произнес: «Это не твои следы, а — Мои. Потому что, когда тебе было особенно тяжело, Я брал тебя на руки — и нес, как Свое дитя».

Батюшка учил самому дорогому и редко исполнимому: замечать, чутко слышать любовь Христову, изливаемую лично на нас, отзываться на эту любовь благодарностью. Благодарить словами, делами — всей жизнью. Раба Божия София: «Помню, как батюшка в трудную минуту меня поддержал: «Плохо? Благодари Бога за «плохо» и беги каяться!» И такую я следом помощь с Неба получила, что действительно возблагодарила Бога за свое тяжелое».

Батюшка говорил: «Мы столь успешные борцы за справедливость… Найдите «справедливость» в том, что Бог послал Сына Своего Единородного, Единого безгрешного — умирать за наши грехи! Когда мы грешим, мы снова влачим Христа на смертную муку».

Следует сказать об особом отношении батюшки к царю-мученику Николаю II. Вот что он писал в одном из частных писем: «На ектенье поминал Его как убиенного, чтобы люди вспомнили о нем и о себе. Ведь многие все-таки не воспринимают ситуацию с царем как важнейшую тему личной жизни…»

Есть легенда о его болезни и смерти. В августе 1999 года в Дивеево приехала одна семья. Верующая жена привезла к отцу Владимиру тяжелобольного мужа. Врачи ему помочь уже не могли, оставалась надежда на чудо. И оно случилось. После долгой и мучительной исповеди у отца Владимира умирающий мужчина пошел на поправку. Этот факт засвидетельствовала в своем письме в Дивеево его супруга: муж чудесно исцелился от онкологического заболевания. А еще она сообщила со слов своего мужа и другую подробность. Во время той решающей исповеди отец Владимир, видя неумение гибнущего человека принести покаяние, обнял его за плечо и сказал: «Не переживай, все твои грехи я беру на себя». Спустя короткое время врачи диагностировали у батюшки рак.

Последние месяцы жизни стали его Голгофой: батюшка умирал голодной смертью. Митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай благословил отца Владимира на монашеский постриг, который совершил 20 января 2000 года (празднование Собора Предтечи и Крестителя Господня Иоанна) в Свято-Троицком храме у мощей преподобного Серафима Саровского уже немощный владыка Ерофей, рукополагавший когда-то отца Владимира во диакона и священника. После принятия ангельского чина с именем Владимир батюшка почувствовал силы и снова смог служить литургию. Все духовные чада надеялись на исцеление своего пастыря.

Последнюю службу в земной жизни иеромонах Владимир сослужил в московском храме святителя Николая в Пыжах у протоиерея Александра Шаргунова. На богослужении читался акафист Царственным страстотерпцам, еще не прославленным в ту пору на Церковном Соборе. Но миро с чудотворного образа Царя Николая текло в несколько струй. И весь храм молился за тяжко болящего иеромонаха Владимира. «Я не достоин такой любви», — плакал в умилении отец Владимир.

Свидетелем его праведной кончины была лишь его матушка Ирина. Вечером он попросил: «Дай-ка мне, матушка, четочки, что отец Кирилл подарил. Дивный старец! Столько у него любви!.. Ну, а ты почитай Псалтирь». Ирина прочитала Трисвятое по Отче наш, и отец Владимир тихо возгласил: «Яко Твое есть Царство и Сила и Слава, Отца и Сына и Святаго Духа…» и заснул. Это были его последние слова на земле…

Через несколько дней гроб с телом почившего иеромонаха повезли в Дивеево. Дорогой остановились на ночлег в Боголюбовском монастыре г. Владимира. Именно здесь несколько лет назад на внутренней части купола проявился нерукотворный лик святого Царя Николая с императорской короной. Гроб на ночь установили в соборе прямо под куполом. Так они и встретились лицом к лицу: Царь и священник, монарх и монах.

Иеромонах Серафим из Гороховецкого монастыря: «После смерти батюшки Владимира начинаешь понимать всю величину его жизненного подвига. Он был прост, безыскусен, постоянно забывал себя для всех — за этим скрывалась глубина его невнешнего смирения. Нередко видишь человека, находишься рядом и не осознаешь высоты его духовной жизни. Особенно, если он сам себя не ценит. Когда он уходит, и ты уже не встречаешь в других того, что было в нем, не обретаешь подобного в окружающих тебя людях. И начинаешь понимать, какой высокой ценой оплачена эта жизнь. Мы пользовались ею даром… Великое счастье знать и общаться с подобными людьми».

Похоронили иеромонаха Владимира (Шикина) в Дивееве 25 марта 2000 года у алтаря храма, где он служил, рядом с дивеевскими старицами. В Преображенском храме владыка Ерофей совершил отпевание. Из разных концов страны приехали люди проститься с любимым пастырем. Когда гроб обносили вокруг Троицкого собора, высоко в небо взмыл голубь и долго-долго трепетал…

Множество паломников молятся на его могиле и, как свидетельствуют сестры, уже имеется много исцелений.
Впервые опубликовано: http://www.floralavra.ru/vladshikin.html