 |
| Русская линия | 25.12.2006 |
Два ряда колючей проволоки высотой выше четырех метров, комплекс зданий, имеющих странное расположение, камеры видео наблюдения и прожектора, небольшие ворота, маленькое пространство в колючей проволоке. Проверка документов и первая комната, в которой меня закрывают на ключ. Там в особую коробку я отложил все предметы, которые мне будут не нужны для моей журналистской работы. Затем я прошел через металлоискатель и вошел в другое помещение, где меня вновь закрыли. Спустя несколько минут мне «составил компанию» переводчик с сербского на шведский, Идриз Сазити, родом из Косова и Метохии.
Начальник тюрьмы Карл Андерс Лонберг привлек его для синхронного перевода всех вопросов, которые я буду задавать заключенной номер КВВ-56, бывшему президенту РС Биляне Плавшич.
После знакомства с очень любезным г-ном Лонбергом мы перешли в третье помещение. Здесь стол, два кресла, что-то вроде кухни для приготовления чая, где стоит кухонный стол и четыре деревянных стула.
Очень быстро женщины-охранники привели Биляну Плавшич. В темно-синих рабочих брюках, в белой футболке и тюремной темно-зеленой куртке, на которой значится ее тюремный номер. Г-жа Плавшич устало села в кресло и угостила меня шоколадом в знак гостеприимства, если так можно выразиться.
«Вот, через месяц снова села в нормальное кресло, а то у меня все из дерева», сказала она улыбаясь. Она не выглядела плохо, хотя в ее движениях была заметна усталость. Однако ответы ее были быстрыми и содержательными.
Директор тюрьмы стал варить кофе, а Идриз открыл блокнот, готовясь записывать.
«Политика»: Г-жа Плавшич, как Вы здесь в Хинсеберге? Каковы условия содержания в этой тюрьме, учитывая, что Вам уже 76 лет?
Б.Плавшич: Помещение не плохое, у меня отдельная комната с телевизором, но все же условиями содержания в тюрьме я недовольна. Но эти люди, я имею в виду начальство тюрьмы, в этом не виновато. Я спрашивала судей в Гааге, куда меня привезли по решению трибунала на процесс Момчило Краишника, после того, как я заявила, что прибыла на судебный процесс Краишника не добровольно, знают ли они, куда отправляют людей после вынесения приговора? Даже нацистских преступников не сажали в одну тюрьму вместе с уголовниками и проститутками.
Нас в блоке 11 человек женщин. Я там вместе с уголовницами, убийцами, проститутками и наркодилерами. Под конец своей жизни я узнала дно жизни. Я профессор университета, научный работник… Вокруг меня люди, которые знают, как выживать в разных условиях. Я познаю эти механизмы, но их трудно учить в моем возрасте. Мне плевали в еду, на меня нападали во время часовых прогулок во дворе, мне преграждали дорогу, провоцируя меня. Что нужно? Чтобы я дралась с наркоманками и убийцами, кричащими, что они из Аль-Кайды и что они убьют меня?
Я не могу здесь причаститься. Наш священник не может принести и ложечки вина.
Когда я сюда попала, с меня насильно сорвали одежду, т.к. я не имею права на собственную одежду. Законы Швеции очень строги.
«П»: Досаждают ли Вам журналисты?
Б.П.: На данный момент у меня просили согласия около 150 мировых СМИ. Я всем отказала, кроме «Политики». Я зла на СМИ, потому что именно их я могу «поблагодарить» за мой 11-летний срок.
«П»: Что Вы подразумеваете?
Б.П.: В Гааге одним из трех самых серьезных аргументов против меня была фотография, на которой я приветствую Аркана (Желько Ражнятович, командир военизированного формирования «Сербская добровольческая гвардия», убит в Белграде в январе 2000 года — прим. переводчика). в Биелине, и целую его.
Первое, до того я вообще не знала Аркана, я не знала — это имя или прозвище.
Второе, я попросила его по телефону, и по моей просьбе он освободил в Биелине арестованных министра обороны Боснии и Герцеговины (БиГ) хорвата Йерко Доко, заместителя председателя правительства Симовича и члена Президиума БиГ Фикрета Абдича. Я прибыла в Биелину и познакомилась с ним. Мы приветствовали друг друга по сербскому обычаю — трехкратным поцелуем.
Йерко Доко хотел об этом свидетельствовать в Гааге в мою пользу. Но я не хотела нового процесса, у меня нет на него сил. Теперь «снимок поцелуя» тройное доказательство моей вины.
Второй аргумент против меня — интервью с журналисткой Весной Попович. Я это интервью не авторизовала. Там много выдумано. У меня есть ее более позднее заявление обвинению.
И третье. На заседании в Гааге показали запись с заседания Скупщины БиГ перед началом войны. Выступал Алия Изетбегович. Он говорил о том, что мусульмане составляют в БиГ большинство, что если не будет сделано так, как этот народ хочет, то будет война. Я сидела в первом ряду и слушала, как Радован Караджич с трибуны отвечает и предупреждает Алию Изетбеговича и его партию. Он сказал, что если БиГ выйдет из состава Югославии, и дело дойдет до войны, то больше всех пострадают мусульмане. В Гааге мне сказали, что я была должна сразу же выйти из зала и дистанцироваться от заявления Караджича.
«П»: У общественности сложилось двоякое впечатление от признания Вами вины. Что Вы действительно признали?
Б.П.: В Гааге Вы можете быть свидетелем обвинения, свидетелем защиты или свидетелем суда, если он вызовет Вас что-нибудь объяснить, как он меня вызвал по делу Краишника. Если Вы откажитесь, то Вам дадут семь лет тюрьмы. Я просила, чтобы мое выступление было публичным.
Я не свидетельствовала против Милошевича. Я не свидетельствовала против кого бы то ни было. Признание мной вины это только моя вина, и, менее всего, вина сербского народа.
Я признала то, о чем писали все газеты, то, что знали многие, но, к сожалению, не я.
Моя вина состоит в том, что я была членом Президиума РС, и происходили отвратительные вещи. В то период времени, за который меня обвинили и осудили, я занималась исключительно гуманитарными вопросами и проблемами беженцев.
Однажды, когда я услышала про лагеря, в которых мусульмане держат сербов, я сказала Караджичу: «Радован, не дай Бог, и мы так поступаем». Он мне ничего не ответил. Я не пользовалась доверием ни Караджича, ни Краишника, ни Милошевича.
Самое большое преступление я совершила против себя, потому что верила им.
Позднее, когда я переехала в Баня Луку, я стала узнавать о многих вещах. Я спрашивала людей, что такое Омарска и Кератерм [1]. Я пригласила редактора газеты «Независне новини» Желько Копаньу. Его издание начало писать об этих вещах. Я спросила его, проверяли ли он все это. Он ответил, что все это точно. Вскоре на него было совершено покушение. Его подорвали, и он потерял ногу.
«П»: Ваш 11-тилетний приговор это и результат «недостаточного сотрудничества» с гаагской прокуратурой?
Б.П.: Карла дель Понте сказала в Гааге, что у прокуратуры нет со мной никакого договора, а мой адвокат Боб Павич публично заявил, что я могу получить восемь лет тюрьмы… Карла требовала для меня от 15 до 25 лет заключения, сказав, что для меня это, в действительности, пожизненное заключение. Она пыталась меня сломить, хотела, чтобы я пошла на сделку с ней. В феврале 2004 года, когда меня опять доставили в Гаагу, она два дня пыталась меня сломить, но потом отправила письмо судье Мэю, где говорила, что использовать меня на процессе Милошевича не удастся.
Я чувствовала сострадание к Милошевичу. Потому что и он томился в гаагском заключении. Кроме того, на войне я видела его только раз, на Яхорине (горный массив недалеко от боснийской столицы Сараево. - прим. переводчика ), когда отказалась подать ему руку.
Вообще говоря, в Схевенингене (тюрьма в Гааге, где содержатся лица, дела которых рассматривает МТБЮ — прим. переводчика) он был любимцем заключенных. Его костюм был всегда превосходно выглажен. Милошевич выглядел очень цивилизованно и культурно. К нему все обращались «Господин Президент». Хорват помогал ему гладить рубашки, готовил его к судебным заседаниям, помогал прибирать камеру, мусульманин готовил ему еду.
Я не разговаривала с Милошевичем в Схевиненгене, но однажды за едой он мне тихо сказал: «Я знаю, где Караджич. Его никогда не поймают». Однако, это не мешало Милошевичу после Дейтона запереть всю делегацию РС на военном объекте в Добановцах, и держать там, пока не подписали все что он требовал.
«П»: Действительно ли под конец войны в БиГ были некие контакты руководства сербского руководства с Западом, о чем недавно говорила Карла дель Понте в интервью «Пари матч»?
Б.П.: Я точно знаю, что экс-президент США Джимми Картер приезжал в Пале по поводу Бихача [2]. Я точно знаю, что Изетбегович сказал Атифу Дудаковичу (командующий Пятым корпусом мусульманской армии — прим. переводчика), чтобы тот не хвастался обороной Бихача, потому что он хорошо заплатил за Бихач сербам из Пале.
Это так, когда на войне торгуют и занимаются контрабандой с противником, и кое-кто за счет этого обогащается.
Случилось как-то, что я прибыла в Пале на какую-то встречу. Вдруг наступила тишина, как будто я им помешала [3].
Сначала я думала, что все не так плохо. Мое дело заниматься гуманитарными вопросами, а остальное я знать не должна. Но в Гааге так не думали.
«П»: Можно ли было избежать войны в БиГ?
Б.П.: С Изетбеговичем во главе с его Партией демократических действий — нет, с Фикретом Абдичем — да [4].
Однажды перед началом войны Изетбегович пригласил меня выпить кофе. Тогда он сообщил мне, что Аллах призвал его совершить нечто великое. Я религиозный человек, но его аскеза и готовность к жертвам, а также то, что он вбил себе в голову, будто Бог его назначил что-то сделать, меня напугали.
Разумеется, я не могу сказать, что сербы были ангелами. Генерал Маккензи говорил, что в БиГ никто не был ангелом. Но только сербы признали, что они не ангелы, а все остальные продолжают притворяться жертвами. Сербы спасали хорватов в центральной Боснии.
Я показывала Карлу Бильдту фотографии из Боснии, на которых моджахеды держат отрезанные головы сербов.
Изетбегович, Ганич и Махмулян ездили к этим моджахедам.
Через неделю после 11 сентября 2001 года меня приглашает посол США в Белграде Монтгомери: «Г-жа Плавшич, выпьем кофе». Я ему говорю, что в его посольство не пойду. Так он пришел с цветами ко мне и говорит: «У нас теперь проблемы с моджахедами в Боснии». Я ему ответила: «Да?! А когда я Вам во время войны присылала фотографии и данные о них, это не было проблемой».
«П»: Как Вы считаете, какое будущее ждет БиГ?
Б.П.: Говорят, что Холбрук — создатель БиГ, что все это сделано на скорую руку. Но проблема сосуществования там имеется с турецких времен. Тито пытался решить эту проблему «братством и единством» — кто не желает, того в тюрьму. Я не скажу, что это было хорошо, но это работало. Не случайна та поговорка о «мирной Боснии».
«П»: Что Вы скажете о МТБЮ и о некоторых оправдательных приговорах?
Б.П.: Суд в Гааге должен быть, но суд справедливый, над которым есть только Божий суд. Это великая обязанность Трибунала.
Смотрите, Насер Орич выпущен на свободу, а он ведь резал людей. Рамуш Харадинай на свободе, хотя известно, что он делал. У Эюба Ганича руки по локоть в крови, но он на свободе. А я в тюрьме. Но речь не обо мне… Речь о судьбе моего народа…
«П»: Что Вы думаете по поводу дела Ратко Младича?
Б.П.: Я полагаю, что это порядочный и благородный человек. Но о событиях вокруг Сребреницы я не знаю. Я знаю, что он всегда с уважением относился к женщинам и матерям, вне зависимости от того, какой они национальности. Он всегда говорил, что все матери одинаково страдают. Но я не знаю, могло ли то, что случилось в Сребренице, произойти без его ведома.
«П»: Вы отправились в Гаагу добровольно не только как гражданка РС, но и Сербии. Делает ли сегодня что-нибудь Сербия для Вашего выхода на свободу?
Б.П.: Я поехала спокойно, меня никто не уговаривал. Я не просила ни машины, ни денег, ни у РС, ни у Сербии.
Еще когда я проиграла выборы 1998 года в РС, когда американцы через Карлоса Вестендорпа предлагали «устроить» мою победу, я отказалась. Вестендорп, который был тогда Высоким представителем международного сообщества в БиГ, сказал мне в Баня Луке, что разница в поданных голосах не велика и что можно «все привести в порядок». Я отказалась.
Ну, а после, когда Вы уже больше не у власти, за Вами приходит Гаага.
Министр юстиции Владан Батич хлопотал за меня, знаю, что его направил покойный премьер Зоран Джинджич. Знаете, если Сербия и захочет, она вряд ли что-то может для меня сделать…
Швеция оскорбила меня, поместив в одну тюрьму с уголовниками.
«П»: Что вы думаете по поводу приговора Краишнику, по которому он осужден на 27 лет?
Б.П.: За уголовные преступления, может быть, и можно осудить, но за что-то другое — нет.
«П»: А письмо представителя БиГ в ООН Милоша Прица властям Швеции об условиях Вашего содержания?
Б.П.: Он писал как частное лицо, а не дипломат. Раньше он был главой моего кабинета, теперь хлопочет за меня. И председатель Сербского конгресса объединения Майкл Джорджевич направил шведским властям письмо с просьбой об улучшении условий моего содержания. Об этом же просили два журналиста шведской газеты «Дагенснихетер».
Репортер «Радио-Ватикан» Франко Букарели во время осмотра тюрьмы в 2004 году сказал мне, что Иоанн Павел Второй знает, что я верующий человек, христианка и знакома с сербским патриархом Павлом. Вот, папа, дескать, очень хочет посетить Сербию. Он, мол, имеет большое влияние на все происходящее в мире. Знаете, как журналист «Радио-Ватикана» может это все красиво изобразить. Я ничего ему не сказала, потому что считаю нашего патриарха святым. Патриарх сербский всегда молился и поминал всех мучеников этой войны. И сербов, и хорватов, и мусульман, всех…
Начальник тюрьмы Лонберг уже несколько раз смотрел на часы. Время давно истекло. В двери появилась крупная женщина-охранник в резиновых перчатках. После каждого посещения обязателен детальный, интимный осмотр заключенных.
«Не нужно. Я все время был в комнате», сказал охраннице г-н Лонберг.
Из комнаты я должен был выходить первым. Заключенная номер КВВ-56 — последней.
Снаружи уже смеркалось. Мрак шведского севера. Ночь полярной зимы…
Мирослав Лазанский, специальный корреспондент «Политики»
"Политика": 19 ноября 2006 года
http://www.politika.co.yu/detaljno.php?nid=12 496
http://www.politika.co.yu/detaljno.php?nid=12 497
Перевод с сербского Михаила Ямбаева
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Лагеря для мусульманских беженцев. Закрыты в августе 1992 года. Мусульмане переправлены в Трнополье. С этим лагерем связана история одной из самых масштабных фальсификаций войны в Боснии. Журналист из Германии Томас Дейчман, редактор журнала «Ново», Франкфурт писал:
«Портрет истощенного мусульманина за сербской колючей проволокой, запечатленный на пленке британскими тележурналистами, превратился в символ боснийской войны. Но на фотографии показано не вполне то, что кажется с первого взгляда.
На фотографии изображен боснийский мусульманин Фикрет Алич, изможденный, голый по пояс, и, по всей очевидности, находящийся в заключении за забором из колючей проволоки, в лагере, организованном боснийскими сербами в г. Трнополье. Кадр взят из видеоленты, снятой 5 августа 1992 года группой британских тележурналистов под руководством Пенни Маршалл из телекомпании Ай-Ти-Эн. Кроме нее в группу входили оператор Джереми Ирвин, Иан Вилльямс с 4 канала британского телевидения, и репортер Эд Валльями из газеты „Гардиан“. За этот кадр группа была награждена премией.
Для многих этот кадр стал символом ужасов боснийской войны… Но впечатление, которое создает снимок, лживо. На самом деле ни Фикрет Алич, ни его товарищи-мусульмане не были посажены за колючую проволоку. Никакого забора из колючей проволоки вокруг лагеря Трнополье вообще не существовало. Лагерь был не тюрьмой, и уж конечно не „концентрационным лагерем“, а местом сбора для беженцев, которые, по большей части, пришли в поисках безопасности и могли в любой момент спокойно уйти. Колючая проволока, запечатленная на фотографии, окружает не боснийских мусульман — но оператора и журналистов. Это часть полуразрушенного забора вокруг небольшого строения по соседству с лагерем Трнополье. Британские журналисты снимали изнутри огороженного участка, направляя камеру на лагерь и беженцев сквозь забор. Однако большинство людей, видевших получившиеся снимки, ошибочно посчитали, что боснийских мусульман держат за колючей проволокой.
Каковы бы ни были намерения британских журналистов, по всему миру их снимки восприняли как первое документальное свидетельство того, что в Боснии существуют концентрационные лагеря. „Доказательство: за колючей проволокой, жестокая правда о страданиях в Боснии“ — писала Дейли Миррор на первой странице, возле репродукции снимка из Трнополье, — „мы видим те же сцены, что мелькают в памяти в черно-белом изображении по съемкам 50-летней давности, сделанным в нацистских концентрационных лагерях“ (7 августа 1992 года). Даже через год после того, как были сделаны снимки, статья в газете Индепендент все еще использовала колючую проволоку для того, чтобы увязать сербов с нацистами: „камера медленно скользит вверх по костлявому торсу пленника. Мы видим голод. Но потом мы замечаем колючую проволоку поперек грудной клетки, и мы понимаем, что перед нами Холокост — концентрационные лагеря“. (5 августа 1993 года.)»
Томас Дейчман: «Это была одна из величайших мистификаций последнего десятилетия прошлого века. Эта подмена надолго определила отношение мирового сообщества к происходящему на Балканах. Обществу была навязана аналогия с холокостом, концлагерями и нацизмом, организованными исключительно одним народом — сербами».
Французский журналист Жак Мерлино так прокомментировал события: «История с теми кадрами получилась очень эмоциональной. Все видели эти живые мощи за колючей проволокой — и никого уже не волновало, что это все фальшивка. Кому было интересно, что вся та поездка к беженцам была организована сербскими властями, в т. ч. лично Радованом Караджичем, чтобы помочь решить проблему с беженцами».
Автор фальшивки, Пенни Маршал, хотя и ушла с телевидения после разоблачения, но так и не признала своей роли в развязывании боснийской войны. Она лишь сетовала на «чрезмерную эксплуатацию политиками снятого ею материала в Трнополье». — Прим. переводчика.
[2] Бихач — город на Западе БиГ. История с осадой Бихача, действительно, таит в себе определенные загадки. Есть мнение, что генералу Младичу не дали взять Бихач в 1994 году по каким-то политическим или иным соображениям. Якобы, ему поступил некий приказ, который он был вынужден выполнять. Войска, готовые вот-вот войти в город, были отведены. Если бы сербы взяли город, возможно, хорватский блицкриг и разгром Сербской Краины в августе 1995 года не состоялись. Под Бихачем в сентябре 1994 года Младич был легко ранен. -Прим. переводчика.
[3] Пале — город в горах недалеко от столицы БиГ Сараево. После начала вооруженного конфликта именно в Пале находились органы власти РС и резиденция Радована Караджича. Позднее столица РС был перенесена в Баня Луку.
Мы не можем ничего утверждать с полной уверенностью, но представляется, что за большей частью обвинений Плавшич в адрес Караджича стоит их давний личный и политический конфликт. — Прим. переводчика.
[4]Мусульманин Абдич был постоянным оппонентом Изетбеговича. Сторонник мирного решения всех проблем и сотрудничества всех партий и народов. Резко выступал против участия моджахедов с Ближнего Востока и Азии в боснийском конфликте. По не вполне понятным причинам уступил пост президента БиГ Изетбеговичу.
Против Абдича было совершено несколько покушений.
Осенью 1993 года создал на западе Боснии автономию, где мирно уживались все народы бывшей Югославии.
Армия Абдича воевала с Пятым корпусом Дудаковича, которого Изетбегович двинул против своего оппонента. При поддержке «миротворцев» «сепаратизм» Абдича был подавлен в августе 1994 года.
Абдич и беженцы-мусульмане укрылись на территории Республики Сербская Краина (РСК).
В ноябре 1994 года Абдич надеялся отвоевать свою автономию, рассчитывая на силы армий РС и РСК. НАТО нанесло авиаудары по сербам в районе Бихача. План не удался.
В 1995 году Абдич укрылся в Хорватии, где получил гражданство. Он был арестован по запросу властей Боснии.
За то, что Абдич осмелился пойти против безумных фанатиков и их лидера Изетбеговича и присоединился к сербам, он получил в Хорватии в июле 2002 года 20 лет тюремного заключения, с формулировкой «за военные преступления». Абдичу уже около 70 лет, и из тюрьмы живым он вряд ли выйдет.
В сентябре этого года телевидение Баня Луки АТВ показало видеоматериал, на котором слышно, как полевой командир 503 корпуса боснийской армии Хамдия Делалич отдает приказ уничтожить всех лояльных Фикрету Абдичу и армии боснийских сербов военных и гражданских лиц. На снимке, сделанном 16 апреля 1995 г. Делалич приветствует своих солдат и приказывает им любыми средствами вернуть оставленную территорию в западной Боснии. На вопрос солдата об изнасиловании, Делалич отвечает, что они имеют право поступать, как захотят. Председатель Объединения узников концлагерей Западной Боснии Эсад Чович заявил, что его объединение еще в 1999 г. направило в МТБЮ документацию о преступлениях, совершенных Пятым корпусом боснийской армии, однако никакого ответа не последовало. — Прим. переводчика.
http://rusk.ru/st.php?idar=110963
Страницы: | 1 | |
