 |
| Эксперт | Юрий Аммосов, Андрей Громов | 11.04.2005 |
На протяжении более полувека — с конца XIX до середины XX столетия — католическая церковь оставалась поразительно старомодной и держалась за древние катехизисы во всей их фундаменталистской неизменности. Нехватка новых идей и методов влекла за собой почти полную неспособность католицизма отвечать на вопросы, диктуемые временем. Очень медленно церковь формулировала позицию по рабочему вопросу, колониальному вопросу, определяла отношение к науке. Ситуация начала заметно меняться лишь с появлением папской энциклики Rerum Novarum («О новых делах») 1943 года, послужившей импульсом к реформированию католичества. Собственно реформы осуществил Второй Ватиканский собор (1962−1965), в работе которого, кстати, участвовал нынешний глава Святой Инквизиции, главный идеолог Ватикана кардинал Йозеф Ратцингер. Одних конституций было принято четыре, декретов — девять, в том числе «Об экуменизме», «О Восточных Католических Церквах», «О приспособлении и обновлении монашеской жизни», «Об апостольстве мирян», деклараций — три, в частности «Об отношении к нехристианским религиям». Сделанного, однако, было недостаточно, чтобы приблизиться к стремительно левеющему обществу, но довольно, чтобы католики традиционных взглядов поняли: в своей церкви они в меньшинстве.
Понтификат
Почти за тридцать лет понтификата Иоанн Павел II сумел сформировать мощные слои поддержки в целых регионах. Пастырские путешествия папы были как новой формой деятельности (до Иоанна Павла II папы редко покидали Вечный Город и руководили посредством курии — на дистанции от верующих), так и способом обрести новых сторонников. Сегодня оплотом церковного консерватизма является Африка, притом оплот этот настолько серьезный, что уже идут разговоры «о черном папе». Следующий на очереди регион проникновения католичества — Китай, где пока власти держат католицизм под негласным запретом (местная официальная церковь не подчиняется папе). Вообще, современная католическая церковь опирается на провинции: кардинальский корпус увеличился при Иоанне Павле II в несколько раз, и в основном — за счет консерваторов из католических провинций.К 1978 году, когда принял сан Иоанн Павел II, ситуация была диаметрально противоположной: католическая церковь фактически теряла Латинскую Америку — этот регион переходил под власть ультрарадикальной марксистской «Теологии освобождения» (Liberacion theology). В конце 1970-х годов «Теология освобождения», которая может быть кратко описана как «марксизм в обертке из христианства», — ведущая интеллектуальная доктрина латиноамериканского католицизма и фактически его официальное вероучение. Основной ее тезис сводился к тому, что Христос был первый революционер, богатые граждане грабят бедных, богатые страны — бедных, и долг католической церкви — поддержать бедных в борьбе против богатых. Что теологи освобождения и делали, и не только проповедями, но и оружием.
Папа демонстрировал свое отношение к «Теологии» не раз. В 1983 году он публично отчитал Эрнесто Карденала, который стал министром культуры правительства сандинистов, и приказал ему порвать с ними (Карденал, впрочем, сделал это только в 1994 году — к тому моменту сандинисты давно были уже не во власти, его министерство распущено, а сам Карденал — отлучен папой от Церкви).
Иоанн Павел II не был либералом. Но он не был и фундаменталистом — американские католики, обличавшие дарвинизм паче разума, не нашли в папе союзника; фундаменталисту не пришло бы в голову извиняться за инквизицию, за преследования евреев, за крестовые походы и прочие грехи. С другой стороны, по доктринальным вопросам — таким как аборты, контрацепция, гомосексуализм, женское священство, эвтаназия — папа не уступил ни пяди. Иоанн Павел II очень тонко чувствовал грань, которая отделяет важное от неважного, и редко делал неверные шаги. Позицию папы можно охарактеризовать двумя словами: «разумный консерватизм».
Но по-видимому, все это для папы не было главным. Главным он почитал служение мессы. Да, Кароль Войтыла был ярким интеллектуалом. Да, Кароль Войтыла был отважным, хитрым и жестким политиком. Но по зову сердца он был приходским священником, которого течением занесло на престол Святого Петра. Даже его проповеднический активизм, вероятно, был вызван сколько стратегическими соображениями, столько и его личными духовными потребностями: «и горе мне, если не благовествую». Последние новости, приходившие из покоев умирающего первосвященника, были: «папа отслужил мессу», «папа отслужил мессу с таким-то», «папа присутствовал на мессе».
Последним движением Иоанн Павел II пытался благословить стоящую на площади Святого Петра толпу.
Что дальше?
18 апреля начнет свою работу конклав, который должен будет выбрать нового папу. И выборы эти вряд ли будут беспроблемными. Сегодня много говорят про борьбу за власть между консерваторами и либералами, однако эти слова плохо описывают реальные конфликты католических иерархов.Многие споры, которые были актуальны со времен Второго Ватиканского собора, теперь, по большому счету, не имеют особого значения. Борьба между романизмом (римо-итальянское доминирование в Церкви) и католицизмом (равноправие всех католических регионов и политика «открытия дверей разума» в отношении некатолических стран) однозначно решена в пользу последнего. В таком контексте выбор папы-итальянца вряд ли будет воспринят кем-то как возврат к итальянскому доминированию. Спор о масштабах церковной власти папы и епископов тоже сегодня не ключевой. Нынешняя ситуация — когда влияние паствы выросло, полномочия епископов несколько ограничены, но при этом общая церковная иерархия и главенство папы остаются незыблемыми — устраивает почти всех. Конфликт тридентистов (сторонников противостояния с протестантизмом и другими некатолическими церквами) и экуменистов (сторонников сближения и даже воссоединения христианских церквей) решен в пользу экуменизма.
Однако разрешение основных конфликтов не значит, что ситуация в католической церкви вполне устойчива. Победивший экуменизм сегодня католиками понимается по-разному. Одни видят в нем основание для прозелитизма и активизации миссионерской деятельности (собственно, поэтому с экуменизмом согласились многие консерваторы), другие — размывание конфессиональных границ, третьи — путь к либерализации Церкви и сближению с общегуманистическими и общечеловеческим нормами современного западного общества. Любой определенный шаг в одном из этих направлений может изменить баланс сил. Так же и с проблемой коллегиальности. Если при Иоанне Павле II вопрос о дальнейшем ослаблении церковной иерархии потерял актуальность, то теперь он со всей остротой может встать снова.
Кроме того, важно понимать, что католическая церковь сегодня — обороняющаяся сторона: она находится под постоянным давлением общественности. Общественное мнение на Западе формируется в основном либерально-антиклерикальной элитой, для которой католическая церковь — традиционный враг и конкурент. Это давление осуществляется по двум основным направлениям — требование либерализации внутренней жизни Церкви и католических догматов и попытка навязать католической церкви как круг обсуждаемых вопросов, так и их решение. Отсюда и столь острое противостояние по проблемам разрешения абортов, целибата, гомосексуальных браков, принятия женщинами сана священника.
С другой стороны, поскольку влиятельная католическая церковь может быть эффективным политическим инструментом, и в Америке, и в Европе есть очевидное желание прибрать этот инструмент к рукам или ослабить — чтобы не достался врагу.
В этой ситуации очень многое зависит от выбора преемника Иоанна Павла II. И дело не в том, будет новый понтифик представлять либеральное крыло или консервативное — и радикальные либералы, и консерваторы сегодня не имеют шансов на успех. Проблема в другом: очень трудно соблюсти баланс — между традиционализмом и реформаторством, жесткостью и либерализмом, церковными и мирскими интересами, — что, хоть и не без труда, удавалась Иоанну Павлу II. Нарушение же этого баланса может сильно изменить и расстановку сил в Церкви, и ее место в современном мире. Более того, многие из претендентов на папство находились в весьма сложных отношениях с папой и могут в случае своего избрания проводить принципиально иную политику.
Среди противников папы есть и просто обиженные, как Курт Леманн, которого Иоанн Павел II трижды не утверждал на пост главы дисциплинарной конгрегации; и деятели, обласканные СМИ и готовые действовать в угоду общественному мнению — как Паоло Туртурро, Андреа Галло. Есть и идейные противники — как миланский кардинал Карло Мария Мартини. Впрочем, имена тут не так важны — шансов у этих кардиналов нет почти никаких, куда важнее то, что в Ватикане весьма сильны позиции тех, кто может просто не захотеть поддерживать баланс.
Впрочем, и ближайшим сторонникам покойного папы — Анджело Содано (госсекретарь Ватикана), Камилло Руиджи (папский викарий), тому же Ратцингеру, которого еще пять лет назад все прочили в папы, или нынешним условным фаворитам Джованни Баттиста Ре и Диониджи Теттаманци — будет очень сложно сохранить прежнюю линию. При всей близости к папе они далеко не всегда ладят между собой — и могут начать самостоятельную игру при новом понтифике.
