 |
| СМИ.Ru | 13.04.2005 |
В самый разгар войны, 27 января 1942 года, в газете «Правда» был напечатан очерк Петра Александровича Лидова «Таня», рассказывающий о казни фашистами в подмосковной деревне Петрищево девушки-партизанки, назвавшей себя на допросе Татьяной. Рядом была опубликована фотография: изувеченное женское тело с веревкой на шее. Тогда было еще не известно настоящее имя погибшей.
«В первых числах декабря 1941 года в Петрищеве, близ города Вереи, — писал Лидов, — немцы казнили восемналцатилетнюю комсомолку-москвичку, назвавшую себя Татьяной… Она умерла во вражеском плену на фашистской дыбе, ни единым звуком не выдав своих страданий, не выдав своих товарищей. Она приняла мученическую смерть как героиня, как дочь великого народа, который никому и никогда не сломить! Память о ней да живет вечно!»
Во время допроса немецкий офицер, по версии Лидова, задал восемнадцатилетней девушке главный вопрос: «Скажите, где находится Сталин?» «Сталин находится на своем посту», — ответила Татьяна.
Одновременно с публикацией в «Правде» в «Комсомольской правде» был опубликован материал С. Любимова «Мы не забудем тебя, Таня». А еще через месяц, 18 февраля 1942 года, Петр Лидов продолжил тему очерком «Кто была Таня». Тогда вся страна узнала настоящее имя убитой фашистами девушки: Зоя Анатольевна Космодемьянская, ученица десятого класса школы N 201 Октябрьского района Москвы. Ее узнали школьные друзья по фотографии, сопровождавшей первый очерк Лидова.
А еще немного позже в редакцию «Правды» принесли фотографии, найденные в кармане убитого немца. На 5 снимках были запечатлены моменты казни Зои Космодемьянской. Тогда же появился очередной очерк Петра Лидова, посвященный подвигу Зои Космодемьянской, под заголовком «5 фотографий».
16 февраля 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР 3.А. Космодемьянской было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Зоя Космодемьянская стала первой женщиной, которой присвоили звание Героя во время Великой Отечественной войны.
* * *
Редко какой публикации в СМИ удавалось вызвать такой резонанс, какой вызвали две статьи, вышедшие в 1991 году на страницах газеты «Аргументы и факты» в номерах N38 и N43.В первом материале (сентябрь 1991 года) под заголовком «Уточнения к канонической версии» писатель А. Жовтис пересказал то, что он услышал однажды от уже покойного на тот момент писателя Николая Ивановича Анова (Иванова).
Последний, задумав однажды написать повесть или роман о Зое Космодемьянской, поехал в Петрищево. Там он прошелся по деревне, пытался заговорить о судьбе партизанки с местными жителями, однако те от беседы под разными предлогами уклонялись. И лишь некая учительница, взяв с Анова «клятву», что «это останется между нами», рассказала следующее.
«Немцы заняли Петрищево во время общего наступления на Москву. Они назначили старосту» и ушли. Староста поддерживал контакт с оккупационными властями, располагавшимися в другом населенном пункте. Однажды ночью в деревне загорелась изба, пожар уничтожил ее дотла. Люди пришли к заключению, что это был поджог, и на следующую ночь выставили караульных. Через день или два поджигатель был пойман с поличным: неизвестная девушка с помощью тряпок, смоченных в керосине, пыталась поджечь другую избу. Зима была суровая, одна семья, потерявшая кров, ютилась у соседей, жители деревни, были обозлены и разъярены. Караульные зверски избили девушку, затем втащили ее в избу к Лукерье, а утром староста отправился к властям и доложил о случившемся. В тот же день девушка была повешена прибывшими в Петрищево солдатами спецслужбы… Немцев на постое здесь не было и, следовательно, не было никаких немецких конюшен, которые, согласно официальной версии, партизанка якобы подожгла. После прихода наших войск многие жители деревни были арестованы и увезены неизвестно куда. Отсюда — непроходящий страх оставшихся перед возможными репрессиями…"
В заключение Жовтис делал вывод, что «трагедия в подмосковной деревушке явилась результатом того, что, срочно создавая партизанские отряды из готовых к самопожертвованию во имя правого дела мальчиков и девочек, их, видимо, ориентировали на осуществление тактики «выжженной земли».
Попытка взглянуть на гибель Зои Космодемьянской под таким углом вызвала достаточно живую реакцию со стороны читателей. И вторая публикация в N43 «Аргументов и фактов» (ноябрь 1991 года) под заголовком «Зоя Космодемьянская: героиня или символ» уже полностью состояла из их откликов, пришедших на статью из N38.
Одни пытались отстоять традиционную версию. Например, в письме, подписанном «Семья П.А. Лидова», утверждалось, что целью диверсионной группы, в которую входила Космодемьянская, были именно фашисты (а не дома мирных жителей, как утверждает Жовтис). И якобы даже имеются документы, это подтверждающие. Например, неопубликованные допросы жителей деревни НКВД.
Другие делились результатами собственных изысканий. Причем некоторым авторам писем в редакцию по сенсационности и скандальности предложенных ими версий даже удалось превзойти А. Жовтиса.
Так, например, москвич В. Леонидов пересказал историю, услышанную им от некого «жителя деревни Петрищево» в 1958 году. В изложении Леонидова события развивались следующим образом. После ухода немцев в деревню приехала комиссия и 10 женщин. Казненную девушку, назвавшуюся Таней, эксгумировали. Однако ни одна из приехавших на опознание женщин в трупе своей дочери не признала. Однако через некоторое время в газете появилось фото Тани, а потом девушке присвоили звание Героя Советского Союза. После указа снова приехала комиссия и женщины. Была произведена повторная эксгумация.
«Началось чудо-представление, — пишет Леонидов. — Каждая женщина опознала в Тане свою дочь. Слезы, причитания по погибшей. А потом, на удивление всех жителей деревни, — драка за право признать погибшую своей дочерью. Побоище было страшное, всех разогнала длинная и худая женщина, впоследствии оказавшаяся Космодемьянской. Так Таня стала Зоей».
А Елена Сенявская, аспирантка Института Российской истории РАН, выдвинула в своем письме гипотезу о том, что в деревне Петрищево фашистами была растерзана не Зоя Космодемьянская, а пропавшая во время войны партизанка Лиля Азолина.
Версия Синявской строилась на воспоминаниях инвалида войны Галины Павловны Романович и материалах, собранных корреспондентом «Московского комсомольца» Л. Белой. Первая якобы еще в 1942 году увидела в «Комсомольской правде» фотографию Зои Космодемьянской и узнала в ней Лилю Азолину, с которой училась в Геологоразведочном институте. Узнали Лилю, по словам Романович, и другие ее однокурсники.
А корреспондентка «Московского комсомольца» 29 ноября 1967 года опубликовала материал о судьбе партизанки-разведчицы Л. Азолиной, в котором рассказывалось о том, что соседи прятали газету с очерком Лидова и фотографией повешенной партизанки от мамы Лили, так как лицо погибшей «было страшно похоже на Лилино». Л. Белая опросила соседей семьи Азолиных и те подтвердили поразительное сходство Лили и погибшей. Опознала ее по фотографии и школьная учительница. Она-то, как пишет Сенявская, и рассказала Валентине Викторовне Азолиной о снимке в газете. Валентина Викторовна узнала дочь.
* * *
Отголоски вышеприведенных публикаций впоследствии еще не раз проскальзывали в многочисленных статьях, посвященных судьбе Зои Космодемьянской. Так, к примеру, более чем на десятилетие затянулась заочная дискуссия, местами переходящая в обмен взаимными упреками, между Еленой Сенявской, ставшей к концу 90-х доктором исторических наук, и обозревателем газеты «Правда» Виктором Кожемяко.В один и тот же день с интервалом в 10 лет Кожемяко опубликовал в газете «Правда» две статьи. Первая, под рубрикой «Факты против домыслов», вышла в свет 29 ноября 1991 года и называлась «Трагедия Зои Космодемьянской. Полвека спустя после гибели эту девушку вновь пытают и казнят». В ней автор оспаривал выдвинутую Сенявской гипотезу, о том, что в деревне погибла не Зоя Космодемьянская, и писал о необходимости проведения судебно-портретной экспертизы. Завершался же очерк такими словами: «Да святится в веках имя твое, Зоя, Лиля, Таня!.. Все вы, которых было так много, в страшные военные годы отдали за нас действительно самое дорогое — свою жизнь. И мы не можем, не должны, не имеем права забывать, а тем более предавать вас».
Вторая статья Виктора Кожемяко была опубликована в «Правде» 29 и 30 ноября 2001 года под заголовком «Зою снова казнят». В ней журналист рассказывал о том, что в преддверии 60-летия трагической гибели Зои Космодемьянской ему на глаза попали «материалы из Интернета», потрясшие его. Суть их сводилась все к тому же, что и десять лет назад: легендарная партизанка причиняла вред не немцам, а русским, поскольку поджигала их дома, была фанатичкой на грани шизофрении и сталинисткой, и потому понравилась Сталину, который сделал ее Героем Советского Союза. А в конце материала Кожемяко прочитал: «Все цитаты приведены по монографии: Сенявская Е.С. 1941−1945. Фронтовое поколение. М: Российская академия наук. Институт российской истории. 1995».
Далее Кожемяко напоминал, что после опубликования в «Правде» очерка «Трагедия Зои Космодемьянской» решено было провести еще и судебно-портретную экспертизу. Официальная просьба была направлена в Научно-исследовательский институт судебных экспертиз Министерства юстиции Российской Федерации. Туда были посланы прижизненные Зоины фотографии вместе с известным снимком повешенной, который сделал в Петрищеве фотокор «Правды» Сергей Струнников (этот снимок сопровождал очерк П. Лидова «Таня»).
«Зная о результате той экспертизы, окончательно и неопровержимо подтвердившей, что Зоя — это все-таки Зоя снова бросила на светлое имя черную тень. Предала тем самым и Лилю, и Таню, и Зою — все святое поколение наших фронтовиков», — писал в заключение той статьи Виктор Кожемяко.
Елену Сенявскую статья задела, и она ответила своему оппоненту статьей в газете «Патриот» (26.02.2002). В ней она пояснила, что тексты, так возмутившие Кожемяко, ни к ней, ни к ее монографии не имеют никакого отношения. А их настоящий автор — некий «писатель-психоаналитик» А. Меняйлов — просто процитировал несколько строк из архивного документа, который Сенявская когда-то опубликовала, и сослался на эту публикацию.
В подтверждение своих слов Елена Сенявская приводила подлинный отрывок из своей книги «1941−1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование», написанной в 1992 году: «Мы все в долгу перед этим поколением… Без этого фронтового прошлого у России нет будущего. И в наши трудные, драматические времена основой для нравственного — и государственного — возрождения России должен стать моральный пример фронтового поколения в моменты его высшего духовного взлета».
Тон той публикации очень не понравился Виктору Кожемяко. И он также прибег к услугам газеты «Патриот» (17.12.2002) для того, чтобы продолжить заочную дискуссию с Еленой Сенявской. Впрочем, на этом этапе спор журналиста с историком ушел в сторону от личности Зои Космодемьянской и перетек в идеологическую плоскость:
* * *
Между тем в конце прошлого и начале нового века в обстоятельствах жизни и смерти Зои Космодемьянской пытались разобраться журналисты еще целого ряда российских изданий.Свою лепту в выяснение обстоятельств гибели партизанки внесла газета «Гласность». 24 сентября 1997 года в материале профессора-историка Ивана Осадчего под заголовком «Имя ее и подвиг ее бессмертны» был опубликован акт, составленный в деревне Петрищево 25 января 1942 года:
«Мы, ниже подписавшиеся, — комиссия в составе: председателя Грибцовского сельсовета Березина Михаила Ивановича, секретаря Струковой Клавдии Прокофьевны, колхозников-очевидцев колхоза „8-е Марта“ — Кулика Василия Александровича и Ворониной Евдокии Петровны — составили настоящий акт в нижеследующем: В период оккупации Верейского района, немецкими солдатами в деревне Петрищево была повешена девушка, назвавшая себя Таней. После оказалось, что это была девушка партизанка из Москвы — Зоя Анатольевна Космодемьянская с 1923 года рождения. Немецкие солдаты поймали ее в то время, когда она выполняла боевое задание, поджигала конюшню, в которой находилось более 300 лошадей. Немецкий часовой обхватил ее сзади, и она не успела выстрелить.
Ее повели в дом Седовой Марии Ивановны, раздели и начали допрос. Но получить какие-либо сведения от нее не пришлось. После допроса у Седовой, разутую и раздетую, ее повели в дом Ворониной, где находился штаб. Там продолжали допрашивать, но она на все вопросы отвечала: „Нет! Не знаю!“. Не добившись ничего, офицер приказал, чтобы начали бить ее ремнями. Хозяйка, которую загнали на печь, насчитала около 200 ударов. Она не кричала и даже не произнесла ни одного стона. И после этой пытки снова отвечала: „Нет! Не скажу! Не знаю!“.
Ее вывели из дома Ворониной; она шла, ступая голыми ногами по снегу, привели в дом Кулика. Измученная и истерзанная, она находилась в кругу врагов. Немецкие солдаты всячески издевались над ней. Она попросила пить — немец поднес ей зажженную лампу. И кто-то провел по ее спине пилой. Потом все солдаты ушли, остался один часовой. Руки ее были связаны назад. Ноги обморожены. Часовой велел ей подняться и под винтовкой вывел на улицу. И опять она шла, ступая босыми ногами по снегу, и водил до тех пор, пока не замерзал сам. Часовые менялись через 15 минут. И так продолжали водить ее по улице целую ночь. Утром построили виселицу, собрали население и публично повесили. Но и над повешенной продолжали издеваться. Ей отрезали левую грудь, ноги изрезали ножами.
Когда наши войска погнали немцев от Москвы, они поспешили снять тело Зои и схоронить за деревней, ночью спалили виселицу, как бы желая скрыть следы своего преступления. Повесили ее в первых числах декабря 1941 года. На что и составлен настоящий акт».
Несколько иначе описаны последние дни Зои Космодемьянской в статье под заголовком «Она стала героиней. Он — предателем», опубликованной в 1999 году на страницах «Парламентской газеты». В начале материала его автор — Владислав Монахов — недобрым словом поминал 1991 год. Год, когда, по его выражению, «ретивые „демократические“ перья, перетряхнув архивы, опрометью бросились кромсать, переписывать нашу военную историю, перекраивать ее на свой лад — еще безжалостнее и беспардоннее, чем в сталинско-брежневскую пору». А далее излагал свою версию обстоятельств трагедии, разыгравшейся в декабре 1941 года в деревне Петрищево.
Статья Монахова была основана на ранее нигде не публиковавшихся заметках из записных книжек Петра Александровича Лидова. Журналисту их передала супруга военного корреспондента Галина Яковлевна Лидова, которая после гибели мужа на фронте еще много лет работала в отделе иллюстраций «Правды».
В середине января 1942 года Лидов ездил по Подмосковью, собирая материалы для своих очерков. Однажды с коллегой из «Комсомолки» он остановился на ночлег в полусожженной избушке в селе Пушкино. Там он и услышал впервые о страшной смерти девушки-партизанки, которую «вешали, а она речь говорила». Той же ночью Петр Лидов и военкор «Комсомольской правды» Сергей Любимов пешком отправились в Петрищево.
Тогда и появилась в блокноте Лидова запись: «Ей 18, зовут Таня…» Всего же над раскрытием обстоятельств дела и установлением личности партизанки военкору пришлось работать больше месяца, непрерывно и напряженно.
«Утром в 8 — 9 ч. пришли Солынина, Смирнова и другие погорельцы, — записано в блокноте военкора со слов жительницы деревни Петрищево Прасковьи Яковлевны. — Смирнова пыталась ударить девушку, но я встала между ней и Таней и не дала бить — выгнала! Тогда немецкий солдат взял меня за шиворот и вытолкал в чулан. Через несколько минут они вернулись. Смирнова на ходу взяла чугун с помоями, бросила в партизанку, и чугун разбился. Когда я снова вошла в горницу, то увидела, что Таня вся облита помоями… Тут вошли офицеры для допроса».
«Полдень 29 ноября 1941 года, — писал далее Лидов. — Конные с саблями окружили построенный утром эшафот. Жителей согнали человек двадцать, они плакали. На грудь Тани повесили доску с надписью по-русски: „Поджигатель домов“. Она обернулась к жителям: „Эй, товарищи!.. — Офицер замахнулся, она отвела плечом его руку. — Что смотрите невесело?.. Бейте фашистов, жгите, травите! За мою смерть отомстят!..“ Она продолжала говорить, а петля затягивалась на ее девичьей шее…»
«Сценаристы и авторы либретто, — замечал в своем дневнике Лидов, — будут творить легенду. Меня же занимает воспроизведение истинной, правдивой канвы событий. Сейчас трещит по швам все, что казалось явным и законченным в „деле о Тане“. Пусть это детали, которые не интересуют „художника“. А для военкора, работающего для истории, они чрезвычайно важны!..»
Фронт продвигался все дальше на Запад. Но Лидов не оставлял журналистское расследование петрищевской трагедии, по крупицам собирая все новые факты. Вот выписки из показаний плененного унтер-офицера Бауерлейна:
«Наш батальон в ту ноябрьскую ночь 41-го отошел с передовой в деревню Петрищево. Мы были рады отдыху и вскоре ввалились в избу. В небольшой комнате было тесно, и русскую семью выставили на улицу. Только вздремнули, как караул поднял тревогу. Четыре дома вокруг нас пылали! Наша изба наполнилась солдатами, оставшимися без крова…»
Далее из показаний пленного следует, что наутро жителям приказано было собраться на деревенской площади. К ним вышли немецкие офицеры. Для охраны от нападения партизан несколько крестьян назначили сторожами. Среди «оповещателей» оказался и Семен Свиридов, местный пропойца, которому доверяли немцы.
«Сегодня в трибунале войск НКВД Московского военного округа читал „дело Свиридова“, предавшего Таню и приговоренного к расстрелу. О том, что он участвовал в поимке Тани, мне говорили в Петрищево еще в январе 1942 года, — отмечает по этому поводу в своем дневнике Лидов. — Я был у него, и он вел себя подозрительно…»
Позже подозрения Лидова подтвердило следствие. Свиридов рассказал на допросе, как, обходя ночным дозором окраину деревни, заметил: из стога сена торчат подошвы чьих-то сапог — и кликнул солдат. Подследственный уверял, что в стогу прятались два партизана. Оказалось, не соврал.
«Парламентская газета» приводит факты, ставшие известными следствию: два партизана были задержаны немцами в Петрищеве в конце ноября 1941-го. Одного из них казнили (это была Зоя Космодемьянская), о судьбе второго — Василия Клубкова — некоторое время было ничего неизвестно. Он неожиданно «нашелся» в 1943 году, прибыв в часть и рассказав, что находился в лагере для военнопленных. По версии Клубкова, после первого поджога он и Зоя прятались в лесу, промерзли до костей. В сумерках они прокрались к окосму деревни и зарылись в сено: хотелось отдохнуть, согреться, прежде чем идти в Петрищево на новую диверсию. Незаметно уснули, сморенные усталостью. Тут, «тепленькими», их с Зоей и взяли… Из лагеря для военнопленных он, Василий, сбежал… Попал к партизанам, воевал, ордена боевые имеет…
Однако рассказу Клубкова никто не поверил. Он был арестован и через некоторое время признался в том, что работает на немцев.
Среди прочего «Парламентская газета» приводит выдержку из протокола допроса Клубкова Василия Андреевича, 1923 г. рождения: «Когда Зоя все отрицала, я сказал, что она действительно подожгла избы… после этого ее раздели догола и часа два-три избивали резиновыми палками. Она сказала: «Убейте меня, но я ничего вам не расскажу…».
«Если бы все это было не в жизни, а в пьесе, — писал в своем дневнике Лидов, — можно было бы подумать, что автор ввел в героическую эпопею Зои фигуру предателя Клубкова для контраста. Чтобы сопоставить человеческое величие с ничтожеством, свет — с потемками. Присоединившись к Зое, он воображал себя героем. Но достаточно было увидеть ему мышиного цвета немецкую шинель, как он забыл о присяге и долге, отрекся от России и Москвы, от матери, от своего боевого товарища…»
В последние несколько лет тема предательства в трагической истории гибели Зои Космодемьянской не раз становилась объектом пристального внимания со стороны отечественных СМИ. Кроме собственно истории предательства, в тех материалах содержалась и масса других крайне интересных фактов, проливающих свет на то, кем на самом деле была Зоя Космодемьянская, и какую задачу она выполняла в ту роковую ночь в деревне Петрищево.
Одним из первых изданий, обратившихся к этой теме, были снова «Аргументы и факты». 8 мая 1996 года на страницах этой газеты в рубрике «Вопрос-Ответ» был опубликован рассказ бывшей разведчицы Елизаветы Паршиной. По ее словам, Зоя Космодемьянская выходила на операцию всего два раза, была новичком и задания поджигать не получала. Об этом Паршиной рассказал ее друг, с которым она тесно сотрудничала в 1941 году, — Артур Спрогис. За несколько месяцев до смерти он передал ей свою записную книжку с именами разведчиков, которых он готовил и посылал в тыл врага. Всего около 350 человек. В книжке приводятся и данные о судьбе этих разведчиков. Есть там и запись: «Клубков Василий А. (группа Проворова). Предал Зою».
«Артур Спрогис был уполномоченным Генштаба по организации активной разведки на Западном фронте и начальником ВЧ 9903, готовившей разведчиков в Жаворонках, — пояснила собеседница «АиФ». — Мне он рассказал, что Клубков сопровождал Зою на операцию и должен был подстраховывать ее. Он был схвачен немцами первым, не подал Зое сигнала тревоги и проявил крайнюю трусость, подтвердив ее принадлежность к партизанской группе при очной ставке. Его показания должны находиться в «Смерш». Через два месяца после гибели Зои он явился к Спрогису и сказал, что при ее аресте ему удалось сбежать и что он скрывался в лесу. Спрогис «расколол» его в течение десяти минут, так как одежда Клубкова исключала возможность прятаться в лесу хотя бы несколько дней — он был одет по-осеннему, когда на улице уже давно была зима. Зоя подожгла всего один дом, в котором разместились фашисты, а хозяева были выдворены раньше. При пожаре никто не пострадал. Второй раз она подожгла конюшню, где были кони фашистов. Тогда она и была схвачена».
В 1998 году тему продолжила газета «Щит и меч» (10.09.1998) материалом «Та, что назвалась Зоей». Из публикации также следует, что Зоя Космодемьянска действительно состояла в разведывательно-диверсионном отряде (партизанская часть 9903 штаба Западного фронта) и вместе с товарищами, заброшенными во вражеский тыл, добывала развединформацию, минировала шоссе, устраивала диверсии.
«Щит и меч» описывает историю попадания в тот отряд. 31 октября 1941 года в 9 часов Зоя вышла из дома и поспешила к кинотеатру «Колизей», где был назначен сбор добровольцев, отобранных для спешно формируемой части, предназначенной для действий в тылу врага. Девушек и юношей обучали разведывательному и диверсионному делу всего три дня: уже 4 ноября две группы были переброшены в район Волоколамска, где предстояло перейти линию фронта и выполнить специальное задание в пунктах, занятых врагом. Из рейда многие не вернулись. Зое в тот раз повезло. Она была схвачена при втором переходе линии фронта. И казнена 29 ноября, спустя менее месяца после ухода в партизаны.
В районе Петрищево, по версии газеты «Щит и меч», Зоя вместе с товарищами оказалась потому, что немцы разместили здесь часть армейской радиоразведки, которая перехватывала радиопередачи наших войск, устраивала в эфире помехи. Это обстоятельство беспокоило командование фронта, готовившего скорое контрнаступление. Требовалось разыскать и вывести из строя узел связи врага. При этом издание, ссылаясь на воспоминания бывшего командира разведывательно-диверсионной части 9903 Артура Спрогиса, пишет, что для выполнения этого задания в район Петрищево засылалось несколько разведгрупп. Но гитлеровцы надежно охраняли деревню. Группы несли потери и возвращались ни с чем. Не удалось выполнить задание и группе, в которую входила Зоя. Командир принял решение возвращаться назад. И тогда Зоя пошла наперекор командирской воле: «Пока задание не выполнено, не вернусь. Я иду в Петрищево…»
* * *
Однако окончательно расставить если не все, то, по крайней мере, большинство точек на «i» в истории гибели Зои Космодемьянской удалось газете «Известия» (02.02.2000). В 2000 году издание совместно с Центральным архивом ФСБ впервые опубликовало ранее засекреченные документы из дела человека, предавшего легендарную разведчицу, — уже неоднократно упоминавшегося Василия Клубкова.По версии «Известий», Василий Клубков «нашелся» не в 1943 году (как об этом в 1999 году писала «Парламентская газета»), а несколько раньше: в конце февраля 42-го года его случайно встретил бывший коллега по работе в разведотделе Западного фронта кадровый разведчик Абрамов, проходивший службу в части N 9903. Абрамов проговорил со старым товарищем всю ночь напролет. Клубков рассказывал, что после того, как он в группе диверсантов выполнил задание за линией фронта, ему несколько раз приходилось бежать из немецкого плена, чудом удалось добраться до своих. На следующий день Клубков предстал перед глазами командира подполковника Спрогиса. Но командир сначала велел особисту капитану Силиванову вновь прибывшего хорошенько допросить.
«Известия» приводят текст первой объяснительной записки, написанной тогда Клубковым (в документах сохраняется орфография и пунктуация подлинников):
«В конце ноября 26 — 27, по приказанию Крайнева я, Космодемьянская и он Крайнев, ночью подожгли деревню. Я поджог один дом, где ночевали немцы. На других участках я увидел 2 зарева… О Зое Космодемьянской я ничего не знаю с тех пор, как разошлись для поджога деревни, занятой немцами. К сему Клубков. 21.2 42 г.»
В начале марта Клубкова Василия Андреевича, 1923 года рождения, арестовали, заподозрив в том, что в ходе выполнения спецзадания в тылу немецких войск он, не оказав врагу сопротивления, сдался в плен. И еще в том, что выдал свою группу, а потом был перевербован немецкой разведкой. При этом, как отмечают «Известия», несмотря на военное время, следствие проводилось крайне тщательно, с соблюдением всех необходимых формальностей. Вплотную заняться фигурой Клубкова заставило то обстоятельство, что 16 февраля 1942 года Указом Президиума Верховного Совета Зое Космодемьянской посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Далее издание приводит протокол допроса от 28 февраля 1942 года командира группы в которой была Зоя Космодемьянская — Бориса Крайнова, привлеченного в качестве свидетеля:
Вопрос: Знаете ли вы Клубкова Василия Андреевича?
Ответ: Да, Клубкова Василия Андреевича я знаю, он является бойцом моей группы…
Вопрос: Когда Космодемьянская была направлена в тыл немцев и с кем?
Ответ: В конце ноября 1941 года Космодемьянская, Клубков Василий Андреевич и я были направлены в тыл немцев со спецзаданием. Старшим группы был я.
Вопрос: Где и при каких обстоятельствах вы оставили Космодемьянскую?
Ответ: Перейдя линию фронта, я, Космодемьянская и Клубков направились поджечь деревню Петрищево. Я приказал направиться каждому в отдельности, с определенной стороны.
После того, как был подожжен участок деревни, отведенный Космодемьянской и мне, я явился на сборный пункт, где ожидал часов 10 времени, но ко мне не явились ни Космодемьянская, ни Клубков. Клубков своего задания не выполнил, его участок деревни подожжен не был…
Вопрос: Какие были взаимоотношения между Клубковым и Космодемьянской?
Ответ: Взаимоотношения Космодемьянской с Клубковым были обостренные; почему-то они все время ругались, даже за всякую мелочь.
Вопрос: Какое настроение Клубкова было в момент направления его на задание?
Ответ: На задание Клубков шел неохотно, один идти не хотел и пошел только лишь под моим нажимом…
Вопрос: Возвратившись из плена, Клубков рассказывал вам что-либо о Космодемьянской?
Ответ: Клубков, возвратившись из плена, в разговоре со мной ничего о Космодемьянской не рассказывал и ее судьбой не интересовался, даже не спросил у меня, где она и что с ней".
На установление полной картины происшедшего 26 ноября 1941 года в деревне Петрищево у следствия ушло около месяца. За это время арестованный Клубков многократно менял показания. Сначала он рассказывал, что, застав его за поджогом, немцы доставили его на допрос, и он после избиений рассказал только то, что не партизан, а красноармеец. Позже признался особисту, что «… назвал Зою и Бориса, фамилии не назвал, сказав, что не знаю».
Клубков так сначала описывал появление в штабной избе Космодемьянской: «На рассвете привели Зою. После того, как меня избили, я сказал, что знаю ее. Ее также избили, и она сказала, что знает меня. Ни названия, ни места расположения части мы не назвали. Затем Зою увели». Через несколько дней на вопрос: «Что вы сказали, когда офицер, допрашивавший вас, привел Зою и спросил, кто она и знаете ли вы ее? «- Клубков все-таки признался: «Зоя отрицала, что знает меня».
В конце концов, следователям удалось добиться от Клубкова признания:
Вопрос: Как ваша группа выполнила это задание майора Спрогиса?
Ответ: Мы перешли линию фронта 21 ноября 41 г. в районе Дорохове, ночью. Углубившись на территорию, занятую противником, мы наткнулись на немецкую заставу, были обстреляны и разбежались. Собравшись после обстрела в лесу, в нашей группе остались: я, Крайнев, Кирюхин, Щербаков, Проворов. Космодемьянская Зоя и две девушки, фамилии которых не знаю.
Утром 25 ноября 41 г. мы разошлись все на разведку местности, договорившись собраться там же, в лесу. Из разведки две девушки не вернулись. В тот же день мы ушли к дер. Петрищево, но не доходя ее 2 км, остановились. Бойцы Проворов, Кирюхин, Щербаков заявили, что они больны и задание выполнить не могут. Мы с ними поспорили, заявив, что они трусы, и решили выполнить задание втроем, т. е. я, Крайнев и Космодемьянская. Ночью мы отправились выполнять задание…
Примерно в 2 — 3 часа ночи 27 ноября мы распределили между собой участки деревни. Когда я подходил к зданиям, которые обязан был поджечь, то видел, что участки Космодемьянской и Крайнева загорелись…
Подойдя к дому, я разбил бутылку с «КС» и бросил ее, но она не загорелась. В это время я увидел невдалеке от себя двух немецких часовых и, проявив трусость, убежал в лес, расположенный метрах в 300 от деревни. Как только я прибежал в лес, на меня навалились два немецких солдата, отобрали у меня наган с патронами, две сумки с пятью бутылками «КС» и сумку с продзапасами, среди которых также был один литр водки…
Часа в 3 — 4 утра эти солдаты привели меня в штаб немецкой части, расположенной в дер. Петрищево, и сдали немецкому офицеру. Оружие, сумку с продовольствием и бутылки с «КС» также передали офицеру…
Как меня только сдали офицеру… и он увидел у меня бутылки с горючей жидкостью… он наставил на меня револьвер и потребовал, чтобы я выдал, кто вместе со мной прибыл поджигать деревню. Я при этом проявил трусость и рассказал офицеру, что нас всего пришло трое, назвав имена Крайнова Бориса и Космодемьянской Зои. Офицер немедленно отдал на немецком языке какое-то приказание присутствующим там немецким солдатам… послал в погоню за Крайновым и Космодемьянской. Солдаты быстро вышли из дома…
Вопрос: Какие еще показания вы дали офицеру до тех пор, пока привели Космодемьянскую?
Ответ: Далее я показал офицеру, что я послан разведотделом Запфронта, расположенным около ст. Кунцево. Рассказал, что наша часть при разведотделе насчитывает человек 400 разведчиков и что она готовит и перебрасывает в тыл к немцам диверсионные группы по 5 — 10 чел… Называл своего командира и командира групп по фамилиям, которые знал. Через несколько минут солдаты привели Зою Космодемьянскую. Задержали ли они Крайнова, я не знаю.
Вопрос: Что спрашивал офицер у Космодемьянской и какие она дала показания?
Ответ: Как только привели Зою Космодемьянскую, офицер спросил, кто она и зачем прибыла в дер. Петрищево? Зоя отвечать на вопросы отказывалась, офицер избил ее. Космодемьянская ответила, что она деревню не поджигала.
Вопрос: К вам офицер обращался за помощью в получении признания от Космодемьянской?
Ответ: После этого офицер обратился ко мне, и я уличил Космодемьянскую, что она пришла вместе со мной и подожгла южную окраину деревни. Я показал офицеру, что это действительно Космодемьянская Зоя, которая вместе со мной прибыла в деревню для выполнения диверсионных актов. Однако Зоя заявила, что она меня не знает. Космодемьянская после этого на вопросы офицера не отвечала. Видя, что Зоя молчит, три офицера раздели ее догола и в течение 2 — 3 часов сильно избивали ее резиновыми палками, добиваясь показаний. Космодемьянская заявила офицерам: «Убейте меня, я вам ничего не расскажу». Больше ее не видел. Несмотря на то, что я Космодемьянскую выдал, и избиения немецкими офицерами, все же она им ничего о себе и о Красной Армии не рассказала…
Вопрос: Как дальше с вами поступили немцы?
Ответ: Когда Зою Космодемьянскую без сознания вынесли из помещения штаба, то мне офицер сказал: «А вы теперь будете работать в пользу немецкой разведки, все равно вы своей родине изменили, мы вас подучим и пошлем в тыл советских войск». На предложение офицера работать в пользу немецкой разведки я изъявил свое согласие.
… Я должен был направиться в свою часть N 9903 и рассказать: сбежал из плена, добиться обратного зачисления бойцом этой части… о переходе линии фронта в тыл немцев, я должен был сразу же из отряда уйти и сообщить ближайшей немецкой части о местонахождении и численности отряда. После этого просить доставить меня в местечко Красный Бор, в штаб фронта, к начальнику школы Курту… Об обстоятельствах пленения должен был соврать, заявив, что Космодемьянскую я не видел».
В заключение «Известия» приводят выдержки из Приговора N 389:
«… Именем Союза Советских Социалистических Республик 1942 г. апреля 3 дня Военный трибунал Западного фронта в закрытом судебном заседании… рассмотрел дело по обвинению быв. красноармейца войсковой части 9903 — Клубкова Василия Андреевича, 1923 года рождения… в преступлении, предусмотренном ст. 58−1 п. «б» УК РСФСР (воинская измена Родине) Приговорил: Клубкова Василия Андреевича… к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, без конфискации имущества за отсутствием такового. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит… «
Приговор в отношении осужденного Военным трибуналом Западного фронта к высшей мере наказания — расстрелу Клубкова Василия Андреевича, согласно также публикуемой изданием «справке для ОО НКВД Запфронта», был приведен в исполнение 16 апреля 1942 года.
В 2002 году на основе тех же документов, которыми пользовались авторы публикации в «Известиях», а именно — «Уголовного дела NН-1644», вышла статья «Агент реабилитации не подлежит» в газете «Московский комсомолец» (09.10.2002). Приведенные в ней сведения по большей части дублировали то, что уже было опубликовано ранее в «Известиях».
Вместе с тем, в публикации «МК» был затронут один немаловажный момент. Ни для кого не секрет, что в годы войны ко всем, кому посчастливилось вернуться из немецкого плена живым, относились, мягко говоря, с подозрением. Беглецов допрашивали в НКВД, проверяли по полгода. Немногим удавалось отстоять свое честное имя. Люди ломались и подписывали «признания». Тысячи советских военнослужащих, прошедших ужасы фашистских концлагерей и вернувшихся на родину, опять попадали в лагеря, но уже сталинские. И это в лучшем случае. В худшем, все заканчивалось расстрелом.
Как замечает «Московский комсомолец», именно поэтому теперь, спустя десятилетия, Главная военная прокуратура и пересматривает подряд все дела бывших «врагов народа». И большинство репрессированных граждан реабилитирует. Однако случай с Клубковым, отмечет издание, — особый. Дело в том, что слишком много улик не в его пользу. И кроме собственного признания Клубкова в предательстве, в немецкой картотеке остались его «пальчики» и фото — перед отправкой завербованных шпионов фашисты всегда составляли на них досье.
* * *
Зоя Космодемьянская похоронена на Новодевичьем кладбище в Москве. Памятники героине установлены на Минском шоссе близ деревни Петрищево и на платформе станции метро «Измайловский парк». В деревне Петришево создан мемориальный музей Зои Космодемьянской. В Москве именем Космодемьянских — сестры и брата Александра, тоже Героя Советского Союза, названа улица, их имена носит школа, где они учились. Именем Зои названы улицы многих городов и сел, школы, и даже астероид.О Василии Клубкове напоминает сейчас, по большому счету, лишь старая папка «Уголовного дела NН-1644» с его признанием в предательстве. Все как писал еще в 1942 году Петр Лидов — человеческое величие и ничтожество, свет и потемки…
05−12 апреля 2005 г.
