 |
| Русская линия | Юрий Горский | 20.03.2007 |
И вот за этой самой конкретикой и теми сами фактами Партия Защиты Российской Конституции «РУСЬ» [1] (ПЗРК «РУСЬ») направила группу своих сотрудников [2] на место происшествия…
выдержки из сопроводительного письма:
«…Секретариат Центрального Политического Совета ПЗРК „РУСЬ“ поручает Центральному Исполнительному Комитету ПЗРК „РУСЬ“ выяснить обстоятельства убийства жителя деревни Куйтежа Олонецкого района Республики Карелия выходцами из Республики Ингушетия. <…> С этой целью необходимо организовать выезд в Республику группы сотрудников [2] ЦИК ПЗРК „РУСЬ“ с целью изучения на месте обстоятельств произошедшего и проведения профилактических мероприятий по предотвращению негативного развития событий в этом регионе…» [3]
Итак, 12-го марта ближе к полудню мы выезжаем в Санкт-Петербург. Маршрут нашего следования: Москва-Санкт-Петербург-Олонец.
Дорога, как всегда, беда бедой: много ям, много гаишников… К позднему вечеру остановка в Питере. 13-го, в самое тёмное и тревожное время суток, перед рассветом, отправляемся дальше, к конечному пункту, в районный центр Республики город Олонец. Дорога всё та же — ямы да гаишники.
В девять утра — блок-пост пред въездом в Карелию. Как и было обещано местной пресс-службой МВД, карельская земля начеку. К бригаде ДПС (5−7 чел.) добавлен спецназ (8 чел.) с различным видом оружия (как говорится, у каждого своё) и силовики в штатском (5−7 чел). Тормозим. Тонированное стекло опускается…
Просьба выйти из машины. Выходим. Проверка документов. Шмон багажника и салона. Паспорта забирают. Одного из нас уводят в здание блок-поста, а остальным настойчиво рекомендуют: не пользоваться мобилами, машину отогнать на стоянку и спокойно ждать своей участи.
Через некоторое время их отношение к нам меняется на милость. Один из спецназовцев, читая нашу брошюру, улыбается. Спрашиваю его, что весёлого, — отвечает, хорошая аббревиатура «ПЗРК». Я одобрительно киваю. За полтора часа ожидания проверки и своей участи беседуем уже в атмосфере дружбы и взаимопонимания. Раздавая партийную литературу с символикой, сагитировали всех (включая даже водителей и пассажиров транспорта, проезжающего мимо) на поддержку курса нашей партии.
Оговорюсь сразу: всё, что с нами происходило во время поездки, я запечатлел на фотоаппарат и цифровую камеру.
Поскольку целью нашей поездки было не только навестить родных убитого и передать материальную помощь, но и по возможности повстречаться с руководством силовых ведомств Республики и с представителями местной диаспоры, то предложение проследовать в РОВД Олонецкого района мы приняли одобрительно и без принуждения…
Здание РОВД Олонецкого района, пожалуй, оказалось самым завидным во всей округе: абсолютно новое, трёхэтажное и самое броское на глаз сооружение. Оно удивило нас не только снаружи. Только не интерьером, но числом служащих. Сказалось то самое усиление района дополнительными силами из различных подразделений МВД, о котором сообщало «Эхо Москвы». И бело-голубое здание местного РОВД буквально закишело ульем пчёл в голубой форме и службистов в гражданском. Можно было сделать однозначный вывод, что в здании размещается штаб по кризисным ситуациям. Забегая немного вперёд, именно это и подтвердилось: встреча с управляющим этого штаба произошла несколько позже.
Для ознакомительных бесед нас развели буквально на все четыре стороны, каждого отдельно друг от друга по светлым кабинетам. По сути, оперативные работники — следователи-дознаватели и начальники отделов званием не менее майора — интересовались двумя вещами. 1) Самой партией ПЗРК «РУСЬ», её целями и задачами. 2) Нашей принадлежностью к «дэ-пэ-нэ-и-шному десанту», т. е. к общественному движению против нелегальной иммиграции.
По первому вопросу ответ был лаконичным и ёмким. Задача партии заключаются в следующем: вывести протестный электорат националистического истолкования (который никак и никем на сегодня не задействован, а если и задействован, то весьма неумело) из маргинального контекста розни и противостояния в конституционное правовое поле для разрешения этой проблемы с помощью закона совести и государственного закона.
Что касается второго вопроса, мы были весьма удивлены отожествлением руководства ПЗРК «РУСЬ» с журналистами «ДПНИ-ТВ». Дескать, мы приехали, как и они, мутить население деревни Куйтежи на «народный сход». Удивлены не потому, что мы как-то особенно негативно настроены к ребятам из ДПНИ (которые работают, как умеют), а потому, что у общественных движений и у партии методы и возможности отстаивать свою политическую позицию и взгляд на ситуацию, мягко говоря, различны. И это тоже не главное. Главное, что политический капитал партии ПЗРК «РУСЬ» не сиюминутен, в отличие от общественного движения против нелегалов. Так как мера ответственности партии и движения — несоизмеримые величины. Если у политической партии ответственность за положение дел в стране должна быть всегда стоически фундаментальна, то у общественного движения эта ответственность в силу социального протеста и стихийности самого движения может быть преимущественно подвижной и точечной. Это так. И хорошо, что так. Поскольку инструменты воздействия на социум должны быть разными не только по форме, но и по сути…
Наш разговор затягивался. Мы стали ходить по кругу. И тут я отчётливо понял, что нас удерживают здесь не для того, чтоб познакомиться поближе, но ради нашей неявки в деревню на похороны убитого Андрея Трофимова. О чём я, собственно, в лоб следователю и сказал. На что мне он, усмехнувшись, ответил: «Кутейжа полностью заблокирована, это капкан любому извне посетителю; если вы даже туда и проникнете, то вам же хуже — обратно возможности просто нет…».
Потом, когда дознания закончились, нам предложили пообедать, пообещав после обеда встречу с зам. министра МВД Республики Карелии.
Обедали в местном ресторане. Что самое любопытное, там мы вновь «столкнулись» со всеми теми, кто нас «задерживал» на блок-посту. Вывод напрашивался: встречали именно нас. И как только сопроводили в отделение РОВД, так сразу пост был снят и спецназ отправился обедать. Не самое значительное сведение из череды наблюдений, но всё же…
Отобедав, вернулись в Олонецкое РОВД. Кстати, паспорта на тот момент нам так и не вернули, и особо не спешили возвращать. На втором этаже нас ждал зам. министра Хирвонен Федор Иогонесович. Разговор в основном свёлся к тому, что мы должны незамедлительно отправляться в Москву. Вид у зам. министра был, скажем тактично, языком классика, «не первой свежести». Возможно, сказывались бессонные ночи или что покрепче. Но от выводов воздержусь, утверждать ничего не стану. Продолжу далее.
Он вновь намекал нам на участь дэ-пэ-нэ-и-шников, переводя свой взор на пол, — дескать, они здесь, подо мной, в изоляторе, и если что, могу туда и вас пристроить. Согласиться на это мы не могли. И после длительных переговоров и ожиданий порешили на том, что в деревню Куйтежа мы не едем, поскольку время уже позднее похороны окончены, а присутствовать на поминках будет не совсем кстати. Заедем лишь в Петрозаводск, в местное отделение ПЗРК «РУСЬ» к Юрию Захаранёву. И что за нами, для их спокойствия, пустят наружку. После чего мы, переночевав в столице Карелии, возвращаемся домой. Но на обратном пути через Олонец мы всё же встретимся с отцом Алексием Соловьевым.
После таких договорённостей паспорта нам наконец вернули. На часах было уже 17−00. Теперь нас ждал Петрозаводск, куда мы поспешно и выехали…
На следующий день, 14-го марта, прежде чем повстречаться с о. Алексием мы решили ещё раз навестить Олонецкое РОВД и задать свои, интересующие нас вопросы милицейскому руководству ещё раз. На месте оказался начальник РОВД подполковник милиции Занасий Олег Николаевич. Но он не захотел разговаривать сразу со всеми нами. Выбор пал на меня. И я отправился побеседовать тет-а-тет с Олегом Николаевичем.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте!
Рукопожатие. Садимся за стол. Я выясняю у подполковника наш с ним формат беседы. Он говорит сразу: «Значит так, я Вас не пишу, и Вы меня не записываете». — Я итожу: «Беседа, стало быть, будет честной». — «Именно так», — подтверждает он. Что ж, что сказано, то сказано. Приведу только немного статистики, которую мне Занасий поведал, о моём ему предложении и о его самому себе пожелании.
За три года его начальствования в районе, как утверждает он сам, прошло 137 выходцев с Кавказа, то есть все те, кто когда-либо по тем или иным причинам посещал Олонецкий район. На сегодняшний день в Олонецком районе проживает 65−69 взрослых и 27 детей выходцев с Кавказа. Задержанные, причастные к убийству молодые люди тоже с Кавказа: один — ингуш, другой — чеченец. Обоим по девятнадцать лет. Оба работали на лесозаготовке в интернациональной бригаде. Есть ещё третий, тоже кавказец и тоже работает с ними в одной бригаде, но его в тот день с ними не было. С лесозаготовками связаны и ряд частных фирм, которые принадлежат их соплеменникам. А что касается уголовного дела, его нюансов и подробностей, то Занасий советовал обратиться к прокурору района Бибилову Александру Юрьевичу.
В заключение нашей продолжительной беседы я с ним поделился следующим: дескать, проблемы есть и их надо решать. И действительно, неплохо бы на государственном уровне создать институт адаптации для приезжих, где они бы в полном объёме смогли бы ознакомляться с внутренними правилами общежития тех народов, на территории которых они думают поселиться, для полного соблюдения этих правил. Такого закона на сегодня нет. Но Олег Николаевич сам пожелал инструктировать личный состав на этот счёт. Что ж, поверим ему на слово — время покажет…
И последняя встреча нашей командировки состоялась в гостеприимном доме о. Алексия Соловьева. За чашкой чая нам было поведано следующее:
«…Да — дискотека. Да — была девчонка. Ссора. Но парень с кем ругались они, и кого он убил — совершенно разные люди. Убили Андрея Николаевича Трофимова. Ему 23 апреля должно было 20 лет исполниться. А его уже нет. А ругались-то не с ним, а с его знакомым, за которого он вступился. Андрей — в переводе с греческого — значит мужественный. Вот он мужество и проявил, как говорится, „за други своя“. А этот ингуш сходу ему — в шею. Разве это по-мужски? Я разговариваю с прокурором Бибиловым, а он мне: что горячку порешь? Мол, один мужик выяснял отношение с другим мужиком и оказался сильнее. А я ему: как же так, что ты несёшь; а если я приду к тебе с пулемётом, а ты без всего будешь, так ведь я на все 100 окажусь сильнее. Разве так можно судить? А он и глазом не моргнул, только рявкнул на меня: как не старайся, всё равно по-нашему будет…»
Постановка вопроса, на мой взгляд, верная, справедливая. Добавить нечего. Ответ Бибилова красноречив. Но давайте попытаемся разобраться: есть ли основания у местной власти трактовать события только как бытовой конфликт? Давайте судить по фактам. Хотя бы по одному — самому яркому.
По ходу нашего «расследования» выяснилось вот что. Оказывается, что на двух кавказцев вся дискотека вышла: десятка три-четыре молодых местных ребят.
То есть водораздел меж местными и гостями всё-таки был совершенно однозначно явлен. Не надуманный водораздел, не виртуальный, не «медийный», но как крест осязаемый — глаза в глаза, лицом к лицу! Не является ли это неким символом вызовов, предельно обострившихся для нас на нашей земле, — вызовов, требующих совершенно иного отношения к власти, к законам, традициям?
Мало того: когда случилась трагедия, то все местные, прямо перед которыми произошло дерзкое, наглое, вызывающее убийство, — как один продолжали на месте стоять…
Есть о чём задуматься, согласитесь. Но повторяю: есть ли основания назвать вышеизложенные события банальными бытовыми разногласиями мирных, пусть и, подчас, зарвавшихся, обывателей?
Сложно делать какие-либо окончательные выводы, но тем не менее удивляет та навязчивость, с которой власть Карелии заявляет о бытовом характере кутейжской трагедии. Тогда при чём тут кризисный штаб, высокопоставленные чины и уйма спецназа с экзотическим оружием, плюс комментарий Бибилова и особая раздражительная нервозность всех фигурантов со стороны власти? (Почему, кстати, «карельское золото» — лес, в частности, его заготовка, — распределено преимущественно не среди коренного населения, т. е. среди местных представителей бизнеса, но среди фирм, руководство над которыми сосредоточено в руках кавказцев?) В конце концов, если это всего лишь бытовуха, то зачем такой повышенный ажиотаж? Может, теперь, они не могут до президента сами дозвониться, а не президент до них и, стало быть, им не у кого совета спросить? С каких таких пор чья-то боязнь лишиться своего чиновничьего места важнее, чем объективный подход к делу. Насколько я знаю, бытовухой занимается участковый (и то не всегда так оперативно, как того бы хотелось повздорившим меж собою сторонам). И к тому же бытовая рознь основывается на личной неприязни и не разрешается вот так сходу единственным ударом с помощью холодного оружия. Ведь у всех на виду в информационном освещении события в Воронеже и в Карелии, которые в чём-то удивительно сближаются между собой по сути происшествий, но при этом полярно трактуются и журналистами, и статьями уголовного кодекса.
И выходит так, что куйтежская трагедия, хоть и именуется сейчас разновидностью бытовой розни (трактовка карельских властей, но пока не определение суда), но по своей сути лежит (мнение автора) в плоскости межнационального противостояния. Кто-то в праве мне сказать, что неадекватное поведение местной власти не может указывать на межнациональную рознь, но, тем не менее, среди местного населения именно это противостояние наличествует и в их умах именно оно почему-то бродит непререкаемой аксиомой.
Итак, ещё раз:
Даже если кутейжскую трагедию следует признать проявлением бытовой розни, всё-таки в её основе может (и я настаиваю, что подобную версию полностью исключать нельзя) лежать межнациональное противостояние.
Ведь гости живут по правилам того дома, в котором они гостят, а не устраивают бои без правил или по своим правилам. Если же гости со своим уставом лезут в чужой монастырь, по каким правилам должно строить отношения с ними?
P. S. За эти три дня дорога не изменилась. Она осталась прежней — ямы да гаишники. Но обратный путь был как всегда быстрее и желаннее как любое возвращение. Всё было, как и прежде, только немного изменился мiр, и я вместе с ним. Вот так и живём, подумал я, — выясняя между собой и гостями, кто и что имеет виду и каковы правила. А классификации этих выяснений лавируют между бытовухой и статьей 282 (УК РФ). Но как ни крути, куда ни отсылай с помощью СМИ самосознание обывателя, выходит, что прав тот, кто сильнее и тот, кто знает, что делает. Надеюсь, что власть знает, что делает. А если это так, то суд будет справедливым. А если это не так, то народ, исходя из истории Государства Российского, рано или поздно сам разберётся и рано или поздно сам узнает, где правда. Ибо Бог действительно в правде…
СНОСКИ:
1 — Учредительный съезд политической партии ПЗРК «РУСЬ» прошел в г. Москве 19 августа 2006 года. В феврале месяце все документы (соответственно закону о политических партиях) поданы на регистрацию. На момент подачи документов политическая партия ПЗРК «РУСЬ» насчитывает 52 361 членов партии и имеет региональные отделения в 63 субъектах Российской Федерации.
2 — Васин Юрий Алексеевич — председатель Центрального Исполнительного Комитета ПЗРК «РУСЬ»
Войцинский Сергей Владиславович — руководитель Комитета Партийного Контроля ПЗРК «РУСЬ»
Горский Юрий Евгеньевич — председатель Исполнительного Комитета г. Москвы ПЗРК «РУСЬ»
Лалочкин Михаил Михайлович — председатель Исполнительного Комитета г. Санкт-Петербурга ПЗРК «РУСЬ»
3 — Цитата из сопроводительного письма для группы сотрудников. Сопроводительное письмо было составлено и подписано секретарём ЦПС ПЗРК «РУСЬ» Бурлаковым Михаилом Петровичем
http://rusk.ru/st.php?idar=111384
Страницы: | 1 | |
