 |
| Фонд стратегической культуры | Любомир Перунович | 30.01.2007 |
Монастырь Высокие Дечаны со своими насельниками показался нам Божьим раем после страшных зрелищ погромов, грабежа и разбоя, свидетелями которых мы оказались, путешествуя в сопровождении итальянского конвоя по косовской земле 17 августа 1999 года.
Святая сербская земля — Косово. Разрушенные села и города, человеческие лица, искаженные ненавистью и злобой. Рассказы о резне и убийствах сербов, присутствие иностранных войск, тяжелая военная техника. Все это с трудом вмещается в человеческое сознание. Мы провели порядочно времени в монастырской трапезной, приходя в себя после грозных впечатлений дня, спать не хотелось, да и никто из нас не смог бы заснуть. Монах Гавриил предложил нам пройтись, и мы вышли на монастырский двор. Было поздно. Темная, безлунная ночь. Скудное освещение придавало всей картине какой-то неземной облик, сознание начинало освобождаться от тягостных впечатлений дня. Откуда-то из кельи доносилась молитва монаха, как будто мысль пронзала ночное безмолвие. Неспешно обошли мы древнюю сербскую обитель, затем направились к вратам храма Вознесения Господня и, словно сговорившись, остановились как вкопанные: перед нами возвышался старинный собор, который, казалось, парил в ночном небе, крест, венчающий купол, а над ним Млечный путь, льющий благодатный свет на святые Дечаны. Мы вступили в пределы храма, а в глазах наших все еще стояли звезды небесные. Мимо тихих лампад медленно приблизились мы к алтарю, перекрестились перед царскими вратами, затем преклонили колена у раки с мощами св. Стефана Дечанского 1.
Взгляд невольно задерживался на ликах святых, глядящих из вечности. Древние иконы — немые свидетели минувших веков, они помнят наше Царство, наши взлеты и падения. Они столетиями пронзали сербские души — души тех, кто приходил сюда с великим горем и страданием помолиться Господу и поклониться драгоценным мощам короля-мученика Стефана. Память об этом хранят святые иконы. Мы словно погрузились в бездну, наводненную мыслью и чувствами наших предков, в тот духовный океан молитвы, берега которого сегодня опустели. Здесь душа сербства. Чего только не переживала она за протекшие столетия. На некоторое время мы забыли о сегодняшней страшной судьбе нашего народа и душой отдохнули ото всех мук и ужасов — смирение посетило нас.
Пока монах коленопреклоненно молился за сербский род, мысленно перенеслись мы во времена Неманичей, и нас охватило душевное умиление. Мы обратились к прошлому, чтобы осознать настоящее. Мы искали причины и смысл безмерных страданий сербского народа, нынешнего его Распятия.
«Сербы в Видов день 1389 года победили османское войско и выгнали турок из Косова», — неожиданно вдруг произнес Наставник.
Мы встрепенулись, отвлеклись от наших мыслей и стали внимательно его слушать, приблизился к нам и монах.
«Та часть Косова поля, где развернулась битва, принадлежала Вуку Бранковичу, но земли эти подпали под вассальную зависимость от турок только спустя три года. Свою власть турки установили в Косове по прошествии шестидесяти шести лет после битвы, в 1455 году. В Косовской битве не было предательства, но три наших войска слаженно боролись с врагом, победили его и изгнали из пределов сербских. В центре нашего фронта, которым командовал князь Лазарь, погибший в битве, было больше всего потерь. Именно сюда пришелся самый жестокий удар турок. На правом крыле сражался Вук Бранкович 2, а на левом — Влатко Вукович с войском короля Стефана Твртка I, здесь было проще побороть неприятеля. О подготовке турок к походу было известно еще за два года до сражения на Косовом поле. Они снарядили сильные рати (как полагали), надеясь своей победой подчинить сербов и открыть себе путь в Западную Европу 3.
Эту победу праздновала Европа, не столько благорасполагаясь к сербам, сколько радуясь спасению от завоевателей-мусульман. Французские гонцы принесли праздничную весть в Париж. Колокола собора Парижской Богоматери звонили 24 часа во славу сербского оружия. Парижанин Филипп Менье, следивший за турецкими делами, завершая одно из своих сочинений, говорит, что Мурат был полностью побежден. Это он написал в конце октября 1389 года. Спустя несколько месяцев после битвы община Флоренции поздравила короля Стефана Твртка с великой победой над турками, отвечая на его письмо. Об успехах Твртка „она давно уже“ знала, „как из донесений“, так и из многих других писем и сообщений. Тогда в Европе много говорили о двенадцати сербских витязях, которые преодолели живую стену из верблюдов, пробились к султану Мурату и закололи его.
„Королю Боснии Стефану Твртке I
Пресветлый и Христианнейший из Правителей!
Мы получили весть о преславной победе, которую Вашей Светлости подарила несказанная милость Всемогущего и Вечного Бога, с высот надзирающего за стадом своим, о победе, которой веселятся слова письма Вашего, так же и мы, счастливые в душе, вместе с Вашим Величеством безмерно радуемся. Радуемся, несмотря на то, что мы, во всем преданные Вам, уже давно узнали, и по слухам и по многим донесениям, что Вашему Величеству с небес послано торжество победителя, и нам тоже хорошо известно, что пятнадцатого дня минувшего месяца июня в ужасном кровопролитии повержены высокомерная безоглядность и оголтелая гордыня Амурата, поклонника Мухаммедова, который, насильно стремясь захватить власть над царством Фряжским, задумал стереть с лица земли свет христианский и воспоминание об имени Спасителя нашего (а если б мог, то вычеркнул бы его и из книги живых) и который, дерзко посягнув на границы царства нашего, погиб на земле, что зовется Полем Косовым.
… Блаженно поле такой битвы, ибо и спустя много веков оно будет хранить прах погибших как память победы. Блаженно и Королевство Боснийское, которому выпало биться в таком славном бою и одержать такую великую победу по милости Божией. Блажен и день тот, памяти честной и велегласной блаженному Витту Пресвятому мученику, в который и ниспослано было свыше побороть жестокого душмана. Блаженна троекратно и четверократно блаженна та дюжина рыцарей, что пробилась меж отрядами конницы неприятеля и мечами прорубила себе дорогу сквозь ограждение из верблюдов, цепями скованных, и в безудержном натиске прорвалась к шатру Амуратову. Блажен более всех и тот из них, кто умертвил воеводу такого войска мечом, неустрашимо вонзенным в горло и в пах“ 4.
Совершенно бессмысленным явилось позднее распространенное турками в сербском народе мнение, что Милош Обилич коварно нанес смертельную рану султану Мурату. Совершенно невероятно, чтобы во время большой решающей битвы предводитель турок принял неизвестного или малоизвестного сербского воеводу, да еще со спрятанным кинжалом. Для того, чтобы оправдать свое поражение, турки пустили в ход этот слух, поскольку подвиг сербских витязей свидетельствовал о превосходстве наших воинов, кроме того, средневековая рыцарская мораль просто не допускала подлого убийства. По следам ложного слуха о коварстве Милоша и была сложена народная песня „Королевич Марко и Муса Кеседжия“, в которой рассказывается, как уже почти поверженный Марко воспользовался скрытым в одежде кинжалом, чтобы убить Мусу. Как будто Марко-Сербин не мог, как настоящий богатырь, просто так, без хитрости победить турка. Никто из историков не изучал специально последствий брака Оливеры, дочери князя Лазаря и княгини Милицы, с сыном Мурата Баязидом. Сколько лжи проникло в наше сознание вследствие этого события? Туркам просто было распространить байку о предательстве Вука Бранковича после его смерти (1396), когда произошла ссора Бранковичей и Лазаревичей».
Отшельник, с удивлением: «Почему же Косовская битва опутана такой ложью в сознании сербов?»
Наставник: «Это легко понять, если хорошо изучить умоначертание турецких завоевателей и их политику, где ложь и разжигание ссор и столкновений в народе были чуть ли не главным способом ведения войны и давления на народ.
Турецкие султаны не вступали в битву, их командные позиции были крепко защищены, с них открывался хороший обзор поля боя. Гибель султана Мурата и его сына Якуба, который командовал частью фронта, свидетельствует лишь о катастрофическом поражении турецкого войска.
Князь Лазарь со своими ратниками буквально ворвался в самый центр схватки. При таком ведении боевых действий главнокомандующий может погибнуть и от более слабого неприятеля, который попросту сосредоточит все свои силы в той точке поля боя, где находится полководец противника. Князь Лазарь не попал в плен, но погиб в битве, так уж случилось. Турки выдумали, что в битве произошел перелом: вначале успех сопутствовал сербам, как раз тогда и было послано известие в Париж, а затем, когда Баязид вывел резервное войско, якобы победа досталась османам. Это один из их вымыслов, сфабрикованный с тем, чтобы опровергнуть донесения европейцев о поражении турок, как будто слишком рано (т.е. до исхода битвы) посланные.
Необходимо серьезно проанализировать лжесвидетельства турок о Косове и их мотивы, а затем и донесения западных гонцов, написанные во время битвы и сразу же после нее. В достоверности последних не стоит сомневаться, поскольку речь шла о судьбе Европы. Ибо с падением сербских княжеств, скоро наступила бы и ее очередь. Таким образом несложно обрести истину о Косовской битве 1389 года, имевшей судьбоносный для сербского народа смысл.
В известиях, отправленных с поля боя в Париж, говорилось не о том, что сербы побеждают, но сообщалось, что сербы победили. Даже если и произошла ошибка, и сообщение было послано прежде, чем кончилось сражение, то речь шла всего лишь о нескольких часах. И если бы Косовская битва закончилась по-другому, то было бы послано новое донесение, а колокола на соборе Парижской Богоматери вряд ли звонили бы целые сутки.
„Народную“ легенду о Косовской битве должно оставить писателям… Историкам же не следует опираться на нее, хотя бы в данном случае, потому что турки позже, после завоевания сербов, навязали им свое представление о сражении с помощью своих подручных — сербов, перешедших в мусульманство и переполненных животным страхом, с помощью манипуляций вокруг замужества Оливеры.
Народные сказители были безусловно обмануты: они пели о поражении на Косовом поле вместо того, чтобы прославлять победу. Также и ссоры властелы (Бранковичи и Лазаревичи), относящиеся уже к периоду вассальной зависимости сербских земель от турок, были как бы перемещены в народном сознании и отнесены ко времени битвы. Князь Лазарь со своими воинами вступил в борьбу с верой в Бога и верой в победу, но не предуготовлял сознательно себя в качестве жертвы заранее 5. Разумеется, идя в бой, каждый воин понимает, что может погибнуть, понимал это и св. князь и, не щадя живота своего, ринулся в бой, и явил подвигом своим пример соратникам. Но не только — имя князя Лазаря навсегда вошло в народную память, и наряду со св. Саввою Лазарь явил собой образ сербской святости 6.
Почти в то же самое время русские разбили татар в знаменитой битве на Куликовом поле (1380). И хотя лишь каждый седьмой русский воин, а по некоторым источникам девятый, выжил в сражении, это не умалило значения победы. Татары скоро оправились и восстановили свою власть. И несмотря на это, для русских исход битвы имел большое моральное значение, потому что сохранилась вера в собственный народ и правое убеждение, что все же победили неприятеля, хотя и с великими жертвами, и что придет время, и опять победят 7.
Сербы же не сумели вовремя воспользоваться своей победой и в качестве морального двигателя, и для укрепления подлинного смысла косовского подвига, который прославляла вся христианская Европа 8.
Для завоевательных планов турок в Европе Косово имело особое значение. Сербы бились отважно, турки отступили из Косова после битвы, но не отказались от своих подлых намерений и стали постепенно осуществлять их как бы исподволь, чтобы затем коварно нанести последний удар потерявшему бдительность противнику. Поскольку османы потерпели поражение в крупном сражении, они изменили способы ведения войны против сербов: турки долго не решались идти на них с большим войском, чтобы опасность вновь не объединила бы сербов, но достаточно часто посылали малые отряды, которые совершали набеги на сербские земли, грабили и вершили прочее зло. Потому-то и княгиня Милица, отдавшая дочь свою Оливеру за Баязида, вместе с сыновьями приняла вассальную зависимость от турок, вероятно, питая надежду, что таким способом сможет избежать их постоянных нападений. Так была совершена одна из самых серьезных ошибок: союз Оливеры и Баязида породил беспочвенную надежду среди сербов на замирение с турецким султаном. Одни в это верили, другие нет — так разделился народ. Оливера стала одной из многочисленных жен гарема Баязида, браком с ней он воспользовался для тихого вползания в Косово; а ложное положение вассалов турок лишь ослабило сербское сопротивление. Княгиня Милица полностью изменила политике своего покойного мужа, который опирался на поддержку других сербских княжеств и Венгрию. Таким образом, Вук Бранкович оказался в одиночестве и еще некоторое время оказывал сопротивление туркам. Однако спустя три года после Косовской битвы и он принял положение вассала. Но турки вовсе не обращали внимания на эти договоры и продолжали грабить сербские земли. Султан Мурат II, уже порядочно их разоривший, пришел с большой армией в 1455 г. в Косово и установил свою власть над обеими деспотовинами, Бранковичей и Лазаревичей.
У турок была хорошо разработана система управления порабощенными народами. Сербы же не имели такого опыта и такого умоначертания, а потому им было достаточно сложно ориентироваться в турецких интригах, обманах и хитростях.
Косовская битва стала исключительным событием для турок — они потерпели поражение от очень небольшого, по сравнению с их империей, княжества.
Ради сохранения авторитета несокрушимой силы, из-за алчности завоевателей турки постарались скрыть свое поражение, и для этого им потребовалась целая вереница логически составленных и связных лжесвидетельств. Турки настороженно и опасливо относились к сербам, хотя и скрывали это, а потому усердно старались уничтожить и исказить нашу историческую память.
Ничто так не сгибает дух народа, как ложь о его прошлом, и поработители неустанно использовали это оружие против сербов. Негош говорил: „Никто так безмерно, как турок, не лжет“.
Истина о Косове хранится в духе сербства, в то время как в сознание народа внедрена ложь. И этот разлад сознания и духа истощает сербов, препятствует току силы предков.
Поскольку сербы одержали верх в Косовской битве, предательство было там невозможным. Турки придумали миф о предательстве, чтобы проще доказать свою псевдопобеду.
Увы, но и наши историки, сравнивая сербское народное предание с турецким и отмечая их близость, на этом основании построили вывод о подлинности событий. Однако есть ли еще более убедительное доказательство, что народ наш был жестоко обманут, нежели то, что сказания сербские о Косовской битве приблизительно совпадают с турецкими? И турецкие, и сербские „свидетельства“ были составлены в соответствии с требованиями завоевательной политики султана. Сербские историки слишком легкомысленно обошлись с историческими фактами и пошли вслед за „народным“ преданием, которое сложилось в условиях турецкого ига. Они так же простодушно, как и народ, приняли ложь в послекосовский период.
Но зачем турки скрывают документы о Косовской битве как великую тайну? Уже поэтому не стоит верить их россказням. В своем злодеянии истребления духа народного турки пошли так далеко, что сожгли мощи святого Саввы, чтобы таким способом осквернить сербскую святыню, чтобы сербы забыли свою веру, свою историю, чтобы утратили сознание своей исторической сущности и стали бы рабами в душе, платя дань и прислуживая завоевателям, сколько они того захотят и когда захотят. Ложь, проникшая вместе со страхом в народное сознание, нанесла сербам огромный ущерб — связь с историей, с духом витязей была нарушена, ослабла связь с духом предков. Сербов мучила вымышленная косовская вечеря, вымышленное предательство Вука Бранковича.
Народная песня о косовской вечери вовсе не соответствует духу и умоначертанию сербов, в ней отразилось чужое мировоззрение. Прислушайтесь к здравице князя Лазаря:
Здравствуй, Милош, верный и неверный!
Наша вера, а потом измена!
Завтра ты предашь меня на поле боя!
(перевод Н. М.)
Разве после такого приветствия Лазарь повел бы Милоша в бой?
Для средневековой морали такого рода здравица являлась страшным оскорблением. О князе Лазаре, правителе и человеке, известно немало, потому трудно поверить, чтобы он вот так прямо обратился к своему воеводе перед битвой. Князь сохранял свое достоинство. Он пользовался авторитетом, обладал достаточными знаниями и умением, чтобы собрать три сербских войска, и совершенно невероятно, чтобы он вот так унизил своего соратника. Еще менее естественным выглядит ответ Милоша:
Спаси Боже тебя, славный княже Лазарь!
Спаси Боже за твою здравицу,
за здравицу и за твой подарок,
Не достойно же меня твое лишь слово!
Потому что не терял я веры,
Никогда предателем я не был,
Не был им и никогда не буду,
Но назавтра думаю на поле
жизнь свою за веру положити!
(перевод Н. М.)
Ни сербский, ни любой другой западноевропейский аристократ никогда с таким унижением не принял бы подобную обиду. Приятие же кубка из рук Лазаря Милошем после такого оскорбления было совершенно невозможным. Подобные отношения можно представить только между султаном и его подданным. Если же допустить, что в верности Милоша было сомнение, все равно вот так просто измена его не могла бы открыться. Созывавший на вечернюю трапезу своих витязей в преддверии битвы князь Лазарь не мог такими нелицеприятными словами приветствовать своих соратников. Ибо последняя вечеря Лазаря была, пожалуй, похожа на заветный совет перед боем, укреплявший веру в победу. Если бы существовали подозрения в предательстве Милоша, вероятно, о них говорилось бы при других обстоятельствах, но не в славной здравице 9. Эта песня лишь укрепляла миф о раздорах и предательстве среди сербов, что как раз и служило на руку туркам в распространении слухов о том, что именно поэтому сербы потерпели поражение в 1389 году. Подобная ложь только мешала свободному току животворной энергии народа, поскольку истина безукоризненна, ложь же грязна и замутняет душу. Турки управляли покоренными народами при помощи страха, жестоких казней и пыток, обеспечивая себе еще большую покорность подвластных им, нанося при этом глубокие психологические травмы целым поколениям. Как писал Негош: „Слышу: турки идут за поборами, мужика побивая страхом“ („Горски виjенац“, ст. 2753−2754). После нечеловеческих расправ, опустошенный народ должен был исцелять свои душевные и телесные раны.
Некоторые постепенно излечивались, но многие так и оставались до конца жизни под грузом психических ударов, которые передавались потомству. Пережитую травму легче и распознать, и исцелить вовремя. Хуже, если она наследственная, поскольку таковая глубже внедряется в психическое естество человека, и проявляется как в его деятельности, так и в общении с другими людьми. Скрываясь за как будто нормальным поведением, страх излучает разрушительную энергию, которая воспринимается окружающим миром. Страх копится веками в подсознании, и может проявиться, когда уже и память о злодеянии давно утрачена. Эта разрушительная сила в смутные и мятежные времена, как например, революции или бунты, легко находит оправдание для излияния насилия, которое не обязательно направлено против человека, но может проявиться и по отношению к культуре, ее памятникам, к Церкви и вере и даже к природе.
Ложь о Косове внедрена глубоко в самую сердцевину пораженного страхом сознания определенной части сербского народа, что, конечно, мешает восприятию истины вообще. Легкость, с которой обманывают народ и сегодня, на наш взгляд, объясняется именно этими обстоятельствами. Страх, ложь и ненависть, осев в подсознании, сплелись в один грозный узел, обладающий огромной разрушительной силой, которая препятствует поступательному движению нашего бытия».
Отшельник: «Сербским историкам следовало бы поискать данные о Косовской битве во Франции или Италии, где сохранились архивы, чтобы освободить наш народ от бремени турецких лжесвидетельств. Это необходимо для духовного выздоровления сербов».
(Продолжение следует)
______________________
1 Священномученик Стефан Дечанский, король Сербский (годы правления 1321−1331). Сын короля Милутина и отец царя Душана. Вступив в брак с Марией, дочерью болгарского князя, получил от отца в управление Зетскую землю. Мачеха его, желавшая доставить престол своему сыну Константину, стала внушать супругу своему Милутину, что Стефан замышляет против него недоброе. По злому навету Стефан, кроткий, ласковый, добрый, был ослеплен королем Милутином в г. Скопле и сослан в Цареград, к императору греческому в заточение (ок. 1310 г.). По дороге, в Овчем поле, где стояла Никольская церковь, явился Стефану святитель Николай и сказал: «Не теряй духа — вот очи твои на моей длани» и показал ему глаза. Это видение утешило страдальца. В Цареграде он был заключен в монастыре Вседержителя под строгий надзор. Мудрость, кротость, смирение, благочестие, терпеливость, благодушие — эти качества Стефана изумляли не только монахов, но и весь Цареград. На пятом году заключения, когда совершалось всенощное бдение на праздник св. Николая, святитель вновь явился ему и сказал: «Обещание мое пришел я исполнить». Стефан прозрел. Между тем, он страстно желал вернуться в Сербию. Когда король Милутин спросил игумена цареградской обители о сыне своем, тот ответил: «Ты спрашиваешь, Государь, о втором Иове, да будет известно, что нищета его выше державного величия твоего». Стефан вернулся к отцу, слезами очищения была покрыта встреча их. После смерти короля Милутина Стефан взошел на престол. В 1325 г. он призвал с Афона св. Даниила Сербского, который и был наречен архиепископом всех Сербских и поморских земель. Во время войны с болгарским царем Михаилом (1336) он оставался советником при королеве Марии. «Благочестивый краль еще в 1327 г. начал строить памятник благодарности своей Господу — дечанский храм, поручив создание его св. архиепископу Даниилу… Теперь, по окончании болгарской войны, краль выражавший благодарность Господу за дарованную победу в разных видах, особенно горел желанием оставить в Дечанах памятник самый достойный и прочный. Святитель Даниил создал храм, согласно мысли краля, — на изумление векам. Расходы по построению этого храма были очень велики. Прекрасная и знаменитая обитель сербская, лучший памятник древнего сербского величия и благочестия, находится в 3-х часах пути от Печа. Храм изумительно легок и светел, — это одно из совершеннейших произведений сербско-византийского искусства. Даже внешние стены поражают своим величием: они снизу до верху состоят из плит белого, розового и серого мрамора, расположенных горизонтальными полосами. Главный престол храма — во имя Вознесения Господня, правый в честь святителя Николая, левый — во имя св. Димитрия Солунского. Храм окончен в 1335 г. В ноябре 1336 г. страдальчески окончил дни свои блаженный краль Стефан и погребен был в своей задужбине (ктитории) — в дечанской обители» (Афонский патерик. М., 1897. С. 427−428) — примечание переводчика.
2 В Косовской битве (15 июня 1389 г.) Сербское войско понесло тяжелые потери, впрочем, как и завоеватели-турки. Христианская Европа восприняла исход битвы именно как победу сербов. Однако позже в сознании народа битва стала символизировать гибель Сербии. Вук Бранкович, зять князя Лазаря, был одним из участников битвы и командовал правым флангом Сербского войска. Сведения о Косов¬ском сражении крайне скудны и противоречивы. Это была настоящая кровавая сеча, в которой погиб и князь Лазарь, и большая часть его ратников. Вук Бранкович и Влатко Вукович с остатками своих отрядов отступили. В народных песнях Косовского цикла о Вуке поется как о предателе, который ушел с поля боя со своими воинами: «Будь он проклят и все его племя!/ Изменил он на Косове князю/ И увел с собой двенадцать тысяч/ Лютых латников с поля сраженья…». То есть в числе причин поражения сербов песни называют и измену. Вместе с тем в сербской науке существует вполне обоснованное мнение, что это — книжная легенда, и возникла она, по всей видимости, только в XVII в. Но самый факт измены Вука Бранковича настолько глубоко вошел в память народа, что во время Первого сербского восстания (1804−1813), после захвата Крушевца, повстанцы вскрыли могилу Вука, прах сожгли, а пепел развеяли по ветру. Это событие как раз красноречиво свидетельствует, к чему ведут разного рода «перекосы» национальной истории — народ, утративший историческую память, вполне способен уничтожить сам себя. Для восстановления ее, осмысления «белых пятен» прошлого в ХХ в. много сил и трудов положил великий православный богослов еп. Николай Велимирович — св. Николай Сербский. О смысле и значении Косовской битвы он, в частности, писал следующее: «Ошибаются те, кто говорит, что Косово остановило ход нашей истории, отбросило нас назад, что если бы не было Косова, мы были бы сегодня великим народом. Как раз именно Косово сделало нас великим народом. Оно есть наша народная Голгофа и одновременно — наше народное Воскресение, духовное и моральное. Оно остановило нравственный распад сербского народа. Оставило нам сонм витязей веры, чести и жертвенности… Ошибаются те, кто считают Косово поражением. Князь Лазарь и его воины погибли… Они принесли в жертву Богу все, что имели и могли, а потому и победили. Погубили плоть, но спасли душу… Святые мощи князя Лазаря, напоенные Небесной благодатью, и сегодня покоятся в мире и исцеляют многие немощи человеческие. Не утрачены и останки витязей Креста, хотя остались они на поле боя. Святые души их освятили тела, а святые тела их освятили всю Косовскую землю. Потому Косово стало Святым Полем. Потому сербы со всех концов света приезжают на Косово поле и берут горсти святой земли, чтобы хранить ее как святыню в церквах и домах своих… Косово — это великая гробница христианских мучеников. Весь сербский народ прославляет Видовдан… [ибо] он напоминает нам о нашей победе и Воскресении» (Велимировић Николаj, епископ. Сабрана дела. У 13 књига. Химелстир, 1983. Књ. 9. С. 326−327).
3 Поразительный след оставил Ватикан в средневековой истории сербского народа. Академик Владимир Дедиер, сербский историк, в 1984 г. обнаружил в Королевском музее в Лондоне любопытный документ, как бы вдруг яркой вспышкой осветивший отношения между Ватиканом и Портой. Ватикан и Порта около 1355 г. подписали договор о военно-политическом сотрудничестве, что объясняет многие исторические события, в том числе и XX в. Во второй половине XIV в. турки пытались создать сильный флот для вторжения в Европу через Сицилию, Корсику, Италию, но не через Балканы, ибо здесь тогда была мощная сербо-греческая империя царя Стефана Душана (1331−1355). Слабая, разрозненная Италия, конечно, бы не выдержала натиска турок, затем, очевидно, по понятным причинам, пала бы уже раз «павшая» Испания, возможно, и Франция — одним словом, католической Европе угрожала смертельная опасность. Стратеги Ватикана сумели заключить договор с турками. К тому времени был отравлен царь Душан (здесь очень возможен венецианский след), на престол вступил слабый последний Неманич — Урош V (убит Вукашином в 1367 г., канонизирован Сербской Церковью). В царстве наступил период раздробленности и распада. И даже в более чем сомнительной «Истории Югославии» (в 2 т. М., 1963.) говорится: «Турецкая экспансия на Балканах активизировалась с конца 50-х гг. XIV в. и особенно в правление султана Мурата I (1362−1389)» (т. 1, с. 109). Тогда и произошла в 1371 г. битва на Марице, тяжелая для сербов, тогда турки и появились как боевая сила впервые в Европе, и вторжение свое они начали через Сербию, но не через Италию, и что особенно важно — остановились как раз у границ католической Европы, то есть у границы владений Ватикана. Сербы фактически заслонили собою христианскую Европу. А иезуитская политика Ватикана фактически выставила в качестве живой, человеческой стены целый народ — сербский, православный. На протяжении многих столетий вплоть до сего дня Ватикан и проводит эту антисербскую, антиславянскую, антиправославную политику в союзе с «мировой закулисой». Союз этот функционирует по сей день, и только слепой не видит, что постепенно на протяжении последних 15 лет постепенно восстанавливаются границы Австро-Венгрии и Порты. Разменной монетой в этих политических интригах на западе Балкан стал хорватский народ, который под религиозным предлогом постоянно натравливается на народ сербский. Конечно, «религиозный рычаг» является довольно сильным средством, однако невозможно не учитывать и этнопсихологические факторы, отчасти выработавшиеся под влиянием религии, но более все же врожденные. Это большой и серьезный вопрос, требующий исследования, но нельзя не вспомнить одну сербскую поговорку: «Док су срби слагали епос, хрвати су правили поскочице» (Пока сербы слагали епос, хорваты сочиняли частушки). На юго-востоке Балкан подобную же функцию выполняет народ албанский.
4 Черновик этого письма хранится в Архиве Флоренции (Signori. Cartiggio. Missive. Registri. I Cancell. vol. 22. f. 137): писано во Флоренции дня ХХ месяца октября, индикта ХIII, MCCCLXXXIX (с лат. на сербск. переведено М. Флашаром).
5 У сербов есть красивое и трогательное предание, рожденное, очевидно, неизбывной печалью о погибшем в битве князе: накануне сражения Лазарю во сне явился ангел Господень и спросил: «О каком царствие помышляешь, о княже, земном или Небесном?» И, поразмыслив, благочестивый князь Лазарь избрал путь в пределы горние. Т. е. здесь речь явно идет о сознательном выборе мученического жребия.
6 Мысль эта поразительно точно выражена в словах сербского златоуста ХХ в. св. Николая (Велимировича), который писал: «Войско Лазаря сражалось, защищая Христианство, защищая Отечество, защищая Балканы. Войско Мурата билось за диктат ислама, за диктат владычества, за диктат рабства и бессловесности. Может ли возникнуть сомнение, чья цель в борьбе и смысл страдания были справедливее? Как же в таком случае Лазарь мог быть побежден? Нет, он не был побежден. Его окровавленная глава, катясь по Косову, написала смертный приговор лжепобедителям. Воистину, никогда смерть не оправдывает своего существования в такой мере и не выказывает столь красоты и благородства в себе, нежели, в то мгновение, когда принимает в свои объятия человека как жертву за нечто большее, чем его неприметная жизнь. Смерть тогда теряет свое острие, раздирает свою темную завесу и становится в ряд с жизнью. И сие есть прикосновение к главному нерву христианской религии» (Велимировић Николаj, епископ. Сабрана дела. У 13 књига. Химелстир, 1983. Књ. 9. С. 351−352) — примечание переводчика.
7 Замечательно об итогах Куликовской битвы пишет Б. К. Зайцев в повести «Преподобный Сергий Радонежский»: «Самая победа — грандиозна, и значение ее — прежде всего моральное: доказано, что мы, мир европейский, христианский, не рабы, а сила и самостоятельность. Народу, победившему на Куликовом поле, уже нельзя было остаться данником татарщины» (Зайцев Б. К. Собр. соч. В 3 т. М., 1993. Т. 2. С. 55) — примечание переводчика.
8 И как будто чья-то невидимая рука управляла событиями: православные сербы, как и византийцы, оставленные один на один с сильным мусульманским завоевателем, стали заложниками распинателей Христа. Как и сегодня, когда послевоенное Косово буквально перезаселено албанцами, а этнические чистки, проводившиеся «освободительной армией Косова» под эгидой НАТО с молчаливого согласия «мировой закулисы», окончательно перекроили соотношение сербского и албанского населения в крае за последние 60 лет: менее 10% сербов в настоящий момент проживает на своих исторических косовских землях. Факт геноцида сербского народа в Косове ныне общепризнанный, однако мировая демократическая общественность не спешит остановить беспредел, творимый руками исламских радикалов, варварами, не знающими никакой культуры вообще. Некоторые западные аналитики (наппример., Фредерик Петерсон) уже говорят о том, что Косово — это будущее Европы.
9 Очевидно, такой рисунок песни сложился под влиянием евангельского описания Тайной Вечери. Ибо вообще в Сербских песнях Косовского цикла мотив уподобления земного пути св. кн. Лазаря судьбе Христа прослеживается довольно отчетливо.
