 |
| Русская линия | Андрей Рогозянский | 25.10.2006 |
Христианство воспитывает и учит не в силу какой-либо эмпирической целесообразности, а находя в этом свой смысл. Педагогическая миссия Церкви основывается на предпосылке общего антропологического свойства — представлении о воспитании и обучении как постоянных насущных потребностях человеческой личности. Это отличает образовательную деятельность Церкви от остальных инициатив гражданских движений и групп. В последние десятилетия, прошедшие под знаком кризиса и пересмотра просвещенческой парадигмы, религиозное мировоззрение кроме того обращает на себя внимание как противостоящее постмодерновым релятивизму и отрицанию. В условиях, когда прежние основания и ориентиры исчерпывают себя, а общественные взаимосвязи в большинстве своем раскрываются как сомнительные, фундаментальной, метафизически окрашенной системе идей «не от мира сего» удается отстаивать позитивный характер и целостность.
Последним объясняется распространение разного рода псевдорелигиозных систем. Современность тяготеет к внерассудочной вере, к твердому убеждению, чувству общности. Новые типы маркетинговых и пропагандистских структур, основанные на учениях, близких к религиозным, умело используют это. Одни из таких сообществ проявляют интерес к образовательной тематике, формируют собственные педагогические воззрения (муниты, мормоны, свидетели Иеговы, движение сайентологов, «Живой Этики», некоторые оккультные течения), другие прямо специализируются на продвижении методико-практических систем (педагогика New Age и вальдорфская школа Р. Штайнера). Широкий охват детско-подростковой аудитории, слабая защищенность гуманитарного контекста, представляемого централизованной школьной системой, с высокой вероятностью, как уже говорилось ведут к инфильтрации по официальным и скрытым каналам сектантских учений и групп внутрь массового образования.
Свою роль играет и искусственная мифологизация школьной среды и процесса обучения. Некоторые исследователи, в частности, М. Фуко и О. Тоффлер, угадывают в школьном укладе и отношениях аналоги ритуалов «посвящения в знание», инициации, восходящие своими корнями то ли к языческим поверьям, то ли к эзотерическим увлечениям деятелей эпохи Ренессанса и мистериям западноевропейских франкмасонских лож. Так это или нет, круг теоретиков образования, как и прочих общественных дисциплин, демонстрирует вполне определенный дрейф в направлении мистификации некоторых взаимозависимостей (мышление в категориях «лимитрофов», «хронотопов», «исторических волн») и провозглашения квазирелигиозных целей и ценностей. Наглядной иллюстрацией здесь может служить увлечение идеей «религии будущего» или «религии Мира», построенной на «объединяющих инвариантах многочисленных религиозных вероучений, опыте экуменизма» и пр. В течение уже многих лет академик РАО Б. Гершунский продолжает пропагандировать «технологии рационального веросозидания», образцом которых считает учение т.н. дианетики или сайентологии. В одном из своих капитальных трудов автор делится с читателем своим поистине завораживающим видением перспектив школы:
В отдаленном будущем именно образование возьмет на себя функции нового глобального Вероучения, новой Религии мира, на принципиально иной мировоззренческой основе вернет людям утраченную Веру в высшие нравственные ценности и Смысл человеческой жизни.
Единство мировосприятия и мировидения всех религиозный конфессий мира создает объективные предпосылки для интеграции религии и знания в единую религиозную парадигму мировой цивилизации.
Б.Гершунский. «Философия образования для XXI века»
Постепенно, но верно в научно-педагогическом слое размывается прежний рационалистический образ мировосприятия, не бывший, впрочем, никогда целостным, но секулярным — усеченным от религиозного и произвольно противопоставленным ему. На замену ему, по замечанию академика Б. Раушенбаха, придет и уже приходит «довольно значительная прослойка, которая признает, что существует Нечто, что устройство этого мира не исчерпывается законами материи, но в церковь при этом не ходит и не становится верующей в общепризнанном значении». Ее-то специфическим настроением и создается запрос на «новое глобальное вероучение». Научно-популярная периодика, разного рода дискуссионная литература наводнены рассуждениями по поводу «космогенеза», «паранауки», «информационно-энергетических моделей вселенной», «магии как системы на стыке науки и искусства». Не стоит подробно говорить, что техницизм и конвейерный, инструктивный стиль работы делают весьма вероятным проникновение внутрь школы самых сомнительных веяний; типового же работника просвещения, вопреки его званию, преобразуют в идеального пропагандиста очередных утопий, естествоиспытателя «технологий рационального веросозидания».
Обратим внимание на ключевую характеристику: «в церковь не ходит и не становится верующим в общепризнанном значении», — в достаточной мере, как представляется, свидетельствующую об отношении к традиционным мировоззрению и ценностям. Из-за слабости гуманитарных основ и культурной позиции, проявляющих себя в большинстве дисциплинарных направлений, за исключением разве что истории и литературы, без надежной антисектантской и антиоккультной «прививки» новый гибрид научности и религиозности с большой вероятностью окажется синкретическим, выдержанным в дурного вкуса сочинительстве, нравственно конформным и неустойчивым. Романтическим же прожектерам наподобие Б. Гершунского (или целенаправленным провокаторам, как знать?) наступают на пятки более решительно и прагматично настроенные типы: адепты суггестивных практик, сторонники разного рода теорий «ребёрсинга», НЛП, «диагностики кармы», «методик биоинформационного взаимодействия», «контактёры», «охотники за НЛО», «аутонавты», «ретрансляторы внеземного Разума» и прочая бесноватая и параноидная братья.
Очертания «светлого завтра» уже видны в популярности некоторых, пока дополнительных, обучающих курсов с использованием 25-го кадра, в широкой наркотизации молодежной среды. Авангардными философами на концептуальном уровне обосновывается, к примеру, необходимость «фармакологического вмешательства», освобождающего от «институированного насилия общества над личностью» (А.Кёстлер). С точки зрения отечественного педагога-экспериментатора С. Смирнова, будущее образования — в распространении его на подсознание. Помощниками в этом выступят экстрасенсорика и медитации.
Потенциал образованности зависит от степени освоения и управления процессами бессознательного. В модель образования должны быть не просто включены учения З. Фрейда и К. Юнга в качестве нового учебного знания, а как особая духовная практика работы над собственными механизмами становления… Особая работа заключается в исследовании бессознательного плана, который рефлексией не объять. Здесь необходимо включение в план обучения новых медитативных экстрасенсорных практик.
С.Смирнов. Образование в контексте культуры. Новосибирск, 1994.
Итак, вопрос уже не в том, быть ли школе религиозной или материалистической. Решается, какого качества быть религиозности, воспринятой школой? Христианству необходимо спешно войти в образование, иначе его захлестнет волна околонаучных и околорелигиозных концепций. Остро стоит проблема не просто проектирования отдельного религиоведческого курса, но ознакомления школы как целого с доселе закрытой обширной областью религиозного знания, характерными предметом и методом метафизики, обращения к выверенной богословской и нравственной систематике, компетентной экспертизе, педагогической и управленческой доподготовке кадров к новым реалиям.
Впрочем, имеются все основания полагать, что массовая школа как ключевой институт в формирующемся глобальном миропорядке, одна из наиболее закрытых и жестко контролируемых организаций, напоминающих орденскую, со своим специфическим корпоративным духом и стилем мышления, скорее, окажется применена к прямо противоположным вещам, а именно к противодействию христианству и Церкви. Показательно, что тот же Гершунский весьма неопределенно очерчивает контуры «религии Мира» и относит возникновение ее в отдаленное будущее. Но зато видное место в системе его рассуждений отдается критике существующих конфессий, в сочных тонах автором расписывается «мировоззренческая слабость и все более очевидная неубедительность традиционных религиозных доктрин», настойчиво артикулируется призыв «отойти от изживших или изживающих себя традиций и канонов», надо понимать, главным образом, христианских.
Специальные технологии на границе сознания с трансовыми, бессознательными состояниями стали испытанным инструментом манипуляции массами. Осуществляемые геополитические проекты включают в себя в т. ч. религиозную составляющую. За примерами далеко ходить не приходится: слом советской системы в 1990-е совпадает с необъяснимым разгулом иррациональности, мистики. В общенациональном телеэфире регулярно и с благословения самых высоких инстанций осуществляются сеансы массового гипноза. Среди других политтехнологических проб обращает на себя внимание проект т.н. «русского ислама», который на протяжении ряда лет осуществлялся под эгидой аппарата Полномочного представителя Президента РФ в Приволжском федеральном округе С. Кириенко, перед тем уже проявлявшего интерес к учению сайентологии. Процессы внутри образовательной сферы самым тесным образом взаимоувязаны с идеологической конъюнктурой. Исходя из этого, в настоящем и будущем нельзя исключать реализации через школу противоположных духовному и нравственному возрождению задач: централизованного заказа на пропаганду различного рода пограничных историософских, культурологических и прочих концепций, отражающих интересы элиты национальных автономий, федеральной власти или внешних управляющих центров и основанных на более или менее явной антитезе христианскому, православному миросозерцанию.
В педагогическом или тем более в духовном смысле школа была и остается проблемной реальностью. По своему идейному генезису это — осколок типично просвещенческой секулярной утопии; в практическом содержании — продукт современных пропаганды и управления. По поводу последнего уже говорилось подробно: ребенок обучается, как велят политика и бюджет, законы рынка и соображения оперирования большими ученическими группами, а отнюдь не педагогическая необходимость и цели развития личности. Необходимо трезво смотреть на вещи. Церкви и школе объективно сложно прийти к согласию интересов, вступить в тесное и открытое взаимодействие. И это — несмотря на кажущиеся единство занятий и культурно-просветительской проблематики, работу в образовательной сфере значительного числа верующих педагогов.
Одно из первейших условий составляет правильная оценка создавшегося положения: школа и Церковь объективно исходят из разных позиций, они не являются дополняющими сторонами в общем деле воспитания и развития, но отстаивают принципиально различные взгляды на содержание образовательного процесса. Затянувшееся ожидание заинтересованных шагов со стороны светского образования — это не случайность или неблагоприятное стечение обстоятельств, но результат фактического перерождения природы массовой школы.
По инерции продвижение темы церковно-государственных отношений в России движется руслом институциональных переговоров и согласований, хотя возможности институционального сотрудничества сегодня весьма ограничены. Кампания за введение в школах «Основ православной культуры» (ОПК) дает наглядный пример этого. Она ценна, прежде всего, в аспекте борьбы с бюрократией — за признание права Церкви и общества участвовать в образовании детей. Началом преподавания ОПК Церковью создается исключительный прецедент, за которым могут последовать и другие инициативы (рассмотрению этого было посвящено, в частности, наше недавнее интервью). Школе крайне важно перестать быть автоматически действующим механизмом, вотчиной отдельных чиновников, но восстанавливать внутри себя подлинно просветительский дух, впитывать со стороны начала живого и нравственного педагогического участия. В то же время, формат массового образования слишком далек от того, чтобы в целом отвечать просветительской и воспитательной пользе. Школа, повторим еще раз слова академика РАО Е. Белозерцева, стоит «в ситуации тройного отчуждения: образования от государства и общества, а учащегося от учащего; она потеряла ориентиры своего развития и не соответствует историческим, духовным, культурным, социально-экономическим потребностям и интересам, находится на пределе своих возможностей».
Подобное положение не может соответствовать высокому педагогическому настрою христианства. По большому счету, Церковь и образовательная система продолжают оставаться идейными антагонистами. Первой будет весьма сложно принять требование массовости и механическую, поставленную вне зависимости от целостного развития и воспитания передачу обезличенной информации. Вторая же, светская школа, объективно никогда не признает мировоззренческого и нравственного руководства религии, христианских принципов педагогического служения, жертвы, учительского примера, характерного понимания Церковью проблем человеческого достоинства, свободы, гражданского и патриотического долга.
Современное состояние образовательной системы делает ее крайне неподатливой к любым качественным изменениям, снижает значение локальных усовершенствований. Внимания, уделяемого одному, пускай даже крупному и важному направлению, недостаточно. Церковному сообществу придется сложить объемное, развернутое видение проблем школы и учиться входить в нее не только заручившись официальным статусом. Массовое образование сегодня — это классическая территория миссии, объект церковного попечения, причем в разных своих звеньях, от ученической среды до административного корпуса. Миссионерство же, в отличие от институционального партнерства, имеет упрощенную, не формализованную форму и совершается без предварительных условий. Классное руководство, внеурочные мероприятия, родительское общение, создание на базе школы детских и молодежных объединений, организация досуга, выездов, соревнований, проведение профессиональных конференций и семинаров, ориентированных на аудиторию работников образования, — все это при желании может быть наполнено позитивным содержанием и компенсировать, насколько возможно, недостаток взаимопонимания, слабую организацию школьной работы. Увы, если введение ОПК дает пример относительной последовательности и согласованности действий, то в оставшихся случаях ярко проявляет себя недостаток обсуждения, церковной поддержки, обмена опытом. Православные в школе ощущают себя в одиночестве. Они не имеют твердого представления о том, что должны делать. Не только повлиять в лучшую сторону на обстановку в школьном классе, но защититься самим от агрессивного давления, настоять на уважительном отношении к религиозному чувству — даже и к этому бывает нелегко прийти конкретным православным ученику, родителю, педагогу.
Государственная общеобразовательная школа, широкими вратами которой проходит мир, представляет труднейший экзамен для всего церковного сообщества. Именно в образовании детей, вернее, в его современном массовом суррогате происходит слом первоначально устраиваемого семейно-воспитательного контекста и разворот к принципиально иной специфике жизни и взаимоотношений в мирской среде. Легко, словно ореховую скорлупу, школьный пресс раздавливает наивный образ церковного научения — благодушно-елейный домостроевский космос, кодекс благочестивых запретов и позволений. С отдачей детей в школу что-то надламывается в нравственном существе, чуткой органике домашних связей, в пастырском руководстве. Каждый понимает истинное значение данного шага, как и условность выстраиваемых педагогических мер. Уступка, равнозначная добровольной отдаче целомудрия, основания добродетели… С эхом звонка, возвещающего начало нового, исполненного превратностей времени, нельзя уже по-старому требовать, проповедовать и нравоучить. Отходит на второй план, блекнет умозрение «семьи малой церкви», дом перестает оберегать, согревать, охранять чистоту. Увядание надежд, интересов, дерзаний, согласие с жизнью «как у всех» становятся такими же неотвратимыми, как смена летнего тепла в природе осенней серостью и декабрьской стужей.
Противоречива судьба образовательных начинаний для православных в России. Конфессиональная школа, подававшая надежды, до сих пор не прошла своего становления. Новизна и привлекательность идеи создания собственного образовательного учреждения первоначально, в 1990-е годы, привели к всплеску энергии, творчества. Выявились и свои трудности: организационные, финансовые, кадровые, методические. Отмена в 2004 г. бюджетных субсидий в корне переменила ситуацию. Епархии и приходы оказались не в состоянии содержать и обслуживать учебный процесс. Многие из ранее созданных приходских школ и гимназий прекратили существование, около 40 (по другим данным 60-ти) заведений по всей стране сменили устав и организационную форму, пройдя аттестацию и получив статус муниципального общеобразовательного учреждения. Переход в ведение государства не прошел даром, настоящую свободу действий сохраняют единицы, условия существования небольших школ остаются сложными. Например, по распоряжению местных департаментов и РОНО они в автоматическом порядке «доукомплектовываются» учениками из соседних учебных заведений, часто неуспевающими и недисциплинированными.
Как промежуточная форма могут быть также упомянуты т.н. православно-ориентированные учебные заведения — государственные школы, где в результате внедрения экспериментальных методик и курсов, подбора педагогических кадров сложился комплекс гуманитарных и нравственно-ориентированных подходов, тяготеющий к Церкви, национальной традиции, краеведению.
Небольшое число частных школ содержится на пожертвования, сборы от родителей или финансируются общественными организациями. Данные школы нередко предпочитают обходиться без аттестации государственных органов. Официально их ученики приписаны к одной из «дружественных» районных школ либо сдают экзамены в режиме экстерната. Малые частные православные школы иногда представляют примеры интересной, неформально поставленной педагогической работы. Они организованы группами энтузиастов-единомышленников и больше всего отвечают принципам детско-взрослой педагогической общины, удачно объединяют учебный процесс с внешкольными мероприятиями, интеллектуальный способ передачи знаний — с эстетическим творчеством и трудом, чем добиваются высоких результатов в обучении и развитии.
Двадцать, от силы двадцать пять учебных заведений разного типа с «православным уклоном» для 15-миллионной Москвы и всего 3−4 школы на Санкт-Петербург — такое количество, однако, не способно удовлетворить потребностей даже ближайшего круга постоянных прихожан храмов, а тем более существующего запроса общества на консервативные формы обучения. Для сравнения, число конфессиональных (протестантских и католических) школ в США составляет около 20 000. Даже в небольшом населенном пункте жители обычно имеют возможность выбирать между двумя учебными заведениями: государственным и приходским — причем одинаково бесплатными для обучающихся. Та же картина наблюдается во многих странах. К примеру, по Голландии статистика свидетельствует о значительном перевесе в пользу конфессионального и частного образования: только 35% детей обучаются в государственных начальных школах, 65% - в религиозных и частных.
Особенности управления образованием в России, как уже не раз подчеркивалось, заключаются в крайне жестком централизме решений и незаинтересованности в развитии альтернативных форм. Несколько лет подряд руководство московской Традиционной гимназии ведет переговоры и готово, по словам ее духовника, протоиерея Владимира Воробьева, обеспечить процесс обучения одновременно для 1 тыс. детей, причем не только из православных семей, но и набранных по месту жительства. Требуется здание районной школы с соответствующей материальной базой. Образовательные инстанции систематически отказывают в этом учебному заведению, имеющему все необходимые аккредитационные документы и рекомендации, демонстрирующему хорошие результаты на олимпиадах и проверках.
Относительно слабо проблематика общего образования представлена и на уровне церковной иерархии и управления. Трудно судить, вызвано ли это скудостью организационных и финансовых ресурсов или является констатацией политической невозможности в России сегодня формировать сеть конфессиональных, негосударственных школ. Внимание Отдела религиозного образования и катехизации Патриархии, соответствующих епархиальных структур уделено в основном работе школ воскресных — учреждений дополнительного образования с довольно расплывчатыми целями и содержанием. Еще 5 лет назад во многих епархиях воскресные школы создавались по разнарядке — при храмах, во исполнение соответствующего указания преосвященного. Ныне система воскресных школ переживает спад, период преобразования из предметно-урочных катехизационных занятий в преимущественно кружковый тип работы. В регионах из движения воскресных школ вырос ряд интересных начинаний: центров детского творчества, студий, хоров, ансамблей и пр. Некоторые имеют государственное субсидирование по линии дополнительного образования, федеральных и региональных социальных и культурных программ.
В сфере общего образования тематика преподавания «Основ православной культуры» является, по сути, единственным активно развиваемым направлением церковно-государственного взаимодействия. Кроме этого, отдельные священнослужители, специалисты принимают участие в дискуссиях относительно школьных предметных курсов, противодействия сектам, по содержанию некоторых научных концепций, в частности, теорий эволюционизма и креационизма, а также некоторым другим вопросам. Одновременно, критика школы, практики управления ею, целей и приоритетов государственной образовательной политики остается приглушена; пересмотр в 2004 г. Федерального закона «Об образовании» с введением в действие ряда поправок, отменяющих, в частности, бюджетное субсидирование негосударственных учебных заведений, не вызвал какой-либо официальной реакции со стороны церковной иерархии, хотя подобными изменениями, не в последнюю очередь, наносился удар по системе православных приходских школ и гимназий. Очевидно, что на ближайшую перспективу Церковью будет продолжен курс на налаживание «классического» типа взаимодействия с государственными структурами, напоминающее по форме институциональный союз, конкордат, расширенное социальное партнерство. Вне закрепления за Православием статуса государственной или ведущей религии, де-факто структуры Московского Патриархата дипломатическими средствами добиваются признания особого институционального статуса и возможностей, в т. ч. и касающихся участия в образовательной деятельности. Аргументами к этому не без основания служат особая роль Православия в истории и культуре страны, самая представительная религиозная община среди населения, традиционная близость взаимоотношений, истекающая в конечном итоге из учения о «симфонии» — близости природ и взаимодополнении государства и Церкви, получающих санкцию свыше и объединяемых общей миссией.
Параллельно обращает на себя внимание определенное смещение акцентов и подходов к рассмотрению проблем, обновление используемых церковными лицами понятийного аппарата и аргументации. В контексте современности государство перестает быть «государством» в традиционном значении этого слова. Оно устраняется от всеобъемлющей ответственности и системообразующей роли, а оставляет за собой общее регулирование и изъятие административной ренты. В части религиозных проблем органами власти также представляется унифицированное, секуляризованное видение. В соответствии с законодательством, светское государство позиционирует себя как государство всех граждан: верующих, неверующих, инаковерующих. В силу такого видоизменения условий первым ориентиром для христианских общин становится свобода от секулярного давления, отстаивание элементарных гарантий самоопределения. Отношения с властью перетекают в русло защиты, по крайней мере, равных с неверующими прав жить и действовать по своим убеждениям, иметь необходимые возможности для сохранения преемственности, духовного своеобразия, в т. ч. в области семейных отношений, при воспитании и обучении детей. В поле зрения официальных представителей Церкви все чаще оказываются категории современного конституционного и представительного права, делаются ссылки на принцип субсидиарности, обретший популярность в последнее время и раскрытый нами при рассмотрении темы альтернативных школ.
Русская Православная Церковь в своем видении структурного диалога исходит из принципа субсидиарности, как имеющего христианское основание и укорененного в общинной жизни. Этот принцип предполагает четкое разграничение ответственности и полномочий между всеми уровнями исполнительной или законодательной власти. В соответствии с этим принципом каждый вопрос должен решаться на том уровне, на котором его можно решить, и выноситься на более высокий уровень только в том случае, если его не возможно решить на «своем» уровне. Сегодня принцип субсидиарности включен в учредительные договоры Европейского Союза как один из базовых принципов функционирования ЕС в плане распределения полномочий между различными уровнями осуществления публичной власти.
Епископ Венский и Австрийский Иларион
Любопытно, что само понятие субсидиарности первоначально формулируется в рамках социального учения Католической Церкви как реакция на вытеснение христианства именно из среды образования. На базе субсидиарности первоначально создаются конфессиональные школы. Верующие как бы говорят секуляризованным, настроенным в значительной мере оппозиционно к Церкви властям: «Нам лучше знать, как учить и воспитывать своих детей. Не нужно за нас организовывать школы — мы справимся сами». В условиях России, скажем откровенно, у субсидиарности куда меньше оснований быть принятой за основу церковно-государственных отношений. Ведь речь идет не об одной организации православными своих школ, но о государственном содействии таким школам, в т. ч. по части финансового обеспечения. Последнее, вероятно, выглядит само собой разумеющимся на сытом Западе, в «обществе всеобщего благоденствия», но весьма далеко от российских реалий, в которых любые реформы приводят к одному результату: урезанию средств и даже полному изъятию из программ бюджетного финансирования.
Тем не менее, важным можно считать уже одно переосмысление порядка формирования ответственности и инициативы: снизу вверх, а не сверху вниз. Если членами церковных общин будет признано хотя бы, во-первых, ущемление прав при получении ребенком образования в секулярной школе, и во-вторых, отступление от собственных убеждений в отдаче детей в обучение общим потоком, — это представит значительный шаг вперед по сравнению с нынешней ситуацией, когда схоластически трактуемые патриотизм и законопослушание накладывают неписаное табу на обсуждение темы ненадлежащего исполнения школой своих обязанностей и причиняемого ею огромного, подчас невосполнимого ущерба семье и личности, нравственному здоровью молодого поколения и преемственности религиозных убеждений.
Иными словами, православному сообществу России, едва только выходящему из продолжительного периода государственного господства во всех сферах, сегодня критически важно сознаться себе самим: «Нам лучше знать, как учить и воспитывать своих детей. Не нужно за нас организовывать школы — мы обязаны справиться сами». Уже это будет иметь колоссальное значение и означать перемену типа мышления, характера многих процессов, включая так беспокоящие апатию и разобщенность, «теплохладность», слабость общинной жизни и пассивное соглашательство с условиями, перед которыми, как перед ультиматумом, ставят верующего современные общество и политика.
Действительно, никакое государственническое мышление или законопослушание не может оправдывать планомерное разорение семейных очагов и потерю детей. Отдание на волю вырожденческой, безбожной общественной педагогики нельзя обосновать также другими «житейскими соображениями»: необходимостью отцу и матери ежедневно «ходить на работу», а детям «получать образование, как все». Церковными руководством, проповедью, публицистикой обязаны наконец быть обозначены первопричина и источник неудач православного воспитания — отсутствие даже простейшего надзора над детьми в течение учебного дня и одновозрастная среда, формируемая школой. До сего времени пагубная роль школьной среды остается покрыта фигурой стыдливого умолчания. Многочисленные отклонения — увлечение похабными журнальчиками наподобие «Молотка» и «Coolgirl», новыми мульт- и киногероями, вызывающим стилем одежды, дискотечным досугом и молодежными субкультурами — в подробностях и с воодушевлением критикуются, но без указания виновника и возможностей переломить ситуацию к лучшему.
Свои константы взамен расхожих и слепо копируемых: городская квартира, обстановка, доходное место в какой-нибудь конторе, рождение детей, «хорошая школа», аттестат, поступление в вуз и дальше, по новому кругу: квартира, обстановка, доходное место в конторе… - должны определять жизнь православной семьи, пробуждать энергию и творческие находки, составлять предмет церковного содействия. Необходимо сказать правду: никаких сплоченных общин, никакой целеустремленной и собранной религиозной жизни невозможно наладить в обстоятельствах, напоминающих нынешние. Минимализм и соглашательство при некотором «благочестивом» оформлении — таково содержание большинства рассуждений по теме «Православия и современности»: воспитания, брака, работы и заработка, общественного служения. Хотя православная жизнь по определению является «альтернативной» миру и предполагает систему нестандартных — живых и ответственных — шагов и опорных решений.
К разработанным и постоянно остающимся на слуху темам, таким, как создание православного брака, устроение дома, многодетность, усыновление, должны прибавляться и новые, не менее, а может быть и более важные: вопросы о массовой школе, альтернативном устройстве образования, семейных занятиях, позволяющих выйти из дурного круга дней, месяцев и лет, проводимых врозь, в суете и сомнительного качества деятельности. Перестать бежать от наиболее трудных, застарелых проблем, ограничиваясь легкими и утешительными! Такое задание должно быть предложено церковному сообществу, православным родителям, супругам, пастырям, журналистам, педагогам, психологам. Единство, горение — не в принадлежности к миру и случайном совпадении некоторых эмпирических черт, но в сопричастности развертываемому большому и целостному православному миропроекту, с преодолением естественного периода первоначальной неустроенности, возникающих попутно препятствий и трудностей.
В решении вопроса о школе все начинается с малых, но трезвых и собранных шагов: оживления родительских чувств, восстановления достоинства семьи. По образу известных инициативных центров — противодействия абортам, тоталитарным сектам, поддержки приёмных и многодетных семей — должен начать работу и церковный Центр в защиту религиозного и семейного обучения. Освещение реального положения школы, помощь родителям в отстаивании своих прав, доведение до сведения опасности пассивного подчинения семейного воспитания школе, предупреждение к православным против фактического сложения с себя родительской ответственности — во всем этом видится положительное содержание работы подобного Центра.
Меценатство, с большим трудами, но мобилизованное на поддержку дел милосердия, содержание семейных детских домов и приютов, необходимо обратить также к теме поддержки незаурядного образовательного опыта, сообществ и групп, способных выступить в роли устроителей альтернативных школ и педагогических клубов-общин. Доступными и простыми являются другие формы неинституциональной деятельности. Как пример, можно привести развертывание на базе богословских заведений специальных факультетов подготовки педагогов-консультантов домашнего обучения. Работа таких консультантов не нуждается в лицензировании и прочих сложных организационных процедурах. Имеешь педагогический дар, знания, желаешь служить Церкви, любишь детей? В любом возрасте, от студенческого до пенсионного, принимайся за дело без длинных предысторий и проволочек! Занятия с детьми из православных семей, подготовка их к сдаче экстернатских зачетов — благодарнейшая почва для приложения усилий, актуальное подспорье родителям, особенно, многодетным, а кроме того возможность честным трудом заработать свой хлеб.
Подходя к завершению нашего марафона, исследовательской серии статей под символическим авантитулом: «Что такое школа сегодня и как в ней не потерять ребенка?» — автор благодарит читателя за внимание и готовность разбираться в столь непростой и эмоционально чувствительной теме. Признателен также «Русской линии», проявившей изрядное терпение и приложившей последовательные усилия к совместной работе над выпусками. Испытание школой является одним из серьезнейших для православного круга и оно же, в отличие от других мировых проблем, касается самых простых и доступных для каждого душевных струн, обстоятельств, решений. С помощью Божией, сообща остается преодолеть не так уж и много — начало положено!
http://rusk.ru/st.php?idar=110655
Страницы: | 1 | |
