Чудеса в сказках и наяву

О «Сказке о верности да о вечности» матушки Зинаиды Грозовской

Но в сказку я ушла с головой с первых же строчек, и, когда прожила ее до конца, поняла, что это нужно издавать. Стихи показались мне несколько наивными, но искренними и вдохновенными, сюжет был романтическим и захватывающим и, что особенно приятно, сказка была лишена каких бы то ни было нравоучений. А это не так часто встречается в православной литературе для детей! И еще, как ни дерзко это звучит, сказка Зинаиды Грозовской напомнила мне сказки Пушкина…

Мы не успели опубликовать сказку матушки Зинаиды: очень скоро наша православная редакция, существовавшая в составе огромного издательского дома, была закрыта. Как этого и следовало ожидать, издавать православную литературу оказалось коммерчески не выгодно.

…Теперь я держу в руках «Сказку о верности да о вечности», изданную в прошлом году Александро-Невской Лаврой и издательством «Logos». Это подарочное издание: большой формат, глянцевая бумага, прекрасные иллюстрации М. Кузнецовой и Ю. Киргизова… Чтобы раззадорить будущих читателей, я не стану пересказывать сюжет сказки, а лучше приведу здесь захватывающий рассказ матушки Зинаиды о том, как она писала эту книгу.

 — Началось все с того, что в 2001 году Господь благословил нам с батюшкой поехать на Валаам. Я-то никогда нигде не была, все время дома да дома. Поехали как раз на праздник старцев валаамских, Сергия и Германа. На корабле разговорились с батюшкой Александром Степановым, который заведует радиостанцией «Град Петров». Когда эта радиостанция только организовывалась, я там немножко помогала — читала сказки для детей. Отец Александр мне говорит: «Матушка, нам все время звонят слушатели и нас ругают: где русские, православные сказки, почему вы читаете иностранщину?». Я отвечаю: «У меня дети тоже на классических зарубежных сказках выросли, братьев Гримм, например, Андерсена. Но когда они были маленькими, и я замечала у них какие-нибудь недостатки, например, жадность или драчливость, то сама придумывала небольшие сказочки и по вечерам рассказывала. Два-три вечера рассказываешь — и все, ребенок перестает так поступать. Я эти сказки сочиняла и тут же забывала. А на другой день они просили: „Мама, расскажи еще раз сказку, которую ты вчера рассказывала!“. — „А что там было?“. Они начинают мне пересказывать, я вспоминаю, добавляю еще что-нибудь…»

Отец Александр меня тогда попросил: «Не могли бы вы где-нибудь поискать православные сказки?» «Мне, конечно, некогда особо читать, потому что я в домашнее хозяйство погружена по полной программе. Но если вы меня благословите, я вам через год принесу какую-нибудь православную сказку».

И вот я стала то вечером позже ложиться, то утром пораньше вставать и писать сказку. Писала-писала, уже следующее лето наступило, был август месяц… Батюшка мой приехал к нам на дачу на денек. Я говорю: «Батюшка, посмотри, что я тут написала, может, я какую-нибудь ересь сочинила? Ты мне подправь». Он взял сказку, начал читать, прочитал пять страниц и говорит: «Никуда не годится». Я говорю: «Как — не годится? Я же так старалась!» — «Предложения длинные, много славянских слов, требующих сносок, а детям нужно писать так понятно, чтобы они не заглядывали в сноски. И вообще, — говорит, — напиши в стихах». — «Я ж не умею!» — «А благословляется попробовать!»

Помолясь, написала первые две строчки: «Жили-были в град-столице царь бездетный со царицей», а дальше — как будто мне открылись небеса! Как будто мне кто-то диктует! Мне оставалось просто записывать! Записывала семь дней с утра до ночи первую часть сказки. Дети были заброшены. Хорошо, что у меня внимательные, отзывчивые и добрые соседи, они моих детей спрашивают: «Что мама делает?» — «Пишет». — «Ну, садитесь, завтракайте». Опять: «Что мама делает?» — «Пишет». — «Ну, садитесь, обедайте». Днем напишу, вечером мы читаем. Дети спрашивают: «Мама, что дальше?» «Дальше я еще не знаю, что».

Написала, принесла на радиостанцию, как обещала, первого сентября, через год. И думала: я запишу все женские роли, а Георгий Корольчук, он прекрасный артист, запишет все мужские. Георгий прочитал сказку и просит: «Матушка, я хочу, чтобы это был моноспектакль, отдайте сказку мне! Я сам все прочту». — «Ну, берите». Он все-таки профессионал настоящий, я-то теперь уже такой профессионал… домашний. Сказка звучала в эфире четыре вечера, перед Новым годом. Мои ребята стали раздавать копии этой записи своим друзьям в семинарии. Одна копия попала к келейнику отца Назария, наместника Александро-Невской лавры. Келейник сидел и слушал сказку, а отец Назарий подошел сзади и застал его врасплох: «А что это ты тут делаешь?!» — «А я тут сказку слушаю». — «Ну, давай, послушаем». Послушал и говорит: «Так ее ж нужно издавать! Ты найди автора и ко мне позови».

А я-то понимала, что сказка полезная, что она учит самым простым правилам: например, тому, что надо за все благодарить, что Господь посылает. Люди, которые в Церкви, это знают, а те, которые вне Церкви? Мне хотелось, чтобы это прочитали именно они, чтобы и им показать, как Господь милостив, как Он помогает, как это все грандиозно. Особенно если ты просишь с верой, надеждой и любовью. В общем, сказка на радио прозвучала, я была довольна, вроде бы, все.

И вдруг… проходит месяца два. В феврале месяце, ночью, слышу чей-то голос непонятный: «Зинаида, вставай». Думаю, что ж такое? Я одна в комнате. Открываю глаза: никого нету. «Ну, наверное, приснилось!» Закрыла глаза. Тот же голос, но более требовательно: «Зинаида, вставай! Ты написала „Сказку о верности“?» «Ну, написала, а что?» «А теперь пиши о вечности». Думаю: «Бесы. Лукавые меня искушают! О вечности! Попробуй, напиши такое! Что я, богослов, о вечности писать? Нет-нет, это бесы окружают!» Перекрестилась, повернулась на другой бок, задремываю. «Зинаида, вставай! Бери бумагу, пиши». Я встаю, включаю свет — никого! Ручка на столе лежала и письмо из жилконторы о том, что нам будут ремонтировать окна, а то они у нас еле держались, страшно мыть. Я письмо перевернула на другую сторону и пишу, что мне диктуется. Пункт первый, пункт второй… Всего тринадцать пунктов. Это был план. Я поняла, что это план продолжения, второй части сказки. И после того, как я его записала, у меня возникла какая-то внутренняя дрожь. Я думаю: да что же это такое! И понимаю, что уже не усну. Меня прямо аж трясет!

Ну, хорошо, что это было пять часов утра, я собралась и поехала в Лавру. Взяла эту бумажку, прихожу на исповедь и говорю: так и так, батюшка, голоса слышу, под диктовку пишу, может, меня отчитывать надо? Он прочел и говорит: «Спрячьте это подальше. Если это от Бога, то вам будет дан еще какой-нибудь знак». Я эту бумажку свернула, запихнула в потайной карманчик сумочки, и действительно, как забыла. И все это волнение, внутренняя дрожь, — пропали. Я причастилась и как на крыльях домой полетела.

А в июле или в августе приезжает на дачу мой сын Родион и спрашивает: «Мама, ты чего делаешь?» — «Каши варю да в огороде копаюсь». А он говорит: «Сказку пора писать». У меня — рраз! Как будто внутренний щелчок! Я вспомнила, что у меня, действительно, где-то есть план. А Родион продолжает: «Отец Назарий тебя зовет. Я ему рассказал, что ты уже картинки для сказки по воскресным школам собираешь, чтобы подешевле книжка была. Так что бери свои картинки и приходи к нему».

Я обрадовалась, побежала в последнюю школу, где я еще не взяла картинки. Пришла в Иоанновский монастырь на Карповку, к монахине по имени Галина, которая заведует воскресной школой. Спрашиваю: «Собрали ли вы детские рисунки для сказки?» Она отвечает: «Матушка, простите! Мы рисовали к трехсотлетию Петербурга картинки. Так что для вас у нас ничего нет». Мне сказали, что она художник по образованию, говорю: «Ну, тогда посмотрите хоть те рисунки, что я с собой захватила». Она посмотрела: «Только четыре рисунка годятся, а все остальное — нет. Надо книжку профессионально оформлять. Так что вам нужно искать спонсора». «А где ж его найдешь?» Она говорит: «А вот знаете, когда мне что-нибудь нужно, а оно никак не получается, я пишу свою просьбу на бумажке, прикладываю ее к иконе Богородицы и прошу: „Пресвятая Богородица, помоги мне в этом деле!“ И не было случая, чтобы мне Она не помогла». И вот я с этой сказкой, с этими картинками весь монастырь обошла, ко всем иконам их прикладывала, только бы Господь помог и Пресвятая Богородица. И вниз спустилась, к раке праведного отца нашего Иоанна Кронштадтского, там помолилась.

Верующий скажет — чудо, а неверующий — случайность. В тот же вечер звонит отец Назарий, зовёт в Лавру. Я говорю: «Обязательно прибегу, отец Назарий, завтра же!» С утра оставила младших детей на старших, и поехала к отцу Назарию. Говорю ему: «Я рисунки принесла». Он посмотрел-посмотрел… «Нет, не годятся. Я уже представил себе такую красочную, яркую, подарочную книгу». — «Так она ж сразу станет дороже намного!» — «Ну, это уж не ваша проблема. Кому нужно — тот купит. А потом: что это за детская книжка без картинок? Я все беру на себя, ваше дело — молиться». Ну, я ему возьми да и расскажи про вторую часть, про то, что у меня план есть и как он у меня появился. Он говорит: «А попробуйте! Благословляется! Получится — хорошо, нет — выбросите в корзину».

Он меня благословил, и я побежала домой. Откуда-то вдохновение взялось, или как это называется… Правда, эта часть мне давалась труднее, потому что, во-первых, сложнее тема, а во-вторых, у меня же умения нету! Если б я профессионалом была… Вторую часть я писала целых четырнадцать дней. Батюшка приехал, я ему почитала, он говорит: «Ну, у тебя прямо не книга, а киносценарий». — «Почему это?» — «А так киносценарии пишут. Идет, идет какая-то часть, потом бах! — и идет совсем другое. И человек все полностью понимает, только когда весь фильм просмотрит. А в книжке так не должно быть. В книжке должно так быть, чтобы все было ясно, чтобы читатель мог понять, что откуда течет. Тебе нужно организовать связки между этими частями». Ну, еще над связками дней семь потрудилась.

И тут к нам в Благовещенскую церковь митрополит Владимир приехал. А я знала, что он прослушал по радиостанции «Град Петров» первую часть сказки. Когда служба закончилась и он спускался по лестнице, я ему сопроводительное маленькое письмецо протянула и вторую часть сказки с просьбой благословить присоединить ее к первой. И буквально через два или три дня ребята приносят от митрополита Владимира мое письмо с резолюцией: «Благословляется». Я — бегом с этим благословением к отцу Назарию! «Отец Назарий, у меня вторая часть получилась, мне благословение дал митрополит Владимир». Он говорит: «Как же так, у меня ведь уже смета готова, работа идет! Но раз благословение…» И отдал вторую часть художникам.

Позже меня вызвали в издательство «Логос». А там профессионалы как начали кромсать мою сказку! Как стали ее переделывать! Вернее, они меня заставляли ее переделывать. Считаю, что зря они выбросили две главы. Хотя, может быть, я и ошибаюсь. Но раз сказка вышла в таком, немножко надрезанном, виде, значит, пока так и надо. Господь лучше знает, как лучше для спасения душ наших… Божией милостью, вот так все и получилось.

— А больше вы ничего не пишете? — спросила я у матушки Зинаиды.

— Если бы меня освободили от домашних дел… Нет, вообще-то я пишу, но только когда меня попросят. Просто так не могу писать, помню смиряющее меня выражение: «Если можешь не писать — не пиши». Но когда что-то надо… Например, к этому Рождеству в музыкальной школе, где учится моя дочка, будут ставить оперу «Красная Шапочка». Дети пишут музыку, а родители — стихи. Мне поручили написать либретто. Конечно, у меня сказка получилась не такой, как у Шарля Перро, я постаралась ее повернуть на православный лад. Сначала ничего не выходило, но потом, с Божией помощью, получилось. Господь дал мысль, что бабушка — верующая. Она помолилась со своими друзьями, и волк ее не съел, и внучку не съел, и все закончилось благополучно.

Уже прощаясь с матушкой Зинаидой, я спросила ее:

— Матушка, когда-то вы окончили театральный институт, чуть не стали актрисой… Не мучительно это было для вас — перестать заниматься любимым делом и полностью погрузиться в семейные заботы?

— Нет! Не мучительно. Во-первых, я мужа своего очень люблю. Во-вторых, когда я в первые дни нашей совместной жизни прочитала книжку «Жизнь после смерти», все мое марксистско-ленинское мировоззрение с ног на голову перевернулось. Я поняла, что истинное призвание женщины — растить таких вот деток… - и она улыбнулась моему маленькому сыну, которого муж поднес ко мне на руках.