 |
| Русская линия | Сергей Скатов | 02.11.2006 |
Не скрою: удивлен был и в то же время обрадован Вашему недавнему отклику на одну из моих статей.
Удивлен потому, что опубликована была статья на «Русской линии» еще в сентябре 2004 г. (сколько воды утекло!), и вдруг вновь благодаря Вашему участию возникла на сайте информагентства под рубрикой «Форум РЛ». Словно и не было двух минувших лет, и всё мы по поводу публикации дискутируем!..
Обрадовался же по той причине, что нашел в Вашем лице еще одного единомышленника.
Хотел было сразу Вам ответить (через тот же форум), но призадумался. И в результате случилась еще одна статья на волнующую Вас и меня тему.
Тешу себя надеждой, что широкому кругу читателей она тоже будет небезынтересна. Поскольку касается любимых наших героев К. Минина и Д. Пожарского, да и пишется в канун 4 ноября — всенародного празднества в честь победы Нижегородского ополчения над польско-литовскими оккупантами.
ИВАНЫ, НЕ ПОМНЯЩИЕ РОДСТВА
В частности, я писал: «Встаньте у памятника Минину и Пожарскому на Красной площади в Москве, или — на одноименной площади в центре Н. Новгорода, поинтересуйтесь у спешащей мимо молодежи… Опросите строй новобранцев срочной службы… Автор этих строк не раз в подобном роде экспериментировал. Наши отпрыски в большинстве своем о народном подвиге 400-летней давности имеют самое отдаленное представление («Слышал звон, да не знает, где он"…), а чаще всего — не имеют вообще».
Но что бы мы хотели, если в школьных учебниках по отечественной истории Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому, равно как и Нижегородскому ополчению уделено от силы несколько абзацев. А по всей России — «ни одного (!) музея Народного ополчения 1611−1612 гг., если не считать небольшой экспозиции в детской библиотеке Балахны, созданной трудами местных энтузиастов-краеведов (музеев русской водки уже несколько!). Нет правительственных наград и званий имени его героев. Кинематографисты, беллетристы увлечены зубодробительными сериалами из «новейшей истории». Былые литературные источники, если и переиздаются, то мизерными тиражами».
Тогда, в сентябре 2004-го, не обошел я вниманием и то нелепейшее обстоятельство, что победу Ополчения 1611−1612 гг. нам официально предлагалось «праздновать не на День Казанской иконы Божией Матери, как заведено было исстари, но 7 ноября (Федеральный закон «О днях воинской славы (победных днях) России»). Прямо скажем, не лучший день, чтобы воздать должное светлой памяти К. Минина и Д. Пожарского, их однополчан». День этот совпадал «с другими официальными и неофициальными праздниками: кто-то 7 ноября «соглашается и примиряется», кто-то — марширует с красными знаменами наперевес. Закон был подготовлен в середине 90-х, в период крайней поляризации идеологических устремлений общества, жесткой конфронтации властей и оппозиционных сил. В том, что выбор пал на 7 ноября, просматривается явное в угоду политической конъюнктуре желание как-то сгладить, «приглушить» тона недавнего самого «красного дня календаря».
Смущали меня и обстоятельства, связанные с захоронением в Михаило-Архангельском соборе Нижегородского кремля, где на каменном надгробье высечено: «Кузьма Минин. Скончался в 1616 г. «. Под этой плитой находятся останки неизвестного происхождения — двух взрослых, мужчины и женщины, и подростка. В то время как прах героя несколько раз перезахоранивался и в конце концов был утрачен (все архивные данные и элементарная логика говорят об этом).
Д.М.Пожарского похоронили в семейном склепе в Суздале в саду Свято-Евфимиева монастыря. Но и его могила с середины XVIII в. почти на столетие была… утеряна! «Лишь в 1852 г. усилиями чиновника по особым поручениям любителя старины А.С.Уварова и с разрешения Священного Синода в монастыре были произведены необходимые раскопки и захоронение разыскано». При советской власти над могилой Дмитрия Пожарского вновь надругались, надгробные гранитные плиты, как гласит легенда, пошли на выделку одной из станций Московского метрополитена (говорят, что Войковской).
Дополняя меня, Вы, о. Андрей, по поводу сохранности останков Д.М.Пожарского, пишите: «на месте ли они сейчас — об этом не знает никто. Разрушалась часовня лютыми ненавистниками России и православия, имя главного исполнителя — Ян Брамбат, красный латышский стрелок. Под его же «руководством» (а по распоряжению, надо думать, более высокопоставленных лиц) было уничтожено еще одно суздальское чудо — собор Св. Троицы в Ризоположенском монастыре, и тоже в 1934 и последующих годах. Мощи святых изымались повсеместно: св. останки преп. Евфимия и преп. Евфросинии Суздальских лежали до 1988 года в музейном хранилище в коробках из-под пива. Голову святителя Иоанна Суздальского во время антирелигиозной кампании 20-х годов тогдашний предисполкома Михаил Иринин носил вокруг собора на палке. Теперь его именем (Иринина) названа улица в Пушкарской слободе».
Вы подытоживаете (даже слышу Ваш горький вздох): «Вот такая наша история». И приходите к выводу: «Возвращение памяти нашему бедному народу — главная задача». При этом для Вас это не просто слова, потому что занимаетесь Вы, «кроме приходской работы, съемками и монтажом видеофильмов и краеведением». Уважаемый о. Андрей, так ведь и я — считаю точно так же! И я — многие уже годы занимаюсь, по сути, тем же!
И первое, что предлагаю сделать, объединив усилия, — это добиться того, чтобы носили улицы наших городов и станции метрополитенов свои исторические или иные достойные имена, но никак не имена всяких супостатов, террористов, убийц типа Войкова и Иринина!
Предлагаю также создать в Суздале (по меньшей мере начать в этом направлении работу) мемориальный музей князя и полководца Дмитрия Михайловича Пожарского. К Вашему сведению и сведению читателей: такого музея в России нет! Есть разве что небольшая экспозиция, посвященная Д.М.Пожарскому, в одном из окраинных микрорайонов Москвы, созданная исключительно энтузиазмом архитектора и краеведа Д.А.Докучаева. А располагается экспозиция в помещении детского садика (детишек потеснила, а на большее управа, видимо, оказалась не способна, впрочем, и на том чиновникам спасибо). Но иметь такой исторический мемориал Суздалю, родовой вотчине князей Пожарских, — это, как говорится, сам Бог велел! Это для жителей Суздаля, для тех, кто, как и Вы, там родился и вырос, — дело чести!
То, что мои предложения реальны и возможны, проиллюстрирую на примере. Расскажу о том, как мы возвращали народу 4 ноября — наш исконный, насчитывающий столетия истории всенародный праздник.
ДЕЛАЙ ТО, ЧТО ДОЛЖНО
Актив Фонда составляли несколько человек, Ваш покорный слуга был в их числе (сам я коренной нижегородец и лишь сравнительно недавно в силу журналистской профессии перебрался в столицу).
Вспомним, в каких условиях Фонду предстояло работать. Незадолго, в августе 1998-го, случился в стране дефолт — жуткий экономический кризис. А назваться русским, патриотом — означало это в ту пору причислить себя если не к «фашиствующим элементам», то уж к ретроградам точно!..
Первое, с чего мы начали, — это к весне 1999 г. подготовили необходимую документацию и инициировали учреждение в Н. Новгороде и области сразу двух новых праздников: 21 мая — День памяти гражданина Минина и 4 ноября — День славы Нижегородского ополчения. 21 мая — это дата предполагаемой кончины национального героя, а с 4 ноября, думаю, и так всем всё понятно. Власти нас поддержали — в лице тогдашних губернатора И.П.Склярова и главы областного законодательного собрания А.А.Козерадского.
Праздники были учреждены, и приближался первый из них — 21 мая. Но — как было его отмечать, если ни навыков нет, да и традиция утрачена (в дореволюционные времена этот День в России широко отмечался).
Учащимся средних учебных заведений (через областной департамент образования) мы предложили провести конкурс сочинений соответствующей тематики. Мой друг — историк, профессор Нижегородского госуниверситета В.П. Макарихин составил методичку для преподавателей, так и назвал ее — «День памяти гражданина Минина». Методичка получилась емкой, разноплановой, в срок разошлась по всей области и по назначению. Мною для Нижегородского губернского духового оркестра (специально, к планируемым мероприятиям) был написан «Марш ополченцев».
Одновременно кипела работа над барельефом, который предполагалось установить на Ивановской башне Нижегородского кремля (по преданию, через нее вниз по Ивановскому съезду ополченцы и двинулись на освобождение Москвы). Макет барельефа выполнил скульптор Л.Т.Ядринцев. Начались бесчисленные согласования и «утряски» в культурно-чиновничьих инстанциях. Но главное — воплощение барельефа в металле стоило круглой суммы (это тебе не брошюру издать).
Деньги, чтоб им неладно было!.. Или же — люди? Суммы, которую первоначально спонсоры-соучредители «сбросили» на расчетный счет Фонда, хватило что-то на полгода — на содержание минимального штата и на канцтовары. А затем… Один соучредитель — директор крупного промышленного предприятия ради великого предпринятого нами дела кольцо жены обещался заложить, да не заложил что-то… Другой бизнесмен, выделив подержанный компьютер и принтер (без них — как же?), вскоре оборудование отобрал… Заработать «на льготах», подобающих Фонду, тоже не удалось, оно и понятно — каждый должен заниматься своим делом. Поэтому особое обращаю внимание: все то, что на сегодня сделано Фондом, — не корысти, денег или наград, а чистой идеи ради, ни копейки мы, годами работая в Фонде, от него за эти годы не получили. Более того — жертвовали, и личным временем, и средствами, а порой и здоровьем. С другой стороны: а что еще нам оставалось? Назвался груздем — полезай в кузов! Или же, как полагали средневековые рыцари: «Делай то, что должно, и пусть будет то, что будет».
Новые (возрожденные) праздники в городе и области вскоре прижились, стали проводиться регулярно. В конце концов на Ивановской башне был установлен и барельеф работы Л.Т.Ядринцева (помог Горьковский автозавод и ряд других нижегородских предприятий). Не счесть было лекций, творческих встреч, концертов патриотической направленности перед ветеранами, в трудовых коллективах, школах, вузах, публикаций в прессе, передач на областных теле- и радиоканалах (как наших собственных, так и коллег-журналистов — не всегда дружественные, СМИ, освещая мероприятия Фонда, просто вынуждены были касаться «навязываемой» нами темы)… Святые имена К. Минина и Д. Пожарского в Н. Новгород — на родину Народного ополчения понемногу возвращались, были, что называется, на слуху. Но…
В какой-то момент мы поняли: нижегородские рамки нам уже тесны, нужно «выходить» на Москву, следовательно — на Россию. Вопрос только — КАК?
И родилась еще одна инициатива — культурно-патриотическая акция «Алтарь Отечества».
Впервые акция стартовала 21 мая 2001 г. от стен Нижегородского кремля. Около ста нижегородцев — историки-ученые, краеведы, писатели, артисты автобусами выехали по местам боевой славы Нижегородского ополчения: Н. Новгород — Балахна — Пурех — Юрьевец — Кинешма — Кострома — Ярославль — Переславль-Залесский — Москва.
Прямо скажем: хотя маршрут был предварительно проработан, с властями на местах согласован, нас, по большому счету, не ждали. Много было недоуменных вопросов: откуда вы, ребята, и куда? Ярославские ученые и краеведы вообще заявили: не было, дескать, никакого Нижегородского ополчения, а было Ярославское (ополченцы полгода, накапливая силы, стояли под Ярославлем). Одна местная газетка посчитала, что именно с прибытием «новых ополченцев» в аптеках ее родного города исчезла настойка боярышника… Как бы то ни было, но мы были рады любому, даже такому «вниманию»: лишнее упоминание в прессе не помешает.
Мы разъясняли, «откуда мы и куда», раздавали литературу, давали концерты, устраивали творческие встречи. В Москве заключительный концерт состоялся на Васильевском спуске. По сути, давали мы его сами себе. Принимающая сторона (одна из префектур столицы) откинула борта у пары камазов — вот тебе и сценическая площадка, зрители были — случайные прохожие. Но, согласитесь: лиха беда начало!
Наш первый блин не был комом: это была разведка боем — на годы вперед. Кроме того, в походе мы собрали сотни подписей под обращением к российским властям, в котором говорилось о необходимости проведения целого комплекса государственных мероприятий, дабы воздать должное памяти героев Народного ополчения 1611−1612 гг. Одним из главных пунктов обращения было — вернуть статус общероссийского праздника 4-му ноября. Обращение с подписями по прибытии акции в Москву в соответствующие инстанции было передано.
А потом власть в Нижегородской области сменилась: вместо И.П.Склярова, в целом сочувственно относившегося к начинаниям Фонда, пришел другой губернатор — бывший первый секретарь Горьковского обкома КПСС, человек инертный и, как показало время, случайный. Скончался наш добрый друг — митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай (Кутепов), у которого мы неизменно находили не только духовную, но и всемерную организационную поддержку… В мае 2002 г. из-за отсутствия финансирования акция «Алтарь Отечества» не состоялась.
В принципе, на акции можно было ставить крест. Потому что у нижегородского бизнеса на благотворительные цели и снега зимой, бывало, не допросишься, а дадут какую копейку, то спросят на рубль. Если и был смысл с кем сотрудничать, так это с властью (со всеми ее плюсами и минусами), однако и она бездействовала… Выручил мой переезд в Первопрестольную.
В Москве я работал поначалу в Центральном Доме Российской Армии (ЦДРА) — головном учреждении культуры Минобороны РФ, исполнял обязанности начальника группы подготовки и проведения федеральных программ. Ну, и — конечно же! Пользуясь своими пусть скромными, а все же полномочиями включил акцию «Алтарь Отечества» в перечень мероприятий ЦДРА и Минобороны на ближайший год. Кроме того, к проведению акции удалось привлечь Нижегородское землячество в Москве и его авторитетного председателя В.А.Карпочева. Виктор Александрович своими звонками и письмами принялся, как сейчас говорят, лоббировать идею в администрации Нижегородской области, а также в правительстве Москвы (департамент межрегиональных и общественных связей столицы).
В итоге нижегородские и московские власти средства выделили, акция «Алтарь Отечества» вновь состоялась, а гала-концерт ее участников с привлечением столичных артистов на завершающем этапе в Москве прошел в знаменитом Краснознаменном зале ЦДРА 7 ноября 2002 г. (иную дату тогда было еще не «пробить»). Накануне концерта зам. министра обороны РФ и нижегородский губернатор вознесли венки к постаменту памятника Минину и Пожарскому на Красной пл. Все прошло как нельзя «гладко», чиновники, наконец-то осознав важность начинания, были зело довольны, не говоря уже о нас, собственно участниках акции. Но главное — появилась надежда на то, что отныне станет акция регулярной.
В 2003 г. гала-концерт проходил уже не где-нибудь, а в Зале Церковных Собраний Храма Христа Спасителя, и не когда-нибудь, а 4 ноября — на День Казанской иконы Божией Матери. Присутствовал первый вице-мэр столицы В.П.Шанцев (никто тогда и предположить не мог, что — будущий нижегородский губернатор). Помню, при звуках завершающего концерт «Марша ополченцев» он поднялся и поднял за собой весь тысячный зал… Как позже Валерий Павлинович рассказывал, родом он, представьте себе, из костромской деревни Сусанино, а супруга его — в девичестве… Минина.
Было много представителей центральной прессы, радио и телевидения, соответственно — и публикаций в печатных и электронных СМИ. Вот тогда-то, в ноябре 2003 г., мы наконец впервые во всеуслышание о себе заявили, а также о том, когда, в какой день в соответствии с державной традицией следует всенародно поминать героев Народного ополчения 1611−1612 гг…
Акция «Алтарь Отечества» задумывалась как светское мероприятие. Однако изначально она проводилась и проводится в тесном взаимодействии с Церковью. В «походе» на Москву «новых ополченцев» всегда сопровождает древний список с Казанской иконы Божией Матери, участвует и священник — представитель Нижегородской епархии, который по ходу маршрута в исторически значимых местах проводит молебны. А в Москве у МКАД делегацию непременно встречает кто-нибудь из батюшек от Московской Патриархии.
И случилось то, что и должно было случиться: Патриарх Московский и всея Руси Алексий II выступил с инициативой вернуть 4-му ноября его традиционный статус, более того — сделать этот день выходным! Святейшего поддержали руководители других религиозных конфессий России, депутаты Государственной думы РФ. Празднику 4 ноября было дано название — День народного единства.
Вот такая история, если коротко. По идее, нужно бы книгу написать, столько всего приключилось и пережито. Интересен изложенный опыт и с точки зрения культурологических, PR-технологий. Однако мемуары и диссертации на пенсии писать будем. Сегодня же куда важней, что народу возвращен один из его символов. Что повсеместно о Минине с Пожарским говорят, пишут, снимают. И Вы, о. Андрей, в том числе.
Как я из Вашего письма понял, на мою статью о необходимости канонизации К. Минина и Д. Пожарского Вы «вышли», подбирая в интернете материалы о Нижегородском ополчении в канун очередного празднества 4 ноября (хорошее все-таки дело — интернет!).
К слову: канонизация героев — тоже вопрос лишь времени. Убежден в этом!
Однако появление в российском календаре нового (старого) праздника вовсе не означает, что можно самоуспокоиться, душою расслабиться. Основная работа, на мой взгляд, только начинается! И вот почему.
«НЕПОНЯТНЫЙ» ПРАЗДНИК
Помню, во время дебатов по поводу 4 ноября в Госдуме В. Познер в одной из своих передач зубоскалил: мол, и к чему еще один праздник? Мол, «нельзя отменять выходной 7 ноября, но и праздник следует переименовать (все равно ведь никто «не примиряется и не соглашается»). «Давайте, — предлагает, — отмечать как День скорби. И выпить (пауза, улыбочка на аудиторию) будет повод!» Аудитория хихикает, рукоплещет — намек понят. Праздник, не праздник, а кой-кому лишь бы «вмазать» (моя статья «За что Познер не любит Россию» от 19.11.2004 г., «РЛ»). И еще одно обстоятельство немало обеспокоило Познера: «Объявим 4 ноября праздником и выходным днем — не обидим ли тем самым поляков?». Я тогда, ему в тон, посмеялся над «телеакадемиком»: «А еще обидим литовцев — оккупировала-то Москву Речь Посполитая! Немцев, итальянцев, шведов… - наймиты в польско-литовском войске были со всей Европы».
Зубоскалили многие. Приведу только одну выдержку — из передачи «Радио Свобода» от 4 ноября 2005 г. Корреспондент радио Д. Казнин дал в эфир обзор публикаций в российской прессе, посвященных Дню народного единства, впервые празднуемого всей страной:
«Евгений Киселев в газете «Ведомости» пишет, что «вся российская история состоит из мифов». «Большинство праздников и исторических деятелей мифологизированы. Так происходит и с новым праздником 4 ноября. Пока история будет оставаться площадкой идейной борьбы на злобу дня во имя победы той или иной политической силы, пока мы будем воспринимать вопрос про белых и красных, про Ельцина и ГКЧП как очень личный, так и будем шарахаться из стороны в сторону», — пишет Евгений Киселев.
В «Известиях» кандидат богословия Александр Мусин пишет, что «сегодня кремлевские чиновники делают то же, что делали их средневековые коллеги: создают удобные власти мифы». «Складывается новая мифология, из средневековой культуры берется только худшее. Кормление как способ назначения чиновников, обязанных центру налогами и преданностью взамен на вседозволенность, откуп как приобретение государственных функций контроля и управления путем договора и другое. История — всегда проблема, миф прост и правдоподобен. Тем и привлекателен для народа и власти», — пишет Александр Мусин.
Журнал «Итоги» приводит слова главы партии «Родина» Дмитрия Рогозина о том, что «есть большая доля искусственности в решении о проведении этого праздника. Это желание двигаться в сторону дальнейшей декоммунизации страны, что, наоборот, приведет лишь к дополнительной мобилизации левых».
«Официальных торжеств по случаю нового праздника не предвидится, — пишет «Коммерсант», — почти все партии и общественные движения решили проигнорировать непонятный им праздник. С размахом собираются отметить 4 ноября только национал-патриоты…
В интервью газете «Труд» глава Русской Православной Церкви Патриарх Алексий сказал, что люди недооценивают значение этой даты. «В 1612 году Россия не только избавилась от захватчиков, она с огромным трудом сохранилась и как государство, и как народ, так как Смутное время грозило уничтожить русскую нацию», — считает Патриарх Алексий».
Как видим, преподнесен был праздник большинству (и большинством именно так и воспринят) как «непонятный». И никому, кроме истинных патриотов России и Русской Православной Церкви, оказался не нужен.
Хотя… Чего же тут, позвольте узнать, непонятного?
22 октября (4 ноября по н. ст.) 1612 г. ополченцы штурмом взяли Китай-город, что и предопределило окончательную капитуляцию противника. В 1649 г. царь Алексей Михайлович «во всех городах, по вся годы» и «в воспоминание помощи, оказанной Свыше заступлением Богородицы, Русскому государству в годину лихолетья» повелел праздновать этот день в честь чудотворной Казанской иконы Божией Матери — Спасительницы России: с ней, чудотворной, Ополчение освободило Москву.
День этот Церковью праздновался всегда, и в дореволюционные, и в советские времена, хотя изначально носил как религиозный, так и общегражданский характер. Этот праздник и возрожден — в качестве Дня народного единства (название, кстати, неплохое, мне, например, очень нравится). Под народным единством понимается: единство в первую очередь русского, то есть державообразующего народа, а также — его единение с другими народами, веками проживающими с ним бок о бок в России (Нижегородское ополчение по своему составу, как известно, было многонациональным, впрочем, на Руси и быть не могло иначе). И, разумеется, из этого светского, в общем-то, праздника никак нельзя исключить религиозную составляющую. Потому что поднялся народ четыре столетия назад за основы свои, устои и традиции, а они суть Православие!
Ну, и Бог с ними, ну, и ладно — с искушенными этими столичными журналюгами и политиканами… Россия Садовым кольцом не ограничена!
Как восприняли праздник «в провинциях»? Например, на родине Народного ополчения — в Н. Новгороде?
3 ноября 2005 г. одна популярная нижегородская газета разразилась аналитической статьей «Смутный праздник». Упор в ней, как видно из названия, сделан на всякую историческую «чернуху»: мол, в Смуте повинны сами русские — интриганы и корыстолюбцы, и неча на зеркало пенять!
А Пожарский — тот «являлся… посредственным полководцем и крайне нерешительным человеком. Во время похода князь вынашивал мысли об отказе идти на Москву, и только воля Минина заставила ополченцев продолжить движение. А в ходе осады столицы князь Пожарский чуть было не проворонил войска литовского гетмана Ходкевича, шедшего на подмогу осаждённым полякам. Князюшка в момент атаки литовцев сильно запаниковал, и только быстрая реакция Минина, чья конница напала на тылы вражеской армии, спасла ситуацию, а если быть точнее — и всю Россию».
«Воздается», однако, и Минину: он, оказывается, был так жестокосерд, что… соотечественниками торговал: «главную часть средств собирали силой профессиональных воинов, которых называли «оценщиками». Они действовали беспощадно, не делая скидок никому — ни церквям, ни монастырям, ни боярам, ни купцам, ни бедному люду. Особенно досталось последним — за них вносилась требуемая сумма, а их самих, их жён и детей отдавали в вечную кабалу кредиторам, которые обращали несчастных в крепостных рабов». Ссылается автор статьи при этом на историка Н. Костомарова и писателя А.Бушкова. И заключает: «Так что нынешний праздник было бы честнее назвать Днём Козьмы Минина. Но если учесть обстоятельства, при каких он стал героем, то вообще возникают сомнения в необходимости празднования. Увы, сам русский народ показал себя в этих событиях далеко не с лучшей стороны»… Главная же цель, чего ради, по мнению автора, центральная власть учредила новый праздник, — это отнять у коммунистов выходной день 7 ноября и тем самым окончательно поставить на «красных» жирную точку (здесь провинциальный журналист-«исследователь» с московскими «аналитиками» полностью солидарен).
Эта же газета неделю спустя в статье «Чумовая пятница» констатировала и пророчила: «Многие нижегородцы так и не поняли, что они праздновали в пятницу, 4 ноября… Некоторые вообще не имели представления о том, что конкретно празднуют в родном городе. Другие с сожалением говорили об отмене 7 ноября и мучительно морщили лоб, пытаясь правильно сформулировать название новой торжественной даты. Большинство так и не смогли объяснить, почему именно этот день заслуживает статуса всенародного праздника. Лишь молодежь радовалась возможности попрыгать вечером на концерте и поглазеть на праздничный салют… День народного единства, возможно, постигнет судьба июньского Дня независимости, который народ так и не полюбил даже после того, как его для пущей стимуляции гражданского сознания переименовали в День России».
Что тут комментировать? Комментировать нечего — какая-то озлобленность чувствуется в земляках-журналистах, личная, видимо, или еще какая неустроенность. Чуть позже, правда, к вопросу, «торговал» Минин нижегородцами или «не торговал», мы вернемся. И еще заметим: благодаря вот таким борзописцам и не знают многие наши соплеменники ни истории своей, ни своего рода-племени. А то и стыдятся, что — русские! Ведь прочитаешь о себе подобное, беспросветное — слякотно на душе делается…
Часть вины возлагаю и на власть имущих, которые в тот день, 4 ноября все время твердили о народном единстве как о некой абстрактной субстанции, в духе навязываемого сегодня всем нам космополитизма, пресловутой толерантности, без привязки этого единства к истории и религиозной традиции (дабы поляков, мусульман и еще Бог знает кого «не обидеть»). И до того-то народ запутали, что и действительно было не понять: а что же мы все-таки празднуем?
В то же время власть недвусмысленно демонстрировала: вот, мол, какие мы, чины-начальники, молодцы — патриоты мы!
В речи тогдашнего полпреда Президента по Приволжскому федерального округу С. Кириенко данная мысль прослеживалась столь четко, что автор этих строк (признаюсь прямо) долго потом хохотал. Воистину: уж коли не в силах ты остановить тот или иной процесс — возглавь его!
Да, благодаря усилиям полпредства и лично Сергея Владиленовича в рекордно короткие сроки (за год) был в Нижнем восстановлен храм Рождества Иоанна Предтечи: у стен этого храма, по преданию, К. Минин обратился со своим знаменитым воззванием к народу, у этих же стен теперь нижегородские власти устроили торжественный митинг. А я вспоминал, сколько лет и при каком нищенском содержании в порушенном храме — бывших мастерских ДОСААФа о. Александр, поставленный сюда еще митрополитом Николаем, вел раскопки и прочие изыскания. Что помогали ему в этом исключительно энтузиасты и бессеребренники вроде директора Фонда Минина и Пожарского Г. В.Кузенкова и безвременно ушедшего от нас академика, ректора Нижегородского архитектурно-строительного университета В.В.Найденко. После, со «сменой власти», о. Александра из храма «убрали», лавры теперь пожинают другие… Да и не было бы никаких «лавров», если бы не решение насчет 4 ноября Государственной думы. Тут сразу и радетели Православия и Отечества скопом нашлись, и миллионы на восстановление оскверненного Божьего храма…
Вспоминал я и о том, как Сергей Владиленович данной ему властью строжайше запретил «Марш ополченцев». Дело не в том, что марш — мой (он написан и давно уже живет своей, не зависимой от автора жизнью). Дело — в принципе!
За короткое время «Марш ополченцев» стал своеобразной музыкальной визиткой Н.Новгорода. Им встречали и провожали «дорогих гостей» — президентов, послов, депутатов и проч., проч. исполняли на площадях, в концертных залах, на бесчисленных мероприятиях. И депутаты областного законодательного собрания решили утвердить его в качестве официального гимна Нижегородской области. Вопрос уже готовился к голосованию, когда из полпредства «одернули»: дескать, «низя», марш — произведение милитаристское! Но каким еще, спрашивается, военный марш быть должен? Да и нет там особых «призывов». Наоборот, поется в нем о том, что «Мы — ополченцы!», что «Мы — едины! Пожарский с нами, с нами Минин из века в век, из года в год"…, а то, что воюем, так «Воюем — без вины», такая вот наша, «расейская», доля… К слову, и по сей день в Н. Новгороде и области нет своего гимна.
Тем не менее праздник нижегородцам пришелся по душе.
Во-первых, мои земляки в тот день оказались в центре внимания всей страны, что само по себе, согласитесь, греет.
Во-вторых, вышло их на улицы родного города, как никогда!
Вечером на площади Минина и Пожарского (центральной в городе) на праздничный концерт собралось до 60 тысяч горожан! Это для Нижнего (и не для него одного) очень и очень много. Уверяю — такого здесь не бывало!
В последующие дни местные власти — с перепугу — объявили, что не будут больше проводить подобных массовых гуляний. Позже, впрочем, свое решение отменили — какие же праздники без гуляний? Но факт остается фактом: чувство патриотизма, гордость за своего великого земляка Кузьму Минина всколыхнули неслыханное количество людей!
И, наконец, в-третьих. Еще лет шесть назад, когда мы только-только начали «походы» на Москву, мэр столицы Ю.М.Лужков обещал нижегородцам копию памятника К. Минину и Д. Пожарскому работы скульптора Ф. Мартоса, что стоит на Красной пл. Слово свое сдержал: памятник был установлен в Нижнем перед возрожденным храмом Рождества Иоанна Предтечи, открыт тогда же, 4 ноября 2005 г. И буквально со следующего же дня молодожены-нижегородцы включили посещение памятника в свои свадебные маршруты, стали в буквальном смысле заваливать постамент цветами!
И это что — народ ни праздника, ни героев не воспринял?
Будем же верить собственным глазам и ушам, а не бульварным изданиям. Я, например, тверд в своем мнении потому, что в прошлом году 4 ноября находился как раз в родном моем Н.Новгороде.
КУЗЬМА МИНИН — РУССКИЙ!
3 ноября в связи с окончанием мусульманского поста председатель Совета муфтиев России муфтий Равиль Гайнутдин в Московской Соборной мечети выступил с проповедью, в которой, в частности, сказал: «Наш праздник, праздник мусульман Ид-аль-Фитр, совпадает с другим важным событием в жизни всех россиян — Днем народного единства. День этот завтра, 4 ноября, будет впервые отмечаться в России. 4 ноября 1612 года в результате национально-освободительной борьбы, которую возглавили земской староста этнический татарин Кузьма Минин (выделено мной — С.С.) и Дмитрий Пожарский, в России было покончено с раздором и бедствиями Смутного времени»… Ваш покорный слуга, услышав по одному из телеканалов такое, чуть было, как говорится, со стула не упал…
Нет, версию о будто бы татарских корнях К. Минина я слышал и раньше. Где-то за месяц до описываемых событий аналогично высказал председатель Духовного управления мусульман Нижегородской области (ДУМНО), полномочный представитель Совета муфтиев России в Приволжском федеральном округе Умар-Хозрат Идрисов. Причем уточнил, что был «Козьма Минин крещеным татарином Киришой Минибаевым«… Умар-Хозрата Идрисова я знаю лично, глубоко его как человека и религиозного, общественного деятеля уважаю. По этой причине и не стал «по горячим следам» опровергать, вступать в публичную дискуссию. Показалось мне тогда, что это — чья-то злонамеренная провокация, что кто-то «подставляет» уважаемого председателя ДУМНО, в связи с чем решил по приезде в Нижний позвонить Умар-Хозрату, лично свою позицию разъяснить… Но меры все-таки принял: 2 ноября на «Русской линии» появился мой нейтральный по тональности материал «Козьма или Кузьма? Уточнения к биографии национального героя», где генеалогия К. Минина прослеживалась подробно и однозначно. Да, видимо, с публикацией запоздал…
Нужно было срочное опровержение. Однако в Нижнем на тот момент не было у меня ни компьютера, ни выхода в интернет. К тому же, одного моего мнения, журналиста (хотя и работающего в исторической тематике), было уже явно недостаточно. Стал обзванивать нижегородских историков. И — вот удача! — Борис Пудалов из комитета по делам архивов Нижегородской области (мы с ним некогда вместе учились на истфиле Нижегородского госуниверситета) только что закончил работу над сборником документов XVII в. по Балахнинскому уезду — родине К.Минина.
Борис Моисеевич был озадачен:
— Минин — и татарин? Н-да… Как свидетельствуют сохранившиеся архивные источники, татар в Балахнинском уезде в XVI—XVII вв.еках вообще не было. Не было, соответственно, и крещеных татар…
Затем под вечер разыскал журналиста, историка Сергея Чеснокова, тогдашнего пресс-секретаря Нижегородской региональной организации Союза Православных Граждан. Мы с ним по телефону (!) ночь напролет сочиняли, с особым тщанием (дело-то, согласитесь, «тонкое») подбирая слова. 5 ноября заметка появилась на «Русской линии», заголовок был: «Кузьма Минин — русский!» Но у православных и мусульман России общая история и Родина». Публикация обратила на себя внимание, на нее начали ссылаться, перепечатывать. С тех пор — «вопрос закрыт». Русский К. Минин, и все тут! Так что не зря мы, Сережа, «погуляли» с тобой в ту ноябрьскую ночь!
Но под вопросом оставалось: кто и с какой целью запустил «утку»?
Выяснить оказалось несложно.
Журнал «Огонек» в июльском выпуске за 2002 г. (№ 30) опубликовал беседу с известным историком В.Махначом. Интервью называлось — «НИЧЕГО НЕ БЫЛО». Не было татаро-монгольского ига, а были договорно-вассальные отношения Руси с Ордой. Не было разорения, притеснения русов по национальному признаку, по вере и т. д., и т. д. И неизвестно еще, что бы было с нами, если бы положились мы тогда во внешней политике на крестоносцев… К интервью В. Махнача крупными буквами была сделана врезка: «Земский староста Нижнего Новгорода крещеный татарин Кириша Минибаев, он же Кузьма Минин, действительно сделал то, что сделал. Да не вписался в величественную картину национального единения. После XVIII века о племенной принадлежности Минина упоминать перестали…».
У Владимира Леонидовича я спрашивал:
— Вы такое говорили?
— Бог с вами! — открещивается историк.
Не говорил! И — говорить не мог! Кому же в таком случае принадлежит врезка?
В редакции «Огонька» в свое оправдание привели следующее: дескать, был это анонс материала, который редакция хотела опубликовать в ближайшее же время, но, к сожалению, не опубликовала, потому что из редакционного портфеля он внезапно исчез. Кто автор материала? Какой-то нижегородец, да только ни имени его, ни координат в редакции тоже не осталось… Короче, и в самом деле: НИЧЕГО НЕ БЫЛО! Такая вот «загадочная» история.
Подобными «загадками», в особенности, если дело касается русских и вообще русского, либеральная пресса грешит в принципе.
Итак: если это не провокация, то что же это? Халатность чья-то? Чья-то безалаберность, расхлябанность? В любом случае — ЧЬЯ-ТО!
История эта до боли напоминает события полуторастолетней давности.
В журнале «Москвитянин» (№ 4 за 1854 г.) была опубликована купчая, составленная в Н. Новгороде в ноябре 1602 г., из которой следовало; двор такого-то хозяина находится «подле Кузьмы Захарьева сына Минина Сухорука». Хотя в оригинале, как много позже выяснят историки, было иное: «подле Кузьмы Захарьева сына Сухорука». Но при редактировании чья-то охотливая рука (в предвкушении сенсации ли, или же гонорара ради) вставила всего одно слово — МИНИНА…
Вообще-то, в целом ряде летописаний сказано, что был Кузьма Минин «рекомый Сухорук», то есть носил прозвище — Сухорук, имея, по всей видимости, какой-то физический изъян руки вследствие болезни или травмы. А тут выясняется, что «сухоруким» был не Минин, а его отец! Или все же — сам Минин? И — пошло-поехало, да с нелепейшими вариациями, гулять по городам и весям!
А.Н.Островский пишет пьесу «Козьма Захарьич Минин-Сухорук». Историк Н.И.Костомаров в своих трудах ему вторит, чуток, правда, поправив: «Козьма Захарыч Минин-Сухорук». Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: «полное имя — Кузьма Минич (Минин сын) Захарьев Сухорукий». В 1936 г. М. Булгаков пишет либретто на музыку Б. Асафьева к опере «Минин и Пожарский», где заглавным действующим лицом выведен некий Кузьма ЗАХАРЫЧ. В 1938 г. журнал «Новый мир» (6) публикует роман В. Костылева «Козьма Минин» («Неужто это ты, Козьма Захарович?» — никак не может признать Минина в Минине один из персонажей). «Советская историческая энциклопедия», 1966 г.: «Минин, Захарьев Сухорук, Кузьма Минич». Журнал «Огонек», 1985 г.: «Косьма Минич Захарьев-Сухорук«…
Уж коли зашла речь про имя героя, то не могу не повозмущаться и по такому поводу: ну, что вы все — Козьма, да Козьма? Кузьма! При крещении нарекли будущего героя — Косма, по имени одного из чтимых православных святых. Его отца звали Мина, деда — Анкудин, прадеда — Влас (сохранились записи в писцовых книгах). Однако все, и родные, и соратники, и царь звали его Кузьма — в просторечном, народном варианте, как это нередко было принято на Руси для многих имен из святцев (списков византийских святых). Вспомним хотя бы царскую! грамоту «О пожаловании… Кузьму Минина в… думные дворяне». Сын героя, Нефед, в документах того времени значится: «Кузьмин сын Минича». Получив думное дворянство, получил герой и фамилию — Минин (по отцу), отчества был, соответственно, — Минич. Прозвище же СУХОРУК за ненадобностью само собою отпало…
С родословной К. Минина, вроде бы, разобрались. Как тут же всплыли еврейские, понимаешь, «корни» героя!
Очередная эта история не менее «загадочна». И опять же, думается, — далеко не случайно!
«…УМНЕЙШИЙ ИЗ ГОЕВ…«
«Илья Львович извлек на белый свет изрядно потрепанную записную книжку советских времен. И показал мне карандашную запись семейного предания. Отец его, Лев Яковлевич Мининзон, накануне собственной смерти раскрыл ему сию тайну.
Кузьма Минин в 1612 году в Москве вступил в романтические отношения с еврейкой. Вскоре та понесла от героя… В итоге… с новорожденным на руках «убежала к своим"… После чего в местечке Орша, что в Белоруссии, появился молодой человек Мининзон (то есть сын Минина)…
В 1941 г. Лев Яковлевич Мининзон эвакуировался из Орши… в городок Богородск Горьковской области. Земли Богородского уезда, как раскопал много лет спустя краевед Илья Львович, были дарованы Кузьме Минину в ознаменование его заслуг перед отечеством… Здесь он продолжил трудовую вахту по прежней своей профессии токаря на местном заводе. Здесь капитально осел, женившись на девице Баренбаум, что работала в щетинной артели…
Потомок Кузьмы Минина нижегородский краевед Илья Львович Мининзон никак не относится к идее канонизации. Не определился. Зато ему нравится, что растрескивавшийся бетонный памятник Минину… заменили на бронзовый».
Хитрая заметка, ничего не скажешь! Построена по всем правилам так называемого НЛП — нейро-лингвистического программирования.
Посудите сами: автор не настаивает, чтобы в его историю верили — столь она, эта история, невероятна. Но рисует своего героя — этакого скромнягу и по жизни исследователя, пушкиноведа-краеведа-флориста.
Прочие краеведы, извиняюсь, водку жрут, а он-таки бескорыстно и многогранно занимается! Трезвого ума человек — и в буквальном, и в фигуральном смыслах. А потому и думать не думает претендовать на родовые «земли Богородского уезда». Зато несказанно рад, что «дедушкин» бетон сменили на бронзу.
Попутно широкими «мазками» повествуется о судьбе вечно гонимой (а как иначе?) бедной еврейской семьи: прапрапра-… в общем, бабушка с первым из «мининзончиков» бежала от гнева несостоявшихся православных родственников из Москвы в Оршу. Папа (по аналогии) — от фашистов из Орши в горьковскую глубинку. Повстречал тут щетинницу Баренбаум, девицу (честную), тоже, видно, из эвакуированных…
И поневоле закладывается в сознание червь сомнения — а, может, правда? Ну, зачем, зачем, скажите, покойному Льву Яковлевичу, а теперь Илье Львовичу врать на всю страну?
Хотя…
Отчего это Мининзон-старший на фронт не пошел? Может, слаб был на что? На голову, например? Может, наследственное это у них?
Ведь сын его, «настоящий» ботаник, очевидно чудаковат: об этом говорит мешковатый костюм на нем (признак неухоженности), и разброс, неуемность творческих историко-географически-литературных интересов. И разве станет трезвомыслящий человек нести подобную, не подкрепленную ничем, кроме папиных предсмертных стенаний, генеалогическую ахинею?!
Дело в том, что история семьи Мининзон в городе давно уже и многим, в том числе и автору этих строк, известна. Кто лично знает Илью Львовича (я, правда, чести не имею), подсмеиваются над ним, потому что Мининзон-младший, мягко говоря, — со странностями человек.
Откуда же в таком разе фамилия — и впрямь, редкая? Проведем собственное небольшое расследование.
Иудеев на Руси еще со времен хазарского каганата боялись, пуще огня. И в пределы свои, несмотря на безусловную их торговую хватку, лестные разные предложения, не пускали. «Жидам ездити в Россию, — указывал Иоанн Грозный, — с торгами не пригоже для того, что от них многие лиха делаются, что отварные зелья (яды — С.С.) привозили в Россию и христиан от христианства отводили». Но они «просочились» в начале XVII в., в Смутные времена — в сопровождении Лжедмитрия I. А Лжедмитрий II, по сообщениям многих летописцев и официальных документов того времени, был «родом жидовин». Так что вполне, вполне могла понести от какого-нибудь Мины — мало ли их было на Руси! — еврейская дочь. Однофамильцев у народного героя тоже хватает.
У евреев же есть родовая черта (они и сами это признают): как угодно, а выделиться, подчеркнуть свою особость, исключительную значимость: уж если играет Абрам на скрипке, так «што тот Пахганини», а сочинит какие виршы — прямо как Лев Толстой! Вот и «записал» кто-то из предков Мининзонов себя в потомки к спасителю Отечества. И точно: если бы не скандальное с героем «родство», ну, кто бы и когда о «скромном» ботанике замолвил слово?
Но А. Меленберг и редакция «Новой газеты» себя подобными рассуждениями не утруждают. Они, пользуясь простодушием Ильи Львовича (поверьте, искренне ему сочувствую), вводят в конце публикации ключевой сигнал-символ — «канонизация». И выходит: «погуливал» от законной супруги национальный герой, значит, по христианским нормам он — прелюбодей, да-алеко не святой. Следовательно, ни о какой канонизации не может быть и речи!
Уф-ф-ф… С еврейским «следом», вроде бы, тоже покончили?
Как бы не так!
Некий обобщенный, а потому безликий А. Рабинович на русский интернет-сайт пишет (http://www.kongord.ru/Index/Screst/sk122−21.htm):
«…когда ваш Кузьма Минин снаряжал ополчение, ему понадобились деньги. Но разве у глупых, бедных гоев водились когда-нибудь деньги? А если и появлялись, так вы их тут же пропивали. Минин, умнейший из гоев, зная об этом, мудро предложил продать в рабство жен и детей. Но подумайте сами — если у гоев не было денег, чтобы снарядить армию, то откуда у них деньги, чтобы купить у самих себя своих жен и детей? Деньги, как всегда, были у нас, умных евреев, банкиров, ростовщиков и шинкарей. Мы и купили ваших жен и детей. А на наши деньги Минин с Пожарским наняли казаков и освободили Москву. Так кто-таки у нас спаситель? Натурально мы, евреи, давшие для того огромные деньги…».
Мало приятное, признаем, письмецо. Да вот беда: А. Абрамович в своем разоблачительном пафосе не одинок (разве что подчеркивает, что работорговый «гешефт» устроил нижегородский староста через еврейских «партнеров» — вновь указание на родовую Абрамовичей исключительность).
О том, что «приторговывал» великий земляк «людишками», без экивоков свидетельствует, как упоминалось выше, нижегородская пресса — а кому не знать, как нижегородцам?! Другие издания. А также — кое-кто из уважаемой, со степенями и званиями, ученой братии.
Например, Ю.С.Пивоваров. Известный политолог, обществовед и историк (так сам себя позиционирует), член-корреспондент (ныне академик) РАН, директор академического Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН).
На одном из круглых столов, проводимых под эгидой Горбачев-Фонда, на тему «Становление демократии в современной России: от Горбачева до Путина» Юрий Сергеевич походя — но как! — коснулся и проблем давно минувших дней: «В 1612 году, когда Кузьма Минин собирал ополчение, чтобы выбить поляков из Москвы, он продал часть населения Нижнего Новгорода в рабство. И на эти деньги сформировал для князя Пожарского ополчение. То есть Россия всегда использовала свои природные ресурсы…». Мне, современнику, куда более было бы интересней, кому, за сколько и во имя чего «население», этот неизбывный «природный ресурс», то есть нас с вами, оптом и в розницу продал ведущий круглого стола — М. Горбачев? Но молчит об этом академик. Выставляет же оценки национальному герою отнюдь не в узком кругу, но в присутствии таких уважаемых гостей, как Отто Граф Ламбсдорфф (председатель правления Фонда Фридриха Науманна, бывший министр экономики Германии), Ханс-Хеннинг Шредер (профессор, университет Бремена)…
Что ж, поспорим с академиком.
А мировая общественность пусть знает, каков истинный облик народного нашего героя К. Минина!
Пусть знает и то, как мы, русские, порой неблагодарны к родной истории и святыням!
А, по большому счету, — какие же мы с вами, господа, все-таки… неучи!
«КТО ЖЕ ПРОГНАЛ ПОЛЯКОВ, ОСВОБОДИЛ МОСКВУ И СПАС ОТЕЧЕСТВО?«
НО СПОРИТЬ БУДУ не я — кто я перед академиком? В качестве третейского судьи призовем известного русского историка, писателя, издателя второй пол. XIX в. М.П.Погодина.
М.П.Погодин, разумеется, сам совершал в своей жизни ошибки (все мы человеки). В частности, это в его (им редактируемом) «Москвитянине» появилась подложная купчая с упоминанием «Кузьмы Захарьева сына Минина Сухорука». Однако истово исповедовал принцип: «Есть в истории священные числа, священные имена, священные убеждения, к коим прикасаться должно с крайней осторожностью… Найдись новое непреложное свидетельство… со всеми признаками подлинности и достоверности без малейшего повода к осмыслению, — о, это другое дело! Тогда мы с чистой исторической совестью должны будем переменить свое мнение». И когда его коллега историк Н.И.Костомаров посмел опорочить святые имена К. Минина и Д. Пожарского, тотчас же со свойственным ему темпераментом вступился за героев.
Статья «О личности Смутного времени» была опубликована Костомаровым в 1871 г. в июльском номере журнала «Вестник Европы». Кузьму Минина в этих очерках он изобразил «человеком тонким и хитрым, с крепкой волей, крутого нрава, пользовавшимся всеми средствами для достижения цели и игравшим сначала роль театрального пророка». Ответ Погодина (серия статей) последовал в «Гражданине», еженедельной газете-журнале (о Минине — в январском выпуске 1873 г.)
Погодин негодует: «В чем, казалось бы, можно заподозрить или обвинить Минина? Образ действий его так прост, услуги его так ясны, успех так очевиден, свидетельства так согласны между собою! Нет, г. Костомаров… умел набросить и на него тень, — чего бы вы думали, читатели?- плутовства, жестокости, чуть не зверства, взяточничества».
Костомаров выдвинул против Минина, по сути, три обвинения.
Обвинение первое: «Умные люди старого времени, — пишет Костомаров, — не считали безнравственным делом подчас обманывать людей чудесами для хорошей цели. Так поступил и Минин с целью двинуть и повести народ на великое благое дело спасения земли Русской. Не он был первый. Чудесные видения были тогда в большом ходу…». То есть усомнился историк в видениях во сне будущему спасителю России преподобного Сергия Радонежского, о которых земский староста поведал землякам. Основанием сделать такой вывод ему послужило упоминание в летописях об одном начальствующем в Нижнем человеке по фамилии Биркин — сопернике К. Минина: «Не было никакого видения», — сказал соперник его Биркин… «Молчи!» — сказал ему Козьма Минин и тихо пригрозил объявить православным то, что знает за Биркиным, и Биркин должен был замолчать". Вот и все! Но Костомаров, из пальца высасывая, через столетия домысливает: а почему сказал «Молчи!», а почему «тихо» и «пригрозил»?..
«Сраженный» аргументацией подобного уровня, Погодин над Костомаровым откровенно смеется: «Да если б сам г. Костомаров, собираясь писать о Минине, или, еще вероятнее, прежде, о Дмитрии Донском, увидел во сне св. Сергия, то я нисколько не остановился бы поверить ему. Вот если б он стал рассказывать, что св. Сергий погладил его тогда по головке, то признаюсь, я, грешный человек, усомнился бы, яко Биркин. Но видел ли что г. Костомаров во сне, до этого нам нет дела, а вот что на яву он видит главных деятелей русской истории и судит о них как во сне, я считаю долгом доказывать пред его послушными читателями».
Далее. Костомаров приводит следующие слова из знаменитого воззвания Кузьмы Минина, зафиксированного современниками: «…буде намъ похотеть помощи Московскому Государству, и то нам не пожалети животов своих, да не токмо животов своих, и дворы свои продавати, и жены и детей закладывать, и бити челом, чтоб кто вступится за истинную православную веру и был бы у нас начальником». «Некоторые, — говорит Костомаров, — считают их риторством». То есть — не имел в виду Минин кого-то куда-то «закладывать», сказал это для того, чтобы подчеркнуть серьезность для России момента. Костомаров так не считает!
Он пишет: «…эти слова имели действительный, буквальный и притом тяжелый смысл; они объясняются тем, что высказал Минин после того, как Пожарский согласился принять начальство над предполагаемым ополчением, а Минин был избран выборным человеком. Он потребовал рукоприкладства в том, чтобы слушаться во всем его и кн. Пожарского, ни в чем не противиться, давать деньги на жалованье ратным людям, а если денег не будет, то силою брать животы и приводить даже жен и закладывать».
Погодин вновь констатирует: «Рассуждения г. Костомарова сколько возмутительны с одной стороны, столько смешны с другой».
Вот ход логических построений Костомарова: для ополчения нужны были деньги, у бедняков их нет, а богатые — «Добровольно они не отдадут, насильно взять нельзя, потому что они у них зарыты где-нибудь в земле («Ну, не смешно ли это рассуждение?» — покатывается Погодин и мы вслед за ним — С.С.). Раздражать богачей было бы бесполезно, да притом и сам Минин, очевидно, принадлежал к их среде («К чему тут догадка о богатстве Минина и связи с богачами — понять трудно», — удивляется Погодин, удивлены и мы — С.С.). «Минин обложил всех пятою или третью деньгою («Это не помогло…» — Погодин — С.С.)». И тогда!..
«За неимением у них (бедных) денег, — пишет Костомаров, — оценивали и продавали их имущества, и отдавали их семьи и их самих в кабалу. Кто же мог покупать двор и животы? Кто мог брать людей в кабалу? Конечно, богатые люди. Этим путем можно было вытянуть от них спрятанные деньги. Само собою разумеется, имущество и люди шли за бесценок, потому что в деньгах была нужда, а выставленного товара было много. Конечно, нужно было, чтоб покупать и брать в кабалу было для богачей очень выгодно; только тогда они решатся пустить в обращение свои деньги!» Беднякам Костомаров сочувствует: «Такая (небывалая) мера влекла за собой зловредные последствия: изгнание чужеземных врагов, Русь должна была накатить на себя внутреннее зло — порабощение и угнетение бедных, отданных во власть богатых».
«Какой длинный ряд предположений, одно другого ужаснее! Какой длинный процесс исторического исследования! — восклицает Погодин. — А что подумают читатели, если им сказать, что весь этот процесс состоит из одних выдумок, что нет прямых исторических подтверждений ни на одну из составных его частей? (выделено мою — С.С.)? Нет известий о продажах, ни о покупках, ни о залогах, ни о кабалах. Все это сочинено для доказательства, что Минин представлял самим читателям сделать заключение, как определялся бы характер Минина по этим приписанным ему г. Костомаровым действиям, если бы они были истинны».
Погодин приводит массу выдержек из архивных документов, «как велось дело».
В Н. Новгороде: «У Никитиных да у Максимовых людей Строгоновых, у Юшки да у Митюшки Петровых взято три тысячи сто шестнадцать рублев… У Григория Микитникова, что был у Федора Родяева, — пятсот рублев. — У Ярославцева у Василия да у Степана Лыткиных триста пятдесят рублев. — У Максимовых людей Строгонова, у Матвея Петрова с товарищи сто рублев. — У Сергея Патрушина сто рублев. — У Ярославца у Второво Чистого сто рублев. — У Москвича у Онисия Порывкина да у Филипа Звонарева сорок рублев. Справил подъячий Васка Ураков».
«Приидоша на Балахну… и даша им в подмогу казны, оттуда же приидоша в Юрьевец, и тамо… казну многую даша». «Тоже было в Кинешме и проч.» — пишет Погодин. И — нет никаких иных свидетельств!
Кроме того, Погодин указывает: «Г. Костомаров забывает, что даже сочиненное им положение бедняков и образ взимания пожертвований относятся только к Нижнему; a прочие города не давали ведь на себя никому никаких обязательств, между тем бедных кабальных людей было по его положению много везде!».
И, наконец, еще один от Погодина «убийственный» контраргумент: «…мог ли Минин, произнося эти слова в первый раз на площади («…и жены и детей закладывать…» — С.С.), предполагать, что все сделается по его мысли, и он будет выбран начальником земского дела? Мог ли он, произнося в минуту общего народного одушевления эти святые слова, рассчитывать и соображать, что они понадобятся ему для внесения в общее обязательство, и он, ссылаясь на эти слова, утвердит за собою право насильно продавать жен и детей?»
Читаем далее у Погодина:
«Третье обвинение Минина состоит в том, что он указал на Пожарского, зная его малоспособность, «вероятно для того, чтоб самому безусловно всем распоряжаться"…
Есть ли свидетельство, что Минин распоряжался и действовал мимо Пожарского?
Никакого известия нет, ни о каком распоряжении, ни о каком вмешательстве, ни о каком действии, кроме одного случая, что под Москвою Минин выпросил отряд у Пожарского, чтоб ударить на поляков, и только.
Минин участвовал в деле своими мнениями, советами, заведывал хозяйственною частию, и об этом заведывании нет нигде ничего, кроме похвал и в летописи и в грамотах. Об его первенстве и вообще вмешательстве нет нигде ни малейшего даже намека. Спрашиваю: на каком основании можно предполагать, что, указывая на Пожарского, он искал первенства себе? Где же здесь большая «вероятность»? Напротив, мы видим здесь совершенную невероятность и удивляемся опрометчивости и вместе дерзости…»
А в целом оценка Погодина, по его едкому выражению, «исследованию г. Костомарова» такова: «Пожарский ничего не делал, (…) о Минине не известно ничего. Кто же прогнал поляков, освободил Москву и спас отечество?».
Тому, кому дорога Россия, не нужно отвечать на этот вопрос.
Но у противного нам стана, у тех, кто сознательно или по дурости порочит нашу историю, мы вправе спросить:
— Други-недруги! Ну, сколько можно?! Хоть не позорились бы! Не по зубам вам святые имена!
На защиту светлой памяти К. Минина и Д. Пожарского полтораста лет назад стеною встал не только М.П.Погодин, но и И.Е.Забелин, другие тогдашние известные историки. Н.И.Костомаров пробовал амбициозно возражать («Автобиография»): И.Е.Зыбелину — «…источники по своей скудности или краткости представляют мало черт для уразумения характеров тех лиц, которых он сам признает важными деятелями»». А Погодинские аргументы для него «отзывались устарелостью, так как при современном состоянии науки всякий занимающийся ею легко мог понять, что чертами характеров нельзя называть похвалы летописцев». Патриот на словах, Н.И.Костомаров «препарировал» Русскую историю с позиций хладно-прагматичной рассудочности, свойственной Западу, к коему он, увы, на протяжении всей жизни изрядно тяготел. И… проиграл!
Про его «личности» Смутного времени благополучно забыли. На многие годы. Казалось, что навсегда…
* * *
Закачиваю…
Но напоследок о любви к Родине еще скажу. Хотя и не принято сегодня об этом говорить.
Любить Родину можно по-разному.
Можно — так, как либеральный историк Н.И.Костомаров (ведь по-своему, а любил!) — свысока и «бесстрастно».
А можно — как ближайший, на протяжении многих лет соратник и друг вышеупомянутого историка поэт Т.Г.Шевченко:
«Я так, я так ее люблю,
Украину, мой край убогий,
Что прокляну святого Бога,
И душу за нее сгублю!
(Перевод А. Суркова)
Признаюсь, что прочел впервые эти строки, и — аж мурашки по коже!.. Отчетливо стало ясно, отчего «в краю убогом» вдруг «реабилитированы» из небытия фашистские прихвостни — бандеровцы. Зачем акушерку там заставляют называть «пупоризка», а сексуального маньяка — «писуньковый злодий«… Смешно, право же! И страшно…
И можно просто ЛЮБИТЬ, без экзальтации, эпатажа и заклинаний. Трудиться на благо Родины во имя этой любви и самой Родины. И если Родина того потребует — жертвовать, как жертвовали, нам в пример и в укор, К. Минин и Д. Пожарский! А Россия именно сейчас, именно в очередную трудную ее пору — требует!
Но ни в коем случае — нельзя губить души своей.
Иначе мы до таких крайностей дойдем!.. По идее, почти дошли.
По поводу же 4 ноября. Кто бы что ни говорил, а для нас, о. Андрей, этот День — торжество Спасительницы нашей Казанской иконы Божией Матери. Торжество Православия!
Так было. И так будет!
Все остальное — суета и тлен.
Сергей СКАТОВ,
Координатор Движения «Народный Собор»,
участник Ассоциации православно-патриотических СМИ
http://rusk.ru/st.php?idar=110710
|
|
