 |
| Общенациональный Русский Журнал | Модест Колеров | 03.02.2007 |
Он — основатель нескольких информационных агентств в Интернете, самым крупным из которых является ИА «REGNUM», профессор кафедры информационной политики Высшей школы экономики, редактор-издатель серии трудов «Исследования по истории русской мысли».
Заместитель шеф-редактора «РЖ» Дмитрий Ефимов расспросил Модеста Колерова о перспективах русских в странах СНГ и Балтии, что такое «профессиональный русский» и почему в корне неверен принцип «сначала экономика, а затем политика».
РЖ: Модест Алексеевич, каково, на Ваш взгляд, положение и как себя позиционируют русские в странах СНГ?
М.К. Начну с конца. Говорить об абстрактных «чистых русских» трудно. Поэтому мы предпочитаем говорить о тех, кто связывает либо свои духовные ценности и приоритеты, либо судьбу с Россией. А это — другое. Ведь Россия многонациональная страна и в этом её сила.
Кстати, есть уходящая уже «натура», которая до сих пор существует у наших соседей — «профессиональный русский». Политики и общественные деятели, которые считают, что их «пятого пункта» достаточно, чтобы быть считать себя вне конкуренции в любых отношениях с Россией.
Вот эти «профессиональные русские» до недавнего времени сосредоточивали на себе приоритетное внимание нашей прессы. И во многом это внимание не позволило российскому обществу увидеть существенные перемены, которые произошли и происходят у наших русских соотечественников в сопредельных государствах.
Первое. Этническая политика «профессиональных русских» маргинальна и не имеет никакой перспективы — ни политической, ни экономической, ни общественной — вообще никакой.
Второе. В очень значительной степени общественная деятельность «профессиональных русских» носит эгоистический, а если говорить прямо — «шкурный» характер. Она не представляет всей полноты интересов наших соотечественников, не защищает их, а занимается обслуживанием «сектантских» интересов.
— Наступает 2007 год. Есть ли у Вас опасение, что «профессиональные русские» воспользуются ситуацией с выборами в Государственную Думу России для укрепления позиций в своих государствах?
— Уже нет.
— Из-за «партийного» выборного механизма, принятого сейчас в России? Получается, что он дает возможность блокировать и такие злоупотребления…
— Насколько я помню, конгломераты российских граждан за границей приписывались к большим округам. Помню, что была и такая полемика — следует ли делать для них отдельный округ. Этот вопрос не относится к компетенции нашего Управления, хотя я могу сказать, что за границей очень часто общепризнанная сила русского народа — толерантность, возможность разделять разные мнения, его надэтничность, компромиссноть — вот эти сильные стороны в условиях скоординированного, спланированного многолетнего давления, как националистического, так и этнического, оборачиваются недостатками.
Эта русская компромиссность становилась слабостью, готовностью смириться с неполноправием, поддаться чуждому влиянию. Противодействовать этому можно и нужно. Есть довольно успешные примеры того, как наши соотечественники, которые считают себя частью большой России, успешно реализуют дух общинности. Например, в Латвии. Вполне успешно, от выборов к выборам. Несмотря на растущее число «натурализовавшихся» русских в Латвии, совокупная доля политических организаций, которые в Латвийском Парламенте представляют «русских», никогда не падает ниже 25% уже на протяжении многих-многих лет.
— Несмотря на все препоны националистических властей?
Да, да, да. И это очень серьёзный результат.
— Серьёзный результат, который почему-то остается совершенно незаметным…
— Невидимым, потому что русские партии принципиально не допускаются к правящим коалициям. Но, тем не менее, эта доля граждан, которые от выборов к выборам голосуют за «двухобщинную» Латвию, не сокращается.
— Переходя на экономические термины эти 25% напоминают блокирующий пакет в ОАО «Латвия»…
— К сожалению, нет. Страна все же не акционерное общество. Там в парламенте решает простое большинство.
— Непризнанные государства — Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия в прошлом году твердо заявили о своем желании присоединиться к России. Какова роль в этих государствах русских общин, их перспективы?
— Мы хорошо знаем ситуацию в непризнанных постсоветских государствах. Можно сказать, что полиэтничное Приднестровье как раз в наибольшей степени отвечает тому концепту надэтничного русского народа. В ПМР одна треть граждан русские, одна треть — украинцы, одна треть — молдаване, и все составляют особую поликультурную общность. Кирилические молдаване, украинцы, русские воспринимают себя как часть большой России.
Вычленение там какой-то особой русской общины будет искусственным. Хотя в Приднестровье есть активные граждане, работающие на этом «поле». Но повторюсь, особое политическое вычленение русской общины там избыточно, потому что есть и будет гражданский консенсус, много раз подтверждённый и на выборах, и на референдуме. В Приднестровье по отношению к России нет общественной дискуссии.
С другой стороны, первая же попытка Украины в начале прошлого года организовать экономическую блокаду Приднестровья вызвала катастрофическое падение рейтинга «незалежной» в общественном сознании. С 14 до 4%. Катастрофическое! Если до блокады 14% приднестровцев готовы были ориентироваться на Украину, вплоть до присоединения, то сейчас это мнение разделяют считанные проценты, да и те находятся в пределах математической погрешности.
Ориентация приднестровцев на Россию — политическая, духовная, культурная, общественная, носит не только вполне понятный экономический, но и целостный для социума характер. Как Россия относится к Приднестровью, так и оно относится к России. Поэтому здесь вести какую-то этническую политику нет смысла. Бесперспективно.
Что касается Абхазии, то обществу недостаточно известно, что в начале грузино-абхазского конфликта начала 90-х годов и русские, и армяне, и греки были на стороне абхазов. И когда в грузинской пропаганде называются цифры, что по переписи населения на начало конфликта там было 17% абхазов и 40% грузин, это, конечно, уловка. Потому что даже если считать по этническим категориям, на стороне 17% абхазов были несопоставимые доли русских, армян, представителей других национальностей. Именно они обеспечивали простое большинство.
В конце концов, все печальные обстоятельства этой войны, связанные с массовым исходом с беженцев, с геноцидом, все эти обстоятельства, конечно же, не были спровоцированы абхазской стороной. Это надо признать, сказать об этом честно. Вполне понятен уход значительной части грузинского населения из Сухуми после того, что там творили разного рода грузинские «боевики» против абхазского населения.
— Говорят, основную неблагодарную роль в этом сыграли вооруженные банды из Сванетии, которые отличались особой жестокостью…
— Кроме этого, из тюрем были отпущены уголовники…
Но вернемся к нынешней Абхазии. Несмотря на то, что и сейчас треть ее населения составляют грузины, нельзя сказать, что в Абхазии есть этническое противостояние. Даже в годы войны нередки были примеры того, как местные грузины воевали вместе с абхазами против пришлых мародёров.
Сейчас преимущество Абхазии в том, что она является не столько национальным, сколько многонациональным государством. И в равной мере обеспечивает и права мингрельского населения Гальского района, и права русских.
— Только в отличие от Приднестровья в Абхазии нет русской полиэтничности. В ней сложилась собственная культура…
— Ее можно назвать «черноморской».
Абхазы в абсолютном большинстве двуязычны, но воспринимают русский язык, как язык для своей национальной самореализации, а «русскость» живущих там из поколения в поколение казаков не требует какого-то особого акцентирования.
Если же у русской общины возникнет необходимость, чтобы этнические русские на выборах предпочитали бы именно русских кандидатов, то никто этого не запрещает. Есть районы компактного расселения — выдвигайте, выбирайте. Никаких формальных ограничений не существует.
В Южной Осетии ситуация такая же. Народ этой республики — часть российского осетинского народа, его неотъемлемая часть. Поэтому наши отношения с Южной Осетией это отношения внутри большого российского надэтнического массива. Нам нет смысла искусственно создавать там какие-то общины.
— Не секрет, что к непризнанным государствам проявляет серьезный интерес российский бизнес. В том же Приднестровье российским компаниям принадлежат крупнейший объекты собственности. Среди них есть и Молдавский металлургический завод — ММЗ. В свое время он был комсомольской стройкой и считался самым передовым металлургическим предприятием в Советском Союзе. Как строятся отношения российского бизнеса и властных элит в непризнанных государствах, нет ли между ними противоречий?
— Я не глубокий специалист именно в экономических вопросах, но знаю, что ММЗ не только как градообразующее предприятие Рыбницы, но и как крупнейшее предприятие Приднестровья несёт полновесное бремя перед республикой, гражданскую и социальную ответственность.
У нас не было оснований полагать, что интересы Приднестровья не совпадают с интересами руководства Молдавского металлургического завода. Сам завод очень серьезно пострадал от экономической блокады. Из-за простоя люди были вынуждены задумываться о поиске работы. Структура собственности этого предприятия — российская часть этой структуры — не исключение. Есть и другие известные примеры российского участия в предприятиях Приднестровье.
Вы знаете, что по последней формуле соглашения Газпрома с Молдавией приднестровская доля «Молдова-газа» переходит к России. Экономическое присутствие России в Молдавии и Приднестровье, как и во многих других регионах, постоянно увеличивается. Даже в Грузии оно значительно. Только дело в том, что, в отличие от расхожих в прессе мнений, Россия никогда не использовала частный бизнес собственных граждан в сопредельных государствах для поддержки своих политических, социальных или экономических задач. Вот Газпром другое дело — компания государственная, с государственным участием, РАО ЕЭС также.
Все остальное многообразие русского бизнеса в сопредельных государствах экономически существует и действует строго в рамках их национальных режимов. Поэтому полагать, что частный российский бизнес в них это «пятая колонна» России, как кому бы ни хотелось, нет никаких оснований.
— Германия, которая теперь председательствует в Евросоюзе, на днях высказалась за необходимость срочного подписания нового соглашения с Россией, в котором отдельным пунктом должна быть прописана система энергетической безопасности. Часть российских предприятий, расположенных в непризнанных государствах можно отнести к этой системе. Например, Молдавская ГРЭС, расположенная в Приднестровье, может питать своей энергией все близлежащие страны Восточной Европы. Каковы ее перспективы в связи с экономической блокадой ПМР?
— Уже видно, что наши энергетики через свои структуры достигают некого взаимопонимания с молдавской стороной, в частности в области транзита энергии на Балканы. И это несмотря на все те судебные процессы, которые продолжаются в Молдавии.
— Есть ли необходимость защищать частный русский бизнес в других государствах и что вообще следует понимать под словами «русский бизнес»?
— Проблема не в том, чтобы адекватно защищать интересы наших компаний за границей, императив такой защиты для государства всегда существовал и будет существовать.
Необходимо, чтобы вполне понятная лояльность наших компаний национальным режимам оставалась именно и только лояльностью, соблюдением действующих законов, не позволяла бы использовать себя во внутриполитических «разборках». А такое желание, как правило, просматривается со стороны представителей действующей власти.
Понятно, что с точки зрения примитивного, даже «челночного» бизнеса, часто кажется более надежным иметь дело непосредственно с местными властями, даже если они русофобские. Примеры такого рода есть и они известны. При этом легко игнорировать инициативы русских общественных организаций — эти факты известны тоже.
Практика тех русских компаний, которые являются русскими только по национальности владельцев, как, например, в Прибалтике, а не российскими по происхождению капитала, показывает, что они могут воспользоваться двумя основными стратегиями.
Так русский бизнес в Латвии, вытесненный в узкий коридор сосуществования с почти обязательными местными «зицпредседателями», тем не менее, осознает себя как социально-ответственный. Его собственники в средствах массовой информации, в каких-то других вопросах остаются частью «двухобщинного» социума, они знают, «откуда они и что они». А, например, в Эстонии, во многих случаях происходит наоборот. Получив эстонское гражданство «особым путем», как там говорят «за особые заслуги перед экономикой», русские бизнесмены воспринимают это, как карт-бланш на эгоистическое использование России как «дойной коровы» при защите собственных интересов. Так очень часто бывает. Вот конкретный пример — значительная часть огромной портовой структуры Эстонии, которая принадлежит русским и российским бизнесменам, на деле является прямым и непосредственным конкурентом российским стратегическим транспортным проектам по БТС.
— Россию, ее международный авторитет, в собственных интересах пытаются использовать не только отдельные представители бизнеса, но и властные элиты стран, появившихся после развала империи, — это тенденция?
— Есть афористическое выражение, формула такого отношения к России в той же Прибалтике: «С начала экономика, потом политика». Адепты этой формулы считают, что сначала надо заключить с элитами экономические сделки и только потом выдвигать наши законные политические требования относительно недопустимости возрождения фашизма, абсурдных территориальных претензий, неполноправия наших соотечественников. Таким образом, нам предлагается сначала выступить в качестве «пристяжной кобылы» к чьим-то эгоистическим бизнес-интересам в сделке, а потом ждать, когда они нас политически «простят». Отложить на потом наши законные моральные требования, долг памяти перед нашими родителями.
— Памятник в Тынесмяге тоже заложник подобной ситуации?
— Посмотрим. Позиция России в отношении памятника Воину-освободителю на Тынесмяге всегда была определенной, последовательной и никаких «виляний» не допускала.
Другое дело, и СМИ обращали на это внимание, что Центристская партия в Эстонии, занимающая сейчас «среднюю» позицию по отношению к памятнику, в свое время была частью той коалиционной схемы, которая нисколько не противодействовала возрождению крайней националистической русофобии и ксенофобии, порой нацистских настроений в стране. Тем не менее, она находила здесь, у нас в России, своих сторонников и в политической, парламентской сфере, и в бизнесе. Интересно, что любая попытка поставить этот вопрос в российском обществе или средствах массовой информации принципиально не вызывает никакой ответной реакции эстонцев.
Деление экономики и политики всегда происходит. Эта, казалось бы, компромиссная и благородная схема, отделить экономику от политики и дать возможность развиваться простым и прямым человеческим связям. Однако на практике отделение экономики от политики происходит всегда за счет интересов России. Ни о каком компромиссе речь даже не идет. Их позиция проста: «возьмите себе свои принципы и засуньте их в нижний ящик стола. А мы как принимали, так и будем принимать заявления об оккупации, выдвигать требования контрибуции, будем маршировать эсэсовцами 16-го марта, а вы нас целуйте и обнимайте, и давайте нам ваши деньги».
— В последние годы Россия существенно усилила собственный международный статус. Как Вы считаете, изменится ли от этого линия поведения наших «друзей»?
— Их поведение, позиция врагов России, станет еще более ожесточенной. Если в то время, когда мы были или казались слабыми, они не оставляли нам никакого пространства для диалога, то сейчас, когда мы твердо стоим на ногах, их реакция будет еще более истеричной, более несправедливой.
— Как тут не вспомнить Крылова с его слоном и моськой…
— Современная Европа, современное европейское поле по определению состоит из значительного числа «мосек». До слез, «до визга» преданных евроатлантическим структурам, они являются своеобразной пятой колонной в Старой Европе. Там, где научная истина об оккупации или «не оккупации» принимается большинством голосов, там каждая «моська» ощущает свое псевдовлияние.
— Получается, что новые страны-участники Евросоюза в большей степени являются проводниками американских интересов, которые, в силу присущей им русофобии довлеют над внутренними, а, тем более, общеевропейскими приоритетами?
— Во-первых, надо отдавать себе отчет, что русофобия носит характер не только добросовестного заблуждения. Русофобия — удобное средство для самоутверждения, конструирования своей собственной идентичности.
Во-вторых, у нас есть вполне позитивный и успешный опыт, когда за короткий срок нам удалось реально показать, кто на самом деле является энергетическим донором для современной Европы. Я думаю, что все в наших руках.
— 2007 год объявлен в России годом русского языка…
— Это общая задача и рекомендация для всех ветвей власти. Для нашего Управления задача продвижения русского языка всегда стояла одним из условий обеспечения экспертного, культурного и общественного присутствия в ближнем зарубежье.
Вокруг этого вопроса не хотелось бы создавать какую-то «толкотню», потому что мы не исполнительный, а надзорный орган. Наши наблюдения, наша информация о реальном положении русского языка, качестве преподавания его в сопредельных государствах, об ухудшающихся перспективах его сохранения и развития, о сокращающемся поле его применения найдут своего адресата во властных элитах России.
При определении приоритетов года русского языка нашим руководством обязательно будет использоваться и такое наблюдение. В Баку, Ташкенте или Бишкеке сфера русского литературного языка очень высокого качества сохраняется неизменной. Если в Москве язык становится более отрывистым, с точки зрения темпа более американизированным, то там классический русский язык — приятно послушать. Тенденция понятна — русский язык становится языком элиты, а не демократического большинства.
