Последний резидент

Я — человек советский. Поэтому, что касается вопроса поиска новой национальной идеологии, то для меня она проста: государственная идеология на будущее — это восстановление Отечества в его исторических границах. Необходимо, конечно, оговориться, что это должно происходить не через силу. Мы, как в своё время немцы, должны признать себя искусственно разделёнными, и не отказываться от всего, что собиралось воедино тысячелетие — под самодержавным скипетром, а затем и в советский период.

Прошло 15-лет с беловежского сговора. За это время окончательно утвердились мифы о нашем экономическом тупике. Один из них держится на закупке Союзом хлеба в семидесятые-восьмидесятые. Это, конечно, факт. Но в СССР в год производилось свыше 100 миллионов тон пшеницы высокого качества, а закупалось-то кормовое зерно для скота, ну, и ещё пшеница для наших «братьев» в Африке и Азии. Уверяю: не было ни экономических, ни политических или идеологических причин развала Державы, которая выдержала бы тогда и ядерную войну, так же как она перед этим вынесла Великую Отечественную.

Вспомним Америку с её «великой депрессией» 30-х годов. Почему тогда там, где-нибудь в Колорадском лесу, не собрались губернаторы Техаса, Калифорнии и Аляски, и не сговорились разрешить экономические проблемы с помощью развала государства? Да там их немедленно бы арестовали и представили суду.

Отсюда вопрос к Горбачёву: «С чего вдруг он поднял вопрос о Союзном договоре 1922 года»? Конечно, если бы Сталин после Победы ликвидировал все ленинско-троцкие республики и создал бы централизованное унитарное государство, то никаких разговоров об устаревших принципах национального сожительства просто не было. А ошибкой уже Брежнева стала запущенность идеологии, остановка её развития в меняющихся реалиях эпохи. «Застой» наступил именно в идеологии — элита не позаботилась о своевременном взращивании новомыслящих лидеров нации. И когда пришёл срок, на смену поколению ветеранов-фронтовиков всплыли люди, не способные к ответственной работе. Развал Советского Союза, прежде всего, объясняется властной недееспособностью. Наступило время трибунных говорунов, по своим личностным характеристикам совершенно не соответствующим получаемым должностям в администрации. Поэтому я считаю, что в большинстве случаев нельзя говорить о некоем заранее заготовленном заговоре в «пользу дяди Сэма», но по духу их верхушечную мышиную возню можно назвать идейной государственной изменой. Ведь вначале главным мотивом ельциновского агрессивного поведения было примитивно простое желание побыстрее отобрать кресло у робкого Горбачёва, который, в свою очередь, подогреваемый амбициями жены, мечтал лишь о мировой славе либерального реформатора.

Как пример: в 1988 году Горбачёв посетил с официальным визитом США. Провожая первого президента СССР в обратный путь, я воспользовался его показной демократичностью и полушутя спросил: «Михаил Сергеевич, ваш визит прошёл в полном соответствии протоколам, всё было в высшей степени идеально. А как дела с нашими внутренними проблемами? Когда вы наведёте порядок дома»? На что он, стоя уже на трапе самолёта, отмахнулся: «Как-нибудь перемелется». Вот и перемололось. Нужно же учитывать особенность советской системы управления: тогда всё строилось на жесточайшей «вертикали власти», на всеобщей и полной подчинённости. Поэтому любое противостояние в высших эшелонах немедленно парализовывало всю властную пирамиду. Кто из командующих военными округами, из председателей КГБ союзных республик, из секретарей обкомов смог бы ослушаться команды из Кремля? Никто!

Да, конечно, американцы всегда желали ослабления СССР. «Холодная война» велась с периодическими очень «горячими» осложнениями, но для правящих элит обеих супердержав непримиримость коммунистического и демократического мировоззрений всегда была лишь прикрытием борьбы за геополитические и экономические интересы. США не хотели уничтожения Советского Союза, более того, Вашингтон всегда боялся неуправляемости мира с возможным появлением новых обладателей ядерного оружия. Ибо повторюсь: элиты всегда умели договариваться. Я, помню, как-то даже заявил председателю КГБ Крючкову: «Хотите, я, как резидент номер один, дам расписку в том, что в течении ближайших двадцати лет американцы не нападут на Советский Союз»?

Мы верили в своё развитие, динамику советского экономического роста. Кроме того, мы чувствовали себя представителями сверхдержавы, и нас там так и воспринимали. От этого легко заводились знакомства на самом высоком уровне, в том же конгрессе. Это были взаимовыгодные контакты, которые помогали и нам и им правильно понимать и интерпретировать те или иные политические и экономические тенденции в жизни Америки и СССР. Интересная деталь: мы всегда представлялись как советники или секретари русского, а не советского посольства. Т. е., для американцев все «советские» всегда были «русскими».

Наступившее в СССР безвластие оказалось неожиданным подарком для США. И их спецслужбы, в виде «советников» наших реформ, включились в захват беспризорных территорий с некоторым даже опозданием, в сравнении с той же израильской разведкой.

В это время наши интересы активно предавал хозяин МИДа Шеварднадзе. Это при нём в Америке как пчёлы зароились все наши будущие реформаторы — Бурбулис, Плющ, Гайдар, Шумейко. И ЦРУ в открытую стало их подкармливать, по приглашению своего «Фонда мира» оплачивая поездки и предоставляя «бесплатные» апартаменты, проводило собеседования, организовывало «лекции». Когда Шеварднадзе приезжал в Америку, то я, как резидент, обязан был докладывать ему обстановку. Выслушивал он сухо, совершенно без всяких эмоций, с холодными глазами. А сам, как это потом говорили, в это время выпрашивал у Бейкера себе особняк за соглашение по нефтяному шельфу в Береговом море, подписывать которое Горбачёв его вовсе и не уполномочивал.

А позже? Козырев, будучи министром иностранных дел, сразу по прибытию в Вашингтон, вселялся не в посольство, а в цэрэушный особнячок, где его апартаменты через тамбур соседствовали с номером, который занимал Дима Саймес, бывший секретарь комитета комсомола и диссидент (сейчас заведует Никсоновским фондом). Посол Лукин всё знал и отмахивался.

Так что в 1993 году я оказался единственным старшим дипломатом, который возвратился на Родину. Тогда 12 дипломатических сотрудников, во главе с советником-посланником Четверяковым, впервые легально остались в США. Нужно понимать, что в посольствах тогда служили дети и племянники высшей советской номенклатуры. Как разведчик, я не могу не понимать: такие решения не принимаются в один день и без предварительных переговоров с заинтересованными представителями американских спецслужб. Значит, эти дипломатические сотрудники заранее «отрабатывали» своё будущее трудоустройство с видом на жительство или даже гражданство.

У меня не сложилось впечатления, что американцы какие-то особо одарённые люди или фантастические работники. В сравнении с русскими и европейцами, они менее мастеровиты, не так изобретательны, производительность их труда была явно ниже нашей советской. И при этом их государство процветает. В чём же сила, обеспечивающая стабильность американской государственности? В том, что в США очень точно сбалансированы права и обязанности власти, бизнеса и общества. Поэтому и кризис в экономике — депрессия 30-х, и кризис в обществе — движение хиппи, и потрясения власти — импичмент президента Никсона, — не так катастрофично сказывались на других составляющих.

Итак, прежде всего крепость американской государственности базируется на раздельности законодательной, исполнительной и судебной властей, заложенной ещё отцами-основателями с учётом местных исторических и этнических особенностей и развивающейся адекватно требованиям времени. Далее — удачно скроенная двухпартийная политическая система, с достаточно мягкой передачей власти. Тут момент: их партии не являются партиями в нашем понимании — с жесточайшей иерархией и единством мнений, партбилетами и оргструктурами. Демократическая и Республиканская партии США более похожи на наши общественные объединения. Кроме того, в Америке «четвёртая власть» действительно является властью, что доказал тот же импичмент Никсону. Это у нас Хинштейн и Караулов публикуют такое, что волосы дыбом встают, но на этом для коррупционеров и иных преступников всё и заканчивается.

Бизнес в Америке предельно легален и автономен, и это не он подстраивается под удобство чиновников, а государство на всех уровнях лоббирует интересы своей промышленности, банков и бирж. Поэтому там невозможна коррупция, достигающая наших размеров. Даже во время Второй мировой войны, когда по «лендлизу» закупались необходимые Красной армии товары, техника, боеприпасы и продукты, то вашингтонская администрация не имела никакого отношения к сделкам между нашей закупочной комиссией и их военно-промышленным комитетом.

В США на очень высоком уровне социальная защита, к тому же она подкрепляется множеством благотворительных организаций и фондов. У них культ семьи. А, главное, в общественной жизни чрезвычайную роль играет пресловутый американский патриотизм. Для них всех — белых, чёрных, цветных — принадлежность к единой нации является реальностью со времён Гражданской войны. Сложности, конечно, есть — в негритянских, в китайских, итальянских, мексиканских кварталах свои внутренние порядки, но внешне это всё равно подчинено федеральным законам. Интересно, что русские в Америке, как «мафия», себя доказать не смогли, всё осталось на уровне достижений отдельных личностей.

Нужно помнить: Америка хороша для американцев, это их страна, построенная ими для себя. Поэтому Америка не может быть абсолютным образцом подражания для русских. Когда-то Татищев и Голицын страстно спорили о консерватизме и либерализме в России, и Татищев обронил свою знаменитую фразу: «России демократия противопоказана ввиду пространственности и лесов обилия».

Для правящих элит обеих супердержав непримиримость коммунистического и демократического мировоззрений всегда была лишь прикрытием борьбы за геополитические и экономические интересы.

Я даже заявил председателю КГБ Крючкову: «Хотите, я, как резидент номер один, дам расписку в том, что в течении ближайших двадцати лет американцы не нападут на Советский Союз»?
Иван Семенович Громаков, генерал-майор Службы внешней разведки РФ