«Истинный друг рабочих и всей нашей бедноты..»

Жизнь и судьба о. Николая Михайловича Троицкого

Вместо предисловия

Как сообщается на сайте Казанской епархии Московского Патриархата РПЦ, в 2005 г. отделом по канонизации святых были подготовлены и сданы в Комиссию по канонизации Святейшего Синода материалы о трёх новомучениках — архиепископе Казанском и Свияжском Иоасафе (в миру — И.И.Удалове), настоятеле Свято-Троицкой церкви села Чистопольские Выселки протоиерее Михаиле Тимофеевиче Вотякове и казанском протоиерее Николае Михайловиче Троицком. Определением Священного Синода РПЦ от 11 апреля сего года один из них — о. М.Т.Вотяков, казнённый богоборческой властью в 1931 г., уже был причислен к лику новомучеников и исповедников Российских. Не вызывает сомнений, что вскоре состоится также канонизация архиепископа Иоасафа и протоиерея Н.М.Троицкого, расстрелянных в Казани в один день — 2 декабря 1937 г., с промежутком в пять минут.

Судьбы этих двух людей и сама их трагическая гибель оказались тесно переплетены между собой. Однако, если о жизни и подвижнической деятельности архиепископа Иоасафа, благодаря исследователям-энтузиастам из числа священников и неравнодушных к судьбам русского православия историков, известно уже достаточно многое, то жизнеописание о. Н.М.Троицкого продолжает пестрить пробелами, недоговорённостями и неточностями. Связано это, в первую очередь, с той печатью забвения, которую безбожные власти пыталась наложить на память о человеке, не только усердно служившем Богу и его православной пастве, но и долгое время являвшемуся одним из руководителей казанского черносотенного движения.

Но благодарная людская память оказалась сильнее глупых идеологических табу и ложных чекистских наветов. Закономерным результатом этого стало появление статей об о. Николае, которые, несмотря на свою немногочисленность, сделали своё благое дело.

В 1995 г. — почти через шестьдесят лет после казни Н.М.Троицкого — в Казани увидела свет (а затем — в 1996 г. — была переиздана в Москве в дополненном виде) книга А.В.Журавского [1] «Жизнеописания новых мучеников казанских: год 1918-й», в которой, помимо прочего, рассказывалось о возглавлявшемся о. Николаем «Казанском Братстве защиты Святой Православной Веры» и были помещены его фотографии. Однако о самом Н.М.Троицком в ней упоминалось лишь вскользь, не было ничего сказано и о его трагической гибели в 1937 г. В известной степени данные пробелы были заполнены за счёт краткой «статистической» информации, размещённой на интернет-сайтах Православного Свято-Тихоновского гуманитарного Университета (ПСТГУ) и Казанской городской общественной организации «Историко-просветительское благотворительное и правозащитное общество „Мемориал“, но полного и точного представления о жизнедеятельности Н.М.Троицкого они, естественно, не давали.

Далее, работая над своим „опытом словаря“ „Русское национальное движение в Казанской губернии и Татарстане: конец XIX — начало XXI веков“, вышедшем в Казани в 2004 г., я постарался обобщить собранные мною данные об общественно-политической деятельности Н.М.Троицкого, результатом чего стало появление отдельных статей об о. Николае и „Казанском Братстве защиты Святой Православной Веры“. Однако, в силу недоступности послереволюционных источников, отдельные сведения о жизнедеятельности Н.М.Троицкого после 1918 г., а также некоторые даты, почерпнутые мною с интернет-сайтов ПСТГУ и Казанского „Мемориала“, оказались неточными. Вскоре информация о Н.М.Троицком была внесена в Православно-патриотический календарь „Русская Держава“, размещённый на интернет-сайте Православно-информационного агентства „Русская Линия“. В мае нынешнего 2006 г. на нём же была опубликована моя статья „Политическое разъединение погубило русский народ, церковное объединение спасёт его…“ (страницы истории „Казанского Братства защиты Святой Православной Веры“)».

Кроме этого, совсем недавно — на страницах второго выпуска альманаха Казанской Духовной Семинарии (КДС) за текущий год — была помещена статья иерея А.В.Колясева и В.А.Кучина «Исповеднический подвиг протоиерея Николая Троицкого, священника Серафимовской церкви г. Казани», с приложением к ней текстов ряда не публиковавшихся ранее документов — трёх протоколов допросов о. Николая и выписки о вынесенном ему расстрельном приговоре с отметкой об исполнении такового. В статье содержится уникальный материал о послереволюционном периоде жизнедеятельности Н.М.Троицкого, однако, к сожалению, сведения о периоде предреволюционном (и в частности, имеющие отношение к общественно-политической деятельности о. Николая) грешат многими неточностями и нуждаются в уточнении и исправлении.

Поэтому, дабы создать более-менее цельное представление о жизненном пути этого замечательного человека, я решил обобщить информацию из всех вышеупомянутых публикаций, дополнив своими собственными архивными изысканиями последних лет. Надеюсь, что моя статья станет стимулом для новых исторических поисков и позволит в дальнейшем создать полную картину духовных подвигов и общественных трудов Н.М.Троицкого.

Путь к Богу и людям

Николай Михайлович Троицкий родился 24 июля 1880 г. в семье священника села Красноярское Ишимского уезда Омской епархии [2] Михаила Троицкого, который, по-видимому, ушёл из жизни, когда его сын был ещё ребёнком. [3] В дальнейшем Н.М.Троицкий говорил о себе, что, «как сын деревни, — сын сельского священника», он родился и вырос среди трудящегося народа, «с которым сроднился, к которому привязался с детства и которому посвятил лучшие годы моей деятельности». Именно пример отца, скорее всего, и стал определяющим в стремлении юного Николая продолжить его пастырское дело, посвятив себя служению Богу и православным людям. Со временем служение это превратилось в настоящий духовный подвиг, оборванный в 1937 г. пулей палача в энкавэдэшном застенке Казани.

Николай прошёл курс обучения в Ишимском духовном училище, после окончания которого — в августе 1894 г. — поступил на казённый счёт в Тобольскую Духовную Семинарию (ТДС). За время своего пребывания в её стенах, продлившегося до июня 1900 г., семинарист Н.М.Троицкий добился заметных успехов в учёбе, заслужив — при отличном поведении — исключительно «отличные» и «очень хорошие» оценки, являющиеся подтверждением его широкого кругозора, всесторонних знаний и редкой способности к самообучению. Так, например, сохранились свидетельства о том, что Н.М.Троицкий с детства хорошо владел немецким языком. Причём, из его семинарского аттестата известно, что он не обучался таковому в ТДС, однако в дальнейшем — при поступлении в Казанскую Духовную Академию (КДА) — сдал этот предмет на «пять с минусом». Можно предположить, что отличное знание немецкого языка стало результатом тесного общения юного Николая с представителями немецкой диаспоры (так называемыми «сибирскими немцами»), которые не являлись в его родных краях столь уж большой редкостью.

После успешного окончания ТДС и причисления «к первому разряду воспитанников оной», Н.М.Троицкий по назначению семинарского начальства и с утверждения епископа Тобольского и Сибирского Антония (в миру — А.Н.Каржавина) был направлен для продолжения духовного образования в КДА. Получив «прогонные» деньги и сопроводительные бумаги, двадцатилетний Николай отправился из Тобольска в Казань, с которой, как впоследствии распорядилась судьба, оказалась связана большая часть его подвижнической жизни.

Отношение Правления ТДС с препровождением документов Н.М.Троицкого было заслушано, в числе прочих, на заседании Совета КДА 17 августа 1900 г., после чего бывший тобольский семинарист получил допуск к вступительным экзаменам в одну из известнейших духовных академий Российской империи. На поверочных испытаниях он набрал достаточно высокий «средний балл» — 19,37, в соответствии с которым был признан достойным к поступлению в КДА и зачислен на казённое содержание студентом в состав первого курса. Испытывая очевидную симпатию к общественным дисциплинам и не находя в себе, по-видимому, особого призвания к миссионерским трудам в инородческой среде, Н.М.Троицкий изъявил желание изучать гражданскую историю («общую» и «русскую»), а также греческий и немецкий языки.

Однако на первых порах учёба в академии давалась Николаю Михайловичу непросто, причиной чего, помимо прочего, являлось его болезненное состояние, которое в свою очередь, возможно, стало следствием непростой адаптации к условиям жизни в чужом городе. Как явствует из протоколов Совета КДА, в 1901 г. он не успел подать в срок курсовое сочинение «по русской гражданской истории», в связи с чем перевод Н.М.Троицкого на второй курс был отсрочен и разрешён лишь 2 октября означенного года после ликвидации задолженности. Похожая история повторилась и в 1902 г., когда он не подал в установленный срок сочинение «по общей церковной истории». Однако в следующем году Н.М.Троицкий преодолел эти трудности и без проблем был переведён на четвёртый курс.

Постепенно войдя в ритм казанской жизни, Николай Михайлович начал, помимо учёбы, живо интересоваться и её общественными проблемами. Как человек, хорошо знакомый с бытом простого народа и, в силу своей социальной близости к нему, никогда не чуравшийся представителей «низших классов» общества, он быстро сошёлся здесь с близкими по духу людьми. Уже в скором времени после своего приезда в Казань Н.М.Троицкий активно включился в деятельность известной просветительно-благотворительной организации — «Казанского Общества Трезвости» (КОТ), которым бессменно руководил казначей и типограф Императорского Казанского Университета (ИКУ) А.Т.Соловьёв (см. статью Трезвая политика). «Деятельность общества, — признавал он весной 1904 г. в прошении на имя ректора КДА, епископа Чистопольского Алексия (в миру — А.В.Молчанова), — мне весьма симпатична и хорошо известна, так как в продолжение четырёх лет я принимал в ней непосредственное участие, отправляя обязанности псаломщика в служении всенощных богослужений в Ночлежном приюте и ведя по воскресным и праздничным дням религиозно-нравственные собеседования в Чайно-Столовой — Учреждениях общества Трезвости».

Действительно, упоминание о Н.М.Троицком, работавшем, в числе прочих студентов КДА, в учреждениях КОТ, содержалось ещё в «Отчёте по устройству народных чтений в Казани за 1900 — 1901 гг.», опубликованном в 1901 г. в печатном органе общества — журнале «Деятель». «Ночлежный приют, — говорилось, в нём, в частности, — в течение целого года посещался студентами академии; там накануне всех воскресных и праздничных дней совершалось всенощное бдение и велись собеседования с посетителями ночлежного приюта. Беседы были исключительно религиозно-нравственного содержания, такую заботу на себя приняли священник (студент академии) М.М.Шерстенников и студент[ы] академии — А.И.Юрьевский и Н.М.Троицкий».

Найдя своё призвание в социально-религиозном служении на ниве трезвенничества и благотворительности, Николай Михайлович в скором времени сделался активным членом КОТ. А уже 25 января 1904 г., как явствует из датированного этим числом протокола общего собрания общества, он был избран членом Комитета КОТ. Постепенно Н.М.Троицкий близко сошёлся с председателем последнего А.Т.Соловьёвым. Духовное (а после брака Н.М.Троицкого с одной из дочерей А.Т.Соловьёва — Елизаветой Александровной — и семейное) родство двух этих выдающихся людей было столь очевидно, что годы спустя — в феврале 1916 г. — побудило начальника Казанского губернского жандармского управления (КГЖУ) полковника К.И.Калинина на следующее образное сравнение: «По своим воззрениям, — писал тот о Н.М.Троицком, — он точный сколок с А.Т.Соловьёва, но с более широким политическим кругозором. Обладает даром слова и может овладеть вниманием и волей слушателей».

4 мая 1901 г. на очередном заседании Комитета КОТ было принято решение приступить к возведению в Казани собственного храма, мысль об устроительстве которого принадлежала деятельному члену общества — профессору А.И.Александрову (будущему епископу Чистопольскому Анастасию). Н.М.Троицкий с большой надеждой и участием отнёсся к этому богоугодному делу, мечтая сразу же после окончания КДА стать священником в новом трезвенническом храме. Однако, к сожалению, из-за финансовых трудностей его возведение растянулось почти на шесть лет. При этом, вначале КОТ планировало устроить большой храм, но со временем выяснилось, что таковой «не мог быть выстроен, так как средства общества были очень малы», по причине чего пришлось значительно подкорректировать масштабы строительства. В результате Н.М.Троицкому, в силу обстоятельств, пришлось отказаться от своей мечты.

Способность Н.М.Троицкого достаточно лаконично и ёмко излагать свои мысли на бумаге, сочетавшаяся с даром пастырского убеждения, нашла в это время своё отражение в его публицистических опытах. Так, мне удалось, в частности, обнаружить в подшивках журнала «Деятель» за 1903 — 1905 гг. четыре его статьи — «Заботы о личном спасении и общественное служение христианина», «Интеллигенция и народ», «Беседа с ночлежниками о семье и отхожих промыслах» и «На злобу дня"[4] (возможно, что в это же время он публиковался на страницах печатного органа КОТ ещё и под псевдонимами).

Прослушав в течение четырёх академических лет — при отличном поведении — полный курс общеобязательных и специальных наук „по второй группе“ и успешно пройдя экзаменационные испытания, Н.М.Троицкий представил на суд своих преподавателей сочинение под названием „Современные задачи сельского пастыря“, которое было признано Советом КДА заслуживающим степени кандидата богословия. Согласившись с мнением последнего, 8 июня 1904 г. архиепископ Казанский и Свияжский Димитрий (в миру — М.Г.Ковальницкий) утвердил в оной Николая Михайловича „с предоставлением ему права преподавать в семинарии“.

Несколькими месяцами ранее — 1 апреля 1904 г. — казанский архиерей в посланной из Санкт-Петербурга в Казань телеграмме на имя ректора КДА епископа Алексия так напутствовал новых выпускников академии: „Поздравляю, — писал он, — молодых Богословов с окончанием курса учения. Дай Бог, чтобы они, воспитанные Церковью, отдали все свои силы и знания на дело Церкви. Да будет благоуспешен жизненный путь их при помощи Божией под Кровом Церкви, да благословит Бог“. В отношении Н.М.Троицкого это пожелание оказалось в значительной мере пророческим.

При этом своё место Николай Михайлович, как и его отец, видел, прежде всего, в приходском храме, а не на преподавательской кафедре. Ещё весной 1904 г. он написал прошение на имя ректора КДА епископа Алексия, в котором, в частности, заявлял: „У меня есть искреннее и твёрдое намерение, по окончании Академического курса, посвятить себя делу пастырского служения, в звании священника; причём, я желал бы остаться священником в г.[ороде] Казани, при той Церкви, которая имеет быть выстроена в Подлужной Слободе Казанским Обществом Трезвости“. На то же время, пока идёт строительство, добавлял он, „я бы с удовольствием занял вакантное место псаломщика при Богоявленской Церкви г.[орода] Казани“.

В связи с этим Н.М.Троицкий просил ректора направить соответствующее представление о нём архиепископу Димитрию, что епископ Алексий и сделал, присовокупив, что находит „студента Николая Троицкого вполне способным к прохождению должности псаломщика“. Казанский архиерей просьбу уважил, и 29 июля 1904 г. Николай Михайлович был определён „на псаломщическое место к Богоявленской г.[орода] Казани церкви“, располагавшейся в центре города (и ставшей впоследствии, помимо прочего, знаменитой тем, что в 1873 г. в ней был крещён великий русский певец Ф.И.Шаляпин).

Охватившую в последующие годы страну революционную смуту Н.М.Троицкий, будучи человеком традиционных убеждений и верным заветам отцов церкви православным пастырем, воспринял как смертельную угрозу России, активно включившись в деятельность созданных своим тестем А.Т.Соловьёвым и профессором ИКУ В.Ф.Залеским () черносотенных организаций — соответственно, Казанского отдела „Русского Собрания“ (КОРС) и Казанского „Царско-Народного Русского Общества“ (КЦНРО).

Сохранилось документальное свидетельство о том, что 4 декабря 1905 г. Н.М.Троицкий, проживавший по адресу „Проломная [улица], д.[ом] Богоявленской церкви“, вместе с П.Е.Дубровским, В.Ф.Залеским, А.В.Калягиным, П.Ф.Мойкиным, С.А.Соколовским и другими, был избран членом Совета КЦНРО первого состава. Однако в последующих источниках упоминаний о нём в данном качестве мною не обнаружено.

Кроме того, фамилия „Троицкий“ фигурирует в протоколе первого общего собрания КОРС 6 декабря 1905 г. — в списке избранных на нём членов Совета [5] данной организации. Возможно, первоначально Н.М.Троицкий состоял одновременно в Советах сразу двух черносотенных организаций. Известно также, что уже 6 февраля 1906 г. на заседании КОРС, вместе с А.Т.Соловьёвым и Р.В.Ризположенским, он был включён в „объединённый совет“ КЦНРО, КОРС и „Общества церковных старост и приходских попечителей города Казани“. При этом вся дальнейшая деятельность Н.М.Троицкого в право-монархическом движении оказалась тесно связана именно с КОРС и дружественными ему организациями. После выбытия в 1907 г. из Казани делопроизводителя КОРС В.М.Суханова он был избран на эту вакантную должность.

Справедливости ради следует заметить, что, согласно источникам, в деятельности КОРС принимали активное участие сразу два священника с фамилией „Троицкий“ — Н.М.Троицкий и А.М.Троицкий. Причём, в самих документах их инициалы, как правило, опускаются, что значительно затрудняет идентификацию „объекта“. Однако и имеющихся конкретных упоминаний достаточно для утверждения о том, что Н.М.Троицкий являлся не просто членом Совета КОРС, а одним из идеологов местного черносотенства, хотя сам этого и не афишировал. Сделанные им на заседаниях Совета и собраниях КОРС доклады и сообщения („О самодержавной власти“, „Об Иоанне Кронштадтском“ и другие), а также ответы политическим оппонентам черносотенцев на выпады против них, часто публиковались в местной прессе, но, как правило, без указания авторства.

Как явствует из протоколов допросов Н.М.Троицкого 11 апреля 1923 г., 18 ноября 1930 г. и 7 января 1931 г., опубликованных в 2006 г. в „Православном Собеседнике“, ему неоднократно задавались вопросы о деятельности в составе казанских черносотенных организаций и состоявших в них лицах. При этом из ответов о. Николая создаётся впечатление, что он сознательно путал чекистских „следопытов“, отводя подозрения от лиц, которые ещё оставались в живых или которых он, возможно, считал живыми. Исключение составлял разве что его тесть А.Т.Соловьёв, о кончине которого в 1918 г. Н.М.Троицкий не мог не знать и навредить которому такими „страшными“ характеристиками, как „монархист“, было уже невозможно. Считать, что полученные в результате этих допросов „признания“ носили откровенный характер, было бы, по крайней мере, наивно, поэтому частично перекочевавшие из чекистских протоколов в статью А.В.Колясева и В.А.Кучина „факты“ о деятельности местных монархических организаций и участии в них о. Николая не могут быть признаны верными.

Так, например, Н.М.Троицкий, согласно опубликованному протоколу, утверждал на допросе 11 апреля 1923 г., что инициатором создания в Казани „Русского Собрания“ (иными словами — КОРС), в которое он сам входил, выступал, помимо А.Т.Соловьёва, некий „Профессор Николай Александрович Залецкий“ — что-то „среднеарифметическое“ между двумя известными правыми профессорами ИКУ — Николаем Александровичем Засецким и Владиславом Францовичем Залеским — руководителем КЦНРО. Здесь же он заметил, что: „Публичных выступлений эта организация не признавала, а занималась чисто кабинетской разработкой вопросов. Весь результат работы помещался в местной прессе, в какой собственно, я не помню“. Одновременно Н.М.Троицкий утверждал, что: „С местным царско-народным русским обществом я никакого сотрудничества не имел, т.к. считал эту организацию невозможной для народа“.

18 ноября 1930 г. о. Николай и вовсе „выдал“ на допросе, что по своим политическим убеждениям в дореволюционное время он являлся „умеренным“, то есть левым монархистом, защищавшим идею народного представительства при монархическом правительстве». По его словам, КОРС «занималось научной разработкой идей монархического строя при народном представительстве и решительно ограничивало себя от правых монархических организаций». Дальнейшие высказывания Н.М.Троицкого уводили его недоброжелателей в такую «степь», что выбраться из неё мог лишь человек с безупречной логикой, хорошо знакомый с «историей вопроса».

На самом же деле о. Николай имел до 1917 г. достаточно обширный «послужной» черносотенный список, однако откровенно рассказывать о нём в 1920 — 1930-е гг. чекистам и гэпэушникам — означало подписывать себе и своим близким смертный приговор. Отсюда, судя по всему, проистекали и пространная «туманность» в рассуждениях Н.М.Троицкого, и его частые «провалы в памяти», и дежурные «покаяния» в разного рода «грехах» (вроде непонимания «прогрессивной» сущности большевистского декрета об отделении церкви от государства), и вымученные «надежды» на грядущее «царство свободного труда и братство народов». Насколько верили всему этому тогдашние «вершители человеческих судеб» — судить достаточно трудно. Но уже одно то, что о. Николаю с его «бурным» монархическим прошлым и твёрдыми религиозными убеждениями, которые он никогда не скрывал, дали дожить до 1937 г., является настоящим чудом Господним.

Но тогда — в начале двадцатого века — всё было совсем иначе, и православным русским людям только в кошмарном сне могло привидеться, что настанут такие времена, когда им придётся прятать свою приверженность право-монархическим идеалам Православия, Самодержавия и Народности за осторожными и путаными фразами.

Азбука приходской благотворительности

В воскресенье 17 сентября 1906 г. — в День Святыя мученицы Софии и дщерей ея Веры, Надежды и Любви — на литургии в Казанском Кафедральном Благовещенском соборе, совершённой архиепископом Казанским и Свияжским Димитрием (в миру — Д.И.Самбикиным), Н.М.Троицкий был рукоположен во священника к Смоленско-Димитриевской церкви, располагавшейся в Ягодной слободе Казани. [6] С этим храмом были связаны почти десять последующих лет пастырского служения о. Николая, оказавшиеся достаточными для того, чтобы завоевать у большинства простых рабочих, которые, главным образом, населяли тогда Ягодную слободу, высокий авторитет и искреннее уважение.

Сама по себе Смоленско-Димитриевская церковь, занимавшая с надворными постройками и кладбищем целый квартал, являлась одним из особо почитаемых храмов казанского заречья. Будучи выстроена в 1775 — 1779 гг. на средства прихожан Ягодной и Пороховой слобод Казани в память о визите в 1767 г. в город Императрицы Екатерины II и о подавлении пугачёвского бунта, ко времени определения в неё о. Николая она представляла собой каменную двухэтажную, трёхпрестольную церковь (с одним престолом в честь Смоленской иконы Божией Матери в верхнем, «холодном», этаже и двумя — во имя Святого Великомученика Димитрия Солунского и в честь иконы Божией Матери «Неопалимая купина» — в нижнем, «тёплом»).

По состоянию на 1909 г. количество дворов в приходе составляло 212, а общее число прихожан — 739 человек русской национальности (кроме того, в приходе проживало чуть более сорока старообрядцев). При этом состояние прихода отличалось стабильностью. Как явствует из рапортов благочинного второго округа церквей города Казани А.А.Сельского на имя местного архиерея за вторую половину 1912 — вторую половину 1913 гг., численность прихожан колебалась в Смоленско-Димитриевской церкви в то время от 743 до 698 человек. Кроме того, в приходе действовало три начальных училища. Известно, что как до революционной смуты 1917 г., так и некоторое время после неё этот храм являлся местом духовного притяжения простого трудового люда, проживавшего в Ягодной слободе.

При этом судьба распорядилась таким образом, что Н.М.Троицкому пришлось стать не только очевидцем лучших для Смоленско-Димитриевской церкви времён, но и свидетелем её уничтожения. В годы гражданской войны было беспощадно разграблено богатое убранство церкви, а в конце 1920-х гг. она сама была до основания разрушена. На её месте была построена средняя школа, носившая в советское время имя принимавшего участие в её закладке С.М.Кирова. Говорят, что «пламенный большевик» заложил в фундамент школы капсулу с посланием потомкам, в котором, несомненно, ничего не сообщалось о том вопиющем кощунстве, которое предшествовало возведению на этой освящённой земле нового «храма знаний».

Известно также, что через семь с небольшим месяцев после рукоположения Н.М.Троицкого — 27 апреля 1907 г. — на улице Подлужной в Казани открылся храм во Имя Всемилостивого Спаса, ставший духовным центром казанских трезвенников, эрэсовцев и представителей близких к ним просветительно-благотворительных и общественно-политических организаций. Освятил его [7] епископ Чистопольский Алексий (в миру — А.Я.Дородницын), первым старостой храма был избран профессор А.И.Александров (впоследствии старостой храма продолжительное время являлся известный профессор Н.Ф.Катанов), а священником стал однофамилец о. Николая — о. А.М.Троицкий (вместе с тем, как явствует из консисторских источников 1909 г., «Спасская церковь во имя Господа Нашего Иисуса Христа» штатного причта не имела). Что же касается Н.М.Троицкого, то он к этому времени уже успел прикипеть всей душой к своему «рабочему» приходу, решив осуществить в отношении его свои прежние трезвеннические замыслы.

На очередном заседании Комитета КОТ 5 сентября 1906 г. его председатель А.Т.Соловьёв доложил, что «члены Общества Трезвости, проживающие в Ягодной слободе, просят разрешить им открыть отдел», о чём тут же постановлено было ходатайствовать перед Казанским губернатором. Однако, судя по всему, определение Н.М.Троицкого священником в Смоленско-Димитриевскую церковь внесло в судьбу будущего отдела существенные коррективы. Суть их заключалась в том, что отдел КОТ в Ягодной слободе решено было открыть при самой церкви, что означало его фактическое слияние с местным приходом.

Ходатайство об открытии отдела КОТ при Смоленско-Димитриевской церкви под председательством Н.М.Троицкого было возбуждено Комитетом общества уже через месяц с небольшим после рукоположения о. Николая — 19 октября 1906 г. Через несколько дней — 24 октября — от и.д. губернатора на это было получено необходимое разрешение. Однако необычный статус отдела потребовал дополнительных согласований с епархиальным начальством касательно открытия при нём (и — соответственно — при Смоленско-Димитриевской церкви) под наблюдением о. Николая библиотеки-читальни из книг религиозно-нравственного содержания. 24 ноября 1906 г. на сей счёт последовала резолюция архиепископа Казанского и Свияжского Димитрия (в миру — Д.И.Самбикина): «Именем Божиим разрешается и благословляется открытие библиотеки-читальни при Смоленско-Димитриевской церкви г.[орода] Казани, если со стороны Гражданского Начальства не встречается препятствий». Гражданское начальство возражений со своей стороны не высказало, и благое начинание Н.М.Троицкого получило путёвку в жизнь.

Созданная и возглавленная им трезвенническая организация имела название «Общество трезвости, открытое при Смоленско-Димитриевской церкви в Казани», и подчинялась на правах отдела КОТ. В связи с этим общество чаще называлось в источниках Смоленско-Дмитриевским отделом КОТ, отделом КОТ при Смоленско-Димитриевской церкви или же Ягодинским отделом КОТ. Эпиграфом к уставу общества стали слова святого старца Серафима Саровского: «Вот вам моё завещание: не имейте в дому своём не только вина, но даже и посудины винной». Известно также, что при его открытии была послана приветственная телеграмма о. Иоанну Кронштадтскому, который являлся непререкаемым духовным примером для Н.М.Троицкого и всех казанских трезвенников.

Согласно своему уставу, общество имело «двоякую цель»: «1) отвлекать прихожан Смоленско-Димитриевской церкви и смежных с ней приходов от употребления спиртных напитков» и «2) оказывать им нравственную поддержку и материальную помощь через приискание работы и через даровое пропитание». Насколько это было тяжёлое и даже опасное занятие, можно судить по одной из записок, направленных о. Николаем в Комитет КОТ. «В нашем приходе, — писал он в ней, — весьма распространена тайная продажа вина в т.[ак] называемых шинках. Количество шинков достигает ужасной цифры 300-, что дом — то шинок. Смоленско-Дмитриевский отдел бессилен бороться с шинками: домохозяевам выгодно держать шинкарей, потому что они берут с них повышенную плату, полиция не обращает внимания. Не найдёт ли возможным Комитет О[бщест]ва Трезвости чем-либо помочь нашему горю. Члены нашего отдела боятся выступить активно против шинков, боясь насилия со стороны шинкарей. Гораздо удобнее Комитету о[бщест]ва обратиться с просьбою о закрытии шинков и преследовании тайной продажи вина к г.[осподину] Губернатору, который и сделает соответствующее внушение Казанской Полиции».

Вместе с тем, о. Николай прекрасно понимал, что одной лишь официальной ликвидацией винных «точек» проблему не решить. Пьянство, тесно связанное с нищетой и социальной безысходностью, настолько прочно укоренилось в народной (и в первую очередь — рабочей) среде, что бороться с ним можно было лишь посредством религиозно-духовного оздоровления людей и решения их первоочередных проблем. Для этого Н.М.Троицкий (являвшийся, помимо прочего, председателем приходского Совета Смоленско-Димитриевской церкви) серьёзно взялся за упорядочение в своём приходе благотворительной деятельности, составив несколько кратких обращений, в которых доступным языком разъяснял пастве суть православного подхода к делу оказания помощи ближним.

Одна из них, названная «Азбукой приходской благотворительности», представляла собой чёткую инструкцию, разбитую по пунктам, которую должен был знать и соблюдать «всякий приходской благотворитель, тем более, каждый член приходского совета». Учитывая, что таковая в известной мере не потеряла своей актуальности и в наше время, осмелюсь привести её в полном объёме:

«А. Помогать нужно самым необходимым. Приходская благотворительность — не расточительность. Помогать в нужде Бог велел. В Евангелии вполне определённо указана нужда, которую мы должны удовлетворять: „накорми голодного, напой жаждущего, одень нагого, дай приют бездомному, посети больного и в темнице заключённого“.

Сообразно такой нужде, приходская помощь прежде всего должна выразиться:

1) В выдаче нуждающемуся насущного куска хлеба, как предмета первой необходимости: „хлеб наш насущный даждь нам днесь“. Не удовлетворив первую нужду, нельзя удовлетворять другие менее насущные нужды. Не нужно забывать, что средства приходской кассы ограничены: дай Бог, чтобы их хватило на предметы первой необходимости, и прихожане охотно дадут свою лепту только на самое необходимое; на сверх-необходимое же не хватит ни приходских средств, ни приходской щедродательности.

Накормив хлебом, если останутся приходские средства, дайте нуждающемуся:

2) Тёплый угол. Под тёплым углом мы разумеем бесплатную квартиру для бедных, которую снимает и отопляет приходской совет. Обстановка в ней может быть самая убогая: какую Бог пошлёт и добрые люди дадут.

3) Необходимую одежду (одень нагого).

4) Чай и сахар и другие продукты — предметы меньшей необходимости, чем хлеб. Едва ли приходских средств будет достаточно на покупку одежды, чаю, сахару и пр.[очего], поэтому эти предметы могут быть выдаваемы нуждающимся по мере поступления их от прихожан.

 Б. Помогать нужно действительно нуждающимся. Кто действительно нуждающиеся?

1) Люди, не способные к труду: а) безродные немощные старики и старухи, б) больные, в) малые дети-сироты.

Сначала должен быть обеспечен необходимым этот первый разряд приходских бедняков.

2) Женщины-вдовы и брошенные своими мужьями с малыми детьми, которые лишают их возможности зарабатывать хлеб. Это второй разряд приходских бедняков, который также должен быть удовлетворён в своих насущных нуждах.

3) Люди, способные к труду, но временно лишившиеся заработка. Если средства приходские значительны, и первые два разряда нуждающихся удовлетворены самым необходимым, — может быть оказана помощь и этим людям.

В. Помогать нужно людям, заслуживающим помощи. Люди нуждающиеся могут не заслуживать помощи по разным причинам: таким помощь не оказывается или, если оказывалась, приостанавливается до времени их исправления. Приход не согласится кормить пьяниц, бездельников и развратников; в „учении 12-ти Апостолов“ эти люди называются „христопродавцами“, и оказывать им помощь запрещается.

В деле приходской благотворительности нужна строгая постепенность и согласованность с азбукой благотворительности. Приходская благотворительность, нарушившая одну иоту или одну черту этой азбуки, не будет целесообразна, т.[о] е.[сть] полезна людям и угодна Богу и, как таковая, не привлечёт достаточных средств, а без средств нельзя благотворить».

Согласно прописанному здесь, в других обращениях к прихожанам и уставе Смоленско-Дмитриевского отдела КОТ «алгоритму», Н.М.Троицкий начал выстраивать в подведомственном ему приходе всю благотворительную, трезвенническую и просветительную деятельность, что уже в скором времени принесло свои положительные результаты. Верными помощниками о. Николая в деле борьбы за народную трезвость, помимо Комитета КОТ и его председателя А.Т.Соловьёва, являлись и члены церковного причта — в частности, диакон Иоанн Лаврович Аверьянов, являвшийся секретарём Смоленско-Дмитриевского отдела КОТ. О численности самого отдела и динамике её роста в известной мере можно судить по сохранившимся отчётам казначея о сборе членских взносов. Так, например, в отчёте с 19 октября 1906 г. по 2 июля 1907 г. говорилось о том, что получены членские взносы с 89 человек, а в отчёте с 20 октября 1906 г. по 20 октября 1908 г. — о получении взносов уже со 146 человек, «вступивших в члены О[бщест]ва».

Со временем при Смоленско-Димитриевской церкви и одноимённом отделе КОТ были открыты бесплатная библиотека-читальня из книг религиозно-нравственного содержания, устроен сад, начал функционировать приходской детский приют, находившиеся под строгим надзором прихода и о. Николая. Несмотря на небольшие суммы пожертвований, разумный и «по-немецки» пунктуальный подход к организации приходской благотворительности (с разделением прихода на несколько участков во главе с попечителями из числа пользующихся наибольшим доверием прихожан, чётким фиксированием в особой книге точных сведений о том, какие бедняки проживают в приходе, кто и в чём конкретно нуждается, достойны ли они помощи, с выдачей специальных «марок» на бесплатное получение хлеба в потребительской лавке и т. д.) позволил обеспечить чёткое соблюдение принципа социальной справедливости.

Всё это сделало Н.М.Троицкого популярной и авторитетной личностью в местной рабочей среде, а его дом превратился в своего рода место паломничества всех духовно страждущих и нуждающихся в материальной помощи. «Пожертвования, — говорилось, в частности, в одном из обращений к прихожанам Смоленско-Димитриевской церкви, — принимаются в доме Священника О. Николая Троицкого всем, кто что найдёт нужным пожертвовать. Вместе с хлебом производится выдача сахару, чаю и картофеля». При этом, общественно-благотворительная деятельность Н.М.Троицкого естественным образом сочеталась как с его пастырским служением, так и с деятельностью в составе местного черносотенного движения. За свои духовные труды и заслуги перед церковью, в 1907 г. он был награждён набедренником.

«Расширяя свою пастырскую деятельность, — пишут А.В.Колясев и В.А.Кучин, — о. Николай к 1909 году, кроме вышеупомянутых трудов, преподавал Закон Божий также ещё и в прогимназии и в трёх приходских начальных училищах. Уже начали проявляться плоды посеянных в души рабочих семян веры Христовой и любви. Паства отвечала ему особой любовью и почитанием. К этому времени его приход уже составлял около 800 человек.

Также в отчётах благочинного всё чаще стали появляться строки благодарности в адрес священника Николая Троицкого за его благочестивое пастырское служение и за труды по образованию рабочих и их детей. Пройдёт несколько лет, и эти рабочие заступятся за своего пастыря, когда новая власть, арестовав о. Николая, попытается сослать его в лагеря. Они с благодарностью отзовутся о своём священнике, называя его «другом всей бедноты», говоря, что «именно ему, как никому другому, была известна их трущобная жизнь, и именно он принёс в эти трущобы свет Христианской веры и любви».

Из слов самого же о. Николая известно, что в деле создания благотворительных учреждений он также активно взаимодействовал с известными казанскими промышленниками купцами Алафузовыми (владевшими в Ягодной слободе целым комплексом предприятий), контакты с которыми ему затем ставили в вину «компетентные органы». На одном из допросов Н.М.Троицкий признавал, что неоднократно получал от Н.И.Алафузова [8] деньги на благотворительные цели, однако отрицал существование между ними каких-либо политических и личных корыстных связей.

«От Алафузова, — говорится в протоколе допроса Н.М.Троицкого от 18 ноября 1930 г., — я получил двести (250 р.[ублей]), после основания мною богадельни для рабочих и, конечно, не отказался от этих денег, принадлежащих, по-моему, рабочим же, и употребил их на содержание богадельни. В этом случае я поддерживал не капиталиста-фабриканта, а рабочих, которые на него работают». По настоянию о. Николая Н.И.Алафузов затем ассигновал также денежные средства на устройство яслей и сада для детей рабочих.

Характерная черта благотворительности, которой занимался Н.М.Троицкий и его единомышленники, состояла в том, что она была абсолютно прозрачна и подконтрольна членам прихода. «Все рабочие, — отмечал Н.М.Троицкий, — знают, что я делал и куда направлял средства, мною собиравшиеся: все они шли на содержание устроенных мною для рабочих благотворительных учреждений. Если в этом есть какая-нибудь моя вина, пусть её укажут».

Однако, несмотря на все трудности, это было, пожалуй, самое счастливое время в жизни о. Николая. В 1906 г. устроилась и его личная жизнь. По сведениям, приводимым А.В.Колясевым и В.А.Кучиным, в этом году «Николай Михайлович сделал предложение Елизавете Александровне [Соловьёвой], на которое вскоре получил положительный ответ, за чем последовало и венчание». Очевидно, что Господь не обделил о. Николая семейным счастьем и детьми. Во втором издании книги А.В.Журавского «Жизнеописания новых мучеников казанских: год 1918-й» была помещена фотография, на которой Н.М.Троицкий запечатлён со своей семьёй. К сожалению, мне не известна дальнейшая судьба родных и близких о. Николая, но я надеюсь, что его потомки откликнутся на эту статью и раскроют нам новые факты из биографии Н.М.Троицкого.

В связи с этим особо хочется указать на то, что ещё практически абсолютно не изученной остаётся педагогическая деятельность о. Николая, хотя известно, что он успешно занимался ею практически всю свою жизнь. Хочется надеяться, что о ней сохранились хоть какие-то отрывочные воспоминания или свидетельства, ведь через заботливые руки Н.М.Троицкого, наверняка, прошла не одна тысяча детей. [9]

«Мы признавали монархическое Правительство как носителя Евангельских идей мира и добра и служили ему…»

Несмотря на то, что в годы богоборчества Н.М.Троицкому неоднократно приходилось «доказывать» своим будущим палачам, будто бы он в корне пересмотрел свои прежние монархические взгляды, те ему упорно не верили, в чём, по-видимому, действительно были правы. Безусловно, за годы тяжёлых духовных и физических испытаний его общественно-политические взгляды, как и взгляды многих русских людей, ставших свидетелями катастрофического крушения монархии и развала Российской империи, подверглись определённой переоценке. Но таковая ни в коей мере не коснулась тех незыблемых религиозно-нравственных императивов, которые сызмальства были заложены в о. Николае. И с этой точки зрения православный русский царь и весь отечественный монархический миропорядок были слишком большими ценностями, чтобы от них можно было легко отказаться даже под угрозой физической расправы.

Его признания в искренней преданности этим ценностям пробивались даже во время чекистских допросов — сквозь вымученные рассуждения о правильности «пролетарского» строя. «Мы, — утверждал, в частности, на допросе 18 ноября 1930 г. Н.М.Троицкий, — признавали монархическое Правительство как носителя Евангельских идей мира и любви и служили ему, поскольку оно отвечало требованиям этих идей». Одновременно о. Николай заявил, что тогда он был слишком далёк «от мысли, что монархические власти есть только власть капитала и насилия сытых и богатых над бедными».

Известно, что Н.М.Троицкий являлся участником избирательных кампаний в Первую и Вторую Государственные Думы. Так, в период выборов в первое «издание» российского парламента он был включён в список выборщиков от Соединённого Совета ЦНРО, КОРС и «Общества церковных старост и приходских попечителей города Казани» по первому городскому участку. Во время проведения в Казани избирательной кампании во Вторую Государственную Думу Н.М.Троицкий, вместе с такими известными казанскими правыми монархистами, как Н.Н.Галкин-Врасский, Ф.С.Гребеньщиков, В.Ф.Залеский, Н.А.Засецкий, А.Т.Соловьёв, М.А.Тюфилин и другими, вошёл в «Список выборщиков в Государственную Думу от Русских Людей» по «1-й части».

Необходимо отметить при этом, что деятельность Н.М.Троицкого в местном право-монархическом движении не ограничивалась рамками одного лишь КОРС. Уже 6 мая 1910 г. он был избран председателем Совета Боголюбского отдела «Союза Русского Народа» (СРН), чья деятельность распространялась на Адмиралтейскую и Ягодную слободы Казани. Н.М.Троицкий сменил на этом посту скончавшегося 13 апреля того же года купца А.И.Кукарникова, являвшегося вдохновителем и главной движущей силой Боголюбского отдела СРН. Понимание высокой ответственности за продолжение начатого Андреем Ивановичем важного дела позволило ему, несмотря на вступление местного черносотенного движения в полосу внутренних распрей, сохранить эту «союзническую» организацию и удержать её в лагере «соловьёвцев».

Известно, что Н.М.Троицкий и ранее был прекрасно знаком с деятельностью Боголюбского отдела СРН и принимал в ней активное участие. Так, ещё в сентябре 1908 г., по инициативе А.И.Кукарникова, при отделе было открыто четырёхклассное патриотическое мужское частное заведение второго разряда по программе мужской классной прогимназии. Обучение в «патриотической прогимназии», заведующим которой стал Ф.Ф.Мельников, а законоучителем — Н.М.Троицкий, было поставлено на достаточно высокий уровень, однако оно часто испытывало трудности различного характера. «Желающие поместить своих детей в патриотическую прогимназию в Адмиралтейской слободе, — сообщалось в 1912 г. в одном из газетных объявлений, — прошения должны подавать священнику Смоленско-Дмитриевской церкви о. Н.М.Троицкому. В 1, 2, 3 и 4 классы [учащиеся] принимаются по экзамену». В дальнейшем о. Николай признавал: «В приходской гимназии, содержащейся на средства общества трезвости и основанной для детей бедных рабочих (каковые и учились бесплатно), я был законоучителем. Приходская гимназия существовала очень недолго. Она была закрыта правительством, очевидно, она не отвечала его требованиям. Детей мы старались воспитывать в духе религии и любви к отечеству, старались прививать и монархические идеи в нашем толковании».

Во время избирательной кампании в Четвёртую Государственную Думу Н.М.Троицкий принял активное участие в предвыборных собраниях «Казанского Русского Избирательного Комитета» (КРИК), в состав которого входил целый ряд местных правых монархистов (в том числе и А.Т.Соловьёв), а также — в предвыборных собраниях казанских черносотенных организаций. Так, например, в жандармских источниках были зафиксированы факты и содержание выступлений о. Николая на собраниях «русских избирателей» в зале Казанского Дворянского Собрания 30 сентября 1912 г. и «членов союза русского народа» в здании «патриотической прогимназии на 2-й Зилантовской ул.[ице] в Адмиралтейской слободе» 11 октября 1912 г. Кроме того, по сведениям профессора В.Ф.Залеского, в середине сентября того же года, Н.М.Троицкий, в числе прочих, был включён в дополненный список выборщиков КРИК. Однако в его окончательном варианте о. Николай уже не фигурировал.

Следует признать, что Н.М.Троицкий, обладая заметными организаторскими способностями и ораторским талантом, в известной степени дополнял А.Т.Соловьёва как руководителя КОТ и «Объединённых монархических обществ и союзов при Казанском отделе «Русского Собрания». В рапорте начальника КГЖУ К.И.Калинина на имя товарища (заместителя) министра внутренних дел С.П.Белецкого от 19 февраля 1916 г., [10] говорилось, в частности, что: «Священник о. Николай Троицкий является непосредственным помощником [А.Т.]Соловьёва по распорядительной и организационной части».

В другом — относящемся примерно к этому же времени — неподписанном документе под названием «Казанские Правые организации», который хранится в фонде КГЖУ Национального архива Республики Татарстан (НА РТ), к приведённой характеристике Н.М.Троицкого добавлялось, что: «Организация под его председательством так же крепка и устойчива, как и Казанское Русское Собрание». В одном из источников помощником о. Николая по Боголюбскому отделу СРН (по-видимому, речь идёт о товарище /заместителе/ председателя Совета) назывался А.С.Степанов, а секретарём Совета — домовладелец Адмиралтейской слободы Д.П.Катков.

При этом, как явствует из совершенно секретного рапорта казанского полицмейстера В.В.Салова начальнику КГЖУ К.И.Калинину от 14 января 1916 г., в то время в Совете КОРС состояли, в числе прочих, такие известные церковные деятели, как настоятель Казанского Спасо-Преображенского монастыря архимандрит Иоасаф (в миру — И.И.Удалов), епископ Чистопольский Анатолий (в миру — А.Г.Грисюк) [11], инспектор [12] КДА архимандрит Гурий (в миру — А.И.Степанов) [13], доцент КДА Варсонофий (в миру — А.В.Лузин) [14] и ключарь Благовещенского Кафедрального собора священник П.А.Рождественский [15]. Судьба последнего из них мне, к сожалению, не известна, что же касается остальных, то все они в дальнейшем были казнены или умерли в заключении.

На чекистском допросе 1 декабря 1930 г. епископ Иоасаф (в миру — И.И.Удалов) говорил, в частности: «Свящ[енника] Троицкого знаю, когда он был еще в Ягодинском приходе. О нём шла молва как о хорошем проповеднике, много помогающем заводской бедноте, и любимце заречных рабочих. Потом мы с ним несколько месяцев служили в епархиальном совете. Там, помимо должностных обязанностей, как член коллегии, он исполнял различные поручения по устройству церковных торжеств. Об его участии в политических организациях я ничего не знаю, так как с ним в близких отношениях, помимо служебных, не состоял». [16] Вряд ли, конечно, епископ Иоасаф действительно не знал о прошлой общественно-политической деятельности о. Николая, вместе с которым состоял не только в Комитете КОТ, но в одной право-монархической организации. Однако не мог он не понимать и того, что даже слабый намёк на это мог означать для Н.М.Троицкого расстрельный приговор.

Деятельность КОРС, Боголюбского отдела СРН и КОТ не прекращалась и во время Первой мировой войны, когда все патриотические помыслы их членов были нацелены на конкретную работу во имя победы над внешним врагом и его внутренними пособниками. При этом, помимо безвозмездного общественного труда, о. Николай, как и многие русские люди, жертвовал также на алтарь победы и свои скромные денежные средства. Так, например, известно, что в 1915 г. он передал десять рублей в Казанский отдел «Комитета по оказанию помощи раненым воинам русским, черногорским, сербским и их семействам, и семействам убитых воинов», состоявшего под августейшим покровительством Её Императорского Высочества Великой Княгини Милицы Николаевны. Одновременно о. Николай продолжал заниматься и преподавательской деятельностью. Так, известно, в частности, что он являлся тогда законоучителем Казанского 1-го реального училища.

В последний предреволюционный год в пастырской судьбе Н.М.Троицкого произошли заметные изменения, в результате которых ему пришлось проститься со своим трезвенническим приходом в Ягодной слободе. 6 мая 1916 г. — «ко дню рождения Его Императорского Величества», о. Николай, в числе прочих, был награждён камилавкою. А 15 июня того же года распоряжением епархиального начальства — перемещён священником к Воскресенской церкви — одному из самых величественных храмов Казани, располагавшемуся в самом центре города. К сожалению, как и Смоленско-Димитриевская церковь, он тоже был разорён и уничтожен в 1930-е гг. Вряд ли кто-нибудь может сегодня представить себе, что испытывал священник Н.М.Троицкий, ставший очевидцем глумления над Божьими храмами, которым он посвятил многие годы своей жизни. Безусловно, не меньшее смятение и горе неисполнимой утраты переживал он и в феврале 1917 г., события которого положили начало скорбному пути России на большевистскую Голгофу.

Защитник веры

Подобно многим монархистам, застигнутым врасплох отречением от престола Императора Николая II, Н.М.Троицкий вынужден был признать «новый строй», однако никаких иллюзий по поводу грядущего «обновления» России он не испытывал. Будучи лишённым из-за запрета деятельности право-монархических организаций и КОТ возможности заниматься привычной для себя политической и благотворительно-просветительной деятельностью, о. Николай с головой окунулся в общественно-церковные дела, выступив в защиту начавшего подвергаться революционным нападкам духовного образования.

Из публикаций в «Известиях по Казанской епархии» явствует, что Н.М.Троицкий принимал активное участие в работе проходившего в сентябре 1917 г. в г. Казани Епархиального съезда духовенства и мирян Казанской епархии (в том числе — и в качестве председательствующего на нескольких его заседаниях). Так, в «журнале» съезда имеется запись о том, что, открывая утреннее заседания 2 сентября 1917 г., о. Николай предварил его краткой речью, в которой он призвал собравшихся «всеми мерами поддерживать наше общее детище — духовную школу».

Известно также, что Н.М.Троицкий какое-то время являлся членом Казанской Духовной Консистории (КДК), переименованной весной 1918 г. в Казанский Епархиальный Совет (КЕС). Его подпись, наряду с подписями ещё трёх членов Консистории — архимандрита Иоасафа (в миру — И.И.Удалова), протоиерея П.А.Рождественского и священника В.П.Гурьева — стоит под протоколом заседания КДК 3 апреля (21 марта по ст. ст.), принявшего данное решение. Утверждающей последнее резолюцией архиепископа Казанского и Свияжского Иакова (в миру — И.А.Пятницкого) председательствование в КЕС было возложено на протоиерея В.В.Кошурникова, но по причине его отказа от этого поста председателем Совет был избран ключарь Благовещенского Кафедрального собора Казани протоиерей П.А.Рождественский, являвшийся последним секретарём Комитета КОТ.

То, насколько ответственной и опасной в это время являлась должность члена КЕС, можно судить, в частности, уже по тому, ещё 28 февраля (15 февраля по ст. ст.) 1918 г. на свет появилось некое «постановление Казанских Народных Комиссаров» об упразднении КДК, как губернского правительственного учреждения, и изъятии из неё дел, относящихся к ведению государственных учреждений. В ответ на это, по сообщению «Известий по Казанской епархии», члены Консистории, среди которых находился и Н.М.Троицкий, и постановили, «подчиняясь лишь насилию», продолжать, тем не менее, своё «дальнейшее действование по всем делам, касающимся Св.[ятой] Православной Церкви», переименовав КДК в КЕС.

Позднее — 19 июня 1918 г. — на заседании I Епархиального собрания Казанской епархии Н.М.Троицкий баллотировался в члены КЕС, но не добрал голосов, после чего был избран кандидатом в члены последнего. Вместе с тем, сохранились противоречивые свидетельства о том, что в последующие месяцы (в том числе, в августе 1918 г., когда Казань была свободна от большевиков) о. Николай являлся членом КЕС и даже возглавлял его, однако они требуют уточнения и перепроверки.

В это же время о. Николай выступил организатором и руководителем «Казанского Братства защиты Святой Православной Веры» (КБЗСПВ), которое было создано при «Православном Церковном Союзе Казанской Епархии», по одним сведениям, в первой половине 1918 г., а по другим — ещё в 1917 г. В своей статье «Политическое разъединение погубило русский народ, церковное объединение спасёт его…», размещённой на «Русской Линии», я предпринял попытку, опираясь на доступный материал, рассказать о деятельности КБЗСПВ. Поэтому, отсылая всех интересующихся историей Братства к данной статье, ограничусь лишь кратким перечислением основных заслуг о. Николая как руководителя КБЗСПВ.

Известно, что именно по инициативе и под непосредственным руководством Н.М.Троицкого была сформирована специальная депутация «от лица духовенства и мирян» (включавшая в себя, помимо прочих, представителей «от Порохового, Алафузовского и Крестовниковского казанских заводов»), которая посетила в Москве Патриарха Московского и Всея Руси Тихона (в миру — В.И.Беллавина) и Совет Народных Комиссаров РСФСР. Переданные ею православному населению Казанской епархии патриаршее благословение и икона Священномученика Ермогена (Гермогена) с частицею святых мощей в значительной мере укрепили смущённый большевистскими бесчинствами дух верующих и способствовали росту патриотических настроений в среде местного русского населения.

Одновременно Н.М.Троицкий выступил инициатором и организатором целого ряда протестных собраний и иных общественных акций, направленных против репрессивных действий властей в отношении православной церкви и русских людей. При этом особое негодование о. Николая и членов Братства вызывали настойчивые попытки большевиков запретить преподавание Закона Божьего в русских школах, которые осуществлялись при одновременном официальном разрешении на преподавание мусульманского Закона Веры в татарских школах. Многие рабочие и крестьяне открыто заявляли, что не признают русской школы без обязательного преподавания Закона Божия и что не будут посылать в такую школу своих детей. В феврале — марте 1918 г. члены КБЗСПВ принимали участие в собраниях прихожан (проходивших в Богоявленском храме Казани), родительских комитетов (имевших место в актовом зале Казанского университета), представителей приходов (проводившиеся совместно «с приглашёнными депутатами Крестьянского Съезда» в Воскресенском храме Казани) и других общественных акциях.

Наиболее ярким проявлением массового гражданского протеста стало посещение 11 марта 1918 г. особой депутацией «представителей приходов г.[орода] Казани, Алафузовских фабрик и Порохового завода в количестве до 200 человек» комиссара просвещения Казанской Советской Рабоче-Крестьянской Республики А.А.Максимова, во время которого они в категорической форме потребовали отмены декретов последнего о запрете преподавания Закона Божия и молитв в низших и средних учебных заведениях Казани.

Безусловно, деятельность о. Николая и руководимого им КБЗСПВ сильно досаждала представителям «пролетарской власти», но открыто противодействовать ей они были ещё не в силах, так как на стороне Братства выступали, главным образом, те самые рабочие, единственными выразителями интересов которых лицемерно пытались представить себя большевики. Поэтому на первых порах они вынуждены были терпеть деятельность КБЗСПВ и близких ему по духу организаций, а в ряде случаев даже идти на серьёзные уступки требованиям православной русской общественности. Так, например, в июне 1918 г. под угрозой забастовки организованных Н.М.Троицким рабочих Алафузовского и Порохового заводов на поруки был отпущен арестованный большевиками по очередному «Раифскому делу» управляющий (на правах настоятеля) Свияжским Успенским Богородицким мужским монастырём епископ Амвросий (в миру — В. Гудко). [17]

Однако терпеть подобные «безобразия» бесконечно долго большевики, естественно, не могли. И хотя КБЗСПВ, по позднему признанию самого о. Николая, «боролось легально и открыто» и имело «разрешение на устройство собраний и крестных ходов от Совета Народных Комиссаров РСФСР», а его религиозные воззвания печатались «с разрешения и ведома местных властей», уже летом 1918 г. терпение последних начало иссякать. Как сообщают А.В.Колясев и В.А.Кучин, во время крестного хода 9 июля (26 июня по ст. ст.) указанного года, «чтобы прекратить произнесение проповеди и раздачу религиозных листовок», красноармейцы предприняли попытку арестовать членов Братства, в том числе — и Н.М.Троицкого, но «верующие заступились за них».

Сразу же после занятия 6 августа 1918 г. Казани частями Чехословацкого корпуса (т.н. «белочехами») и «Народной армии» Комитета членов Учредительного Собрания («Комуча») КБЗСПВ активно откликнулось на изложенные в посланиях «по поводу переживаемых событий» к православным верующим и духовенству призывы митрополита Казанского и Свияжского Иакова (в миру — И.А.Пятницкого) молитвенными подвигами, материальными жертвами и личным участием в добровольческих частях и уходе за ранеными способствовать «полной победе над врагом за свободу нашей Церкви и за благо всей нашей страны». Братство организовывало сбор продуктов и организовало кухню для обеспечения антибольшевистского фронта горячей пищей.

Как пишут в своей статье А.В.Колясев и В.А.Кучин, Н.М.Троицкий «лично убедил митрополита Казанского и Свияжского Иакова благословить совершение молебнов «о победе освободителей Казани», которые вскоре стали служить практически во всех храмах города. В своих проповедях, пишут они со ссылкой на одно из следственных дел, «о. Николай призывал к общей молитве, чтобы «Бог не допустил возвращения в Казань красных войск», утверждая, что «Господь попустил за наши грехи великие бедствия — революцию, но если народ русский покается и не будет забывать Бога, он не погибнет».

Вместе с тем, Н.М.Троицкий отнюдь не пребывал в состоянии слепой восторженности по отношению к новой власти, которая, хотя и вела активную борьбу против большевистского режима, но и сама являла собой весьма противоречивое «новообразование». Так, в частности, на допросе 11 апреля 1923 г. о. Николай заявлял в ответ на предъявленные ему нелепые обвинения: «Чехов я не встречал ни с речами, ни с крестным ходом, ни тем более с пением «Христос Воскресе». Такого кощунства я не мог бы допустить, тем более чехи пришли неожиданно ночью, во время страшной бури и грозы, и я не видел, откуда они зашли и рано вошли в город. Это обвинение считаю выдуманным». Одновременно Н.М.Троицкий признавал, что отпевал в Вознесенской церкви «убитых чехов», но в то же время не отказывал и в отпевании красноармейцев (только не имел права находиться в анатомическом театре, а также «хоронить с венцом и подобающими почестями»).

Те же А.В.Колясев и В.А.Кучин отмечают, что «за август 1918 года авторитет о. Николая сильно возрос». И это выразилось, в частности, в усилении его влияния на самого казанского архиерея. В начале сентября, когда «красным» удалось вплотную подойти к Казани и подвергнуть её массированному артобстрелу и бомбардировке с воздуха, а среди населения города появились признаки паники, он «смог уговорить митрополита Иакова благословить круглосуточное моление в храмах, чтобы любой горожанин в любое время суток мог придти в храм и помолиться». Но, к сожалению, сила оказалась на стороне большевиков. 9 сентября 1918 г. на площади перед Казанским Кремлём был отслужен массовый молебен, после которого было объявлено об оставлении «народноармейцами» и «белочехами» Казани, а всем, кто боялся мести «красных», предложено покинуть город под прикрытием отступающих войск.

В результате, в ночь с 9 на 10 сентября 1918 г. — перед «освобождением» Казани частями «Красной Армии» от «народноармейцев» — произошёл массовый исход из города населения, во время которого его покинули около шестидесяти тысяч жителей. Были среди них и Н.М.Троицкий с семьёй. Как заявил на допросе 11 апреля 1923 г. сам о. Николай, он ушёл из Казани вместе с другими, не выдержав «двухдневной бомбардировки», после чего направился в Тюмень с надеждой «посетить свою больную маму», с которой не виделся около десяти лет и не переписывался два года. «Я не боялся возмездия со стороны власти, — добавлял он, — но общее возбуждение меня, конечно, смущало». Не известно, побывал ли о. Николай в Тюмени, но совершенно точно, что вскоре он вместе с семьёй оказался в Иркутске.

Свою квартиру Троицкие оставили для проживания священнику Б.Ф.Филипповскому, с которым оказались тесно связаны последующие годы жизни и пастырского служения о. Николая. В изданных в 2003 г. в Казани «Записках Казанского протоиерея Бориса Филипповского (1885 — 1957)» содержатся его воспоминания о том, как, оставшись весной 1918 г. с семьёй (жена и пятеро детей, последний из которых — новорожденный) без средств существования, он получал помощь молоком и сухарями «от священника Воскресенской церкви». [18] Теперь же Б.Ф.Филипповскому осталась и квартира Н.М.Троицкого, в которой хранился архив КБЗСПВ. Однако, к сожалению, по сведениям А.В.Колясева и В.А.Кучина, вскоре после ухода Троицких в Сибирь Б.Ф.Филипповский поспешил сразу же сжечь всю документацию Братства, понимая, что «если её найдут, то пострадает его семья и семья Троицкого».

Те же авторы упоминают и о том, что вскоре после занятия Казани, где большевики официально объявили и организовали «красный террор», несколько красноармейцев, исполняя приказ, прибыли в Воскресенскую церковь, «за попом Троицким», а затем, не найдя его, поспешили к о. Николаю домой, «но и здесь их месть ждала неудача». Известно, что в дальнейшем, «попа Троицкого», явно по «наводке» из Казани, разыскивали и иркутские чекисты. Так, например, преподаватель из Иркутска А.В.Кожин, рассказывая в своей статье «Становление карательных органов в Иркутской губернии в январе — сентябре 1920 года» об обыске в знаменитом Иркутском Знаменском женском монастыре, пишет, что: «Обнаруженные в нём «ряд бездокументных попов» были арестованы, зарегистрированы и освобождены на поруки местного Епархиального Совета. Не удалось задержать протоиерея Николая Троицкого, бежавшего из Казани и живущего нелегально». [19]

Чем занимался Н.М.Троицкий в Иркутске при «белых» и как ему удавалось затем уходить от преследований «красных», нам пока доподлинно не известно. Однако, учитывая общественно-политические взгляды о. Николая и его личные связи (в частности, со священником П.А.Рождественским), не будет лишним предположить, что он продолжил своё пастырское служение в белогвардейских формированиях. Известно также, что 10 ноября 1920 г. указом известного деятеля монархического и белого движений архиепископа Иркутского и Верхоленского Анатолия (в миру — А.В.Каменского) о. Николай был определён священником в Михайло-Архангельскую церковь, расположенную в известном Иннокентьевском ските около станции Иннокентьевка, что недалеко от Иркутска.

«Ораторские способности о. Николая и его значительный преподавательский опыт на данном поприще, — пишут А.В.Колясев и В.А.Кучин, — приносили значительные плоды. На следующий год, весной 1921 г., Владыка Анатолий, чтобы как-то отметить пастырские труды о. Николая, решает подать в Священный Синод представление о награждении о. Николая. Указом Священного Синода от 12/25 мая 1921 года за N 644 о. Николай «за усердную и полезную службу» был награждён наперсным крестом».

Но не в правилах большевиков было прощать своих идейных оппонентов, пусть даже и отошедших от активной общественно-политической деятельности. В связи с этим уже летом 1921 г. «легализовавшийся» Н.М.Троицкий был подвергнут первому аресту по обвинению «в агитации против советской власти в г.[ороде] Казани в период с 1917 по 1918 гг.». Однако попытки следствия выяснить степень виновности о. Николая не принесли видимых результатов. Протомив Н.М.Троицкого в тюрьме до конца октября 1921 г. (в том числе — в сырой одиночной камере), «гуманная» советская власть «досрочно» освободила его в связи с очередной годовщиной октябрьской революции, после чего о. Николай вновь вернулся в Михайло-Архангельскую церковь и продолжил своё пастырское и преподавательское дело.

По признанию на допросе 7 января 1931 г. самого Н.М.Троицкого, во время служения в Михайло-Архангельской церкви он также пережил «изъятие» большевиками церковных ценностей, которые, по его настоянию, «были выданы власти без всяких препятствий и возражений». Трудно сказать, так ли это было на самом деле, но очевидно, что служить в разграбленном храме под постоянной угрозой нового ареста о. Николаю было очень нелегко. Каким то образом Н.М.Троицкому удалось наладить переписку со своей казанской паствой, а также настоятелем Воскресенской церкви, и заручиться согласием его совета на своё возвращение в Казань к прежнему месту служения.

После последовавшей в феврале 1922 г. кончины настоятеля, церковный совет обнадёжил о. Николая открывшейся настоятельской вакансией, но сделал это без предварительного согласования с тогдашним митрополитом Казанским и Свияжским Кириллом (в миру — К.И.Смирновым) [20] и управлявшим Казанской епархией во время его очередной ссылки епископом Чистопольским Иоасафом (в миру — И.И.Удаловым). В результате Н.М.Троицкий окончательно решил вернуться в Казань, но из-за плохого транспортного сообщения его отъезд из Иркутска затянулся. Однако в это время митрополит Кирилл, посчитавший действия совета Воскресенской церкви неправомерными, принял решение назначить настоятелем последней Б.Ф.Филипповского, а также заполнил вакансию второго священника. Церковный совет же, в свою очередь, не согласился с этим и затеял интригу по выживанию нового настоятеля из храма. Причём, как полагают А.В.Колясев и В.А.Кучин, ссылающиеся на мнение епископа Иоасафа, в этой неприглядной истории оказались замешаны внедрённые в совет агенты ГПУ, которые выманивали о. Николая в Казань, информируя о его планах «компетентные органы», и одновременно с этим пытались стравить священников Н.М.Троицкого и Б.Ф.Филипповского.

В годину страшных испытаний

1 октября 1922 г. о. Николай, добившийся увольнения в отпуск в Европейскую часть России и имевший на руках соответствующие документы из Иркутского Епархиального Духовного Комитета, возвратился вместе с семьёй в Казань, после чего представил на имя временно управлявшего Казанской епархией епископа Иоасафа прошение о принятии в епархиальный причт. Желая во что бы то ни было видеть Н.М.Троицкого своим священником, совет Воскресенской церкви обратился в православное Казанское Епархиальное Управление (КЕУ) с просьбой ввести в штат третьего священника, имея в виду назначение в храм о. Николая. Показательно, что эту просьбу поддержал в своём обращении к епископу Иоасафу и Б.Ф.Филипповский, писавший ему: «Прошу Вас, дорогой Владыка, принять о. Николая в Воскресенскую Церковь, наш приход тогда будет совершенен во всех отношениях, по чувству христианской любви… желаю добровольно уступить своё место о. Николаю Троицкому, который, как отличный проповедник, будет на своём месте».

Однако епископ Иоасаф по каким-то иным соображениям 29 декабря 1922 г. назначил Н.М.Троицкого в многострадальный Казанский Успенский Зилантов монастырь, [21] преобразованный в 1920 г. из мужского в женский, община которого (численностью 171 человек) в конце 1922 г. — начале 1923 г., несмотря на противодействие обновленческого КЕУ, была перерегистрирована как православная. Вполне возможно, что это было сделано именно в целях предотвращения обновленческого проникновения в монастырь. Но долго прослужить в нём о. Николаю «прозорливые» большевики так и не дали. Прожив несколько месяцев со своей семьёй в монастырской келье, 10 апреля 1923 г. — накануне Пасхи — Н.М.Троицкий был арестован за «незаконное преподавание Закона Божия и ведение антисоветской деятельности». Заодно о. Николаю припомнили его руководство КБЗСПВ. Однако обыски у Н.М.Троицкого и у Б.Ф.Филипповского (на бывшей квартире о. Николая) не дали ожидаемых результатов. Да и сам о. Николай решительно отрицал все обвинения, заявляя, помимо прочего, что: «Никаких занятий с детьми по Закону Божию в Зилантовом Монастыре не устраивал, детей не забирал. Несколько человек в б.[ывшем] Адмиралтейском училище (48 шк.[ола]) участвовали в хоре, который был устроен до меня и в организации и руководстве которым я не участвовал».

В результате дело против Н.М.Троицкого начало разваливаться. Как позднее свидетельствовал сам о. Николай, суд заменил первоначально предъявлявшуюся ему «политическую статью» статьёй «церковною». При этом, пожалуй, самым весомым аргументом в его защиту стало письмо в местный отдел ГПУ рабочих Казанского порохового завода, под которым поставили свои подписи сто человек. Называя Н.М.Троицкого «истинным другом рабочих и всей нашей бедноты», помогающим всем нуждающимся, они просили «ускорить процесс следствия и не томить в подвале невинного и необходимого для нас человека, который и без того знаком с подвалами нашей рабочей бедноты», а также «не лишать нас пастыря в дорогие для нас Пасхальные дни». Не добрав компромата для «достойного» приговора и будучи вынужденными отреагировать на обращение рабочих, местные карательные органы ограничились в отношении о. Николая очередной острасткой. 26 августа 1923 г. томившемуся под арестом Н.М.Троицкому Областным судом ТАССР был вынесен приговор, гласивший, что: «Священник Николай Троицкий приговаривается к трём годам лишения свободы со строгой изоляцией». Но по случаю очередной годовщины «великого октября» ВЦИК РСФСР вновь разродился амнистией, под которую благополучно попал и Н.М.Троицкий.

12 апреля 1923 г. — когда о. Николай уже находился под арестом — православное Казанское епархиальное собрание избрало его благочинным 3-го округа церквей города Казани. Выйдя из заточения, с сентября 1923 г. Н.М.Троицкий приступил к исполнению своих новых обязанностей. А уже в следующем 1924 г. о. Николай был назначен настоятелем древней Вознесенской церкви Казани (также полностью уничтоженной уже в начале 1930-х гг. богоборческой властью), община которой была перерегистрирована в 1929 г. как православная с указанием в качестве канонического главы РПЦ митрополита Сергия (в миру — И.Н.Страгородского). В условиях противостояния двух КЕУ — сергиевского и обновленческого, действующего под покровительством ОГПУ, Вознесенская церковь под руководством о. Николая превратилась в один из форпостов истинной веры в Казанской епархии.

«Вознесенский собор вплоть до его закрытия в 1931 году, — отмечают А.В.Колясев и В.А.Кучин, — становится оплотом Православия, пристанищем для ссыльного духовенства, которое, высылая из других городов, в качестве административного наказания по категории «минусников», поселяли в Казани, а также «центром притяжения духовных особ против обновленчества». При этом, служа в Вознесенской церкви, о. Николай поминал в своих молитвах не только заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (в миру — И.Н.Страгородского) и временно управлявшего Казанской епархией епископа Чебоксарского Афанасия (в миру — А.А.Малинина), ставшего затем архиепископом Казанским и Свияжским, но продолжал также поминать «частным порядком» гонимого и опального митрополита Казанского и Свияжского Кирилла (в миру — К.И.Смирнова).

Весной 1930 г. Н.М.Троицкий был возведён архиепископом Афанасием в сан протоиерея. Однако уже вскоре после этого — 30 (по другим сведениям — 31) августа 1930 г., на волне прокатившихся по Казанской епархии масштабных «церковных погромов», о. Николай был в очередной раз арестован по доносу и подвергнут обыску по обвинению в «антисоветской агитации верующих и тайных молениях по домам». Причём, теперь богоборческая власть решила не ограничиваться «мерами внушения» и сфабриковала групповое дело о Казанском филиале «Истинно-Православной Церкви» (ИПЦ), призванное одним махом очистить город от самых неудобных для неё церковных деятелей во главе с епископом Иоасафом (в миру — И.И.Удаловым) и связанных с духовными учебными заведениями преподавателей и учёных.

«По одному с епископом Иоасафом делу, — сообщает, в частности, А.В.Журавский, — в июле-августе 1931 года были привлечены все оставшиеся в Казани преподаватели Казанской Духовной академии: профессор В.И.Несмелов, протоиерей Варваринской церкви Николай Петров (первый и последний ректор Богословского института), М.Н.Васильевский, Е.Я.Полянский, И.М.Покровский; епископ Яранский Нектарий (Трезвинский), священники Николай Троицкий, Иаков Галахов (бывший профессор Томского университета), Андрей Боголюбов, Николай Дягилев, Сергий Воронцов, Евлампий Едемский-Своеземцев; монахини закрытых казанских монастырей, миряне (всего по этому делу было осуждено 33 человека)». [22]

Для Н.М.Троицкого очередное «торжество пролетарского правосудия» обернулось ссылкой на три года в Казахстан, срок отбывания которой был определён с 31 августа 1930 г. По информации, размещённой на интернет-сайте ПСТГУ, приговор о. Николаю был вынесен 5 января 1932 г. по статье 58 (части 10 и 11) Уголовного Кодекса РСФСР, а предъявленное ему обвинение заключалось в том, что он являлся руководителем «контрреволюционной организации молодёжи «Союз христианской молодёжи», а также деятельным членом некой «Казанской контрреволюционной организации» и активным участником её преобразования в филиал ИПЦ.

Вернувшись в 1934 г. (а по другим сведениям — уже в 1933 г.) в Казань, о. Николай продолжил своё пастырское служение, будучи определённым тогдашним митрополитом Казанским и Свияжским Серафимом (в миру — Д.А.Александровым) [23] священником в штат церкви преподобного Серафима Саровского города Казани (также разрушенной в советское время). А.В.Колясев и В.А.Кучин отмечают, что: «Служение о. Николая в этом храме (можно сказать поистине святое) было для многих в осуждение». Так, например, не желая ограничиваться в общении с детьми при исповеди тремя «дежурными» вопросами: «Не ленился ли при учёбе? Слушался ли преподавателей? И любишь ли своих родителей?» (которые из-за боязни обвинений в преподавании Закона Божьего, согласно негласному правилу, практиковали многие местные священники), Н.М.Троицкий уделял духовному общению с представителями молодого поколения особое внимание. Не останавливало его и то, что воспитательно-религиозная работа среди молодёжи являлась одним из обвинений в его адрес, по которому он совсем недавно безвинно отбыл срок. «Также, — пишут вышеназванные авторы, — не замолкала и его проповедь с призывами к покаянию. А во время исповеди, если к нему подходила молодёжь или дети, батюшка старался как можно подольше побеседовать с подрастающим поколением, переводя исповедь в воспитательно-нравственную, религиозную беседу».

Кроме этого, о. Николай с благословения митрополита Серафима, в числе немногих обличённых особым доверием священников и монахинь, занимался тайным сбором средств для оказания помощи репрессированному духовенству. Замеченными за ним были и другие «страшные преступления» против советской власти: известно, в частности, что о. Николай совершал в своей церкви без первоначальной государственной регистрации обряды крещения, венчания и отпевания. Высоко ценя духовный подвиг Н.М.Троицкого, казанский архиерей исходатайствовал перед митрополитом Сергием (в миру — И.Н.Страгородским) награждение его митрой, которой о. Николай был удостоен уже через год после своего возвращения из ссылки.

Безусловно, всё, что вершил Н.М.Троицкий, строго фиксировали карательные органы, старательно подшивавшие в его дело многочисленные доносы на о. Николая разного рода «доброжелателей», которые, помимо прочего, называли его фашистом и обвиняли в связях с митрополитом Кириллом, епископом Иоасафом, ссыльным и «непоминающим» митрополита Сергия духовенством. Наконец, терпение палачей окончательно лопнуло. 15 октября 1937 г. Н.М.Троицкий был арестован и помещён в тюрьму N 2 города Казани. Здесь же вскоре оказался и епископ Иоасаф. «В ноябре 1937 года, — пишет А.В.Журавский, — владыка Иоасаф был арестован у ложа умиравшей матери и, вместе с протоиереем Серафимовской церкви Николаем Троицким, монахинями разгромленного Богородицкого монастыря Евдокией (Двинских) и Степанидой (Макаровой), людьми из своего ближайшего окружения, заключён в тюрьму». [24] После нескольких допросов, на которых о. Николай отказался признать себя виновным в предъявленных ему обвинениях, он, вместе с епископом Иоасафом был приговорён к казни.

«Обвиняется, — гласил протокол заседания «тройки» при НКВД ТАССР от 29 ноября 1937 г., — в том, что, являясь участником формируемого Епископом Иоасафом Удаловым антисоветского Тихоновско-Кирилловского подполья в Татарской Республике — был тесно связан с Удаловым.

Среди верующих и молодёжи, в особенности среди детей школьного возраста, проводил активную антисоветскую религиозную деятельность, группируя их в нелегальный кружок.

Одновременно вёл антисоветскую агитацию, сопровождая её антисоветской клеветой об экономическом и правовом положении населения в СССР.

Виновным себя не признал, изобличается агентурными материалами и показаниями 2-х человек.

Постановили: Троицкого Николая Михайловича — расстрелять, лично ему принадлежащее имущество конфисковать». [25] Одновременно были приговорены: к расстрелу — епископ Иоасаф (в миру — И.И.Удалов) и к десяти годам исправительно-трудовых лагерей — инокини Евдокия (в миру — Е.А.Двинских) и Степанида (Макарова).

2 декабря (19 ноября по ст. ст.) 1937 г. в 20 часов 30 минут приговор в отношении Н.М.Троицкий был приведён в исполнение, через пять минут — в 20 часов 35 минут — был расстрелян епископ Иоасаф. Произошло это в день, когда православная церковь чтила память Святого Иоасафа, царевича Индийского…

Где были похоронены священномученики, доподлинно неизвестно. Предположительно, о. Николай упокоился в братской могиле на территории Архангельского кладбища города Казани. Его фамилия, в числе фамилий прочих жертв сталинского террора, выбита на одной из стел «Мемориала расстрелянным — жертвам политических репрессий», установленных на этом кладбище. Через шестьдесят пять лет — в 2002 г. — Н.М.Троицкий был реабилитирован Прокуратурой Республики Татарстан.

Игорь Евгеньевич Алексеев, кандидат исторических наук (Казань)

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Ныне — директор Департамента межнациональных отношений Министерства регионального развития Российской Федерации. — И.А.
2 — Относившегося в то время в административно-территориальном плане к Тобольской губернии. — И.А.
3 — По поводу даты и места рождения Н.М.Троицкого (в отличие от даты и места его трагической гибели) в документальных источниках и свидетельствах разных лиц существует значительный «разнобой». Приводимые мною выше сведения взяты из аттестата N 325 от 6 июля 1900 г., выданного Н.М.Троицкому Правлением Тобольской Духовной Семинарии, а также подтверждены последующими документами Казанской Духовной Академии. При этом в первом из них говорится, что Н.М.Троицкий — «сын умершего священника села Красноярского, Ишимского уезда Омской епархии», а в дипломе N 888, выданном ему 9 июня 1904 г. Советом Казанской Духовной Академии, записано, что Н.М.Троицкий — «сын священника Михаила Троицкого, из Акмолинской области, имеющий ныне от роду 23 года». Таким образом, можно считать документально подтверждённым именно 1880 г., как дату его рождения.
Вместе с тем, А.В.Колясев и В.А.Кучин в своей статье «Исповеднический подвиг протоиерея Николая Троицкого, священника Серафимовской церкви г. Казани» — без точной ссылки на источник — утверждают, что Н.М.Троицкий «родился 24 июля 1879 года в семье священника села Усовское Тобольской губернии». То же место рождения — село Усовское Ишимского уезда Тобольской губернии — значится и в справке, размещённой на интернет-сайте ПСТГУ. Тот же 1879 г., как год рождения Н.М.Троицкого, фигурирует и в опубликованном в 2004 г. в газете «Республика Татарстан» «Списке лиц, подвергнутых в разные годы репрессиям по политическим мотивам и реабилитированных Прокуратурой РТ в 2002 году».
Третья дата рождения Н.М.Троицкого — 1873 г. — фигурирует: на интернет-сайте Казанской городской общественной организации «Историко-просветительское благотворительное и правозащитное общество «Мемориал» в документе «Список (1) жертв политических репрессий, расстрелянных в г. Казани с 1929 по 1938 гг., впоследствии реабилитированных, составленный КГБ Республики Татарстан для регистрации в установленном законом порядке администрацией Архангельского кладбища г.[орода] Казани и переданный ей 30 октября 1998 года», на интернет-сайте ПСТГУ, а также построенных на информации из них моих ранних публикациях.
Однако, как выяснилось в последнее время, в любом случае данная дата не верна. Помимо этого на том же интернет-сайте ПСТГУ, со ссылкой на информацию дочери Н.М.Троицкого — Любови Николаевны Троицкой, содержится указание ещё на одну возможную дату его рождения — 1881 г. — И.А.
4 — Первые три из них подписаны «Николай Троицкий», а последняя — просто «Троицкий». — И.А.
5 — В протоколе он фигурирует как «исполнительный Совет». — И.А.
6 — По другим сведениям, являющимся, скорее всего, ошибочными, о. Н.М.Троицкий был рукоположен во священника не 17, а 14 сентября 1906 г. — И.А.
7 — По другим сведениям, освящение храма состоялось только в 1908 г. — И.А.
8 — В протоколе допроса инициалов не указывается, но, вероятнее всего, речь идёт о Николае Ивановиче Алафузове, бывшем до революции 1917 г. директором-распорядителем алафузовских торгово-промышленных обществ. — И.А.
9 — В «Адрес-календаре Казанской губернии на 1905 г.» значится, например, что Н.М.Троицкий являлся тогда законоучителем IV-го мужского училища (однако при этом он почему-то называется уже священником). — И.А.
10 — Данный рапорт имел гриф «Совершенно Секретно. Лично». — И.А.
11- Священномученик Анатолий (в миру — А.Г.Грисюк) (последняя церковная должность — митрополит Одесский и Херсонский) умер в заключении в январе 1938 года. — И.А.
12 — В рапорте ошибочно значится ректором КДА. — И.А.
13 — Последняя церковная должность — архиепископ Суздальский. В 1937 году (по другим данным — в 1938 году) Гурий (в миру — А.И.Степанов), уже отбывший к тому времени многолетний срок наказания, был расстрелян в исправительно-трудовом лагере под Новосибирском. — И.А.
14 — Священномученик РПЦ епископ Владивостокский и Камчатский Варсонофий (в миру — А.В.Лузин) был осуждён в 1932 г. на десять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. По одним сведениям, он был расстрелян через пять лет, по другим — находился в заключение и в 1942 г. (дальнейшая его судьба в таком случае неизвестна). — И.А.
`15 — В дальнейшем — один из организаторов в армии адмирала А.В.Колчака «дружин Святого Креста и Зелёного Знамени памяти Патриарха Гермогена». — И.А.
16 — Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского / Авт-сост. А.В.Журавский. — Москва: Издание Сретенского монастыря, 2004. — С. 676.
17 — Однако уже вскоре — в июле 1918 г. — он был зверски убит красноармейцами в Свияжске. В 1999 г. епископ Амвросий (в миру — В. Гудко) был канонизирован как местночтимый святой Казанской епархии РПЦ, а затем — на Юбилейном Освящённом Архиерейском Соборе РПЦ, проходившем в Москве 13 — 16 августа 2000 г., — прославлен в лике святых новомучеников и исповедников российских. — И.А.
18 — См.: Записки Казанского протоиерея Бориса Филипповского (1885 — 1957). — Казань: Издание Казанской Духовной Семинарии, 2003. — С. 30.
19 — Кожин А.В. Становление карательных органов в Иркутской губернии в январе — сентябре 1920 года // Силовые структуры и общество: исторический опыт взаимодействия в условиях Сибири / Материалы научно-теоретического семинара. — Иркутск, 2003. — http://mion.isu.ru/pub/power/
20 — 20 ноября 1937 г. митрополит Кирилл, уволенный в 1930 г. своим оппонентом — заместителем Патриаршего местоблюстителя митрополитом Сергием (в миру — И.Н.Страгородским) «за штат» и устранённый от управления Казанской епархией, был расстрелян в Чикменте вместе с другим известным архиереем — митрополитом Иосифом (в миру — И.С.Петровых). На Юбилейном Освящённом Архиерейском Соборе РПЦ, проходившем в Москве 13 — 16 августа 2000 г., митрополит Кирилл был прославлен в лике святых новомучеников и исповедников Российских. — И.А.
21 — 10 сентября (28 августа по ст. ст.) 1918 г. — при взятии «красными» Казани — ими без суда и следствия была расстреляна братия монастыря в составе десяти человек во главе с настоятелем — архимандритом Сергием (в миру — И. Зайцевым). В 1998 г. все они были канонизированы как местночтимые святые Казанской епархии РПЦ, а затем — на Юбилейном Освящённом Архиерейском Соборе РПЦ, проходившем в Москве 13 — 16 августа 2000 г., — прославлены в лике святых новомучеников и исповедников российских. — И.А.
22 — Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского. — С. 656.
23 — 2 декабря 1937 г. митрополит Серафим по приговору «тройки» УНКВ по Северо-Казахстанской области был расстрелян в городе Кустанае (в один день с Н.М.Троицким и епископом Иоасафом, расстрелянными в Казани). — И.А.
24 — Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского. — С. 664.
25 — По другим (судя по всему, предназначенным для родственников) сведениям, Н.М.Троицкий получил «10 лет без права переписки». — И.А.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
1. НА РТ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 337. Л. 2.; Ф. 4. Оп. 1. Д. 130 099. Л. 50 об., Оп. 145. Д. 14. Л. 282 об.; Оп. 150. Д. 116. Л. 54.; Ф. 10. Оп. 1. Д. 10 531. Л.л. (13), (100) и об.; Ф. 199. Оп. 1. Д. 876. Л.л. 64 об., 75 и об., Д. 1025. Л.л. 3 об., 30 и об.;
2. Восстанавливая справедливость. Список лиц, подвергнутых в разные годы репрессиям по политическим мотивам и реабилитированных Прокуратурой РТ в 2002 году // Республика Татарстан. — 2004. — N 64 (27 марта).;
3. Деятель. — 1901. — N 5 (май). — С.с. 223.; - 1903. — N 9 (сентябрь). — С.с. 377 — 382., — N 13 (декабрь). — С.с. 574 — 580.; - 1904. — N 2 (февраль). — С.с. 55 — 58, 96.; - 1905. — N 16 (август). — С.с. 45 — 48.;
4. Известия по Казанской епархии. — 1904. — N 30 (8 августа). — С. 978.; - 1906. — N 37 (1 октября). — С. 1146., — N 41 (1 ноября). — С. 1302.; - 1915. — N 22 (8 июня). — С. 740.; - 1916. — NN 21 — 22 (1 — 8 июня). — С. (507)., — NN 25 — 26 (1 — 8 июля). — С. 576.; - 1918. — N 1 — 2 (8 — 22 января). — С. 6., — N 7 — 8 (8 — 22 апреля). — С.с. 186 — 187.;
5. Казанский Телеграф. — 1906. — N 3941 (21 марта).;
6. Колясев А., Кучин В.А. Исповеднический подвиг протоиерея Николая Троицкого, священника Серафимовской церкви г. Казани // Православный Собеседник (альманах Казанской Духовной Семинарии). — 2006. — Выпуск 2 (12). — С.с. 86 — 126.;
7. Отдел по канонизации святых // Казанская епархия Московского Патриархата Русской Православной Церкви / http://kazan.eparhia.ru/eparhiaotdeli/canoniz/ ;
8. Памятная книжка Казанской Духовной Академии: 1900 — 1901 академический год. — Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1900. — С.с. 44, 112, 116.;
9. Предвыборная Газета. — 1912. — 30 сентября («N первый и последний»).;
10. Протоколы заседаний Совета Казанской Духовной Академии за 1900 год. — Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1901. — С.с. 103, 109, 111, 131, 133, 134.;
11. Протоколы заседаний Совета Казанской Духовной Академии за 1901 год. — Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1901 (на внешней обложке — «1904»). — С.с. 59, 61, 165 — 166.;
12. Протоколы заседаний Совета Казанской Духовной Академии за 1902 год. — Казань: Центральная типография, 1905 (на внешней обложке — «1906»). — С.с. 90, 94 — 95.;
13. Протоколы заседаний Совета Казанской Духовной Академии за 1903 год. — Казань: Центральная типография, 1906. — С.с. 59 — 60.;
14. Протоколы заседаний Совета Казанской Духовной Академии за 1904 год. — Казань: Центральная типография, 1906. — С.с. 53, 56, 114.;
15. Список жертв политических репрессий, расстрелянных в Казани с 1929 по 1938 гг., впоследствии реабилитированных, составленный КГБ Республики Татарстан для регистрации в установленном законом порядке администрацией Архангельского кладбища г. Казани // Казанское общество «Мемориал» / http://kazan.memo.ru/spisok.htm ;
16. Троицкий Н. Азбука приходской благотворительности. — Б.м. [Казань]: Электрическая типография Л.П.Антонова, б.г. — 1 л. с об.;
17. Троицкий Николай Михайлович /// Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви ХХ в. // Православный Свято-Тихоновский гуманитарный Университет (Институт до 2004 г.). Кафедра информатики / http://kuz1.pstbi.ccas.ru/cgi-htm/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITcGZeu-yPnAk9XQsC** ;
18. Черносотенец. — 1907. — N 6 (14 января).