Троицкий губернатор, или умение отдавать

Памяти нижегородского экс-губернатора Ивана Петровича Склярова

Иван Скляров был ликвидатором последствий взрыва в Арзамасе в год тысячелетия крещения Руси в 1988 г. Скляров был тем вторым лицом, которое обеспечило сохранение преемственности в годы перемен в Нижегородской области при Борисе Немцове, начиная с 1991 г. Скляров был тем человеком, который по сути на протяжении всего десятилетия 90-х гг. прикрывал своей спиной этот стратегически важнейший регион России, его промышленность, в основном оборонную, не допустив ее до развала, сумел по-петровски смело вдохновить людей преодолеть свою косность, и трезво взглянуть в глаза суровой действительности. Чтобы выжить.

На мой вопрос — как можно бороться с коррупцией, Скляров однажды ответил очень коротко. Единственный способ: первому лицу не брать взяток. Другого не дано. Конечно, если тебе балычок или еще какой подарок, да еще с чувствами благодарности принесли, то отказать невозможно — но надо же знать меру! Таков был ответ Ивана Склярова, родившегося сразу же после войны в 1948 г. и в день, так напоминающий о только что отгремевшей войне — 22 июня.

В последнее время И.П.Скляров возглавлял Комитет по госвласти Нижегородского областного Законодательного Собрания и являлся заместителем генерального директора ОАО «Волгателеком».

Похороны были организованы на самом высоком уровне, причем участие приняли и нынешний Губернатор Валерий Шанцев, и председатель Законодательного Собрания Евгений Люлин и мэр Нижнего Новгорода Вадим Булавинов. Около 300 человек во главе с мэром прибыло из города Арзамаса. Приехал и экс-губернатор Нижегородской области Борис Немцов, а также многие нынешние главы районов и городов области, директора заводов и предприятий.

До 11 часов дня гроб с телом покойного стоял в колонном зале Нижегородской филармонии в Нижегородском Кремле, в 12 началось отпевание в кафедральном соборе города, которое возглавил Управляющий Нижегородской епархией Владыка Георгий.

Еще недавно, 18 января Владыка совместно с Иваном Петровичем открывал юбилейную фотовыставку памяти митрополита Николая (Кутепова). Звучали слова о дальнейшем сотрудничестве фонда памяти митрополита Николая, возглавлявшегося Скляровым, с Нижегородской епархией. Иван Петрович был окрылен новыми открывавшимися перспективами. А теперь он во гробе, и его планы, его чаяния… исполнять наследникам и единомышленникам.

В своем кратком слове перед молитвой Владыка Георгий попросил всех присутствующих горячо помолиться за человека, некогда возглавлявшего Нижегородскую область, а ныне представшего перед Судом неумытного Судии и готовящегося дать ответ о всех своих делах. «Никакие материальные действия ему уже сегодня не нужны и главное, чем мы можем помочь покойному это соборной молитвой. Здесь. В храме».

И когда зазвучали слова погребального канона о том, что огнем будут искушаться дела человека, яко злато в горниле, подумалось. Вот ныне в гробу губернатор целой области, человек, который столько добра успел сделать за свою короткую жизнь, но все дела его будут теперь проверены «на прочность». А что же будет с нашими делами? Что мы-то успели сделать в своей жизни? Да и то, что сделали, всегда ли делали с добрым настроением духа, все ли ради Христа?

Что касается покойного, то у него эта редкая черта возводить свои дела к первоисточнику, а не приписывать себе была буквально в крови.

Да, он знал себе цену. Да, любил внимание прессы. Но при этом Скляров всегда опирался на нечто нетленное, вечное. Наверное, это была память о великой войне. О том, что самые великие победы куются не одним человеком, и за каждым Георгием Жуковым лежит незримый труд и безмолвный подвиг миллионов.

Наверное, поэтому в конце своей жизни Скляров так непобедимо соединил концы с концами и все свои дела успел возвести к единому победоносцу Христу, творя все именем его служителя митрополита Николая. Безупречность и патриархальная простота была в этом его подходе, поскольку самого Владыку Иван Петрович называл не иначе как «дед».

И, как и тогда, в июне 2001 г. на погребении митрополита Николая, произошедшего за месяц до проигрыша на выборах и ухода из большой политики самого Склярова, в нынешний последний день зимы по лицам присутствующих в храме было видно, что умер отец. Было чувство, что потеряли кормильца, который мог понять, посоветовать, помочь. Иван Петрович был таким политиком, к которому мог обратиться каждый. Без генеральства.

Иван Петрович поистине являлся отцом-родным как для многих простых нижегородцев, так и для нижегородских политиков, старейшим опытнейшим сенатором Законодательного собрания, к которому, как справедливо отметил председатель фракции единороссов Александр Вайнберг, всегда можно было прийти за советом и знать, что получаешь совет от мудрого человека, на взвешенное мнение которого можно с уверенностью положиться. «Удивительный был человек. В нем сочетался героизм и простота, порядочность и принципиальность».

Действительно, уйдя с губернаторского поста, пережив психологический кризис, связанный с отстранением от власти и обратившись к вечному, найдя опору в светлом образе Владыки Николая, Скляров сам смог стать для многих опорой, занял в современной нижегородской политике особое место. Место отца для «отцов отечества», то есть «деда», который на поколение старше всех остальных, а потому вне конкуренции.

Эта потеря была для всех «первых лиц» присутствовавших в зале тем более неожиданна, что с такого места, казалось бы, «не уходят».

Отзвучала «вечная память». Потом были проводы в последний путь. Потом последнее прощание на старинном Бугровском кладбище, потом оркестр, игравший государственный гимн, потом многократный армейский салют.

Осталась могила, покрытая тысячами цветов и сотней венков. И, уже в вечности, образ матушки Сергии, настоятельницы Дивного Дивеева, бережно и тихо поправляющей цветы на могилке политика, с именем которого связано начало возрождения Четвертого Удела Божией Матери в начале 90-х при митрополите Николае.

А в ушах еще звучали слова, сказанные на кратком траурном митинге.

«Все говорят о его выдающихся способностях организатора, руководителя, — говорил экс-губернатор Борис Немцов, при котором собственно и состоялось выдвижение Ивана Склярова на первую роль в области, — но меня в нем привлекало совсем другое. Он был приличным и порядочным человеком. Между прочим, во власти оставаться таковым не каждый может. Иван Петровичу этой удавалось. И, наверное, поэтому, когда казалось, что все разрушается, он находил в себе силы быть созидателем и строителем. Так была восстановлена нижегородская ярмарка к 100-летию ее существования. Так были воссозданы сотни храмов и монастырей Нижегородской области».

Запомнилось искреннее признание Немцова, что годы, которые он работал со Скляровым, были самыми счастливыми в его жизни.

Вспомнились и другие слова выступавших о том, что Бог не так часто посылает в мир таких людей. «Обычно говорят, если хочешь узнать человека — дай ему власть! Вот властью-то Иван Петрович был наделен сполна, но везде и всегда, где бы он ни работал, он оставался человеком, с большой буквы, который умел слушать и слышать».

Вспомнилось, что кто-то от лица нижегородцев попросил у Ивана Петровича как у живого прощения за то, что «пользуясь вашей добротой и порядочностью, докучали вам своим проблемами и нерешенными вопросами, а вы, обладая такой доброй душой, не могли нам отказать».

Кто-то говорил, что в городе обязательно должна появиться мемориальная доска, что должна быть издана книга о нем… Кто-то благодарил присутствовавших здесь властей за их обещания оказывать помощь семье Склярова, равно как и за обещание подхватить последнее детище Ивана Петровича — его фонд памяти митрополита Николая.

А перед глазами стояла матушка Сергия с сестрами, и звучал еще голос их пения, и удивляла тихая радость на их лицах. Вроде бы по слову апостола Павла и завету преподобного Серафима «всегда радуйтесь…», но все равно что-то коробило — ведь похороны же.

И вдруг пришло четкое осознание того, что ведь именно таким человеком и был Иван Петрович. И уже не просто вспомнилось, а отчеканилось в памяти, что перед самой своей смертью и после осенней болезни Иван Петрович, еще не до конца выздоровевший, объявил всем в фонде о том, что теперь думает только о вечном. За этими словами стояло его намерение писать воспоминания, прежде всего, о Дивееве — как там все начиналось.

И подумалось — а ведь, наверное, оттуда, из Дивеева и была у Иван Петровича эта его обычная черта — создавать праздник вокруг себя. Дарить подарки. Вообще — отдавать. Черта, казалось бы, естественная для всякого политика, но почему-то, к сожалению, столь редко встречаемая.

А потом подумалось, что радость скляровская из его донских, казачьих корней, из того извечно радостного отношения к жизни, со старинной культурой русского хорового пения, из традиционного русского приветствия «здравствовать», в котором слышится все то же «радуйся».

И вот так неожиданно, через Ивана Петровича мне стало понятно что и серафимова радость — это лишь предельное ясное, кристально чистое выражение исконно русского отношения к жизни. Того, что и в знаменитой «Троице» Рублева, и в солнечных наличниках на захудалых окнах крестьянских изб, и в золотой хохломе, за которую, по его выражению, «как за жизнь» боролся Иван Петрович, причем до последнего.

Так, незадолго до смерти мне пришлось встретить его необычайно злым. Сказавшим коротко и в сердцах: «Никому ведь это сегодня не нужно!» Речь шла о народных промыслах Нижегородской области, выставку которых он открыл в помещении ОАО «Волгателеком» незадолго до смерти и на которую не пришел практически никто ни из властей, ни из интеллигенции.

И мне стало понятно, что и эта злость, и это подчас сердитое недовольство собой, оно… все из той же радости. Из того, что не всегда она есть у людей простых эта радость в повседневной жизни.

Вспомнилось, как когда уже садились в автобус, чтобы ехать на кладбище, кто-то достал свежий номер газеты с характерным заголовком о Петровиче «Он всю боль людскую брал на себя"…

«Все в себе держал, не как другие, а нервничал за все. Потому и умер», — из случайно услышанного на похоронах.

И мне вспомнилось, как он однажды говорил мне незадолго до смерти: «Ты подумай, — как народ терпит такие дорогие билеты на автобус? Это ж надо — сто рублей одна только поездка в Арзамас стоит?».

Потому и было их — простых людей — много на похоронах губернатора, каждый из которых что-то свое запомнил об Иван Петровиче Губернаторе. Вспомнилось, как почему-то в церкви мне, неприлично щелкавшему возле гроба фотоаппаратом, какой-то мужик высокого роста, по рабочему одетый протянул одновременно с упреком и гордостью другую статью с портретом покойного и сказал, что это Скляров и показал на гроб. Мол, пиши, журналист.

Вообще, следует отметить, что у многих присутствовавших в тот день на похоронах в руках были газеты с добрыми словами о Склярове. Причем газеты разные, газеты солидные. «Нижегородские новости», «Российская газета"…

Покаялась, видимо, наша нижегородская пресса за всю ту грязь, которую вылила на «Петровича» весной 2001 года, так как покаялся один мой знакомый, служивший тогда во враждебном Склярову пиар-агентстве «валившем» тогда на выборах Иван Петровича, а теперь, в день похорон, бывшего с ним и впервые за много лет причастившимся…

Многим, наверное, было в чем покаяться перед покойным. Вспомнилось, что на отпевании первые лица стояли не как обычно в «президиуме» (на хорах), а по всему храму. Потому что весь храм был наполнен «начальством»: соратниками и учениками, да и врагами Ивана Петровича. Но смерть примирила всех.

Большой светлый портрет. Мороз. Матушка Сергия. Первые лица, расходящиеся со словами: «Вот живешь, планируешь, а тут раз — и смерть».

«Совсем недавно я встречался с Иваном Петровичем: он был полон идей и замыслов по развитию Нижегородской области», — сказал в своем прощальном слове Евгений Люлин, председатель Законодательного собрания Нижегородской области.

Одним из таких замыслов, к которому он — после временного, как оказалось, облегчения, а не выздоровления от болезни — собирался перейти немедленно, это написание воспоминаний. Назвать их хотел «При истоках перемен». Ключевая часть об Арзамасе, о котором преподобным Серафимом предсказано, что это будет губерния, о взрыве 1988 г. и о начале возрождении Свято-Троицкой Серафимо-Дивеевской обители.

О том, что Иван Петрович действительно был человеком «троицким», человеком соборного, хорового начала, свидетельствует тот факт, что когда ему было предложено несколько вариантов издания воспоминаний, наиболее понравившейся формой была форма иллюстрированного альбома, в котором, кроме Склярова, присутствовали бы все деятели его эпохи. Не Скляров о себе, а Скляров о своих современниках.

А теперь получается, что единственной возможной книгой воспоминаний оказывается лишь книга воспоминаний современников о Склярове. Может быть, это и будет наиболее последовательным выражением его дивеевского, троицкого чувства жизни. В основе которого осознание того факта, что жизнь несмотря ни на что продолжается, потому что однажды Христос Воскресе.

А объективно-историческая оценка его эпохи — дело будущего. Как говаривал Иван Петрович, не будем торопиться и судить, и осуждать сильных мира сего, дадим времени остыть.