Через муки к вечной жизни

Беседа с профессором Московской Духовной академии А.И. Осиповым

— Алексей Ильич, после беспечной жизни в советском обществе мы оказались в бандитском государстве, где человеку постоянно угрожает опасность. Но некоторые верующие, считающие себя глубоко воцерковленными, утверждают, что именно сейчас в России прекрасное время для спасения души, которого раньше не было. Мол, кругом полно соблазнов, кипят страсти, торжествует зло — со всем этим можно бороться, тренируя свои добродетели, ведь Бог посылает испытания по силам. Сила православия проявляется в самое трудное время… А как вы считаете, стало ли удобнее спасать душу, когда ухудшились материальные условия жизни?

— От начала бытия мира и до самого его конца (когда наступит эпоха антихриста) условия для спасения души каждого человека равны. Всегда и во все времена. Но условия для духовного совершенствования далеко не равны, потому что внешние обстоятельства в огромной степени определяют наше внутреннее состояние. Скажите, какие условия были у благоразумного разбойника, который покаялся на кресте и первым из людей вошел в Рай?

Так вот, я думаю, что условия для спасения всегда одинаковы — в тюрьме и на свободе, в монастыре и в шайке разбойников. Вы обратите внимание, сколько в истории Церкви мы находим спасшихся разбойников, ставших святыми! Ведь мы не знаем внутреннего состояния души человека, его наследственности, то есть родовых грехов, которые во многом определяют поведение. Некоторые люди уже рождаются с ярко выраженными пороками: злобные, хитрые, коварные, и так далее — это видно с раннего детства. И вы думаете, что такие малыши имеют худшие условия для спасения души, чем те, которые рождаются как овечки? Ничего подобного: и рожденный овечкой, и рожденный волком имеют равные возможности для спасения. Бог видит наши свойства и каждому подает соответствующие условия, внешние обстоятельства. И те условия, в которых мы сейчас живем, следовательно, наиболее соответствуют нашему душевному состоянию.

Условия для спасения теперь тяжелые? Да. Условия для спасения теперь хорошие? Да. Во все времена было так. Если вы посмотрите на историю мира, то увидите, что она всегда была наполнена кровью, коварством и жестокостью. Но история Церкви также всегда показывала нам и блистательные звезды чистоты и святости среди христиан и даже среди нехристиан: были удивительные праведники и в народах, еще не знавших Христа.

Поэтому я не нахожу, что наше время чем-то лучше или чем-то хуже Петровской, например, эпохи, девятнадцатого века, предреволюционных лет России — любого времени. А в утверждении о том, что в настоящее время условия для спасения души улучшились, больше мечты, чем рассуждения.

— Недавно я был на кладбище и заметил там некую перемену. На «детских аллеях», там, где в восьмидесятые и девяностые годы хоронили в основном детей и подростков, сейчас дружно «подселяются» еще и молодые родители этих ребят. Одни умирают от невыносимого горя, другие накладывают на себя руки. Мы говорили с ними при жизни: все они надеялись, что после смерти встретятся со своими детьми. А может, наоборот — добровольным уходом из жизни родители навсегда лишили себя возможности общения со своими любимыми? Что говорит об этом опыт Православной Церкви?

— Что вы имеете ввиду под добровольным уходом из жизни?

— Во-первых, самоубийство. Но еще же можно довести себя до смерти бесконечными слезами, самообвинениями (не смогли уберечь детей), нежеланием поддерживать свое здоровье, стремлением к рискованным поступкам («может, Бог приберет») и так далее.

— Есть очень существенная разница между сознательным воздействием на себя таким образом, чтобы скорее уйти из жизни (это самоубийство), и, например, попытками поддержать себя с помощью каких-то средств, которые оказываются убийственными, хотя человек не хотел покончить с собой. И не надо смешивать одно с другим.

— Тогда поговорим о самоубийцах. Некоторых из них вывели из клинической смерти, и они с ужасом рассказывали, что побывали в аду, где не было любимых детей, с которыми надеялись встретиться. Такое разочарование ожидает всякого человека, оборвавшего свою жизнь?

— Это закрыто от нас — это тайна ТОЙ жизни. Мы здесь имеем лишь некоторые, совсем незначительные сведения о мире ином, которые, видимо, для нас полезны в том смысле, чтобы эту свою жизнь, пока имеем ее, мы ориентировали должным образом. Поэтому я могу в этом отношении высказать вам только некоторые свои соображения.

Дело не в том, встретит самоубийца ТАМ своих родных и близких или нет. Если даже и встретит, то как? Что придется ему перенести ТАМ прежде этой встречи, и в каком состоянии он встретится: радости или еще больших страданий и отчуждения? Это будет обусловлено его духовным состоянием души. Ибо закон таков: страсти, с которыми мы здесь не боролись, а уж еще хуже — которые мы развивали сознательно, станут ТАМ мучить нас в тысячу раз сильнее, поскольку не будет буфера — тела, которое все-таки, как правило, не дает во всей силе проявиться страстям, умаляет их, ослабляет их действие. ТАМ не будет этого смягчающего фактора, и страсти вызовут тяжелейшие страдания души. Представьте себе, например, ревность, которая бы вас постоянно глодала, или чудовищную ненависть, безграничное отчаяние. Поэтому очень важно для человека в этой жизни, сколько есть сил, противостоять страстям, не развивать их в себе, бороться с ними. И тогда встреча с родными ТАМ будет более благоприятной, более радостной, более оживотворяющей. То есть, встреча с нашими родными и близкими в огромной степени зависит от того духовного состояния, в котором мы перейдем ТУДА. Это самое важное. Самоубийство же не случайно считается одним из смертных грехов — оно тяжелейшим образом омрачает душу, делает ее неспособной к радости, порождает чувство глубочайшего уныния, отчаяния. Можно себе представить, каков будет характер встречи такой мрачной души со своими близкими.

— Трудно удержаться от ненависти и отчаяния: то, что сейчас происходит вокруг нас, раньше даже в кошмарном сне не могло присниться. Так, в некоторых московских больницах с помощью медицинских средств медленно умерщвляют молодых людей, попавших в катастрофу или израненных в драке, чтобы еще у живых вырезать органы для трансплантации (быстро убивать нельзя — возникнут подозрения). Большинство таких больных не стремились подражать Христу, но, по сути, были распяты на больничной койке и после долгих мучений отправлены на тот свет. И есть свидетельства о том, что растерзанные в больницах тела воцерковленных людей в гробу источали благоухание, даже если их хоронили не на третий день, а гораздо позже. Увеличивает ли столь мучительная смерть шансы на спасение души? Если да, то у всех убитых или только православных?

— Я думаю, что нет и не может быть страданий на земле, которые бы не являлись чем-то положительным для человека в его будущей жизни. Православное учение говорит о том, что Бог есть Любовь, и ничто в мире не совершается без Его попущения, в том числе — страдания. А попущение Божие может быть только благим. Представьте себе честного, любвеобильного врача, который хочет для исцеления смертельно раненного или больного сделать все возможное. И вот, хотя бы шансов на успех уже почти не оставалось, начинаются трудные операции, чтобы попытаться спасти пациента.

— Но есть и такие «врачи», которые ставят целью не вылечить, а убить больного, чтобы растащить его на органы для толстосумов. Пока существует Центр трансплантологии, будут заказы на такие убийства…

— Это уже другая тема. Но хочу повторить, что муки убитых пациентов, с христианской точки зрения, будут не напрасны. Все страдания, которые переживает человек ЗДЕСЬ, независимо от того, на больничной он койке или в другом месте, спасают его врачи или убивают, — все они имеют определенную духовную пользу и являются своего рода залогом того, что новая форма жизни, в которую он переходит, окажется для него более благоприятной. А вот, кстати, спросите атеиста: какой смысл он видит в страданиях, прежде всего случайных и несправедливых, для самого страдающего? Ведь, ему нет никакого посмертного утешения…

— В святоотеческой литературе описывается много случаев воскрешения мертвых. Иисус Христос, его апостолы и другие святые оживляли людей, когда уже прошло много времени после смерти (до четырех дней). Но сейчас в больницах почти всех умерших вскрывают через несколько часов, а иногда и минут после остановки сердца. Не означает ли это, что людей, по сути, убивают, они умирают как мученики, искупая свои грехи и получая надежду на вечную жизнь?

— Вскрытие после смерти не имеет никакого отношения к мученичеству. Что касается воскрешения мертвых, то таких случаев в истории христианства очень мало. А рассматривать вскрытие и изъятие органов как препятствие к воскресению, конечно, нельзя.

— Можем ли мы рассуждать о том, что происходит с душой несчастного, органы которого после трансплантации «воскресают» в другом человеке или нескольких людях? И что происходит с их душами, когда в них живет часть чужого тела?

— На душу жертвы посмертное изъятие его органов не имеет никакого влияния. А вот если человек, которому трансплантируют чужой орган, знал об этом заранее и пошел на то, чтобы убили другого человека для оздоровления или продления его жизни, то он несет на себе тяжелейшие духовные последствия. То есть, в какой мере он соучаствует в гибели другого человека, в такой мере и получит возмездие.

Относительно чужого тела. Тяжелейшие изменения с душами реципиентов происходят лишь в случае их безнравственного участия в изъятии органа у другого человека. Само же присутствие в теле чужого органа не оказывает существенного влияния на душу. Во всеобщем же воскресении не прежние тленные клетки тела оживут, а восстановится тело, абсолютно соответствующее духовному состоянию души.

— Несколько лет назад я опубликовал очерк об уникальной трансплантации: вместо оторванного пальца пациентке пришили… предплечье абортированного младенца. И оно, к несчастью, прижилось. Польза этой культи оказалась несоизмеримой с духовным ущербом. Во сне, похожем на явь, женщине стали являться души убиенных младенцев: из одного ей сделали «пальчик», от другого она когда-то избавилась с помощью аборта. Эти «сводные братья» с недоумением спрашивали маму, что им теперь делать? Потом ей стало казаться, что у нее на ладони стал расти «мальчик с пальчик»: «Даже пульс у меня, как у младенца, 120 ударов в минуту», — говорила она с улыбкой… Ничего страшнее этой истории я никогда не слышал. Как нам относиться к столь неестественному союзу трех душ, который установился в результате такой трансплантации?

— Первое, что надо повторить: изъятие органов у умершего человека нисколько не влияет на его душу, не приносит ему ни искажений, ни травм душевных, тем более — никаких негативных последствий для будущего воскресения. Догадки о страданиях младенцев, у которых взяли части их тела, не имеют под собой никаких оснований. Явления младенцев имеют совсем другой смысл. Подобные явления бывают тем, у которых еще сохранилась надежда на покаяние. Поэтому Бог и попустил их этой женщине, чтобы она (и через нее другие) поняла, что сотворила убийство, опомнилась и покаялась. Ведь трансплантаций делается много, но не все же они приводят к подобным расстройствам психики.

Бог различными путями открывает человеку его душу, ставит его перед реальностью совести и вечной жизни, создает оптимальные условия для познания себя, для поиска истины, для обращения. Условия эти очень различны: кому — внешние события, кому — внутренние переживания. Этот случай с женщиной, конечно же, исключительный.

— Некоторые родители боятся приводить в больницу священника, «чтобы не напугать» тяжело больного сына или дочь. Мол, он или она подумает, что положение безнадежно, если уж позвали батюшку для исповеди, причащения, соборования. А в результате сын (дочь) умирает без покаяния, это очень страшно для православного человека. Нужно ли винить родителей в том, что их ребенок ушел, не подготовленным к переходу в мир иной? Можно ли считать безнадежным посмертное состояние его души? Если есть надежда на ее спасение, то способны ли ей помочь несчастные родители?

— Страх, что приход священника означает уже конец жизни больного, возник от полного незнания православия. В католицизме соборование рассматривается как предсмертное таинство, а у нас в православии никогда оно таковым не было. Напротив, если вы послушаете молитвы, которые читаются во время соборования, то убедитесь, что все они направлены на исцеление человека. Само установление этого таинства восходит к апостолу Иакову, который прямо пишет: «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он сделал грехи, простятся ему». Видите, какой смысл этого таинства?

Поэтому предубеждение, о котором вы говорите, проистекает от людей, склонных верить различным слухам, домыслам и суевериям. Против этого нужно бороться и объяснять, что страх перед священником во время болезни — это нелепое заблуждение, которое не дает возможности человеку покаяться, исцелиться и приобщиться к Церкви.

Что касается странного поведения родителей, которые испугались позвать священника к больному, и в результате он умер, не исповедовавшись и не причастившись, то можно предполагать следующее. По-видимому, предшествовавшая жизнь этого человека была таковой, что он оказался неготовым к принятию этих таинств.

Надо помнить, что причащение, как и любое другое таинство, не само по себе непременно обоживает человека, соединяет его с Богом. Может быть и наоборот. Помните, на Тайной Вечери Христос дал Иуде кусок хлеба? Дальше в Евангелии читаем: «И после сего куска вошел в него сатана». Святой Иоанн Златоуст не сомневается, что с Причастием в Иуду вошел сатана. Многие люди этого не знают, они смотрят на Причащение как на самодействующее средство, независимое от того, в каком духовном состоянии находится человек и полезно ли будет для него причастие — лишь бы причаститься. Но Причастие — это сильнодействующее лекарство, и с ним надо быть осторожными.

Родители, конечно же, допускают ошибку, что не помогают больному церковными таинствами. Но отсюда нельзя делать столь сильного вывода, чтобы считать безнадежным посмертное состояние его души. Конечно же, есть надежда на спасение такого усопшего, и родители своей праведной жизнью, молитвами о нем и милостыней нуждающимся в очень большой степени могут помочь своему ребенку.

— Похоже, что блаженная Ксения Петербургская притворилась безумной очень даже разумно. Она была потрясена тем, что ее муж умер внезапно, без покаяния, и решила как бы перевоплотиться в него, продолжить его жизнь в себе, чтобы отмолить нераскаянные грехи любимого супруга. Несчастная вдова стала ходить по улицам в одежде и обуви мужа, называть себя его именем. Она словно вынашивала его душу, очищала ее молитвой и постом. Блаженная Ксения Петербургская стала творить великие чудеса, вне всякого сомнения, она вымолила у Бога спасение души своего мужа. Можем ли мы в какой-то мере подражать ее подвигу, пытаясь помочь душе любимого человека, который ушел неподготовленным в мир иной?

— Церковь с самого начала своего бытия говорит, что наши молитвы о близких имеют большое значение и могут действительно изменить посмертное состояние их душ. Но под молитвами подразумевается не простое их чтение, а именно молитва, непременно соединенная с нашим посильным подвигом очищения своей души. Ведь, очевидно, что я смогу оказать помощь другому человеку лишь по мере тех сил, которые у меня есть. Но если я нахожусь в параличе, то смогу ли поднести ношу другому? Поэтому, если я хочу помочь, то должен всеусильно позаботиться об исцелении самого себя.

И только в том случае, когда мы предпримем какой-то подвиг ради усопших, наши молитвы за них могут быть действенными. Вот почему очень важно, чтобы мы сами каялись, причащались, какое-то воздержание в чем-то проявили — тот же пост. Вы обратите внимание: когда к Христу привели бесноватого, которому не смогли помочь его ученики, то Он, изгнав беса, объяснил, почему им это не удалось: «Этот род изгоняется только молитвою и постом».

Почему приходится говорить об этом? Мы очень часто подменяем молитвы за усопшего просто словами, произнесением имени, подачей записок, и забываем о том, что такие «молитвы» окажутся бессильными, если мы при этом не будем в меру своих сил работать над собой. Воздержаться от лукавства, от лжи, от ненависти к людям, воздержаться хотя бы немного в пище, покаяться, очиститься — вот при каком условии наши молитвы могут оказаться реально действенными, помогающими душе любимого человека. Ибо в молитве мы через Бога соединяемся с душой усопшего, и в той мере, в которой мы сами приобщимся Богу, в той и наши молитвы помогут усопшему. Вот каков, я бы сказал, тайный механизм действия молитвы за других людей. Отсюда становится понятным и удивительный подвиг блаженной Ксении Петербургской.

— Я знаю несчастного отца, который считает себя виноватым в том, что двое его сыновей ушли в мир иной неподготовленными: один умер в младенчестве некрещеным, другой стал взрослым и скончался в больнице без покаяния. Но и в жизни, и в смерти его дети испытали много мучений от злых людей, а сами никому не делали зла, были очень добрыми, смиренными, послушными. Можно ли надеяться на спасение душ этих ребят? Если да, то может ли на том свете взрослый сын помогать своему брату-младенцу? И может ли отец дерзновенно просить усопших сыновей о помощи в его земных делах, веря, что они получили благодать молитвы о живых?

— Отец не может, а должен молиться, но лучше не о земных делах. Святые отцы говорят так: нет греха непростительного, есть грех нераскаянный. Когда: «Я не желаю каяться», — тогда нет и прощения. А за тех, кто по каким-то причинам не имел возможности для покаяния, должны молиться их родственники. Молиться горячо, с подвигом — и тогда Бог простит и живых, и усопших. Пока живет отец, о котором вы говорили, у него есть все возможности для того, чтобы очистить себя и через это очищение помочь своим усопшим детям.

Надо понять, что основным законом нашего бытия, не только земной жизни, а бытия в целом, космического, если хотите, является Бог, Который есть любовь, любовь, которая не знает и не может знать изменений, всегда равно любит. Но эта любовь действенна лишь в той мере, в какой мы допускаем ее в свою душу. Наша душа похожа на комнату с окном: его стекла можно замазать черным лаком так, что никакое солнце внутрь не пройдет, а вот покаяние, понуждение себя к жизни по Евангелию постепенно счищает этот лак, и через окно начинает проходить любовь Божия, начинает согревать нашу душу. И по мере этого очищения и согревания души наши молитвы окажутся действенными и для детей, которые уже ТАМ.

Вот, это первое. Второе, о чем хотелось бы сказать: дети, хотя бы некрещеные, не погибают. Откуда только взяли у нас эту страшную мысль, что некрещеные дети погибнут?! Об этом говорил, по-моему, только блаженный Августин (и некоторые наши доморощенные богословы) — но в православии нет такого учения. Вы спросите их: а дети, которые умерли до Христа, все в аду? А те, кто жил на Руси до Крещения, тоже в аду?

Для чего же тогда Бог давал жизнь этим детям, зная точно, что они не могут быть крещены? Только для того, чтобы их отправить в вечную муку? Какое кощунственное учение о Боге любви! Это глубочайшее заблуждение, безобразие просто. Некрещеные дети остаются теми же детьми — ангелами, о которых Сам Христос сказал: «Таковых есть Царство небесное».

И еще скажу, что в ТОМ мире не взрослый сын будет молиться за младенца-брата некрещеного, а этот ребенок будет молиться за брата, помогать ему, молиться и за своих родителей. Ибо некрещенность — не грех ничего не понимающего ребенка, который будто бы погибнет за это.

— В своей книге «Посмертная жизнь души» (Москва, «Даниловский Благовестник», 2005 год) вы приводите очень утешительные высказывания святых отцов о том, что вечные муки в геенне огненной длятся не бесконечно. Милосердие Божие проявляется в том, что душа, которая добровольно выбрала огонь страстей, все-таки не лишается надежды на очищение и жизнь в раю. Расскажите, пожалуйста, подробнее о том, как через адские муки человек восходит к жизни вечной. И чем отличается геенна в нашем представлении от католического чистилища?

— Вопрос о вечных муках является одним из труднейших в богословии, поскольку святые Отцы говорят об это по-разному. Мысль, высказанная в упомянутой книге, отражает оптимистическую точку зрения. Суть ее очень ясно выражена в следующих словах святого Исаака Сирина: «Не для того милосердный Владыка сотворил разумные существа, чтобы безжалостно подвергнуть их нескончаемой скорби — тех, о ком Он знал прежде их создания, во что они превратятся после сотворения, и которых Он все-таки сотворил». Геенна, как он говорит, является одним из промыслительных средств. И как в этой жизни случаются неприятности, болезни, скорби, которые отрезвляют нас, заставляют хоть немного подумать о смысле своей жизни, о ее кончине, о вечности, так и геенна, по его убеждению, является одним из таких же промыслительных божественных средств, которым душа познает во всей силе и ясности (а не как на земле), к каким страданиям приводит путь страстей, и какое благо быть с Богом. ТАМ душа узнает это вполне ясно, лицом к лицу.

Таким образом, через познание действия своих страстей и следствий самоотлученности от Бога (ибо не Бог отлучает душу, а душа — Бога), через это познание душа, наконец, убеждается, во-первых, в том, что ее благо в Боге, и, во-вторых, что любовь Божия остается неизменной по отношению к ней, хотя бы она и находилась на дне ада. В конечном счете, ТАМ происходит изменение духовного состояния души. А по всеобщем воскресении на Страшном Суде она вновь приобретает тело — имея уже опыт земной жизни, опыт посмертных мучений от страстей и разжигающих их бесов, имея непосредственное видение потрясающей любви Божией, я думаю, редко какая душа, познав все это, отвергнет Бога. И думаю, что большинство людей, подавляющее большинство спасется. Однако Исаак Сирин предупреждает от бездумного отношения к земной жизни и роковой ошибки легкомысленных людей, рассуждающих, что если ТАМ можно будет выйти из ада, то поживем здесь во вся тяжкая: «Остережемся в душах наших, возлюбленные, и поймем, что хотя геенна и подлежит ограничению, весьма страшен вкус пребывания в ней, — и за пределами нашего познания степень страдания в ней».

Чем отличается геенна от католического чистилища? Тем, что по католическому учению полноценное избавление от греха совершается через две вещи: покаяние и «удовлетворение правосудию Божию» за те неправды, которые совершил человек. То есть, надо не только покаяться, а еще принести и «удовлетворение». Какое? — об этом говорит священник. Он испытывает о всех подробностях совершенных грехов и назначает меру должного «удовлетворения». Говорит, например: «Тебе нужно столько-то сделать поклонов, молитв или внести столько-то денег в монастырь…». Вот так.

Но в какую ловушку себя поймали католические богословы? Представьте: человек раскаялся, а «удовлетворения» не смог принести — куда его посылать после смерти? Поскольку он раскаялся, то вроде бы должен идти в Рай, но, поскольку он не принес удовлетворения, его надо направить в ад. Вот и выдумали «пургаториум» (чистилище), в котором человек временно находится для истязаний, которыми он будто бы «приносит удовлетворение правосудию Божию».

У нас в православии даже понятия нет о таких вещах. Никакого «удовлетворения» не существует, потому что Бог есть абсолютная любовь, а не рыцарь, которому нужно принести соответствующее удовлетворение за нанесенное оскорбление. На мытарствах происходит не что иное, как экзамен для души: чего она хочет, к чему склоняется, к чему стремится, чем она хочет жить? И, поскольку по смерти тела душа лишается воли, она естественно, как вода с водой, как масло с маслом соединяется с тем, что является ей сродным. Была она заражена демоническими страстями, то и соединяется, по слову преподобного Антония Великого, с демонами-мучителями. Напротив — стремилась она к чистоте и святости, то и соединяется со светлыми ангелами и с Богом. Церковь говорит даже так: те, кто вел здесь достаточно праведную жизнь, святую, не проходят мытарств — они сразу соединяются с духом Божиим и остаются в райских обителях. Каждая душа естественно страдает или радуется в зависимости от проведенной жизни. Никаких долгов с нее там никто не спрашивает. Поэтому чистилище и гееннские страдания — это совершенно разные вещи.

— Но все-таки непонятно: почему покаяние (по-гречески «метанойя» — изменение образа мыслей) сразу открывает путь к жизни вечной? Ведь раскаявшийся человек может уйти в мир иной, не совершив никаких добрых поступков, не искупив ими свои злодеяния. Может быть, идеи важнее дел?

— Что такое покаяние, мы знаем даже из нашей обычной жизни. Кто-то нечаянно оскорбил человека, но приходит к нему и так горячо раскаивается перед ним, так осуждает свой поступок, что тот не может не простить его. В результате они примиряются и часто становятся еще большими друзьями. Вот какова сила искреннего покаяния!

Ведь покаяние — это нравственное отвержение совершенного зла. Это, как говорят святые отцы, «ненависть ко греху». Представляете, какое сильное слово даже употребляют — «ненависть»! Вот что такое покаяние — это акт духовный, и поэтому он очищает душу. Она выталкивает из себя, отсекает это зло. И Бог принимает такое покаяние. Вот что происходит.

— Даже если дел не совершено?

— Да какие дела? Что за дела? Опять «удовлетворение правосудию Божию»? А сколько совершил добрых поступков благоразумный разбойник, который покаялся на Кресте и первым вошел в Рай? Искреннее покаяние — это величайшее дело, но не каждый, к сожалению, способен к нему.

— Вот теперь ясно. Тогда следующий вопрос: как можем мы, грешные и страстные, умолить Бога о том, чтобы Он улучшил посмертное состояние души любимого человека, избавил его от адского огня страстей?

— Не Бога мы меняем своими молитвами (это совершенно неразумная мысль, ведь Бог есть, по-философски выражаясь, Абсолют, то есть нечто неизменяемое), а мы, меняясь сами, можем, через это изменение, посильное наше богоуподобление, соединяясь с Духом Божиим, положительно воздействовать на состояние души усопшего. Потому что, как я уже говорил, в молитве мы через Бога соединяемся с душой умершего. И в той мере, в какой та душа способна к изменению, оно происходит. Приведу такую аналогию.

Если в походе человек подвернул ногу — кто возьмет и понесет его рюкзак? Самый сильный. Если такого нет, то содержимое рюкзака распределяется между всеми членами группы. То же самое происходит и в Церкви, в духовной жизни ее членов.

Если душа умершего человека страдает от страстей, с которыми оказалась ТАМ, но не отвергает решительно Бога, то ЗДЕСЬ, в меру нашего очищения, в меру нашего богоуподобления, то есть соединения с Духом Божиим, мы способны помочь этой душе очиститься от страстей. Мы как бы берем на себя груз, который лежал на душе этого человека, и выводим его из геенны. Это помощь тому, кто хочет спастись, но сам не в силах. Ведь после смерти воля отнимается.

Это, знаете, как пьющий человек: он понимает пагубность своего состояния, хочет бросить пить, а не может. Так и лишенная воли душа усопшего не может самостоятельно избавиться от страстей. И мы своей чистой жизнью и искренней молитвой как бы берем его под руки, ведем за собой, несем на себе. А кто это может сделать? Только сильные духом. Как я могу взвалить на себя другого, когда сам на костылях иду?

Повторяю: наши молитвы будут действенны только в том случае, когда мы хоть немножко займемся собой и сможем идти без костылей. Тогда только мы действительно поможем родному человеку в спасении его души и наследии жизни вечной.