 |
| Русская линия | 25.01.2007 |
«Дискуссии» велись, скажем прямо, не в академическом духе. Дикость (или дань «демократии»?) — попытки решать сугубо научные проблемы и правовые вопросы на митингах и силовым давлением. Прискорбно, но факт….
Однако по порядку. Начнем с фактов. Чтобы быть объективными, нам придется обратиться к некоторым страницам крымской истории древней и современной.
Древности Фоти-Салы
До депортации крымских татар современная Голубинка именовалась Фоти-Салой (Феттах-Салой), по крайней мере, с XVII столетия. Происхождение ойконима не вполне ясно: sala — безусловно — деревня (сравн. укр. «село»), первая же часть названия поселка может восходить к трансформированному тюркскому fatih, fati (завоеватель), или к греческому имени «Фотий». Сейчас трудно отдать предпочтение какому-либо из вариантов.
В поздневизантийский период эта территория была частью владений княжества Феодоро, завоеванного в 1475 году турками. Кстати, прозвище Фатих-завоеватель стало составным элементом имени знаменитого Мехмеда II (1432−1481 гг.), покорителя Константинополя и Таврики. После трагических событий тех лет бывшие владения феодоритов находились под управлением турецкой администрации. К Мангупскому кадылыку принадлежало четыре Фоти-Салы. Территориальное разделение Фоти-Салы — Голубинки на несколько населенных пунктов, в частности на: «Верхнюю», «Среднюю» и «Нижнюю», сохраняется до наших дней.
Окрестности Голубинки — Фоти-Салы в историко-археологическом отношении — места довольно примечательные. С Фоти-Салой связано интересное историческое свидетельство доминиканского миссионера д’Асколи, заставшего в этих местах в первой половине XVII в. небольшой католический анклав «генуэзцев», которые на поверку оказались «черкесами"-латинянами, предки которых переселились некогда в горный Крым из захваченной турками Каффы. К западу от Нижней Фоти-Салы в урочище Аяе-Су (Вода святого Иоанна) еще в первой половине прошлого века находилось кладбище, именовавшееся местными жителями Френк-мезарлык (т.е. «кладбище франков»). Ученым удалось обнаружить и зафиксировать даже одну латинскую неразборчивую надпись и несколько надгробий XVII в. Другое христианское кладбище, на этот раз с греческими эпитафиями располагалось в урочище Нурла-Бай-Мале (к югу от поселка), здесь же были видны руины православной церкви. Но в 30-ее гг. ХХ в. дубовый лес в этих местах был вырублен местными жителями, а надгробия сдвинуты со своих мест.
В районе Средней Фоти-Салы в местности Дживизлик (Роща грецких орехов) на холме Кильсе-Баир (в переводе с тюркского — Церковный холм) в 1914 году историк и археолог Р.Х. Лепер обнаружил фундаменты христианского средневекового храма и кладбище с надмогильными плитами, установленными, судя по тексту, в конце XIII—XVI вв. К сожалению, материалы этих раскопок так и не были опубликованы. Сохранились лишь фотоснимки рабочих моментов и прорисовки надписей, воспроизведенные в 1916 г. академиком В.В. Латышевым. Интересный материал для исторических реконструкций дают тексты эпитафий на христианских надгробиях. Судя по одной из них, здесь в 1362 г. была погребена «Раба Божия Куманиса, дочь святого Феодорита Хадим», под другой плитой, установленной в 1271 г., покоился прах раба Божия Михали, сына Садыка. Имя погребенной (безусловно — христианки) заставляет вспомнить об этнониме «куманы»: они же кипчаки, или половцы русских летописей. Кипчаки были тюркоязычны, вероятно половцем был и отец христианина Михали, похороненного возле храма. Вытесненные из степи кочевниками-татарами, куманы-кипчаки переселились в горные районы. Их потомки приняли христианство византийского (греческого) обряда, приняв участие в формировании нового этноса, позднее известного под именем «крымских греков». О роли половцев-кипчаков свидетельствуют и данные языкознания. После переселения в Приазовье в 1778 г. христиане-урумы (крымские греки), выходцы из близлежащих сел, остались носителями так называемых кипчакско-огузских говоров.
В рукописной «Археологической карте Юго-Западного Крыма», составленной в 30-е гг. ХХ в., археолог Н.И. Репников писал и о другом Кильсе-Баире, который исследователь обнаружил на правом берегу р. Бельбек к северо-востоку от Верхней Фоти-Салы: «В пределах предместья поселения называемом «Куртлер» по южную сторону протока, впадающего в р. Бельбек с востока — Кильсе-Баир (Церковный холм). На площадке его — следы фундаментов часовни, разобранной на стройматериал. К юго-западу от нее в обрезе случайной выемки земли на гл. 1 м — две потревоженных могилы позднего характера XIII—XVI вв. На поверхности надгробных памятников не сохранилось, по-видимому, также свезены на постройки…». Руины еще одной небольшой христианской церкви ученый видел на вершине безымянного холма к югу от села.
На территории самого поселка на левом берегу р. Бельбек у здания школы Н.И. Репников во время разведок застал следы заброшенного мусульманского кладбища. К тому времени надгробия были повреждены, а некоторые из них вмонтированы как стройматериал в кладбищенскую ограду. Судя по характеру погребальных постаментов и арабских надписей исследователь отнес их к концу XVIII в. Другое (действующее) мусульманское кладбище, отмеченное на военных топографических картах конца XIX в., находилось на правом берегу реки в 0,7 км к юго-востоку от предместья Куртлер.
Таким образом, известные науке древности средневекового периода представлены исключительно христианскими памятниками. Мусульманские объекты фиксируются здесь только с конца XVIII ст., т. е. с тех пор, когда этот район покинули так называемые «крымские греки» — христиане.
Напомним, что этноним «крымские греки» довольно условный. Под ним подразумевают христиан византийского обряда, потомки которых были переселены в Приазовье в 1778 г. Группу «греков» из близлежащих сел именуют «урумами». Их отличительной чертой является тот факт, что, сохранив православное (византийское) исповедание, урумы в быту фактически полностью перешли на кипчакско-огузский диалект тюркского языка. Это отличает их от другой группы — «румеев», исповедовавших православие и говоривших на греческом языке. В самоназвании обеих групп заключен корень «рум», т. е. ромей-римлянин (византиец). Урумы и румеи лишь опосредованно связаны с этническим эллинам. Процесс формирования «крымских греков» довольно сложный и до конца не изучен. Среди них наверняка были потомки готов, аланов, тюркских народов (прежде всего, кипчаков-половцев). Однако «греки», по понятным причинам, не смешивались с татарами (сначала — язычниками, затем — мусульманами), воспринимали себя как особый этнос, залогом консолидации которого было православное (греческое) вероисповедание.
Что же касается тюркского языкового диалекта, это явление вполне закономерное, особенно для малых народов, проживающих на территории крупных территориально-государственных образований: достаточно вспомнить язык еврейской диаспоры — идиш (фактически диалект немецкого), или русский язык как форму межнационального общения в СССР и на постсоветском пространстве. Еще один пример: крымские иудеи-талмудисты — крымчаки. В данном случае переход на другой язык ни коим образом не означает потерю этнической идентичности, или ассимиляцию. Вне зависимости от процессов (протекавших, скажем, на генетическом уровне), крымские греки и крымские татары — суть разные этносы и считать греков «предками» татар полуострова с точки зрения современной науки нельзя. Впрочем решать сложнейшие вопросы этно- и культурогенеза мы здесь не станем: наша цель иная.
В позднем средневековье и вплоть до 1778 г. земли, населенные греками-урумами принадлежали к Готской (позднее к объединенной Гото-Каффийской) митрополии Константинопольского патриархата. После выселения за пределы полуострова Гото-каффийская церковь утратила каноническую связь с патриархатом Константинополя, поскольку Екатерина Великая в 1779 г. издала Высочайший Указ, согласно которому паства Гото-Каффийской епархии и принадлежавшее ей имущество перешли под юрисдикцию Священного Синода Русской Церкви. Можно по разному относиться к этому событию: говорить о спасительной миссии митрополита Игнатия или о «трагедии крымских греков», но это факт, факт исторический, а история не знает сослагательного наклонения.
Обращаясь к событиям 1778−1779 гг. следует обратить внимание и на такой факт. В документах, касающихся количества переселенцев и числа покинутых храмов, село Фоти-Сала — не упоминается. Мы не знаем местоположения и размеров села в XVIII столетии, но с большой долей уверенности можем предполагать отсутствие в нем храма, следовательно и прихода. А поскольку в период переселения греческие села рассматривались как церковно-административные единицы, становится очевидным, что жители Фоти-Салы были записаны как прихожане храмов в близлежащих крупных населенных пунктах, в частности в Керменчике, или Богатыре. Села с такими названиями, основанные в Приазовье крымскими урумами, существуют и поныне.
Безымянная высота
События в Голубинке начиналась довольно прозаично. Еще в конце 90-х гг. минувшего века местные депутаты, откликнувшись на ходатайство сельской православной общины св. Серафима Саровского, проголосовали за предоставление ей земельного участка на одном из безымянных холмов на окраине поселка. Предполагалось выстроить здесь небольшую приходскую церковь. Представители общины собрали все необходимые документы, согласовали их в соответствующих инстанциях, включая и органы охраны культурного наследия. В 1999 году был выдан государственный акт на землю. Ни что не предвещало осложнений. К 2001 г. нашлись необходимые средства, разработан проект строительства и на холме начались земляные работы. А далее: Помысел, совпадение, мистика — это уж пусть каждый судит сам, но под дерновым слоем оказались христианские захоронения и руины фундамента небольшой средневековой церкви. Как того требует Закон, работы были остановлены и сотрудники Бахчисарайского историко-культурного заповедника провели предварительное исследование участка, попавшего в зону строительства. Именно тогда и было высказано предположение: это то самое место в урочище Куртлер, о котором в 30-х гг. ХХ в. века писал Н.И. Репников. В такой ситуации, наверное, можно было бы отказаться от «подпорченного» археологией участка и найти новый, но сам факт столь необычного совпадения выбранного места для строительства новой церкви и храма древнего, подталкивал к иному решению. Как известно, Закон не воспрещает застройку участка, на котором обнаружен объект археологии, однако только при условии его исследования. И хотя сложившаяся ситуация требовала вложения дополнительных средств и трудозатрат, православные Голубинки однозначно решили — церкви быть именно на этом месте (хотя собственно другого участка у них и не было). Обретение руин древнего храма требовало их сохранения, а потому уже новый проект, разработанный по заказу общины, предполагал консервацию и включение реликвии в интерьер новой церкви. Подобные примеры широко известны в Европе. В древнем Херсонесе стены византийского храма (почитавшегося как место крещения Равноапостольного князя) заключены в наосе Свято-Владимирского собора.
Для продолжения работ понадобилось новые раскопки, призванные исследовать все объекты на вершине холма, которые могут невольно пострадать при застройке. Первый, предварительный этап исследований (2001 г.) финансировался по программе Республиканского комитета по охране культурного наследия, а в 2005 г. работы по доследованию могильника велись уже за счет средств православной общины. Раскопки проводил Бахчисарайский отряд Крымского филиала Института археологии Национальной академии наук Украины под руководством научного сотрудника В.Ю. Юрочкина.
Раскопки дело трудоемкое и требующее значительных финансовых затрат. Согласно договорных обязательств, затраты православной общины только на раскопки составили сумму порядка 8 тыс. грн. Результаты раскопок зафиксированы в научной документации (чертежах, рисунках, фотоснимках), составлен отчет, экземпляры которого хранятся в Бахчисарайском историко-культурном заповеднике, Крымском филиале ИА, научном архиве Института археологии НАН Украины, Республиканском комитете по охране культурного наследия АРК. Информация об открытых объектах не составляет тайны: с ней может ознакомиться всякий желающий. Немногочисленные находки были переданы на хранение в фонды Бахчисарайского историко-культурного заповедника. Полученный в ходе раскопок антропологический материал частично взят для дальнейших исследований, частично передан православной общине для перезахоронения.
Следует подчеркнуть, что к работам в Голубинке археологи подходили как к исследованию обычного археологического объекта вне зависимости от его этно-конфессиональной принадлежности или эпохи. Таковы требования научной методики, признанной во всем мире. Пусть не покажется кощунственным, но, применяя ее, ученый идет на сознательное уничтожение памятника, будь то скифский курган, стойбище каменного века, или же позднесредневековый могильник. Вся информация, необходимая для дальнейших исторических реконструкций, отражается в полевой документации, дабы последующие поколения специалистов могли восстановить ход раскопок и характер зафиксированных объектов.
Правда, уже во время экспедиции от некоторых крымских татар приходилось слышать утверждения о «костях предков», «святыне татарского народа» и т. п. Археологи уже привыкли к подобным заявлениям и предельно толерантно относятся к такого рода заблуждениям. Уважая национальные чувства всех жителей полуострова, стремления (если они искренни) сохранять памятники культуры, ученые обычно разъясняют, что данный объект не имеет прямого отношения к современным народам, а является археологическим объектом, связанным с историей иных, зачастую исчезнувших этносов: скифов, готов, «крымских греков» и т. п. Обычно ученые находят понимание у общественности, вопрос сам собой снимается. Это естественно: в Крыму ежегодно исследуются десятки памятников всех эпох и раскопки в Голубинке не представляли собой ни чего из ряда вон выходящего. Ученые поначалу даже расстроились, объект — обычный христианский сельский могильник, интересных находок мало, храм сохранился очень плохо.
Случаи, когда в зону строительства попадают неизвестные науке археологические объекты — явление довольно распространенное на территории Украины. После их научного исследования строительные работы возобновляются.
В памяти возникает показательный пример: при обустройстве крымско-татарского кооператива (время и место уточнять не будем) был поврежден участок христианского могильника хазарской эпохи. Ситуация была разрешена в соответствии с Законом: могилы доследованы за счет землепользователя, ученые получили необходимую информацию, а члены кооператива — землю. Ни кому даже в голову ни пришло делать на этом основании громкие заявления или делить археологические объекты по национально-конфессиональному признаку.
События, последовавшие за раскопками поначалу казались досадным недоразумением, а затем стали напоминать политический детектив. Во все инстанции, включая Совмин Крыма начали поступать обращения Исполнительного председателя Общества по изучению исторических памятников и мусульманских святынь крымско-татарского народа «Азизлер» господина И. Асанина. Увы, даже сами тексты оставляют тягостное впечатление: в них масса стилистических погрешностей и исторических неточностей (а ведь Идрис-ага член Союза писателей Украины). Но это еще полбеды. Главная заключенная в них мысль — строительство православного храма Московского Патриархата ни в коем случае допускать нельзя. Аргумент — цитируем: «эти захоронения крымские татары считают могилами своих недалеких предков, а холм Кильсе-Баир — священным местом». Безапелляционность повергла в шок. Когда душевно нездоровые «патриоты» пишут о «славянине» Александре Македонском или о «Христие-украинце», мы с сочувствием относимся к подобные «открытиям». Слава Богу они не имеют политико-правовых последствий. Но здесь ситуация оказалась гораздо сложнее. Следует отметить, что в ответ на официальный запрос обществу «Азизлер» было направлено официальное заключение Крымского филиала Института археологии о результатах археологических раскопок в Голубинке. Как выяснилось, выводы ученых не устроили господина Асанина, поскольку противоречили его личному мнению. Позднее, нам не раз приходилось участвовать в различных встречах с представителями властных структур, Меджлиса и крымско-татарских общественных организаций. За «столом переговоров» наши оппоненты с пониманием встречают точку зрения науки и Православной Церкви. Соглашаются: да, захоронения на холме — христианские, земля выделена по закону. Но видимо кому-то на руку обострять конфликт и история здесь не причем.
Дабы избежать заблуждений и не втягивать наших крымско-татарских соотечественников в политические игры, мы неоднократно предлагали опубликовать заключение специалистов-археологов в средствах массовой информации, призывали не играть на патриотических чувствах, не сталкивать мусульман и православных. Как вы уже догадываетесь, эти предложения не нашли поддержки. Но они были и об этом надо знать. В итоге стало ясным: возникшая ситуация не следствие недоразумения, а спланированная политическая акция с далеко идущими целями. Поэтому, мы осознаем, что ни один из наших аргументов не будет воспринят обществом «Азизлер», которое ставит своей целью разжигание национальной розни. Увы, рупором идей конфликта стала уважаемая общественно-политическая независимая газета «Голос Крыма». Приведем лишь одну цитату из письма И. Асанина, опубликованного газетой в августе прошлого года, касательно научных выводов, сделанных по результатам раскопок: «Под каким символом ни лежат и в какую сторону ни ориентированы — они наши. Здесь находится целый пласт нашей истории». Комментарии, как говорится — излишни…
Похоже мы потихоньку входим в «эпоху воинствующего дилетантизма». Прискорбно, что история крымских народов вновь стала заложником, точнее разменной монетой для радикалов, путающихся на чувстве патриотизма заработать себе политические дивиденды.
Вообще же политизация истории и археологии дело не просто неблагодарное, но и опасное. Вспомним, как пользуясь «историческим правом», идеологи Третьего Рейха пытались обосновать свои притязания на Крым. Ведомство Розенберга вполне серьезно вынашивало планы депортации с полуострова советских граждан (включая, кстати, татар) и заселения его этническими германцами. Они тоже ратовали за восстановление «исторической справедливости»! Уже после войны не менее рьяные партагитаторы Страны Советов рассказывали небылицы о славянах, живших в Тавриде чуть ли не с каменного века. Теперь мы с горечью вспоминаем об этих исторических ошибках, но забываем, что они могут повториться, если сознательно создавать образ врага, глумящегося над исторической памятью и патриотическими чувствами.
Злым их предвестником кажется ситуация, сложившаяся вокруг строительства православного храма в Голубинке. Сразу заметим, Православная Церковь, отнюдь, не приватизирует «наследие времен». Мы полностью согласны с «Голосом Крыма»: храм не преемник памятника. Ведь проблема корениться ни в этом. Применительно к холму Кильсе-Биир ни когда не ставился вопрос о реституции. Средневековый храм и могильник действительно не имеют отношения ни к Московскому Патриархату, ни к крымским татарам. Конфликт протекает не в духовно-исторической, а совсем в иной плоскости — правовой и, увы, политической. С точки зрения Закона речь идет земельном участке, который государство уже выделило в собственность для строительства храма. Поскольку год назад для начала строительства существовало препятствие — наличие археологического объекта, этот объект был исследован и это препятствие устранено. Может, сказано грубо, но это факт. Государственный акт на землю, конечно, может быть обжалован в судебном порядке, но для этого нужны веские основания, а их у наших оппонентов нет. Мы бы с интересом выслушали аргументы общества «Азизлер», продумали совместные мероприятия по сохранению древностей Крыма всех эпох и народов, но, по-видимому, это не входит в задачи господина Асанина и тех, кто стоит за ним. Им нужен конфликт…
Политические экстремисты применили в Голубинке самое безжалостное и безотказное оружие, манипулируя чувством патриотизма и уважения к памяти предков. При этом они, без сомнений, сознательно идут на фальсификацию, отнимая там самым у многострадального народа право на подлинную историю, заменяя ее ложью. И христианин, и мусульманин знает, кто есть «отец лжи"…
Создалась парадоксальная ситуация. Мы, действующие в рамках Закона, соблюдающие его до последней буквы, почему-то постоянно должны оправдываться, доказывать очевидные вещи. В ответ получаем оскорбления, обвинения в «шовинизме» и «некомпетентности». Прискорбно, что некоторые представители власти прислушиваются не к голосу разума и слову Закона, а к подобным бредням.
Мы понимаем, что наши оппоненты не готовы к открытой дискуссии, да и зачем, если науку и Закон можно подменить митинговыми эмоциями, накалить страсти, запугать власть предержащих и таким образом добиться своего. Мы не можем и не хотим себе позволить такого, с демагогами и лжецами нам не по пути.
Но мы отдаем себе отчет: не в правилах нынешней власти защищать Закон. Чеховское «как бы чего не вышло» стало девизом многих наших горе-руководителей. Нас законопослушных граждан призывают к компромиссам и толерантности в ответ на беспредел, ибо знают наша вера не позволит встать на путь экстремизма, ибо Бог велик не в силе, а в Правде. Потому мы хотим здесь правдиво рассказать, что же в действительности было обнаружено на холме Кильсе-Баир.
Размышления на краю раскопа
Местная топонимика, зафиксированная Н.И. Репниковым, точно отразила реалии: действительно на вершине холма были расчищены руины христианского храма. Правда степень их сохранности оказалась довольно низкой — раскопками обнаружена только незначительная часть здания — южная половина апсиды и северо-западный угол наоса. Полностью доверяясь кратному, но красноречивому пассажу Репникова, констатируем: развалины постройки, вероятно еще в начале ХХ в. возвышавшейся над землей, были использованы местными жителями для народнохозяйственных нужд: обычная практика эпохи коллективизации, когда каменоломнями становились не только «бесполезные» руины, но и вполне пригодные здания «культового назначения». У «новаторов» тех лет не было выборочного подхода: на камень разбирались и христианские храмы, и мусульманские кладбища. Бездуховность и неуважение к древностям — наша общая беда.
Судя по незначительным остаткам, мы, в принципе можем, реконструировать общую планиграфию средневекового храма. Постройка была ориентирована по оси запад-восток с незначительным смещением к югу (10−15°). Наос храма — прямоугольный с пристроенной с востока полукруглой апсидой. Длина наоса по внешним границам составляла 7,5 м, ширина — ок 5 м. Остатки кладки фундамента, толщиной 0,8−1,0 м сохранились на высоту до 0,5 м. Она была сложена из крупного бутового камня на глиноземе. Такой тип кладки типичен для средневековых сооружений полуострова. Стратиграфические наблюдения позволили выявить два уровня глинобитных полов, уложенных на галечную вымостку. При этом, надо полагать, первый из них выполнял нивелировочную функцию: на этом горизонте и было установлено подножие фундамента. Второй же пол имел красноватый оттенок (полагаем вследствие воздействия высоких температур). В его субструкции фиксировались мелкие угольки, фрагменты штукатурки, обломки керамики, скорее всего, втоптанные в пол после разрушения здания. Оба пола были повреждены многочисленными перекопами и выборками, а так же несколькими погребениями, совершенными на развалинах средневековой церкви. Поверх уровня пола залегал горизонт, соответствующий периоду разрушения здания. Он состоял из сплошного каменного завала, мощностью до 0,32 м. При его разборке археологи обнаружили мелкие фрагменты штукатурки, сохранившие в отдельных случаях фресочный слой. Показательна также насыщенность завала обломками сланцевых плит, использовавшихся, надо думать, для вымостки пола церкви. Крыша храма была крыта черепицей: свидетельство тому — многочисленные осколки керамид.
По своей конструкции обнаруженный храм представляет собой типичную для средневекового Крыма однонефную постройку: десятки аналогичных церквей XIV—XV вв. находятся в горных районах полуострова.
Вокруг храма располагались погребальные сооружения, концентрируясь, преимущественно, с северо-восточной части от апсиды и к западу от наоса. В общей сложности за период работ 2001 и 2005 гг. обнаружено 44 погребальных конструкции. Большинство захоронений, как это обычно бывает в позднесредневековых христианских некрополях, оказались безинвентарными. Наиболее ранние строго датированные находки относятся ко второй половине XIV в. — первой четверти XV в. они представлены джучидскими монетами, одна из которых снабжена надчеканкой, сделанной в генуэзской Каффе. В одной из могил была найдена керамическая глазурованная чаша второй половины XIV в. К числу позднейших предметов, происходящих из захоронений, следует отнести серебряные граненые подвески и медную монету достоинством в 2 копейки императрицы Елизаветы Петровны (1757 г. чеканки). Находки из могил позволяют установить общие хронологические границы захоронений: вторая половина XIV- вторая половина XVIII вв. Среди находок из могил и слоя разрушения храма следует упомянуть: небольшой каменный резной крест, нательный крест из железа, керамическую плитку с граффити IC XC — NIKA, расположенном между ветвями креста. Высказывалось предположение, что такие плитки помещались в погребения священников.
Условно выделяется три группы погребальных сооружений: грунтовые могилы, плитовые гробницы и грунтовые могилы с перекрытием из плит. В могилах совершались захоронения взрослых и детей в гробах в вытянутом положении, головой на запад. Руки погребенных покоились на груди или на тазу. Иногда в гробнице находилось два и более погребенных. Надо обратить внимание на интересную деталь обряда. В захоронениях рядом с костяками часто встречаются разрозненные кости и черепа из других погребений. Дело в том, что в средневековом Крыму и в Византии кости из вскрытых или разрушенных погребений свободно могли переноситься в другие гробницы, иногда это делалось даже намеренно, поскольку не существовало трепетного отношения к анатомическому порядку костей в могилах.
Из всего комплекса артефактов можно сделать однозначный вывод — могильник демонстрирует нам христианский обряд и христианскую атрибутику, характерную для крымских греков позднего средневековья-нового времени. Ни какой иной интерпретации захоронений и храма с точки зрения науки быть не может, хочется кому-либо этого или нет.
Судя по находкам из слоя разрушения, церковь была сожжена и разрушена в XV в. Этот трагический факт, скорее всего, связан с турецким вторжением 1475 г. В последовавший за этим период район обезлюдел. По крайней мере, приходской храм восстановлен не был. Турецкие законы воспрещали христианам сооружать новые храмы, однако разрешали восстанавливать церкви по старым фундаментам. Отметим, что наши «новые янычары» запрещают делать даже это. Поскольку следов восстановления храма археологи не обнаружили, следовательно, необходимость в приходской церкви у местных жителей отсутствовала. При этом данное место продолжало почитаться какой-то группой христиан и использовалось в качестве общинного кладбища. Малое число захоронений как раз и наводит на такую мысль: в XV—XVIII вв. это место рассматривали как кладбище рода или семьи, притом не обязательно проживавшей в Фоти-Сале. Наиболее поздние захоронения относятся ко второй половине XVIII в. Прекращение погребений на холме, по-видимому, связано с переселением «крымских греков» — урумов в 1778 году. Надо полагать, что носители традиций захоронений на холме у руин храма физически покинули полуостров, следовательно — не могли совершать погребений после 1778 г. Ни каких мусульманских погребений, равно как и свидетельств почитания этого места крымскими татарами не существует. Таковы факты. Признавать их или нет — право каждого, но ни чего иного сейчас мы сказать не можем. Если у наших оппонентов есть неизвестные нам факты, мы с интересом ознакомимся с ними, возможно — это будет научное открытие в крымской истории. Но, так или иначе, чьи бы захоронения не были исследованы на холме: скифов, готов или еще кого-либо — археологический объект изучен и «костей чьих бы то ни было предков» там просто уже нет: они изъяты и перезахоронены в другом месте. Все остальное — домыслы и политические инсинуации. Это факты, а факты вещь упрямая.
О заблуждениях, вольных и невольных
Наши расхождения назовем именно так, ибо не хотелось бы обвинять оппонентов в фальсификациях. Полагаем, что большая их часть — следствие слабого знакомства с действующим законодательством Украины, специальной исторической и археологической литературой, а также отсутствия надлежащей научной подготовки. О заблуждениях мы можем судить по материалам газеты «Голос Крыма», а также письменным обращениям, направленным обществом «Азизлер» в различные государственные инстанции.
Господин И. Асанин полагает, что комплекс на холме Кильсе-Баир является «памятником материальной культуры крымско-татарского народа». В действительности это не так. Правовые отношения, связанные с объектами такого характера, регулируют Законы Украины «Об охране культурного наследия» и «Об охране археологического наследия». В Законах отсутствуют положения, касающиеся этнической атрибуции каких-либо объектов культурного наследия. Все объекты (или памятники) археологического наследия вне зависимости от времени и места их создания, находятся под охраной государства и принадлежат народу Украины, но ни как не этническим группам. В 2001 г. когда на земле, принадлежавшей общине св. Серафима Саровского, случайно был открыт средневековый христианский комплекс на вершине холма, он рассматривался как вновь выявленный объект археологии. Тогда же Республиканским комитетом по охране культурного наследия АРК были поданы документы для государственной регистрации объекта как памятника. Решение о постановке на учет должно было быть принято не в Крыму, а центральным органом охраны культурного наследия. Только после такого решения «объект» становится «памятником» и приобретает иной правовой статус. По причинам, независящим от местных органов охраны культурного наследия, решение о взятии на государственный учет объекта принято не было. Но даже если бы объект Кильсе-Баир и был включен в государственный Реестр, то согласно ст. 15 Закона «Об охране культурного наследия» археологический памятник, после завершения его исследования, на законных основаниях может быть изъят из Реестра и форму дальнейшего использования его территории определяет орган культурного наследия. В настоящее время холм Кильсе-Баир не состоит на государственном учете, территория археологически исследована, разрешение на его использование согласовано с органами охраны культурного наследия. Т. е. Закон соблюден полностью. Согласно государственному акту на землю холм принадлежит исключительно общине св. Серафима Саровского, выделен для строительства церкви, другие формы его использования не предусмотрены. Таким образом, данная территория не памятник культурного наследия, и уж тем более не «памятник материальной культуры крымско-татарского народа» (поскольку таковых в природе не существует). Проще говоря — Кильсе-Баир сейчас — обычный участок земли пригодный для строительства. Так гласит Закон — нравится это кому-либо или нет. Уважать и исполнять Законы — священная обязанность каждого гражданина страны, не зависимо от национальности, вероисповедания или занимаемой должности будь то: Глава Верховного Совета Автономии, Представитель Президента, или член национального общества. Призывы к «компромиссам» с Законом, предусматривающие его нарушение — преступление против Закона. А с законоотступниками, призывающими жить «по понятиям», пусть и из лучших побуждений — нам не по пути. Две тысячи лет тому назад один госчиновник, успокоив толпу, уже отправил на Голгофу Того, Имя Которого ныне несут в сердце христиане…
В своих заявлениях И. Асанин позволяет себе высказываться от лица всего крымско-татарского народа. Это не корректно. Мы с пониманием относимся к личному мнению этого патриотически настроенного ветерана национального движения, члена Союза писателей Украины, главе общественной организации «Азизлер», однако напоминаем, что Идрис-ага не является членом Меджлиса, не имеет специального исторического образования и не обладает навыками научного познания. Поэтому в своих высказываниях он стал заложником собственной некомпетентности и псевдоисторических иллюзий, сделав ряд «открытий» в крымской истории. Вместе с тем до сих пор официальная позиция Меджлиса не озвучена. Складывается впечатление, что этот представительный орган крымских татар не контролирует ситуацию, поскольку отдельные представители общественных организаций, пусть и уважаемые, позволяют себе делать заявления, приписывая свое личное мнение — всему народу. Остается только сожалеть, что официальные государственные органы воспринимают эту деструктивную позицию, игнорируя мнение большинства в угоду демагогическим заявлениям отдельных граждан. Представьте себе ситуацию, когда глава «скинхедов» (если такие в природе существуют) возражал бы против строительства мечети. Разве к его мнению тоже стоило бы прислушаться? Как тогда понимать слова господина Асанина в обращении к А. Гриценко по поводу строительства храма? Цитируем: «Вы как политик и как Председатель Верховного Совета Крыма высказали не совсем обдуманную мысль, которая в корне не решает проблемы, наоборот, она загоняет ее вглубь, оставаясь постоянно медленно тлеющим очагом, готовым в любой момент взорваться, привести к межнациональному и межконфессиональному обострению не только в пределах Бахчисарайского района, но и всего Крымского полуострова». Разве это не прямая угроза? Ведь православная община не нарушала и не нарушит Закон, так кто же станет поджигателем конфликта? Странно только, что ни Прокуратура ни СБУ не отреагировали на это мягко сказать — эмоциональное заявление лица, пытающегося свою личную неприязнь к Православной церкви выдать за мнение народа: или схема дальнейших действий уже известна господину Асанину, а «индульгенция» от властей у него в кармане?
В прессе прозвучало высказывание, что, поддержав законное решение о строительстве церкви, глава Верховного Совета АРК «находился под влиянием священников и лиц, далеких от знания истории и традиций Крыма, опираясь на некомпетентную, одностороннюю информацию». В действительности А. Гриценко располагал официальным заключением Крымского филиала Института археологии Национальной академии наук Украины. Обвинение в некомпетентности выглядит, по меньшей мере, странно. Если «компетентным» признавать только мнения общественных деятелей и журналистов, тогда может стоит поставить вопрос вообще о ликвидации академических структур и решать проблемы науки путем митингов и «майданов»?
Недавно «Голос Крыма» поделился еще несколькими «открытиями»: оказывается археологический объект в Верхней Фоти-Сале был исследован 30-х гг. ХХ в. Н.И. Репниковым, затем к этому добавилась информация о раскопках 1914 г. якобы проведенных здесь членом Императорской археологической комиссии Р.Х. Лепером, обнаружившим погребения крымских татар. Здесь все поставлено с «ног на голову». В действительности, только после исследований 2001 г. было высказано предположение об идентификации данного места с холмом Кильсе-Баир осмотренного (но не исследованного) составителем «Археологической карты». Что касается второго утверждения — оно следствие простого незнания исторической топографии местности и отсутствия навыков научного подхода. Объект, изучавшийся Р.Х. Лепером, находится в самом деле на холме Кильсе-Баир, действительно в Фоти-Сале, но ни в «Верхней», а в «Средней» (ныне Нижней Голубинке) в 1 км к северо-востоку от населенного пункта, т. е. в 2,5 км к юго-западу от Кильсе-Баира в урочище Куртлер, вокруг которого ведется дискуссия. Это абсолютно разные объекты. Заочно хотелось бы спросит представителей общества «Азизлер» и газеты «Голос Крыма»: знают ли они, где в действительности находится этот объект, какова его сохранность и дальнейшая судьба? В 2005 г. ученые, проводившие раскопки в Голубинке, по старым фотоснимкам и описаниям отыскали это место, нашли раскоп Лепера, зафиксировали приборами его координаты, составили описание-паспорт. Изучая подлинную историю Крыма, они сделали это для пополнения научных знаний, а не по политическому заказу, или другим конъюнктурными соображениям. Это к вопросу о «фальсификаторах» и «компетентности». Кстати во время раскопок Р.Х. Лепер не обнаружил здесь «погребений крымских татар», зафиксировал он христианские надгробия с двумя тюркскими именами. Крымские татары по языку являются тюрками, но это не значит, что все крымские тюрки — крымские татары. На тюркском языке говорили и урумы — крымские греки, и караимы, и крымчаки. Отказывать им на этом основании в праве на собственную историю — вряд ли корректно. Для представителей народа, перенесшего трагедию депортации (как физической, так и исторической), негоже пользоваться такими методами. Приходится сожалеть, что создатели «новой» истории крымских татар не в ладу с логикой. Право: «Трудно искать черную кошку в черной комнате, тем более, если ее там нет…». Можно только посочувствовать.
Нас обвиняют, что Православная Церковь, якобы, претендует на некую «преемственность с памятником». «Преемственности» ни с памятником, ни с объектом культурного наследия теоретически быть не может ни для Православной Церкви, ни для крымских татар. Тот факт, что община берет на себя заботу о руинных исследованного храма (хотя никто в принципе к этому не обязывает) и костных остатках из захоронений, полностью отвечает Закону «Об охране культурного наследия» (ст. 11) и должно только приветствоваться.
Во всей этой внеправовой и околонаучной шумихе как-то забыли о мнении истинных потомков населения, хоронившего на холме — о крымских греках-урумах. Мы понимаем почему: позиция греческих обществ Украины полностью сходится с позицией Православной Церкви. Но для господина Асанина и иже с ним, конечно же, их мнение неинтересно, поскольку это мешает переписывать подлинную историю полуострова, заниматься «историческими самозахватами». Печально, что практика набегов, ясыря и заложников проявила себя и теперь, хотя и в иной (или пока в иной?) форме.
Неоднократно на встречах разного уровня приходилось слышать о необходимости создания комиссий по изучению вопроса. Право, нужды в них нет, просто следует поступать в соответствии с Законом. Но исследовать вопрос все же стоит, хотя бы для того, чтобы не повторять ошибок впредь. Но такие комиссии должны быть компетентны, в них должны участвовать, помимо представителей властей светских и духовных, археологи и юристы и именно они должны разъяснить согражданам, что же в действительности произошло в этом уголке крымской земли. Вне зависимости от личных пристрастий, нашим оппонентам не следует подстрекать людей к противоправным действиям, вводя в заблуждение некомпетентными заявлениями и псевдоисторическими фальсификациями. Ответственность за мир и согласие несем мы все вместе и перед Богом и перед Законом.
А о Законе, даже Основном, принято не упоминать. А ведь в действиях наших оппонентов есть все признаки нарушения ст. 35 Конституции Украины. Благодаря их действиям уже второй год создаются преграды для свободной религиозной деятельности общины св. Серафима Саровского, выражающиеся в незаконных препятствиях строительства храма на принадлежащей общине земле, при этом ограничение свободы вероисповедания зиждется на религиозной и национальной (расовой) почве. Напомним и господину Асанину, и газете «Голос Крыма» и представителям власти: посягательства на конституционные права граждан — наиболее тяжкое преступление. Может действительно стоит перенести обсуждение вопроса в судебные инстанции? Надеемся к ним доверия будет больше.
В заключение мы хотим принести извинения всем нашим соотечественникам крымским татарам, если какие-либо из высказываний показались обидными. Речь не шла о позиции народа, древнюю культуру которого мы уважаем и, если понадобится, готовы защищать. Но мы решительно выступаем лишь против радикалов, пытающихся настроить свой народ против собратьев иного исповедания и путем обмана разжечь национально-конфессиональную вражду. Мы вместе должны бороться против экстремизма, следовать законам государства и не допускать политического манипулирования нашими патриотическими чувствами. Суммируя сказанное, считаем, что в сложившейся ситуации необходимо:
1. Напомнить исполнительной власти о ее долге неукоснительного соблюдения Конституции и Законов Украины, обеспечивающих свободу вероисповедания членам общины св. Серафима Саровского в с. Голубинка.
2. Прокуратуре дать юридическую оценку действий господина Асанина и газеты «Голос Крыма», усматривая в публикациях и заявлениях попытку разжигания межнациональной и конфессиональной розни в нарушение ст. 35 Основного Закона Украины.
3. Публикацию в центральных органах печати, включая и крымско-татарские издания, официального научного заключения о результатах раскопок на холме Кильсе-Баир в с. Голубинка.
4. Правоохранительным органам оградить местную православную общину и ее председателя иерея Сергия Мороза от проявлений национально-конфессиональной нетерпимости.
В случае попыток со стороны властей и агрессивно настроенной части населения, подстрекаемой господином И. Асаниным к решению вопроса вне правового поля Украины, Симферопольская и Крымская епархия оставляют за собой право обратиться в судебные инстанции для защиты конституционных прав и свобод сограждан — жителей с. Голубинка.
В.Ю. Юрочкин, научный сотрудник Крымского филиала Института археологии НАН Украины
http://rusk.ru/st.php?idar=111108
|
|
