 |
| Русская линия | Олег Платонов | 02.12.2006 |
Время несбывшихся надежд. — Борьба за русскую энциклопедию. — Создание русских организаций и органов печати. — «Русский вестник» и «День». — Национал-большевики и евразийцы. — Мы сталкиваемся с ними. — Работа над книгой «Русская цивилизация»
Конец 80-х — начало 90-х годов были для русских временем огромных планов и несбывшихся надежд. В гигантском котле общественной жизни, как в реторте алхимика, создавалось что-то необъяснимо новое. Многие надеялись на сдвиги к лучшему, хотя все говорило о другом. Воровству и бесстыдности демократов русские идеалисты пытались противопоставить розовые проекты. Безудержное прожектерство охватило не только большую часть наших неформальных лидеров, но и подавляющую часть русской общественности. Сотни, а порой и тысячи людей собирались на собрания, проходившие как митинги. Высказывались прекрасные патриотические чувства, но когда доходило до дела, то к ним большинство не были готовы. Лично я особенно остро ощутил это в избирательную компанию 1990 года. При активе в тысячу человек мы реально смогли собрать для поддержки наших депутатов несколько десятков человек, готовых и способных реально работать. У остальных большая часть энергии уходила в слова и лозунги на митингах. Вместо того чтобы вернуть себе все, что было захвачено еврейской властью в советское время, многие русские просто наблюдали, как их обворовывает новая космополитическая власть, поругивая ее, не делали ничего, чтобы остановить воров. Серьезным бичом, разлагающим русскую общественность, стали пьянки и связанное с ними словоблудие. Пример подавала писательская братия, редакции ведущих патриотических журналов. Досадно и противно было встречать в Союзе писателей или редакциях патриотических журналов властителей наших дум с дрожащими руками и лицами, опухшими от водки. Сколько сил и энергии было потеряно в бесчисленных застольях с витиеватыми многословными тостами и взаимными восхвалениями.
Эти застолья толкали некоторых из наших писателей на сомнительные поступки. Михаил Петрович Лобанов рассказывал мне о «римской встрече» осенью 1990 года, в которой участвовали, с одной стороны, Астафьев, Залыгин, Крупин, Солоухин и, с другой — откровенные враги нашего Отечества Бакланов, Бродский, Э. Неизвестный, Стрелянный и некоторые другие еврейские деятели, покинувшие Родину. На одном из застольев, по рассказу Лобанова, писатели-патриоты «полезли в объятия с матерыми русофобами под застольное оханье, хмельное побратимство (Гриша Бакланов. — О. П.), выпьем винца!», под славословие Солженицыну, Сахарову… И вылилось все это в «Римское обращение», подписанное «русскими патриотами вместе с врагами Отечества, которые с нескрываемым злорадством объявили о „конце существования одной из самых величайших империй в истории человечества“. Вокруг Союза писателей и связанных с ним толстых журналов кипела хмельная жизнь. Однако было бы неправильно оценивать их общественную деятельность только по этим случаям.
С Союзом писателей связан ряд крупных проектов русской общественности, о которых следует рассказать. Самыми масштабными из них были попытки создания русской академии, русского телевидения и русской энциклопедии.
В июне 1989 в Центральном Доме литераторов я присутствовал на заседании сектора „Наука“ Русского центра, гарантом которого был Союз писателей СССР. Обсуждался вопрос о создании Русской академии наук, которая должна была стать преемником Российской академии наук, закрытой еврейскими большевиками в 1925 году. Заседание вела писатель Тамара Алексеевна Пономарева. Присутствовали несколько десятков докторов и кандидатов наук, из которых мне запомнились В. Г. Брюсова, Г. И. Литвинова, С. И. Жданов, О. И. Яковлев.
Среди многих выступлений самое деловое и конкретное было у Степана Ивановича Жданова, крупного русского ученого-химика, сделавшего ряд дельных предложений об организации будущей Академии наук и ее отделений. Жданов стал душой этого проекта, предпринимал отчаянные попытки претворить замечательные планы в реальные дела.
С конца 80-х годов, наверно, не было ни одного крупного собрания русской общественности, на которых не ставился бы вопрос о создании русского телевидения. И громче всего он звучал на больших собраниях русских писателей в ЦДЛ и на Комсомольском проспекте. Однако ничего конкретного для его реализации не предлагалось, так как большинство не было знакомо с особенностями деятельности этого влиятельного средства массовой информации. Выступавшие ограничивались декларациями и резкой критикой существующего телевидения.
Мне приходилось участвовать в некоторых собраниях, связанных с подготовкой Русской энциклопедии. Проект был задуман колоссальный. Предполагалось выпустить к 2000 году многотомное издание большим тиражом — создать свод знаний обо всем, что известно о русских. На собраниях, проходивших в том же Союзе писателей, ЦДЛ и даже ВООПИК, собирались сотни человек. Общественный научный совет по созданию энциклопедии составил около ста человек. Возглавлял его академик (тогда член-корреспондент) Олег Николаевич Трубачев, истинный подвижник и патриот, а заместителем был Эдуард Федорович Володин, философ, доктор наук, с которыми у меня сложились хорошие отношения, а также был еще один заместитель — „темная лошадка“, ставший одним из главных могильщиков проекта — представитель Фонда Сороса Л. Г. Быстров.
С самого начала меня неприятно поразили многословие, неделовитость и дилетантизм большей части выступавших на этих собраниях. Говорили обо всем, предлагали „общие места“, а конкретных вопросов почти не касались.
Реальной работой занимались всего несколько человек. Кроме Трубачева и Володина я отметил в своем дневнике интересные выступления заведующего отдела главной библиотеки страны В. Я. Дерягина, главного редактора „Роман-газеты“ В. И. Ганичева, академика Н. Н. Моисеева, писателя С. Н. Семанова, представителя издательства „Современник“ Л. Н. Жуковой, сотрудника Института государства и права В. И. Карпеца, картографа В. С. Кусова, директора Института мировой литературы Ф. Ф. Кузнецова, писателя П. Л. Проскурина.
Усилиями Трубачева и Володина в первом приближении было сформировано более 50 секций, объединивших около 500 научных специальностей. Конечно, такой замах требовал полноценного государственного финансирования. Попытки добиться его с самого начала натолкнулись на серьезное противодействие в Политбюро и ЦК КПСС. В этом вопросе старая коммунистическая и нарождающаяся космополитическая власти были солидарны. Резким противником Русской энциклопедии выступил член Политбюро А. Н. Яковлев. Он считал, что в такой энциклопедии нет необходимости и что надо создавать российскую. Лидеры „Демократической России“ с самого начала заявили, что руководители проекта Русской энциклопедии являются „врагами перестройки“, а их деятельность носит националистический характер (Г. Попов, А. Собчак и др.). При таком настрое ведущих политических сил на помощь государства нельзя было надеяться.
Серьезные проблемы возникли в самом научном совете энциклопедии. Не понимаю, как так получилось, но в его составе оказались лица, просто враждебные национальным интересам русского народа. Во время одного из собраний я узнал, что в Совет Русской энциклопедии входят несколько представителей „избранного народа“, например, Б. И. Рабинович и О. И. Генисаретский, а также Ю. Н. Давыдов. Но самое главное — в его рядах оказались представители Фонда Сороса Быстров и С. В. Ильинский.
Быстров стал не только заместителем председателя Научного совета, но и директором параллельной ему структуры — „Культурного центра „Русская энциклопедия“, который фактически подменил Совет и лишил его всякого влияния. Представители Фонда Сороса обещали большую финансовую помощь Русской энциклопедии, по сути дела, взяли под контроль скудные финансы этой организации, существовавшей на пожертвования русских людей по всей России.
Я присутствовал на заседании Русской энциклопедии в ноябре 1989 года в Центральном Доме литераторов, во время которого Трубачев бросил в лицо представителям Фонда Сороса, что они обманули Совет энциклопедии, взяв в свои руки все ее финансы. „Финансисты, — сказал он, — бесконтрольно заправляли средствами Русской энциклопедии, то есть народными деньгами… есть случаи снятия сумм до 3 тысяч рублей со счета, причем неясно кем и для какой цели“. Фикцией оказались обещания Фонда Сороса помочь энциклопедии. Помощи от Сороса подвижники Русской энциклопедии так и не дождались. Главный бухгалтер Левин отказывал Трубачеву оплатить труд машинисток, готовивших материалы энциклопедии.
Перспектива создания национальной Русской энциклопедии вызвала переполох в еврейско-масонских кругах Москвы. Их рупором выступил известный русофоб В. Лакшин, в небрежно-поучительном тоне отчитывавший подвижников энциклопедии в газете „Известия“. Против Русской энциклопедии выступили и другие члены Российского пен-центра. Особенно изгалялся над идеей Русской энциклопедии Союз еврейских писателей „Апрель“. Эта идея их так заела, что, как мне рассказывали, ни одно их заседание не проходило „без еврейских шуточек“ в адрес Русской энциклопедии, в духе „Россия родина слонов“. В общем, в результате недоброжелательного отношения властей и враждебной деятельности еврейско-космополитических кругов идея Русской энциклопедии была похоронена.
Для меня же эта попытка создания Русской энциклопедии стала подготовительным классом, полученные знания я применил при издании энциклопедии „Святая Русь“. Я стал понимать, каким должен быть научный подход к созданию словника энциклопедии и как определять основные направления энциклопедических знаний. Трубачев, например, взял за основу перечень научных специальностей Высшей аттестационной комиссии…
В конце 80-х — начале 90-х годов русские организации возникали, как грибы после дождя. В одной Москве их были сотни, в основном они существовали недолго, редко кто преодолевал срок более года.
В моем дневнике сохранились записи о посещении некоторых учредительных собраний. Проходили они, как правило, с большим энтузиазмом.
В 1989 возник патриотический клуб „Россия“, объединивший в своем составе общественных и государственных деятелей, активистов Общества охраны памятников и других патриотических организаций. Помню, много раз ходил на разные его заседания, проходившие рядом с Кремлем в помещении издательства „Советская Россия“. Клуб выпускал листовки и даже несколько номеров газеты. В декабре в него вошла группа депутатов-патриотов „Российский депутатский клуб“, а в 1990 он слился с депутатской патриотической группой „Союз“, находившейся под контролем коммунистов, что меня не устраивало.
Радостным патриотическим праздником были для нас мероприятия, проводимые Международным фондом славянской письменности и культуры. Фонд был организован в 1989 году, большую роль в его создании сыграл В. М. Клыков, ставший его руководителем, и ведущие русские писатели В. Распутин, В. Белов, И. В. Крупин. В его учреждении впервые приняло участие русское духовенство, и, в частности, митрополиты Питирим и Алексий (будущий патриарх). Впервые в истории послереволюционной России духовенство вошло в состав руководства Фонда, избранного на конференции. Помню, как мы радовались этому событию, а митрополит Алексий, как бы читая наши сокровенные мысли, сказал, что для „возвышения русского человека необходимы конкретные дела по приобщению к прошлому и истокам церковно-славянской культуры“.
Тогда же создается Общественный комитет спасения Волги, его душой и руководителем стал мой давний товарищ Фаттей Яковлевич Шипунов, впоследствии он основал еще одну патриотическую организацию „Россия соборная“. В мае 1990 вместе с С. П. Проскуриным (Российский фонд культуры) организовал благотворительный вечер во Дворце спорта под названием „О Волга, колыбель моя!“, который надолго запомнился мне. Серьезный разговор о судьбах России сочетался на вечере с выступлениями прекрасных русских певцов и музыкантов, в частности, вокального ансамбля старинной русской музыки. По примеру Славянского фонда, на вечер было приглашено духовенство, в том числе митрополит Ярославский и Ростовский Платон. Общественный комитет спасения Волги организовал несколько научных конференций, в одной из которых в помещении редакции газеты „Советская Россия“ принял участие и я.
При учреждении некоторых организаций случались серьезные скандалы. Чаще всего они возникали в результате вмешательства в русские дела представителей „избранного народа“ и космополитов. Во время выборов руководящего состава Российского общества по сотрудничеству с соотечественниками за рубежом (Общество „Россия“) группа евреев во главе с неким Барабашем пыталась войти в состав правления. Начались демагогические выступления с обвинением присутствовавших в антисемитизме. Барабаш, инструктор ЦК КПСС, был возмущен, так как был направлен курировать нашу организацию от главного партийного органа. Факт неизбрания его в сотоварищи в состав правления рассматривался им как бунт. Русские единогласно оставили его за бортом. Руководителями общества стали В. Н. Ганичев, О. Н. Михайлов, М. И. Ножкин.
Общество „Россия“ выступило учредителем, как показало время, лучшей русской газеты „Русский вестник“. Инициатором ее создания стал журналист Алексей Алексеевич Сенин, до этого работавший корреспондентом ТАСС в Польше и Чехословакии, а также в отделе международной информации ЦК КПСС. Еще в конце 70-х он разобрался в закулисных механизмах международной политики, осознал опасность, которую несут России интриги мирового сионизма и масонства. С Алексеем Алексеевичем я познакомился осенью 1990 года, и постепенно наше сотрудничество переросло в дружбу.
Сенин дал своей газете название „Русский вестник“, тем самым подчеркнув свою преемственность к одноименному журналу, выпускавшемуся во второй половине XIX века одним из идеологов русской монархии М. Н. Катковым, а с начала ХХ века не менее выдающимися русскими патриотами В. В. Комаровым и В. Л. Величко. Дореволюционные издатели „Русского вестника“ провозгласили: „Православие, Самодержавие, Народность — суть такая же жизненная истина для России, как крылья для птицы, как воздух для тех, кто дышит…“ „Русский вестник“ — заявляли они, — будет прочным связующим звеном для русских людей, любящих Родину и жаждущих плодотворного объединения во имя ее блага“. Эта идейная база старого „Русского вестника“ стала идеологией газеты, выпускаемой Сениным. „Цель газеты, — неоднократно заявлял ее главный редактор, — содействовать возрождению национального самосознания русского народа как государствообразующего народа России на основе возрождения роли в обществе Русской православной церкви“. Эту особенность отметил в одном из своих обращений на имя главного редактора патриарх Московский и всея Руси Алексий II: „Русский вестник“ — одно из немногих российских изданий, которое занимает последовательно православную позицию в отображении и анализе происходящих перемен как в нашей стране, так и в мире в целом».
Первые статьи в эту газету я понес, когда она еще располагалась в маленькой комнатке в Большом Харитоньевском переулке. Очень скоро стараниями недругов газета была выселена и вынуждена была переехать в одну из комнат Московского отделения Общества охраны памятников на Покровском бульваре. К тому времени здание Телешовки находилось в аварийном состоянии и постепенно превращалось в «бомжатник». На некоторое время «Русский вестник» приютил в своем также аварийном здании Российский фонд культуры (любезность Проскурина), пока, наконец, газета не обрела свое место в здании Международного славянского фонда. Кого только нельзя было встретить в редакции этой газеты! — рабочих и монахов, писателей и студентов, общественных и государственных деятелей. Сам Сенин оставался в редакции допоздна, работал в воскресные дни. Газету вычитывал лично. Не везло ему с членами редколлегии. В первые годы в ней числились П. В. Танаков, Б. Д. Земцов, В. М. Острецов, А. М. Иванов, И. Дьяков и др. Сенин быстро убедился, что их идеология во многом не соответствует выбранной им линии на преемственность с катковским «Русским вестником». Кого-то из членов редколлегии тянуло к язычеству, кого-то к фашизму, кого-то к коммунизму или национал-утопизму.
И Сенин принимает, на мой взгляд, единственно правильное решение. Чтобы сохранить газету, он распускает редколлегию и по примеру многих русских издателей XIX века становится единоличным ее руководителем.
В «Русском вестнике» я опубликовал несколько десятков статей по всем направлениям моих исследований. В числе первых эта газета напечатала ряд самых острых моих статей по еврейскому вопросу и сионизму. Опубликовала тогда, когда большинство редакторов патриотических органов печати опасались затрагивать эту тему. Переживал, конечно, и Сенин, но он мужественно преодолел барьер страха, так как раньше других понял необходимость открытой борьбы с мировым злом.
В одно время с «Русским вестником» начинает выходить газета «День», издателями которого были два симпатичных мне человека — Александр Иванович Проханов и Владимир Григорьевич Бондаренко. Один талантливый русский писатель, другой не менее талантливый критик, они быстро вошли в число ведущих фигур русского сопротивления. Подобно основателю «Русского вестника», основатели газеты «День» самим названием подчеркнули свое родство с русским национальным движением века. Название «День» в 1860-х годах носила газета, выпускаемая великим славянофилом Иваном Сергеевичем Аксаковым. В первое время газета стала мощным общерусским центром духовной оппозиции силам развала и русофобии. Редакция не отдавала предпочтения ни одному из русских национальных течений, поставив перед собой задачу объединения всех противников режима Ельцина, без различия их партийных программ. В редакцию газеты номинально, как имена, символом вошли такие замечательные деятели русского сопротивления, как академик И. Р. Шафаревич, писатели и поэты В. Крупин, В. Личутин, Д. Балашов, Ю. Кузнецов, С. Куняев. Однако долго продолжаться это не могло. Невозможно было объединить в одной упряжке «коня и трепетную лань» — православного монархиста и исламского фундаменталиста, патриота и мондиалиста. Рано или поздно следовало отдать кому-то предпочтение. И Проханов сделал его. Как выдающийся писатель он всегда нуждался в идеологической опоре, позволявшей ему уверенно создавать художественный образ и делать важные обобщения. Еще не расставшись до конца с коммунистическими утопиями, скептически относясь к идее русской цивилизации и православной монархии, он сделал выбор в пользу космополитической, неокоммунистической идеологии евразийства. С конца 1991 года «День» становится, преимущественно, рупором евразийства, место, выделяемое другим, более коренным русским течениям, становится скромным и второстепенным. Главными идеологами «Дня» становятся члены ее редколлегии А. Г. Дугин и исламист Ш. З. Султанов.
Мировоззрение Дугина известно мне по нескольким встречам, а в основном по его публикациям и выступлениям, представляющим собой причудливую смесь идей национал-большевизма, неофашистских призывов западных «новых правых» и отдельных мыслей российских евразийцев. Из общения с Дугиным я понял, что, декларируя приверженность к «традициям и духу национальной истории России», он фактически не разделяет идеи Святой Руси, не понимая и не признавая духовные ценности русской цивилизации, трактуя их с ущербных евразийско-космополитических позиций. Идее духовной самодостаточности и замкнутости русской цивилизации он противопоставляет космополитическую утопическую теорию о тайной борьбе двух секретных орденов — атлантистов-мондиалистов и евразийцев.
В течение нескольких лет в газете «День» из номера в номер публикуются фантастические утопии Дугина о борьбе секретных орденов, отвлекая внимание русской общественности от реальной опасности проникновения в Россию масонских и тайных еврейских организаций. Увлеченный писаниями Дугина, Проханов в начале 90-х годов отказывался печатать в своей газете архивные материалы о подрывной деятельности иудаизма и масонства в России, забавляя читателя выдумками Дугина.
Евразийская идеология (точнее, евразийство с элементами национал-большевизма) нанесла серьезный урон русскому движению, отталкивая его от национальной идеи в сторону космополитизма. С горечью отмечаю, что на какое-то время одним из рупоров евразийства стал мой любимый толстый журнал «Наш современник».
Причастность к тиражированию евразийства подорвала тот высокий авторитет, который создал журналу Сергей Васильевич Викулов. Пришедший на смену ему Станислав Юрьевич Куняев, хороший русский поэт, выдающийся общественный деятель, умный собеседник и интересный оратор, не обладал харизмой и абсолютным авторитетом и самостоятельностью Викулова. При Куняеве идеологом и негласным руководителем «Нашего современника» стал Вадим Валерианович Кожинов, патриот-шестидесятник, женатый на еврейке, с юмором ругавший «жидов» во время застолий, но занимавший в отношении их капитулянтскую позицию. При Куняеве, несмотря на изменившиеся времена, каждая статья, появлявшаяся в журнале, давалась с оглядкой на евреев. Над журналом довлел дух шестидесятничества, национал-большевизма, эпигоном которых был Кожинов.
В первой половин 90-х годов почти в каждом номере «Нашего современника» шли статьи евразийцев или их современных эпигонов. Помню, как я принес в журнал статью, где подвергал критике идеи евразийцев, подчеркивая их мондиалистский характер, вступал я там в полемику с Кожиновым и Дугиным. Редактор журнала, некто Писарев (запомнил это имя потому, что в XIX веке оно принадлежало известному нигилисту и русофобу), с возмущением вернул мою рукопись: «Как вы можете нам такое предлагать?!» С такой же реакцией мне вернули эту статью в газете «День». В конце концов она была напечатана в «Русском вестнике».
Где-то в самом начале 90-х я был приглашен на круглый стол в журнале «Наш современник», где пытался отстоять свои идеи о русской цивилизации. При публикации материалов «круглого стола» в журнале мое выступление выкинули, голос был дан только евразийцам. Основной мыслью, которую высказывал тогда Кожинов, Дугин и их сторонники, было то, что Россия — это не цивилизация, а континент, территориальное понятие, соединение по геополитическому признаку. Духовный смысл русской цивилизации, Святой Руси, ее ценности полностью выхолащивались, заменяясь рассуждениями о взаимовыгоде союза народов, о каких-то мистических закономерностях континентов Европы и Азии, о соединении азиатских и европейских начал. Это учение смешивает несоединимые элементы разных замкнутых цивилизаций, пытаясь создать из них какую-то среднюю цивилизацию, которая должна устроить всех. По мнению современных национал-большевиков, евразийский союз должен был стать преемником СССР.
По мнению сторонников евразийства, Россия — это Евразия — особый «срединный материк», пролегающий от Хингана до Карпат и одинаково отличающийся как от Западной Европы, так и от стран, лежащих к юго-востоку. Ее характеризует обширная полоса степей и равнин, отделенная от юга пустынями и горами, а с севера — сплошной полосой леса, «таежным морем». Важным связующим звеном выступают в Евразии реки, текущие «в меридиальном направлении», соединяя северные и южные регионы. С востока на запад она пронизана полосой степей, выступающих как «становой хребет ее истории». Евразия в этническом плане многообразна. И все же, по мнению теоретиков движения, евразийцами делает ее народы не только географическая принадлежность, но и нечто большее — схожесть общих психологических черт. «Туранский» (т. е. евразийский) тип психологии они характеризуют следующими чертами. Во-первых, это психология синтетическая, охватывающая в нераздельном целом религиозные принципы, бытовые нормы, образы искусства, политические представления. Во-вторых, мироощущение «туранца» предполагает примат ценностей абсолютных, непреходящих, над сиюминутными; примат веры над прагматизмом, духа над материальной стороной жизни; приоритет коллективных интересов над индивидуальными. Наконец, «туранский» способ мышления тяготеет не столько к анализу и сомнению в исходных принципах жизни, сколько к их ясной схематизации. Черты же «иранской» (фактически западнической) психологии носили, естественно, обратный знак, характеризуясь прагматизмом, индивидуализмом, предпочтением материального благополучия духовности, склонностью критически относиться к фундаментальным основам миропорядка. Евразийцы приписывали искусственным «туранцам» некоторые черты русского народа и вместе с тем механически включали в него и другие народы и племена, отличные от него по духу и менталитету.
Таким образом, сторонники евразийства фактически растворяли русскую духовную культуру в некоем «едином евразийском пространстве». Высокий потенциал православной духовности евразийцы приравнивали к религиозным верованиям других народов, населявших Россию. В Православии, исламе и буддизме, распространенных в Евразии, они ошибочно видели ряд общих черт, особенно нравственно-этических. Православие же в их философии вообще выступает как «симфоническая» форма религиозности, характеризующаяся «стремлением к всеединству и синтезу всего духовно здорового». Однако на практике такой взгляд вел к умалению значения Православия перед лицом других религий, к возникновению неприемлемого для Русской веры сближения с другими религиями.
Духовное ядро России — русский народ и его культура — рассматривались евразийцами наравне с местными культурами других народов. Как и в случае с Православием такой подход вел к умалению значения русской культуры перед лицом др. культур и тем самым стимулировал разрушение духовного ядра России и ее окончательную гибель.
Героическая борьба русского народа под водительством Православной церкви против татаро-монгольского ига представлялась евразийцами в извращенном виде, а жестокое татарское иго как благо для России. Страна, в течение веков сдерживавшая агрессивный натиск и с запада, и с востока, рассматривалась евразийцами как часть военного механизма татаро-монголов в их схватке с Западом. Евразийцы представляли Московскую Русь как западный авангард татаро-монгольской империи, противостоящий агрессивному натиску европейского воинства. Более того, они прямо заявляли, что русские были «спасены» от физического истребления и культурной ассимиляции Запада лишь благодаря включенности в монгольский улус. Галицкая же Русь, Волынь, Чернигов и другие княжества, которые отказались от союза с Ордой, стали жертвами католической Европы, объявившей крестовый поход против русских и татар. В русле данной концепции евразийцы сделали ложный вывод, что Российская империя — политический преемник монгольской. В той связи падение Золотой Орды было, по их мнению, лишь сменой династии в Евразии и перенесением ее столицы из Сарая в Москву. Евразийцами полностью игнорировалась великая заслуга русского народа, спасшего Запад от татаро-монгольского ига. Решающая роль Православной церкви, сплотившей русский народ против интервентов, полностью исключалась. По мнению евразийцев, Россия обязана развитием своей государственности монгольской администрации и ханским баскакам.
Сторонники евразийского учения рассматривали большевистский режим как объективное продолжение тенденции к «евразийскому единству». Как и ортодоксальные большевики, современные евразийцы и национал-большевики Кожинов, Дугин и др. искали в России прежде всего государственное начало, не понимая, что оно само по себе есть следствие более глубоких закономерностей национальной жизни. Мне было совершенно ясно, что евразийство дезориентирует русское общественное движение, сужает его программу до требования державности, создавая иллюзию, что она может осуществляться вне др. начал русской жизни или даже вне этих начал опираться на европеизм и ислам. Евразийство, пытался высказаться я на «круглом столе», по своей духовной сути является современной модификацией либерального космополитизма и большевистского интернационализма, новой оболочкой мондиалистского мышления.
Чтобы дать достойный ответ национал-большевикам и евразийцам, я на несколько месяцев засел за новую книгу, посвященную изучению исторических и духовных закономерностей развития России. Отправной точкой моего исследования стал труд Н. Я. Данилевского «Россия и Европа». В своей книге я развил идеи Данилевского о славянской цивилизации, впервые ввел в научный оборот и обосновал понятие «русская цивилизация», показав ее как апогей христианской веры, высочайшую вершину духовно-нравственных достижений человечества. В борьбе за нее русский народ претерпел тяжелейшие испытания и страдания. В войнах и революциях, навязанных нашему Отечеству, сталкивались не просто борющиеся стороны и армии, а две противоположные цивилизации — русская, духовная, христианская, основанная на евангельских принципах добра, правды, справедливости, нестяжательства, и западная, антихристанская, иудейско-масонская, потребительская, ориентированная на жадное стяжание материальных благ за счет эксплуатации большей части человечества, упоение животными радостями жизни, отрицание духовных начал Православия. Ценой огромных потерь воплощавший Святую Русь русский народ стал главной преградой на пути установления мирового господства западной цивилизации.
Подготовив на основе своей книги статью, я принес ее в «Наш современник» прямо в руки Куняеву. Он с кислой миной прочитал название статьи, небрежно полистал и обещал рассмотреть. Продержав ее месяца два, он сообщил, что у журнала много материалов и напечатать статью он не сможет.
Забрав статью, я отправился в газету «День». Пока ждал Проханова, посоветовался с Бондаренко. Владимир Григорьевич отнесся к моей статье сочувственно. С его мнением вроде бы согласился и Проханов, передав статью для подготовки к печати Султанову. Последний же через несколько дней позвонил, сообщив, что публиковать ее не будут, так как понятие «русская цивилизация» придумано мною и не соответствует действительности. Я снова встретился с Прохановым и после продолжительного разговора сумел убедить его. Русский писатель победил в Проханове национал-большевика. За это я был ему очень благодарен. Публикация статьи «Русская цивилизация» в «Дне» для того времени было прорывом в развитии русской идеологии. С тех пор понятие «русская цивилизация» входит в научный оборот, становится главным инструментом структурирования русского мира как особой категории.
Вслед за «Днем» материалы о русской цивилизации были опубликованы в «Русском вестнике» и «Патриоте», а в следующем году вышла в свет моя книга «Русская цивилизация», сразу в двух изданиях. Всего эта книга выдержала 6 изданий (постоянно увеличиваясь в объеме) тиражом более 100 тысяч экз. [1]. По этой книге я провел ряд бесед в России и за рубежом. Одна из них у меня была с главным редактором газеты «Русский вестник» А. А. Сениным (я привожу ее в следующей главе). Тогда она так и не увидела свет, так как вместо короткой беседы Сенин решил опубликовать всю книгу в виде специального приложения к газете. Финансовую помощь в издании этой книги мне тогда оказал русский патриот-эмигрант из Германии Сергей Иванович Солдатов.
ПРИМЕЧАНИЕ:
1 — Последние два издания вышли под названиями «Святая Русь. Открытие русской цивилизации», «Святая Русь и окаянная нерусь».
http://rusk.ru/st.php?idar=110878
|
|
