Прикосновение к Афону

Первое паломничество на Святую гору

Святая гора Афон… Когда попадаешь на Афон, первое, что ощущаешь, это — какую-то звенящую тишину. Не столько даже материальную (звуки-то есть кое-какие), а внутреннюю. Когда соприкасаешься, даже первоначально, поверхностно, с жизнью афонских монахов, то в их неспешных трудах и молитвенных бдениях ощущаешь истинность жизни. То, чем они занимаются, это истинно, правильно. И тогда со всей очевидностью открывается безсмысленность и неистинность жизни в суете. Там действительно ощущаешь себя между Небом и землей. Это уже не земля, хотя еще и не Небо, но уже на полдороге к нему.

Афон называют Садом Пресвятой Богородицы — Вертоградом. И присутствие Матери Божией ощущается там удивительным образом. Чувствуешь, что Пресвятая Богородица, святые находятся рядышком, тебя слышат, тебе внимают, тебе помогают.

Острому ощущению присутствия Божия способствует то, что ты на Афоне — пришелец. Размышляя об этом, я понял: когда мы живем здесь, в миру, вера наша умаляется именно из-за того, что нам нет нужды надеяться на Бога. У нас есть крыша над головой, магазины, горячая вода, отапливаемый дом, больницы. Если что-то выходит из строя, самое большее, что мы делаем, — обращаемся в соответствующие инстанции с жалобами. Большинство из нас живут так. Поэтому и не возникает острой необходимости упования на Бога. А на Афоне ты — пришелец. Кто ты там? Никто. Тебя из милости принимают. Примут или не примут — это не в твоей власти. Тебе могут отказать без всяких видимых причин. Может, накормят, а может нет. Оставят ночевать или нет — неизвестно. Магазинов — нет, врачей — нет, гостиниц — нет. Все это, конечно, способствует тому, что ты начинаешь по-другому молиться. Нога заболела — начинаешь просить: Матерь Божия, помоги. На эту тему вспоминается историю, которая произошла с нами в болгарском монастыре Зограф.

Когда мы подошли к его стенам, то увидели объявление: «Гостиница не принимает». Испуга особенного не ощутили, погода была теплая, присмотрели лавочку у ворот монастыря, решили, что в крайнем случае переночуем здесь. Но все же было грустно. Нам разрешили войти в храм, где мы увидели дивные древние фрески. Помолились и вернулись к монастырским воротам. Что делать? Глянули, стоим перед стеной, где изображены ктиторы, основоположники монастыря. Надо сказать, что с нами путешествовал молодой христианин, и когда он спросил: «Что же делать?», я ответил первое, что пришло в голову: «Ну, видишь, вот хозяева монастыря, давай их спросим, помолимся им. Может, они и вразумят нас, как действовать». — «А как молиться?» — «Своими словами давайте попробуем». И как сумели, мы попросили перед ликами: не оставьте нас, сирых, брошенных. Что вы думаете, буквально сразу к нам подошел послушник, знающий русский язык: «Настоятель благословил вас остаться. Пройдите в трапезную». Наш молодой спутник (это чудо, конечно, было ради него) очень удивился: «Первый раз вижу, чтобы попросил и сразу получил». Но в глубине души не было никаких сомнений в том, что будешь услышан. Нас накормили, оставили в гостинице.

+ + +

В начале паломничества нам посоветовали подняться на Панагию, поклониться Божией Матери, благословиться у Нее. Она и укажет, куда дальше идти. Но для этого надо подняться на высоту 1,5 тысячи метров над уровнем моря. Добирались мы сутки, ночевали на тропе, подрясник весь был мокрый сверху донизу. Хотя стояла осень, была сильная жара. Мы шли более короткой, но крутой тропой. Без навыка подниматься на гору было очень трудно, да и вещи с собой пришлось нести.

Поэтому, когда мы поднялись к маленькой церковке, к Панагии — Всесвятой Богородице, пропели Акафист Божией Матери, то почувствовали, что мы действительно поклонились, восприняв на себя какой-то труд. Оценив свои силы, поняли, что на вершину Афона подняться уже не сможем.

Спустившись, пошли вдоль южного побережья в сторону Пантелеимонова монастыря, куда и добрались благополучно через несколько дней. Затем от пристани болгарского монастыря Зограф перешли на другой берег полуострова и через Зограф и сербский монастырь Хиландар вышли на побережье к греческому монастырю Есфигмен и пошли по побережью. Правда, до Лавры св. Афанасия у нас не хватило сил дойти, и мы закончили свое путешествие в Ивероне. Из Иверона вернулись в Карею, откуда автобусом приехали в Лавру. Обошли почти все крупные монастыри. Это было ознакомительное путешествие. Поэтому рассказывать о внутренней жизни трудно, благодать воспринимали в основном глазами. Есть замечательная книжка Павле Рака «Приближение к Афону». Это название символично, оно многое объясняет. Нужно много-много ездить, пожить там, чтобы что-то окончательно понять и почувствовать.

Сама земля там святая, она благоухает. К этому благоуханию афонской земли быстро привыкаешь, понимая, что это святыня. Удивительная природа, чем-то напоминающая наш Крым.

Все монастыри очень ухожены, даже Хиландар. Казалось, что за этой обителью стоит какая-то огромная страна, где бьет ключом духовная жизнь, а не бедная разоренная Сербия.

Но более всего поражает любовь, с которой встречаешься везде, а мы обошли всю юго-западную и северо-восточную части Афона. Нас принимали так, словно давно ждали, мы наконец-то пришли и нам хотят угодить. Традиция предполагает угощение: воду, кофе, сласти, могут предложить маленькую рюмку анисовой водки. Если ты остаешься, тебя поселяют в гостинице, приглашают на трапезу. А если видят, что ты ходишь на богослужения и благоговейно относишься к святыням, то во взорах прочитываешь, что тебя принимают не только с любовью, как и любого паломника, но и как православного брата во Христе. Первоначально это удивляло, но к этой любви очень быстро привыкаешь, так что уже начинаешь ждать ее: сейчас придешь, и тебя будут любить, заботиться о тебе. Накормят, напоят, спать уложат, можно будет пойти помолиться с братией. Это радушное отношение, конечно, поражало. Сыграть такую заботливость невозможно, она искренняя и очень смиренная. Хотя в крупных монастырях нелегко, потому что паломников много. И тем, кто несет послушание в архондариках — гостиницах, покоя нет. День и ночь они трудятся.

+ + +

В Симонопетров монастырь мы пришли накануне праздника Воздвижения Креста Господня. Мы стремились на праздник в эту обитель, нам сказали, что там очень хороший хор. Поют везде по-разному, где-то очень стройное пение, а где-то не обращают на это внимание, поют один-два человека. Когда мы подходили к дверям монастыря, там уже звонили к всенощному бдению. Брат, подвизающийся в архондарике, стал за нами ухаживать. Угощать, предлагать отдохнуть с дороги. Думалось: «Бедный ты, душа, наверное, рвется к молитве в такой большой праздник, а ты должен ухаживать за нами». Но брат не являл никакого недовольства или торопливости. Мы сказали: «Нет, мы отдыхать не собираемся. Вещи бы положить, и пойдем молиться». Нас провели в храм. Прекрасный огромный храм, удивительные древние фрески, множество лампад, святыни. Не знаю, как к мирянам, а к духовенству на Афоне относятся с особым почтением. В центральной части церкви для нас освободили место. Как мы ни отказывались, но подняли старцев и переместили нас на их место. Все бдение прошло на одном дыхании, богослужение — божественное. Афонское церковное пение отличается от того, какое обычно звучит в наших церквах, ближе оно к знаменному распеву, но со своими греческими особенностями. Очень красивое, братия поет в унисон, молясь согласно. То была действительно молитва — неспешная, спокойная, глубокая, проникновенная.

Богослужение имеет свои особенности. Особенно запомнился момент, когда раскачивали паникадило и вращали хорос. Мне рассказывали об этом раньше, но не представлял, как это происходит. Во время полиелея вышли два брата, держа в руках длинные палки с крючьями. Свечи потушили (надо сказать, что электрического освещения в храмах нигде нет, только свечи и лампады). Один брат зацепил центральное паникадило крюком и стал его раскачивать. Поначалу я пришел в недоумение, что это он делает, думаю. А вокруг паникадила находится — хорос — подвижный металлический круг, в котором тоже стоят свечи, таинственно знаменующий звезды на тверди небесной. И когда первый брат раскачал паникадило, то второй начал раскачивать хорос вперед-назад, паникадило в это время вращалось по конусу. Это движение удивительным образом сочеталось со словами: «Хвалите Господа…», которые звучат на полиелее. Вспоминался пасхальный канон, где поется о том, как царь Давид плясал, выражая свою радость, славя Бога. Так и светильники словно хвалили Бога. И душа сразу приняла это.

+ + +

Приходилось встречать сожаление монахов, когда они узнавали, что мы приехали ненадолго. Особенно очевидно мы ощутили это в Ватопедском монастыре. Когда мы попали туда, началась вечерняя. Монахи встретили нас, сказали, что идет служба, и спросили, на сколько мы остаемся. Мы ответили, что не останемся, пойдем дальше, в Пантократор. «Останьтесь», — звали нас. Мы отказывались. Тогда монахи благословились у игумена, и нам вынесли святыни. Святыни выносят каждый день в конце службы, все прикладываются к ним. Во всех больших монастырях есть частицы Древа Животворящего Креста Господня, мощи святых, частицы Пояса Божией Матери. Приложившись к святыням, мы пошли дальше. На прощание монахи вновь предлагали нам остаться. Уже потом, на следующий день я понял, что это бес нас гнал, конечно, не следовало этого делать. В Пантократор мы все равно не попали. Можно было постучаться, нас бы пустили, но ночи на побережье очень теплые, мы переночевали под открытым небом. К следующему дню стало ясно, что надо было остаться в Ватопеде, этом дивном монастыре.

…Не забыть удивительно светлых и истинно-радостных лиц афонских монахов. Очевидно, что объяснение — в непрерываемой традиции монашеского делания. Мы видели, что монашеский дух радостного общения с Богом сохраняется. Лица все просветленные, и если видишь другого человека, понимаешь, что он недавно на Афоне. Нам встретился лишь один такой брат, новоначальный послушник, еще и не в подряснике, единственный, который держал себя строго.

Все остальные являли любовь, при встрече с которой вспоминалось подвижническое правило: не только не обидеть, но даже не смутить. Именно так относятся к тебе на Афоне. Бывают случаи, когда тебя оберегают от того, чтобы ты не оказался в каком-нибудь неловком положении. Например, положено в определенном месте записываться в книгу прибывающих на Афон, предъявить документы о праве нахождения на Афоне. В начале пути, я, зная это правило, стал показывать свои документы. Брат улыбнулся мне, показав, что в этом нет нужды. Так мне был преподан урок: здесь нет формальных отношений, это не главное. «Я все вижу, мне этого достаточно, а записаться — если хотите».

+ + +

Удивительная встреча произошла у меня на Афоне. В русском Пантелеимоновом монастыре встретил молодого человека, который ходил в нашу Серафимовскую церковь. Спрашиваю: «Как ты сюда попал?» — «Не знаю… Поехал на Афонское подворье, потом сюда, сложилось как-то». Неисповедимы пути Господни, ни в Лавре он не служил, ни в Патриархии ни с кем не знаком. Привела Матерь Божия, второй год уже подвизается на Афоне.

И везде мы встречались с монашескими трудами. Забота о ближнем проявляется и в благоустроении афонских дорог, которыми пользуются в основном паломники. В пути мы встречали братий, ремонтирующих дорогу.

Удалось почувствовать, не столько увидеть, подвижничество, которое было в древности и о котором прежде доводилось лишь читать в книгах. Мы видели недосягаемые скиты, расположившиеся над пропастью, к которым ведет канат; очевидно, что им пользуются редко. Там живут отшельники.

Русские монахи живут в разных монастырях. Самого известного на Афоне русского монаха зовут Афанасий. Это интересная личность. Он пришел на Афон сам. Сначала по благословению дошел пешком до Иерусалима, потом пришел на Святую гору. Когда закончилось время его пребывания на Афоне, а там с этим строго, за нарушение могут на пять лет запретить въезд на Афон, он не захотел покинуть это святое место и даже прятался в горах от полицейских, которые хотели выдворить его с Афона. Мечтал попасть в Лавру св. Афанасия, приходил к настоятелю, просил взять его. Настоятель отказал. Что делать, только молиться. Стал творить Иисусову молитву и бить поклоны. Молился-молился-молился, долго молился. Настоятель знал об этом и в какой-то момент сказал: зовите его. И сказал ему: «Хорошо, оставайся». Его постригли, уже два года живет в Лавре. Не знаю, сколько здесь правды, сколько вымысла, но такую историю довелось мне услышать на Афоне.

Мы путешествовали втроем, никто из нас не знал ни греческого, ни других иностранных языков. Это безпокоило меня, когда мы собирались в паломничество, и я поделился своими мыслями со своим знакомым, который уже бывал на Святой горе. Он успокоил меня: «Ничего, все управится, найдется обязательно кто-нибудь, кто поможет». И действительно, не было места, где бы нас ни поняли. Встречался или соотечественник, или монах, изучающий русский язык, все устраивалось. Может быть, не удалось затронуть в разговоре серьезных тем, но в простых вопросах взаимопонимание находилось.

Еще не истекли две недели пребывания на Афоне, как уже захотелось приехать на Святую гору вновь. Уезжать не хотелось. Святая земля Афона, ты с нами навсегда…

Протоиерей Игорь Филин, настоятель храма прп. Серафима Саровского в пос. Песочный Ленобласти

Подготовила Марина Михайлова

2000 г.

(Продолжение следует)

Впервые опубликовано: «Православный Санкт-Петербург»